Мною овладел неистовый гнев: всё поплыло перед глазами, и я едва не бросилась на него, чтобы схватить за горло мерзавца, что так бесстыдно ведёт себя с леди, подлостью и коварством обманул меня и моего дядю. Но я вовремя справилась с собой, хотя было желание вытащить шпильку с ядом и вонзить её в мерзкого толстяка.
С нарочитой медлительностью (ох, чего мне это стоило!) я любезно улыбнулась графу и произнесла:
— Так что же вы скажете, милорд? — и добавила с придыханием: — Итан...
Всё, граф поплыл. Его глаза осоловели, руки вспотели, он стал чаще дышать и потому быстро сказал:
— Да-да... Да, Элизабет. Я тебя прощаю и помогу. Ты больше ни в чём не будешь нуждаться. И обещаю тебе, моя радость, я сделаю всё возможное, чтобы твой абсурдный брак с этим проклятым изменником признали недействительным. Тогда Джона Моргана, наконец, казнят, ты станешь моей невестой и моей супругой.
Пришлось сильно прикусить язык, чтобы раньше времени не выругаться и не облить сволочного графёнка проклятиями. А как хотелось! Но рано. Время не пришло.
Толстяк, не ведая о моих мыслях, любовно гладил мои руки своими влажными руками, крылья его носа возбуждённо вздрагивали, а взгляд лихорадочно блуждал по моему декольте.
Бррр... какая же мерзость! После этой встречи попрошу Джона отмыть меня с маслами и самой жёсткой люсфой, искупать в кипятке, и ещё «почистить» магией.
Граф, наконец, очнулся и, продолжая держать мою руку в плену своей потной ручонки, повёл меня в соседнюю комнату. Это была спальня. Огромная. Бордовых и красных оттенков и украшена золотом. Богато, но безвкусно оформленная и обставленная комната могла вызвать обморок у любого нормального человека. У меня тут же в глазах зарябило от яркости и аляпистости, голова тоже закружилась и если бы не рука графа, пошатнулась бы и упала. И сладкий запах благовоний с ещё большей концентрацией мог реально лишить меня чувств. Всего в этой комнате было много: обилие золотых украшений, нелепые картины заняли всю стену напротив кровати. От лицезрения этих полотен у меня тут же заалело лицо.
Напротив гигантской кровати стоял накрытый на двоих стол. Яства вызвали во мне брезгливость и тошноту. Зажаренный целиком поросёнок с яблоком в зубах не взывал к романтике.
Граф совсем не умеет ухаживать за женщинами. Или он думал, что все женщины глупы и вид стола с очень жирной и вредной пищей в таком огромном количестве, что уже ножки скрипят, и он вот-вот рухнет, вызовет у них приступ внезапной любви?
Мы приблизились к столу, слуги услужливо отодвинули для нас стулья. И стоило мне занять своё место, как я ощутила вибрацию в ногах. В оба каблучка моих туфель артефактор спрятал магические устройства — там, где есть сильные помехи, артефакты начинают предупреждать вибрацией в каблуках. Ни слуги, ни граф не заметили, кроме меня.
— Простите, милорд, вы позволите мне пересесть вот сюда? — неопределённо махнула рукой над столом, чтобы граф не понял, куда именно. — Просто я не могу смотреть на эти картины. Они жутко меня смущают.
Да и на самом деле место было ужасным — я взглядом натыкалась на откровенно развратные изображения.
Итан, ничего не подозревая, довольно ухмыльнулся и кивнул, позволяя мне выбрать место удобнее, (где сигнал ловит идеально и без помех).
Обошла стол, и вибрация прекратилась только у места, где сидел сам граф. Вот же гадство! Но надо было действовать. Я опустила руку ему на плечо и прошептала:
— Мне позволительно сесть здесь, милорд? Близко-близко быть рядом с вами для меня настоящая честь и радость.
Особенно если вонзить в глаз тебе вот эту серебреную вилку и хорошенько прокрутить её, наслаждаясь звуками твоей боли, ублюдок.
Граф, оторвал взгляд от стола (бе-е-едный, уже вон приборами вооружился, собирался поди, целиком поросёнка сожрать, а тут я прицепилась). Он посмотрел на своё плечо, где лежала моя рука (и как сумел голову повернуть при такой-то жирной шее?) и кивнул со словами.
— Передвиньте для леди стул рядом со мной. И приборы переставьте.
Слуги тотчас выполнили приказ графа.
Я села рядом и удовлетворённо вздохнула. Артефакты работали исправно. Интересно, придётся ли мне использовать выдвижное лезвие в туфельках? Или обойдётся без крови?
Слуги разлили по бокалам тягучий тёмно-красный напиток.
Я сложила руки на коленях и даже притрагиваться не желала к этим мерзким блюдам. И уж точно не собираюсь пить хоть что-то в логове своего врага.
Граф поднял полный бокал, и я последовала его примеру. При этом глядела восторженным взглядом на противного мне человека и улыбалась, точно чокнутая. Ей-ей, играть у меня получалось из рук вон плохо, но на счастье, Итан фальши не замечал. Он думал, что я уже полностью принадлежу ему.
— Попросите слуг оставить нас наедине, — попросила его.
Граф мерзко ухмыльнулся и отдал приказ:
— Пошли вон!
