Переодевшись, я снова столкнулась с Реном, на сей раз лицом к лицу. Оценивающе оглядев меня с головы до ног, селестин нахмурился, по всей видимости, раздумывая над тем, что поторопился дать согласие, потом и вовсе забыл про свою сдержанность в моём отношении, обнял одной рукой за талию и притянул к себе. Я замерла в его объятиях, ожидая, что будет дальше.
— Прошу тебя будь осторожнее.
— Не беспокойся. Я не враг себе, — мягко заверила я мужа.
— И всё-таки, лучше бы ты продолжала ехать на кироне, — вздохнул Рен, отпуская меня.
Кейсер, как всегда не стал стесняться в выражении своих эмоций. При моём приближении он громко присвистнул, гарцуя на мощном вороном жеребце. Эл сидел в седле как влитой. Даже мне, не искушённой в искусстве верховой езды, сразу стало понятно, что Его светлость — великолепный наездник.
Сделав вид, что ничего не слышала и не видела, я под многочисленными любопытными взглядами подошла к приготовленной мне лошади. В холке она была ниже, чем жеребец кейсера, зато более изящная, лёгкая и тонконогая. Кобыла преспокойно щипала траву, не обращая внимания ни на меня, ни на Калена (так звали моего «учителя»). Для начала селестин долго и утомительно рассказывал мне теорию. За это время половина зевак разошлась по своим делам, а кобыла начала тревожено прядать ушами, очевидно не совсем согласная с тем, чему учил меня Кален.
— Может, перейдём от слов к делу? — решила я ускорить процесс.
Кален виновато улыбнулся и помог мне сесть верхом, точнее попытался помочь, поскольку никаких сложностей с этим делом я не испытала. Растяжка у меня хорошая, да и мышцы ещё не совсем атрофировались. Кстати, одной из причин, почему я решила заняться верховой ездой, было желание хоть как-то нагрузить себя физически. В теории я знала, что при езде на лошади прорабатываются практически все основные группы мышц. Настало время испытать это на практике.
Стоило тронуться, как с боку ко мне пристроился кейсер. В непосредственной близости жеребца, моя кобыла стала нервничать, всхрапывая и, время от времени, шарахаясь в сторону, хотя вышколенный конь Эла не смел даже повернуть к ней головы. Само собой, кейсера это лишь забавляло. Я же старательно пыталась сохранить равновесие. Мне это быстро надоело, да и Кален болтался где-то позади, не смея мешать Его светлости развлекаться. Решив, что хуже не будет, я ткнула лошадь пятками и та послушно перешла на рысь.
Трясло жутко. В спину летел хохот кейсера. Зато со мной, наконец-то, поравнялся Кален.
— Ловите ритм! Спину прямо! Пятки вниз! Опирайтесь на колени, когда садитесь!
Вспомнились уроки вождения автомобиля:
«— Сцепление плавно! Газу! Включай вторую! Поворотник! Не крути рулём!»
Но одно дело бесчувственный механизм, другое — живое существо, которому не хотелось навредить своим неумением и, например, сбить спину. Поэтому я очень старалась, и у меня стало получаться, а следом пришло удовольствие от процесса.
— Госпожа! Мы слишком вырвались вперёд. Необходимо повернуть обратно.
— Вот и поворачивай. Живо! — раздался позади голос кейсера.
Кален послушно и быстро ретировался, а Эл тут же занял его место подле меня.
— Я так соскучился, котёнок, — вкрадчиво произнёс он, склонившись с седла в мою сторону.
Я сбилась с ритма, и меня снова начало немилосердно трясти.
— А я нет, — переводя лошадь на шаг, грубоватым тоном сказала в ответ.
— Соскучился по твоему шипению и коготкам, — хохотнул Эл.
Я с интересом глянула на селестина. Такому действительно могло не хватать наших прежних стычек. Последнее время общение между нами благодаря моим усилиям стало приторно сладким. К тому же было много дел и у меня, и у него, не до разговоров…
— Ты не представляешь, насколько соблазнительно смотришься в этой одежде, — продолжил в том же духе кейсер.
— Отчего же? Прекрасно представляю, — пожала я плечами.
Эл насмешливо вздёрнул брови на мои старания не поддаваться на его подначки.
— Если бы я был твоим мужем, не отпускал бы от себя ни на шаг.
— Как хорошо, что вы не мой муж, — с преувеличенным облегчением произнесла я.
— Похоже, Рен уже попрощался с тобой. Стоило выехать из города, как он посчитал, что твоё возвращение в свой мир — дело решённое, и можно перестать разыгрывать из себя заботливого мужа.
— Зато вы явно переживаете за мышку для опытов и не даёте мне проходу, — фыркнула я.
— Ты не мышка, ты котёнок, — зная, как мне не нравится, когда он так меня называет, издевательски улыбнулся Эл.
Я натянула поводья и остановила лошадь. Без улыбки серьёзно посмотрела на кейсера.
— Ваша светлость, что вам от меня надо? Поупражняться в злословии? Вывести из себя? Если вы будете продолжать в том же духе, я просто пересяду с лошади на кирона, и на этом всё закончится.
Эл оценивающе поглядел на меня, проверяя насколько решителен мой настрой. В алых глазах плескалось какое-то странное чувство. Совсем другим, деловым тоном селестин произнёс:
— Останавливают лошадь не поводьями, а телом.
