— Влад много работает, — отзываюсь и протягиваю ладонь к Бестужеву, чтобы сесть с ним за столом вместе. — Он занимается строительством офисных зданий.
Это лишь одно направление, на котором зарабатывает его компания, но карты лучше открывать постепенно. Я жду, когда мама и папа займут место рядом, и чувствую, как Влад обхватывает мои пальцы под столом. Я с нежностью провожу по ним, горячим и длинным.
— Собственная фирма, я так понимаю, — бросает папа, стараясь поддержать разговор.
— Да, — Бестужев кивает. — Я давно в строительном бизнесе.
— Мне всегда казалось, что он ужасно опасный, — мама зябко выдыхает.
— Нужен характер, — я отвечаю первой, помогая Владу выйти из положения. — У Влада с ним полным порядок, он безумно жесткий босс на работе.
Я подмигиваю ему, а Бестужев качает головой. Мама же начинает хлопотать, подвигая тарелки ближе к нам.
— Лучше расскажите, как познакомились, — мама указывает папе на бутылку вина. — Леночка говорила что-то о приеме…
— У меня было празднование крупной сделки, — начинает Влад. — Лена пришла по объявлению о подработке. Она помогала на кухне, где я и увидел ее.
Мы с Бестужевым решили не выдумывать нашу историю с чистого листа. Рассказывать о договоре и всех неприятностях не нужно, но и врать на каждом шагу тоже не за чем.
— Ты была официанткой?
— Да, мам, — я киваю. — Я работала то тут, то там, когда приехала в Москву. Бралась за всё, что попадалось под руку.
— У Лены тоже характер, что надо, — с улыбкой отзывается Влад.
Беседа больше не спотыкается. Мы говорим о разных мелочах, делясь историями из прошлого и постепенно знакомясь ближе. Мне даже не верится, что всё происходит настолько гладко. Может, почерневшие страницы закончились? Что в моем прошлом, что в жизни Влада их было достаточно, может и правда хватит?
Мне хочется в это верить. Особенно сейчас, когда я вижу, как Бестужев с легкостью находит общий язык с моими родителями. Пропасть в их статусе никак не проявляется. Мне вовсе кажется, что я редко видела Влада таким расслабленным.
Он как будто на своем месте. Дома. В семье.
В моем детстве не было шикарных игрушек и головокружительных перспектив — всего того, чем был окружен Влад с пеленок. Но у меня была безграничная наполненная солнцем любовь мамы и забота отца. Да, у нас тоже были тяжелые времена, но мы никогда не переставали быть семьей. И я рада, что могу поделиться с Владом этим ощущением. И я надеюсь, что еще не всё потеряно и Бестужев найдет в себе силы на разговор с Адамом. Может, как раз разговор с моими родителями и подтолкнет его. Ведь его родной отец жив и они могут наверстать…
— О чем задумалась? — Влад наклоняется ко мне и спрашивает шепотом.
— О тебе, — сознаюсь. — Ты прекрасно смотришь в домашней обстановке, Бестужев. Тихие семейные вечера — это твое.
— Отменим все вечеринки?
— Не получится, — я картинно выдыхаю. — Ты еще прекрасно смотришься в строгих костюмах. Придется идти.
Глава 34
Мама не отпускает нас в дорогу на ночь глядя. Она не хочет ничего слушать и упрямо идет стелить нам постель. Я пожимаю плечами, ловя взгляд Бестужева, и всем видом показываю, что придется подчиниться. Господин большой босс, может быть, не привык что что-то идет не по его плану, но с моей мамой бесполезно спорить.
— Иначе она будет нервничать, — добавляя мягче. — То, что ты когда-то был профессиональным гонщиком, а в твоей машине сотня подушек безопасности — ничего не значит.
Я провожу ладонью по рукаву его рубашки.
— Мы поставим будильник на шесть. А? Ты будешь в Москве уже в одиннадцать.
— Хорошо, — Влад кивает. — Нужно парням из охраны сообщить.
— А где они будут ночевать?
— Что-нибудь придумают.
— В машине? Это как-то бесчеловечно, тем более в доме есть место…
— Лена, притормози, — он строго смотрит на меня, а на губах играет легкая улыбка. — Они на работе. И мы, кажется, бережем нервы твоей мамы, а не спины моих охранников.
Влад выходит во двор, зажав сотовый в ладони. А я иду помогать маме, которая отвела нам место в моей комнате.
— Давай я, — я ловлю ее ладони и забираю пододеяльник. — Ох, ты достала кремовый комплект! Я думала, он навсегда останется в упаковке.
Моя мама из тех людей, что не пользуются слишком красивыми вещами. Она хранит их для стоящего события.
— Хороший, — отзывается мама.
— Да, приятный такой.
— Да я не о белье! — мама шумно выдыхает. — Влад хороший.
Я улыбаюсь ей самой счастливой улыбкой, на какую только способна.
— Только грозный и серьезный. Я даже успела испугаться, никогда не думала, что ты приведешь в семью такого мужчину.
— Я не специально, — подшучиваю.
— Ты поменялась, Лена, — добавляет мама серьезно. — Стало спокойнее и взрослее. Выглядишь, как человек, у которого всё есть для счастья.
— Сытой?
Я припоминаю любимое мамино слово. Она частенько называла счастливых людей сытыми, говорила, что именно умиротворенность и благосклонность говорит о хорошей жизни. А слишком активные, нервные люди чувствуют, что счастье проходит мимо, вот и суетятся.
