15/28 ноября.
Утро прошло как обычно, дети навестили меня. После завтрака мы с Ксенией, Сандро, Ириной, к[нязем] Шервашидзе и Долгоруковым посетили розарий, где так замечательно. 13 гр[адусов] т[епла]. Никита и Соф[ия] Дм[итриевна] были у зубного врача Кострицкого, который только что возвратился из Тобольска и рассказывал о своих впечатлениях, о том, как красиво и достойно мой любимый бедный Ники и все семейство ведут себя, находясь в таком плачевном положении. Условия у них не самые плохие, и живут они довольно сносно. Часть своих вещей, посланных из Царского, они получили, но кое-что по дороге украли. Бедняжка Алики сильно страдала от зубной боли и воспаления лицевого нерва. Он находит, что м[аленькая] Анастасия очень выросла. К счастью, комиссар Панкратов и комендант относятся к ним вроде бы хорошо и терпимо, что, впрочем, утешает лишь в малой степени, а в остальном даже думать о том, какое жалкое существование они там влачат, жутко и страшно!
16/29 ноября. Четверг.
До полудня меня, как всегда, навестили все дети. Завтракали со мной к[нязь] Шервашидзе и Зина, после чего мы все вместе посидели на солнышке перед домом – 11 гр[адусов] т[епла]. Потом к хозяйственной постройке подошли Ксения и Соф[ия] Дм[итриевна], где они встретились с Орбелиани, которую давно не видели. Наш комиссар принял представителей из Севастополя, однако встреча происходила в полной тайне. Нам только сказали, что в Севастополе антибольшевистские настроения. Эти слухи распространяются для оправдания возможного нового кровопролития. К чаю, как обычно, были все дети, в остальное время находилась наедине с самою собой – персоной, надо признать, весьма занудной. Некоторые из мальчиков обедали у меня и, как обычно, страшно пикировались с казаками [Яшиком и Поляковым]. В 9 часов вечера всегда появляется мой милый Шервашидзе и остается почти до 11.
17/30 ноября. Пятница.
Замечательная погода – 15 гр[адусов], и я вместе с Ксенией и Ольгой выходила на воздух. К завтраку были Ксения, Шервашидзе и Долгоруков, делились своими впечатлениями. Я наконец-то получила письмо от моего любимого Ники из Тобольска, такое красивое и трогательное, что я едва не разрыдалась. Оно пришло почтой, это просто непостижимо. В адресе вычеркнуты все титулы, зато добавлено – «Романо-вой». Тем самым они, по-видимому, надеются нанести мне оскорбление. Нас они по возможности унижают во всем. Ну и пусть, меня это не волнует, лишь бы письма приходили. Снова был с визитом ушной врач Мерьямсон, который привез газеты. Англичане одержали большую победу при Камбре и заняли Иерусалим. Такие вот крупные события происходят в мире, но проходят мимо нас стороной, словно бы нам они безразличны.
18 ноября/1 декабря. Суббота.
Ксения и Ольга побыли у меня. Завтракала с Зиной и Шервашидзе, он, как обычно, весел и приободрил меня. Оставшуюся часть дня провела дома, как всегда, пребывая в состоянии черной меланхолии. Сегодня день рождения моей любимой Аликс!
19 ноября/2 декабря. Воскресенье.
Ольга и милый Тихон навестили меня перед обедней – сегодня ведь воскресенье. Он растет хорошо и получает удовольствие, когда [мои] казаки носят его на руках. После завтрака мы сперва посидели перед домом, а потом вместе с Ксенией, Апрак[синой] и Долгоруковым отправились в розарий, где пробыли долго. Потом все дети собрались у меня к чаю и читали газеты. В мире происходит что-то невероятное. Нынче эти негодяи собираются заключить сепаратный мир с Германией и отослали ноту союзникам с требованием дать на нее ответ 6/19 дек[абря]. Троцкий, Крыленко и Кº отрицают полномочия генерала Духонина, хотя армия стоит за него и до сих пор не признала господина Крыленко [в должности главнокомандующего]. Полнейший хаос, просто возмутительно, как можно было допустить подобную ситуацию?! Все ведь поставлено с ног на голову.
20 ноября/3 декабря. Понедельник.
Утром, как обычно, меня навестили дорогие мои дети и внуки. Завтракала с к[нязем] Шервашидзе и Долгоруковым, после чего погуляла с ними и детьми в саду. Погода теплая, но какая-то мрачная, что соответствует состоянию моей души. Рассказы о происходящем отнюдь не способствуют его улучшению. Все перевернуто вверх дном, а Троцкий и Ленин направо и налево раздают ультиматумы союзникам, так что я решительно отказываюсь что-либо понимать.
21 ноября/4 декабря. Вторник.
Все по-прежнему. В Ялте, по-видимому, беспорядки: Никита и Соф[ия] Дм[итриевна] собирались к зубному врачу, но он попросил их повременить с визитом, сославшись на желание комиссара Вершинина. Учитель Ал[ександр] Анд[реевич] прибыл к уроку, но его внезапно отослали обратно. Сандро [в. кн. Александр Михайлович] ничего не смог добиться у Вершинина, никаких объяснений случившемуся не последовало – вот в таких замечательных обстоятельствах мы существуем. Долгоруков был в Мисхоре, но, к счастью, сумел приехать к нам. Вечером неожиданно прибыла секретная комиссия из Севастополя, водители рассказывали, что речь шла о Жоржелиани, его собирались арестовать, а теперь вот вызвали в Севастополь. Все настолько неясно и непонятно. Наш комиссар весь день пробыл в Дюльбере на заседании какой-то комиссии – полная чепуха!