…Учитель из него вышел жёсткий и безжалостный. Не прощая даже малейшей ошибки, он заставлял меня проделывать одни и те же «манипуляции» с лошадью по сто раз, добиваясь идеального результата. И надо отдать кейсеру должное: всё это время вёл себя очень корректно.
Это поселение, а точнее перевалочный пункт для таких путешественников, как мы, находился на поверхности. Три двухэтажных постоялых двора с большой общей конюшней и огромным пастбищем, рассчитанными и на киронов, и на лошадей.
Сумерки уже сгущались, когда мы подъехали к стоянке. Мне отвели просторные, отдельные апартаменты, которые помимо спальни включали в себя туалетную комнату и комнату для прислуги. Обстановка была простой, но самое главное было чисто и опрятно. Надо отдать селестинам должное, в отличие от нашего средневековья с гигиеной и чистотой у них был полный порядок. Никаких тебе блох и клопов в этом мире я ещё не встретила, так же как и вонючих сточных канав и куч мусора. Что уж они делали со своими отходами, понятия не имею, но их чистоплотность до сих пор меня только радовала.
После того, как Клоу помогла мне помыться и переодеться в свежее платье, я решила найти Рена, чтобы вместе поужинать. Однако оказалось, что меня в этом отношении успела опередить Эжени. Спускаясь со второго этажа в обеденный зал, за одним из столов я углядела сладкую парочку. Эжени ворковала с таким выражением лица, словно читала моему мужу любовные стихи. Рен сидел ко мне спиной, и его реакции на слова экс-невесты я не видела. А увидеть хотелось. Поэтому, решительно подобрав подол платья, я двинулась в их сторону.
— Чем кормят? — подтягивая к столу третий стул и садясь, поинтересовалась я. Помимо нас в зале народу практически не было. Видимо, пока я мылась, многие успели отужинать и уйти отдыхать.
При моём появлении на лице Эжени появилось кислое выражении, Рен глядел бесстрастно, совершенно непонятно было, о чём он думает и какой у него настрой. К столу подлетел худой, вертлявый селестин, чтобы принять мой заказ. Он с нескрываемым интересом разглядывал иномирянку. Какое-то время я маялась с выбором, листая предложенное меню. Аппетит отсутствовал, перебитый то ли усталостью, то ли большим количеством впечатлений.
— Любезный, принесите что-нибудь на ваш выбор.
Чрезмерное любопытство к моей персоне тут же переродилось в сильнейшее смятение. Рен пожалел павшего духом официанта, сделав какой-то замысловатый знак, после чего худосочного селестина словно ветром сдуло.
— Леди Морривер, — предельно вежливо обратилась ко мне Эжени. — Вы когда-либо раньше до этого дня ездили верхом?
— Нет, — не понимая, к чему она клонит, коротко ответила я.
— Тогда с вашей стороны было неразумно, столько времени провести в седле, — снисходительным тоном продолжила селестина, бросив на Рена многозначительный взгляд, будто говоря ему: смотри, какая у тебя жена — дурочка.
— Почему? — лениво поинтересовалась я, разглядывая тщательно выскобленную деревянную столешницу.
— Завтра вы не сможете встать. У вас будет болеть всё тело, — победоносно завершила Эжени.
Я откинулась на спинку стула и скрестила на груди руки, ничуть не расстроенная полученной информацией. Пристально посмотрела на Рена. Ну, и чего ты мочишь? Я помешала тебе пообщаться наедине с возлюбленной? Внутри зашевелилась досада и что-то похожее на ревность. Мог хотя бы дождаться, когда окончательно передаст меня Элу и устроит себе мнимое вдовство. Рен ответил на мой взгляд, не менее пламенно, но было совершенно не понятно, какие чувства его обуревают.
Снаружи доносилась тихая музыка. Звучание неведомого инструмента напоминало гитарное, с какими-то своими отличительными особенностями. Находиться дальше в малоприятной компании мне расхотелось. Ни слова не говоря, я поднялась из-за стола и вышла на улицу. Рядом с постоялым двором, где мы остановились, на завалинке собралась компания селестинов: парни из охраны каравана и местные красотки. Похожий на гитару инструмент оказался в руках Калена. Я улыбнулась ему как хорошему приятелю и подошла ближе.
— Что это? — я кивнула на замолчавший при моём приближении музыкальный инструмент. У него была овальная, не меньше гитарной, дека, и более узкий, длинный гриф.
— Банчатта, — ответил селестин вопросительно глядя на меня, типа: чего припёрлась? Но меня подобными взглядами пронять было невозможно.
— А почему вы только играете? Не поёте? — продолжила допытываться, несмотря на воцарившееся вокруг гробовое молчание.
— Редко, кто может похвастаться умением петь, и если умеет, то делает это за деньги, — вежливо, но холодно ответил Кален, давая понять, что мне тут не рады.
— Да ладно! O! — удивилась я. — А ради удовольствия? Даже если не умеешь? Просто спеть в кругу друзей — нельзя?
— Госпожа хочет спеть? — предположил селестин, явно решив, что, смутившись, я тут же сбегу.
Я задумчиво поглядела на банчатту. Был удивительно тёплый тихий вечер. В воздухе разливалась смесь запахов речной воды, полевых трав и цветов. Сумерки сгустились настолько, что впору зажигать огни…Почему бы и нет?