Корабль между тем отчалил от берега. Северный ветерок надувал парус, и «Восход в Мемфисе» тихо шел вверх, словно гигантская птица, рассекая грудью мутные воды Нила. Высившиеся вправо на горизонте пирамиды, казалось, медленно двигались на север.
– А это его же дочь? – спросил Пилока, указывая на Лаодику. – Царевна?
Лаодика сидела на палубном возвышении у ног молодого египтянина с золотой цепью на шее. Над ними рабы держали опахала в виде зонтиков, для защиты от солнца. Негритянка Херсе заботливо навевала прохладу своим опахалом на юную царевну.
– Царевна эта – младшая дочь Приама и Гекубы, – отвечал Адирома.
– А что сталось со стариком Приамом? – спросил жрец.
– Не ведаю, святой отец, – отвечал Адирома, – я видел только, как увлекали в плен двух его дочерей, Кассандру-прорицательницу…
– Прорицательницу? – перебил его Имери.
– Да, святой отец: она имела дар пифии – она предрекала гибель Трои из-за Елены.
– А кто была эта Елена? – спросили Пилока и Инини.
– Елена была женой могущественного царя Менелая, красавицей; но ее пленил один из сыновей Приама – Парис, и она убежала с ним от мужа в Трою. Так вот из-за нее-то и возгорелась война между данаями и троянцами.
– О, красота женская! – вздохнул старый жрец. – Сколько в ней есть пагубного!
– Что ж, отец святой, – возразил Пилока, – красота – создание богов; вечные боги знали, для чего сотворили красоту: без красоты род человеческий бы прекратился, и некому было бы молиться и приносить жертвы богам… Красота – великий дар земли бога Амона-Ра и богини Сохет.
Жрец грустно покачал головой: он вспомнил, что и в его жизни красота женщины играла роковую роль…
– Так Елену отняли у троянцев? – спросил Инини.
– Отняли; я видел, как ее уносили из пылавшей Трои вместе с царевной Лаодикой.
– Вот этой самой?
– Да.
– Боги! Как она прекрасна! – тихо проговорил Пилока. – Но как она попала сюда и кто этот молодой богатый египтянин? Вероятно, он купил ее где-нибудь.
– Не знаю, – отвечал Адирома.
– А кто эта старая негритянка, с которой ты говорил и которая, по-видимому, знает тебя? – спросил снова Пилока. – Она назвала тебя по имени.
– Это рабыня царя Приама и воспитательница Лаодики: она ходила за маленькой царевной с колыбели. Херсе – так зовут негритянку – наша, египтянка, из племени Куш, и была взята в плен финикийцами лет тридцать тому назад и продана в Трою. Там она взята была ко двору царя Приама, где и я с нею познакомился, будучи рабом в этом же царском доме. Херсе научила говорить по-египетски и свою питомицу-царевну, а теперь это очень пригодится царевне, раз она попала в Египет, – сказал Адирома.
Молодой богатый египтянин, со своей стороны, по-видимому, расспрашивал черную рабыню, кто этот Адирома, который заговорил с нею, потому что и египтянин и Херсе часто поглядывали на него и на его собеседников.
Наконец молодой египтянин встал и направился в сторону последних. Подойдя к ним, он сказал всем привычное обиходное приветствие и обратился к Адироме.
– Боги да даруют тебе здоровье и счастье, благородный Адирома! – сказал он. – Моя рабыня говорит, что она была в чужих странах вместе с тобою и что ты взят был в плен при Просописе в морской битве.
– Она сказала правду, – отвечал Адирома.
– А на каком корабле ты сражался? – снова спросил египтянин.
– На корабле «Ибис», – был ответ.
– О боги! – воскликнул молодой египтянин. – Значит, ты знал моего отца.
– А кто твой отец? – спросил Адирома.
– Он был начальником корабля «Ибис» в морской битве при Просописе: имя моего отца Аамес.
– Я знал благородного Аамеса, – сказал Адирома, – он был моим начальником.
– Но «Ибис» был потоплен финикиянами?
– Да, это было ужасное наказание, посланное нам немилосердным богом Сетом, грозным сыном Озириса.
– И мой отец погиб тогда, утонул?
– Не знаю, мой молодой друг, – отвечал Адирома.
– Но как же ты спасся? – спрашивал молодой египтянин.
– Великий Озирис сжалился надо мною: меня выбросила морская пучина, и я взят был пленником на финикийский корабль, – отвечал Адирома.
– Но, быть может, великий Озирис помиловал и моего отца? Быть может, что и он взят был в плен? – продолжал спрашивать молодой египтянин.
– Не знаю, сын благородного Аамеса, – отвечал Адирома, – я его потом нигде не видел.
Сын Аамеса постоял, подумал и хотел было уйти, но остановился.
– Так ты, благородный Адирома, знавал и мою молодую рабыню? – спросил он.
– Да, знал, – был ответ.
– И действительно она дочь троянского царя Приама?
– Да, она царевна из несчастной Трои. А как она тебе досталась?
– Я купил ее на рынке в Цоан-Танисе вместе со старой негритянкой: она мне понравилась своей красотой – таких белых кошечек у нас в Египте нет… Любопытно иметь наложницей такую беленькую кошечку, – цинично сказал сын Аамеса, скаля свои белые зубы.