Тех словно ветром сдуло. Граф Андон снова поднял бокал со словами:
— Хочу выразить свою радость, Элизабет. Я счастлив, что вы сейчас здесь. Со мной. Наедине. Из нас получится изумительная пара...
Ага, из ума выводительная! Но это всё лирика, пора брать быка за рога.
— Мне нравятся ваши планы на будущее, милорд, и они полностью совпадают с моими. Но сначала… — заявила уже не елейным, а чуть капризным тоном и со стуком поставила бокал. — Прежде, чем продолжать наш... «романтический вечер», я хочу понять... Как вы могли?
Итан нахмурился и опять с сожалением поглядел на поросёнка, затем осушил бокал, а потом перевёл взгляд на меня и спросил:
— Я не понимаю, поясни суть своего вопроса.
— Я говорю о тех землях на болоте, — закинула удочку.
Граф побледнел и прищурил и без того заплывшие жиром глаза.
— Затея вашего дяди принесла одни проблемы и убытки! Тема закрыта и не следует об этом говорить ещё хоть когда-нибудь!
Я услышала в его голосе страх.
— А я как раз узнала, что они очень богаты болотной рудой, — произнесла, как ни в чём не бывало. — Странно, что об этом так и не узнали спонсоры. Да и мой дядя не оставил бы мне гиблое депо, да ещё с долгами.
Положила руку поверх руки Итана, чуть сжала и произнесла невинно:
— Я просто... хочу знать правду... Мы ведь теперь... заодно.
От надменности графа Итана ничего не осталось, толстяк стал походить на озлобленного вепря. Он откинулся в кресле и уставился на меня внимательным изучающим взглядом, полным удивления, гнева, страха и жёсткости.
— Элизабет, о чём ты говоришь? — спросил он, наконец, когда тишина сгустилась, как засахаренный мёд.
Он старался скрыть свой страх, но всё же нужные мне нотки проскользнули.
— О болотной руде, — повторила невинным голосом. И добавила, как бы невзначай: — И о моём нынешнем бедственном положении. Это ведь вы приложили руку к моему банкротству, верно? Дядя бы никогда не оставил меня с долгами.
Глаза-буравчики сузились и чуть ли не закрылись жирными складками. Верхняя губа графа приподнялась и стали видны его зубы — мелкие, кривоватые. Он грузно поднялся с места, резко бросил салфетку на всё ещё пустую тарелку. Положил руку на спинку моего стула и сжал его так, что дерево захрустело. Граф навис надо мной, угрожающе сдвинул брови и прошипел в лицо, обдавая при этом зловонным дыханием:
— Откуда узнала?
Отклонилась и отвернула голову, чтобы хоть как-то не чувствовать его дыхания и удушающих духов, которых лорд явно не пожалел и вылил на себя целый флакон, а то и два или три.
Заодно, незаметно коснулась причёски и вынула одну шпильку с ядом, который мгновенно усыпит эту сволочь, если разговор перейдёт во что-то непотребное и опасное.
Зажала шпильку в руке так, чтобы самой не уколоться и ответила всё тем же невинным тоном:
— Милорд, дядя оставил документы и кое-какие записи. Из них я и узнала...
Толстяк прекратил мучить моё обоняние и, заложив руки за спину, прошёлся вокруг стола, раздумывая. Вернулся на своё место, развернулся лицом ко мне и процедил:
— Кто ещё в курсе?
Захлопала ресничками, чуть надула губки и протянула:
— Только я.
— Ты уверена? — насторожился граф.
— Уверена. Никто кроме меня документы и записи не видел.
Итан кивнул и пожевал нижнюю губу. Потом злобно хмыкнул и произнёс:
— Вот же старый плут, а говорил, что не оставил никаких следов о руде.
Навострила ушки и нахмурилась.
— Так что же, милорд, расскажете всё как есть или пытать вас придётся? — не удержалась от металла в голосе и небольшой шутки, которая может стать реальностью.
— Для чего тебе эта информация? — поинтересовался он мерзким тоном и стал поглаживать пальцами-сардельками маленький свой подбородок. — Что ты собираешься делать?
Ага, трусится. Боится, что донесу. Нет, боится, что не в органы власти сообщу (Андоны те ещё сволочи, купят любого чиновника). Он волнуется, что инвесторам расскажу правду о тех землях, и до короля дойду. Но об этом знать графёнку незачем, поэтому состроила самое дебильное выражение лица и прошептала, приложив ладони к груди:
— Я собираюсь снова стать богатой! Но я понятия не имею, что со всем этим вообще нужно делать. А информация мне нужна для того, чтобы я могла тебе доверять.
Толстяк подозрительно сверкнул глазами. Не верит? Снова похлопала ресничками и томно произнесла:
— Итан, неужели ты хочешь начать отношения со лжи? Если мы будем вместе, то я как твоя...
У меня так и вертелось на языке «твоя погибель, твоя смерть и кара».
— ... твоя леди должна знать правду. А иначе меня будут мучить сомнения...
На этот раз Итан замолчал надолго. Я думала уже, что так и не дождусь ответа, но наконец, толстяк посмотрел в мои полные искренности и невинности глаза и сказал:
— Ты права, не стоит начинать отношения со лжи.
Он взял мою ладошку, больно сжал и добавил:
— Но если ты используешь сказанное мной против меня и моей семьи — я тебя убью, Элизабет.
Глава 26
— Леди Элизабет Морган —