— Ты бы притронулся к тому, от чего погибла твоя мать?
— Черт, да она ваша! — взрывается Яскевич. — У вас одна мать! Вы братья, мать твою!
Повисает звонкая тишина. Я слышу собственный пульс в висках. Время замедляется и, кажется, тягучим, как смола. Я не шевелюсь, чувствуя, что сейчас нельзя вмешиваться. Это только между ними.
— Нет, Влад, я не делал этого с твоей Леной, — произносит Паша по слогам. — Если бы я хотел ей навредить или как-то подставить, я бы выбрал другой способ.
— Это Самохина, — говорит Яскевич, опускаясь обратно на стул. — Ее уже тогда надо было остановить.
Паша садится за стол. Он переключается на блюда, подвигает к себе соус и отгоняет прочь официанта, который решил, что ему нужна помощь. Влад тоже возвращается на место. Постепенно градус ситуации понижается, и нам удается спокойно поужинать несколько минут.
Я пытаюсь придумать, что сказать, но сомневаюсь, что именно. Уводить беседу в нейтральное русло? А смысл? Им все равно надо выговориться. Да и после насмешки Павла насчет “комплиментов” язык не поворачивается начать обычный светский разговор.
— Пусть отец занимается Элиной, — продолжает Яскевич ровно с того места, на котором остановился пять минут назад. — До него, наконец, дошло, какого монстра он воспитал. Самохин слишком долго списывал ее выходки на женскую эмоциональность. Мол девочка, чего вы хотите, пусть избалованная и гордая, но ничего особенного. Дочка же бриллиантового короля. Любая бы была на ее месте такой.
Адам тяжело выдыхает.
— Ей сделают операцию в Москве, а потом Самохин увезет ее в Германию. Он уже нашел реабилитационную клинику, — Яскевич откидывает салфетку и опирается на спинку стула, аппетит так и не приходит к нему. — Я посоветовал ему эту клинику. Я отвозил туда вашу мать, но она не выдержала в ее стенах и трех дней. Там как в тюрьме, но зато есть результат. Мне не хватило характера, она начала рыдать, угрожать, обещала что-нибудь сделать с собой… В общем, я забрал ее.
— Из-за чего она начала принимать? — отзывается Влад. — Я о маме.
— Не знаю, Влад, — отвечает Яскевич. — Она задыхалась без скандалов и шумных вечеринок, любила, чтобы я ревновал до ярости. Ей постоянно нужно было, чтобы жизнь проходила на острие ножа. Как в бразильском сериале. Чтобы слезы, крики, клятвы, выяснение отношений. Я быстро устал от этого, но уже родился ты. Я не захотел ломать семью, да и я считал ее хорошей матерью. Она становилась лучше рядом с тобой, хоть как-то держалась. Я боялся, что она скатится в пропасть за пару месяцев, если забрать тебя у нее.
— У тебя появилась другая семья?
— Женщина, — он кивает, хотя признание дается ему нелегко. — Я отдал ей Пашу на воспитание, когда узнал, что он не от меня.
— Она всё знала? — спрашивает Павел.
— Да. Я взял с нее обещание, что она ничего не расскажет тебе. Я всегда считал, что тебе не нужны подробности. Ты же любишь свою маму? Ту, которая тебя воспитала?
Яскевич не ждет ответа, потому что ответ очевиден. Даже я замечаю теплые искры искренних чувств, которые Павел испытывает к женщине, которая стала его настоящей матерью. Я помню, что Влад говорил, что она актриса и очень приятная женщина.
— И она любит тебя как родного, — заключает Адам. — Остальное не имеет значения.
Одного вечера, конечно, мало. Что-то им вовсе надо обсудить наедине, Паше с Владом, Владу с Адамом. Много лет между ними росла пропасть, через нее невозможно перекинуть мост за одну встречу.
Но я радуюсь тому, что они хотя бы начали. Беседа сама-собой утекает в мирное русло. Я отпускаю ладонь Влада и чувствую, как внутреннее напряжение ослабляет пружину. Мне становится легче улыбаться, я то и дело смотрю на Влада и замечаю, что ему тоже становится легче. Он постепенно начинает напоминать того Влада, которого я знаю в домашней обстановке. Это в офисе он грозный бизнесмен с тяжелым парализующим взглядом, а со мной он нежен и трепетен.
Под конец ужина Влад идет провожать брата и отца один. Я остаюсь в комнате, чтобы они могли переброситься фразами без меня. Я помогаю официантам убирать со стола и прошу из побыстрее закончить. Мне пока что далеко до привычки Бестужева не замечать посторонних людей. Он вырос среди слуг, он может вести любые беседы при охранниках или других работниках, он даже не замечает их присутствия. А я вот еще стесняюсь. Замечаю за собой, что по-другому подбираю слова, когда поблизости есть кто-то чужой. И веду себя немного иначе, как в кафе, например.
— Проводил? — говорю Владу, когда он находит меня в спальне.
Я уже сняла платье и переоделась в шелковую пижаму. Влад тоже где-то бросил пиджак.
— Проводил, — он мутным взглядом обводит комнату, размышляя о чем-то своем. — Вроде неплохо прошло, да?
Я улыбаюсь ему. Он так жадно смотрит на меня, словно от моего вердикта зависит судьба планеты. Я подхожу к нему и кладу ладони на плечи.
— Хорошо прошло, — шепчу. — Намного лучше, чем я ждала.