Глаза Адиромы сверкнули гневом, но он сдержал себя.
– Юная царевна достойна лучшей участи, – сказал он. – Боги велят нам уважать несчастье.
– Какое же это несчастье – разделять ложе с сыном славного Аамеса? – высокомерно возразил молодой египтянин.
– Но прелестное дитя могло бы быть и женой, – заметил как бы про себя жрец, все время молчавший. – Женой царя.
– Да, святой отец; но кувшин без воды, как бы ни был хорош, все же пустой кувшин, – возразил сын Аамеса, – а жена без приданого – тот же пустой кувшин.
Жрец пожал плечами. Молодой египтянин хотел было уйти, но опять остановился в нерешительности.
– Я не знаю, как же быть с гробом отца? – сказал он, глядя на Адирому.
– А что? – спросил тот неохотно.
– Да вот в чем дело: отправляясь в поход из Цоан-Таниса, отец мой заказал там для себя, по обычаю предков, гроб и продиктовал сам мастеру искусства изображений знаков Амона то, что именно он должен был вырезать на гробе. Его воля была исполнена; но он с похода не воротился – быть может, утонул или взят в плен. Теперь, согласно договору отца с мастером, я должен был взять гроб, – он давно был готов – и вот везу его с собой в нашу родовую усыпальницу, в город Нухеб. Как же мне быть с этим гробом, если отец не воротится из плена, чтобы снизойти в подземный мир в нашей усыпальнице, или если его тело не будет отыскано? – вопросительно обратился молодой египтянин к жрецу.
– А где этот гроб? – спросил Имери.
– Вон там, стоит под пологом.
Жрец, а за ним и другие пошли к кормовой части корабля, где они увидели богатый гранитный саркофаг, весь исписанный красивыми иероглифами.
– А прочитайте, какие подвиги совершил мой отец, – хвастливо проговорил молодой египтянин.
Жрец стал читать вслух:
– «Умерший начальник корабельного экипажа Аамес, сын Абана, говорит так.
Я говорю к вам, всему народу, и объявляю о почетной награде, мною полученной.
Я восемь раз был одарен золотым даянием перед лицом всей страны, и рабами, и рабынями в великом множестве.
Я владел многими полями земли. Наименование “храбрый”, которое я заслужил, никогда не забудется в этой земле.
Я провел свою молодость в городе Нухебе. Отец мой был военачальником покойного царя Рамзеса II Миамуна.
И сделан я был начальником на его место на корабле “Телец” во время господина земли Минепты II Хотепхимы.
Я был еще молод и не женат и опоясан одеждой молодежи… Но после того как я приготовил тебе жилище, я был взят на корабль “Север”, поэтому я был силен.
Должность моя была сопровождать великого господина – жизнь и счастье и здоровье да будут его уделом – пешком, когда он ездил на колеснице.
Обложили город Аварис. Служба моя была пребывать пешком перед его святейшеством.
Тогда я был переведен на корабль “Восход в Мемфисе“…»
– Этот самый, на котором мы плывем, – пояснил молодой египтянин.
Жрец продолжал читать:
– «Сражались на воде, на озере Пацетку, близ Авариса. Я сражался врукопашную и взял одну руку. Это было сказано докладчику царя. Мне дали золотой дар за храбрость.
Потом возгорелся на этом месте новый бой, и я снова сражался врукопашную и взял одну руку. Мне во второй раз дали золотой дар.
Сражались при местности Такем на юг от города Авариса. Здесь я взял живого пленного, взрослого человека. Я влез в воду, и, ведя его, чтобы остаться в стороне от пути, ведущего к городу, шел я водою, держа его крепко. Обо мне сказали докладчику царя. Тут я получил еще раз золотой дар.
Взяли Аварис. Я взял там пленных – взрослого человека и трех женщин, всего четыре головы. Его святейшество отдал мне их в собственность как рабов.
Обложили город Шерохан. Его святейшество взял его. Там я взял добычу – двух женщин и одну руку. Мне дали золотой дар за храбрость. К тому отданы были мне пленницы как рабыни.
После того как его святейшество искрошил сирийцев земли Азии, поехал он вверх по Нилу в Хонт-Хон-Нофер, чтобы разбросать горных жителей Нубии. Его святейшество весьма много поразил между ними. И я там взял добычу: двух женщин, двоих живых взрослых людей и три руки. И мне снова дали золотой дар, к тому дали мне двух рабынь.
И его святейшество поехал вниз по реке. Сердце его было радостно по храбрым и победоносным делам. Он взял во владение земли юга и севера.
Тогда пришел враг с юга и приблизился. Его преимущество заключалось во многочисленности его народа. Божества юга были против его силы. И его святейшество нашел его при воде Тент-та-тот. Его святейшество увел его в плен живым. Все люди царя возвратились с добычей. Я увел двоих молодых людей, отрезав им отступление от корабля. Мне дали пять голов кроме удела в пять мер пахотной земли, которые дали мне в моем городе. То же самое дали и экипажу корабля.
Тогда пришел тот же враг – имя ему Тетаан. Он собрал около себя шайку злых людей. Его святейшество уничтожил его и слуг его, так что не стало их. Тогда были мне даны трое людей и пять мер пахотной земли в моем городе.