Малый Ливадийский дворец. Фотография сделана ранее 1917 г.
Ливадийский дворец – бывшая южная резиденция российских императоров, расположенная на берегу Черного моря в поселке Ливадия в Ялтинском регионе Крыма в 3 км от Ялты. После свержения большевиками Временного правительства на территории Ливадийского дворца располагались органы министерства земледелия. 30 апреля 1918 года в Ливадию вступили германские войска, сразу же приступившие к разграблению дворца. В ноябре того же года при поддержке союзников ее заняли белогвардейцы.
22 ноября/3 декабря. Среда.
39-й день рождения моего любимого Миши, а я не имею о нем никаких известий! Мы, правда, послали ему телеграмму. Ужасно холодно и неуютно, чувствую себя все так же прескверно, нахожусь в состоянии черной меланхолии. Жоржелиани вернулся, но его никто не видел. Ксения и Шервашидзе завтракали у меня, после чего он читал нам газеты – сплошь путаные известия. Долгоруков был в Ялте, затем заехал ко мне. В остальном день прошел как всегда, без каких-либо изменений.
23 ноября/6 декабря. Четверг.
Вся эта история с Жоржелиани закончилась en queue de poission (ничем – франц.), он остался на своем посту. Вместе с Ксенией я прошла в Свитский дом, где посидела на балконе на солнышке, в тени было всего 2 гр[адуса].
1918
6 июня. Среда.
Как всегда, встала рано. Ольга пила у меня кофе. Вместе с нею вышли в сад. Затем отправились навестить Вяземского, но его дома не оказалось, а жена была еще не одета. Пока Ольга ходила за ним, мы немного посидели на балконе. Увидев меня, она [Вяземская] очень смутилась и попросила прощения за то, что не успела привести себя в порядок. Мы беседовали с нею, пока не появился взволнованный нашим приходом Вяземский. Жена его производит впечатление весьма скромного человека и не пытается навязывать себя. Я была очень довольна, что сразу познакомилась с нею, ведь бедняжка никак не ожидала нашего визита. Затем я отправилась домой завтракать. Очень жарко – 19 гр[адусов] в т[ени]. В 4 часа пополудни навестила Ксению, ей нездоровится, и я опять застала ее лежащей на диване. Оттуда отправилась в Дюльбер. Так странно было вновь оказаться там. Осмотрела свои комнаты – пусто и уныло. Во всем доме полный беспорядок. Обедала с Зиной и Никитой, который передал мне замечательное письмо от моей любимой Тюры – радость неописуемая.
7 июня. Четверг.
Густой туман. Ольга пила со мной какао, потом я села за письмо Тюре. В 11 утра часов пришел несчастный Ваня, Мещ[ерский]. У него страшное горе – он потерял сына, которого эти подонки убили в Ялте и выбросили труп в море! Тело еще не найдено. Он остался на завт[рак]. Кроме него были Шипов с женой и трое моих [бывших придворных]. Затем поехала навестить Ксению, пила у нее чай, она чувствует себя получше. Потом спустилась вниз погулять на солнышке. Подошел Васси [Вася], мы посидели с ним на скамейке. У бе[дняги] Орбелиани случился приступ. Он принимал ванну, как вдруг у него перехватило дыхание, появились жуткие боли. Все это продолжалось ¾ часа, после чего он совершил весьма неосторожный поступок, отправившись пешком к м-м Гужон. Обедали a quatre.
8 июня. Пятница.
Продолжила писать Тюре. Как обычно, пришла Ольга, она и ее муж завтракали у меня. Ксению не навещала. К чаю была Апрак[сина]. Ненадолго выходила в сад, побывала у Ольги, у которой гостили Попов и Аглаимов. Смотрела, как купается Тихон. Обедали с Зиной.
9 июня. Суббота.
Приняла Волконского и его супругу Лили, которая до сих пор носит одежду сестры милосердия. Выглядит он ужасно, она же прелестна, рассказывали, что германцы в Севастополе приняли его за Николашу. Завтракали a quatre. Чай пили у Ксении на балконе. Потом часть пути домой прошла пешком. Обедали вчетвером у меня на балконе.
10 июня. Воскресенье.
Продолжила писать Тюре, затем отправилась в церковь – сегодня Троица. К завтраку были все обитатели Ай-Тодора, кроме Ксении, С[офии] Дм[итриевны] и Орбелиани. Пробыла в этом замечательном обществе до 2 ½ часа, когда все разошлись. Чай снова пила у Ксении, у нее был Евреинов, который рассказывал об ужасах, творившихся в Киеве, где его самого тоже чуть не убили. Опять часть пути домой прошла пешком, встретила Вл[адимира] Орлова. Обедали вдвоем с Зиной.
11 июня. Понедельник.
Годовщина моей помолвки! Все утро писала Тюре и Ка[те] Оз[еровой]. Позднее привезла оба этих длинных письма в Ай-Тодор и передала Шателену, который завтра вместе с С[офией] Дм[итриевной] и ее[пропуск в тексте] отправляется в Одессу и Киев. Жаль, что он всегда приезжает сюда ненадолго. Попрощалась с ними. Большую часть обратного пути прошла пешком. Дома, как обычно, читала. К чаю были муж Софи Фер[зен] и его сестра Вар[вара]. Весьма приятно провели время до 10 часов вечера.