— Да, сытой, — мама кивает с улыбкой и кладет ладонь на мое плечо. — Я рада за вас. На первый взгляд вы хорошо подходите друг другу, и он смотрит на тебя с нежностью.
Мама не развивает тему. Слышатся мужские шаги, и мы понимаем, что Влад вернулся в дом с папой. Вскоре он заходит в спальню, а мама оставляет нас наедине.
— Моя комната, — говорю Бестужеву, когда он начинает с интересом оглядываться по сторонам.
— Я вижу медали.
— Да, я не стала их убирать. Хотя хотелось спрятать подальше, чтобы не напоминали. Знаешь, это подтачивает… Мне иногда казалось, что ничего интересного в моей жизни уже не будет. Что я упустила главную возможность.
Влад проводит широкой ладонью по моим медалькам. Если честно, я один раз сорвала их со стены и закинула в дальний ящик со злостью. Но мама вернула их на место и сказала, что у меня получится добиться успеха еще раз. Не в спортивной сфере, так в другой. И вообще медали дают не за скорость, а за характер. А он у меня остался, и никакая травма колена не может этого изменить.
— Ты ни разу не жаловалась, — Влад переводит внимание на мое колено.
— Всё прошло, на погоду только иногда реагирует.
— Надо показаться моему врачу. На всякий случай.
Я закусываю нижнюю губу и лукаво смотрю на него, чувствуя, как сердце затапливает благодарность.
— Что? — спрашивает Влад.
— Ничего.
Я возвращаюсь к кровати и продолжаю стелить постель. Мои мысли крутятся вокруг Бестужева, который раздевается у стула.
— Только не смей приставать ко мне, Бестужев. Родительская спальня очень близко.
— Обнимать-то можно? — он усмехается.
И тут же подхватывает меня на руки и бросает на кровать. Я едва не выкрикиваю что-нибудь поэмоциональнее. Но вместо этого закутываюсь в одеяло, чтобы его наглые губы остались ни с чем. Только куда там! Влад зажимает меня тисками и вдавливает каменным телом в матрас.
— Не шуми, — он произносит мою фразу и смотрит так, словно это я творю непотребные вещи. — Родительская спальня очень близко.
— Мне нечем дышать.
Он наклоняется ближе и выдыхает на мои губы. А потом заполняет мой рот своим языком, так жарко и неистово, что я забываю все протесты. Хотя упрямо скребу ноготками по его спине, терзая майку.
— Нам вставать в шесть, — я хватаюсь за трезвый довод, как за спасательную шлюпку, и запрещаю себе откликаться на ласки Влада. — Офис, Москва, много важных дел. Ты помнишь?
— Помню.
Я ловлю его подбородок ладонью.
— Значит надо спать, — добавляю строже. — И да, обнимать можно.
Влад все же встает с кровати, чтобы погасить свет. Я скидываю лишнюю одежду, и вскоре оказываюсь в его горячих руках. Он обнимает так, словно я могу исчезнуть. Впрочем, он почти всегда так. Только вселенская усталость может расцепить его хватку, я успела привыкнуть за месяц и уже не понимаю, как раньше засыпала без мужских рук.
Я проваливаюсь в сон, чувствуя, как наплывают его уверенный выдохи. Ночь минует экспрессом, и противная трель будильника застает врасплох. Мы тихонько собираемся, но мама все равно выходит нас проводить. Она дает нам термос с кофе в дорогу, на что Влад взирает с непониманием.
— Это чтобы не останавливаться у кафе, — сообщаю ему на ухо, издеваясь. — Из термоса вкуснее кстати. Ты ездил куда-нибудь с семьей, когда был подростком?
— Летал.
— Это не то, — я качаю головой. — А пикники? Походы?
— Мама не любила природу.
Ясно.
Я ничего не произношу вслух. Я прощаюсь с мамой, прошу поцеловать папу, когда он проснется, и иду за Владом. Он тоже целует мою маму на прощание и садится за руль.
— Приезжайте еще.
— Конечно, мамуль. Но сначала вы к нам, приглашения не потеряли?
— Скажешь еще!
— Значит жду, — я снова целую ее. — Свадьба уже совсем скоро, так время пролетело!
— Иди уже, он ждет.
Мама подталкивает меня к Владу. Я машу ей и запрыгиваю в салон. На глаза отчего-то просятся слезы, так что приходится отвернуться, чтобы не расплакаться.
— У тебя чудесные родители, — произносит Влад задумчиво.
Я понимаю, что он вспоминает собственную семью. Тайны, пороки, тонны лжи, которые жили в их доме. Мне действительно повезло, в моей семье не было ничего подобного.
— А где ребята? — спрашиваю, смотря в зеркала заднего вида. — Я не вижу охрану.
— Сейчас нагонят. Надо на трассу повернуть.
Мы поворачиваем на трассу минут через десять. Я снова смотрю в зеркала и через некоторое время замечаю машину. Только другую.
— Влад? — зову его и чувствую, как к горлу подкатывает дрожь. — Она так быстро приближается…
Бестужев разгоняется, но перекресток не дает ему развить хорошую скорость. Проходит всего секунда или две, как я слышу его выкрик “Держись!”, после которого следует сильнейший удар сзади. Нашу машину закручивает, снося в кювет. Мы подпрыгиваем, когда колеса вгрызаются в землю, и получаем еще один удар! Перед г