— Ты все-таки ставила на драку?
Я не удивлюсь, если они еще сцепятся. Когда меня не будет рядом. Что Влад, что Паша наделены крутым нравом и жестким характером.
— Нет, я знала, что вы будете держать себя в руках при мне. Да и Адам не дал бы, он устал воевать и хочет, чтобы в вашей семье наступил мир.
— В семье, — медленно повторяет Влад.
Он пробует новое слово на “вкус”. Пытается примерить его к себе, поверив в то, что сегодняшний ужин действительно помог им разобраться в отношениях.
— Ты моя семья, — добавляет Бестужев, кладя ладони на мою талию.
Он приподнимает меня от пола и рывком бросает на свою грудь.
— Я одна не справлюсь с тобой, — кривлюсь и отворачиваюсь от его поцелуев. — Мне нужны помощники.
— Ты правда хочешь Пашу в помощники? — Бестужев усмехается.
— Знаешь, милый, ты тоже произвел не лучшее первое впечатление. Иногда людям надо давать второй шанс.
— Я произвел не лучшее впечатление? — он изгибает бровь, словно услышал откровенную глупость. — Я ведь сразу упал на колено и предложил кольцо.
— Не было никакого колена.
— Ты просто забыла.
— Не было, Владик.
— Сейчас напомню. Секунду.
Он разворачивается, кружа меня в воздухе, и через пару мгновений я оказываюсь брошенной на огромную кровать. Влад упирается в матрас коленом и надвигается.
— Это не считается, — я капризно качаю головой, смотря на его импровизированное коленопреклонение. — Ты что не видел романтические комедии? Почти в каждой показывают, как надо.
— Ладно, завтра разберемся с коленями.
Влад не собирается отпускать меня. Он придвигается теснее и утягивает меня под свое крепкое тело. Его дыхание смешивается с нежным поцелуем, который расцветает на моих губах.
— Ты правда так думаешь? — спрашиваю невпопад.
— О чем ты?
— Что я твоя семья?
— Конечно, глупышка. Я думаю, что только благодаря тебе узнал, что это вообще такое.
Утром мы разъезжаемся по разным делам. Влад отправляется в офис, а я еду в свадебный салон. И так всю неделю. Пора вносить последние правки. Моя виза уже готова, а у Влада она вовсе многолетняя, мы уже можем вылетать в Италию. Остается только уладить заключительные моменты. Впрочем все мы знаем, что заключительные как раз обычно и отнимают больше всего времени.
— Подобрали фату, — сообщает девушка с бейджиком салона. — Только привезли курьерской доставкой.
— Первая или вторая? — отзывается Настя, которая переживает больше меня. — Какую удалось достать?
— Первая, — с довольным видом говорит девушка. — Наш фаворит.
Она подмигивает Насте, а потом смотрит на меня. Мне подмигнуть она не осмеливается.
— И я нашла для вас другого визажиста. Давайте попробуем, она очень классная девочка. Могу показать ее страничку с примерами.
— Давайте.
Я достаю телефон из кармана. Визажист нужен, а я совершенно упустила этот момент из виду. Я никогда не красилась активно, блеск для губ и тушь на каждый день, а для вечеринок добавляла легкий тон и коричневые тени. Я, может быть, и делала бы макияж поярче, но с моими умениями лучше не рисковать. Девушки, которые умеют рисовать крутые стрелки, всегда казались мне ведьмами. Даже более демоническими, чем девушки, которые могут есть и не толстеть.
— А фотки виллы, где пройдет церемония, я показывала? — отзывается Настя.
В ее ладонях зажат красочный буклет с глянцевой обложкой. Она не прекращала готовиться к свадьбе, даже когда меня похитили, а Владу выдвинули обвинения. Только благодаря ей мы не вылетели из плотного графика.
— Не показывай, — отвечаю ей, отворачиваясь от буклета. — Хочу сразу увидеть своими глазами.
— Тогда в сумке стоит держать успокоительные таблеточки.
— Настолько красиво?
— На грани инфаркта.
— Боже, замолчи! — я отмахиваюсь от нее со смехом. — Ты умеешь интриговать.
— Я умею продавать снег зимой, — она криво улыбается. — А уж завлечь на итальянский курорт — задачка для школьника.
Передо мной ставят десяток коробок с туфлями.
— Ох, это никогда не закончится.
Только мне кажется, что мы всё выбрали, как находится еще один пункт для согласования. Приятные хлопоты, конечно, но от их количества голова идет кругом. Ведь всё должно быть идеально. Прием, рассадка гостей, праздничная программа, меню, номера в отеле, освещение и свадебные клятвы… Боже! Это и правда можно перечислять вечность.
— Когда вылет? — спрашиваю у Насти, которая помогает раскрывать коробки с обувью.
— Через три дня.
Она отвечает на автомате, но все-таки заглядывает в планер. У нее профессиональная привычка проверять и перепроверять каждую мелочь.
— Уже совсем скоро. Мы точно всё успеем?
— Мы точно всё успеем, — она передает мне заряд уверенности по воздуху. — Я подогнала поставщиков цветов, теперь они обещают поработать ночью.
— Отлично.
— А вот повара мы наняли еще того засранца. Ненавижу работать со звездами, — она тяжело выдыхает. — Нет, он сделает меню на высшем уровне, но кровь выпьет из всех. Такой зазнавшийся придурок. И гонорар у него неадекватный.