19 сентября/2 октября. Среда.
Поднялась очень рано, затем пришла Ольга, и сразу за нею – Задорожный[132], которого мы так рады были снова увидеть. Долго беседовали с ним обо всем, что нам довелось пережить за целую зиму. Я сказала, что поначалу считала его омерзительным, настоящим палачом. Он рассмеялся и ответил, что ему пришлось делать вид, будто он таков, иначе его прогнали бы и заменили кем-нибудь похуже. Он не решался даже смотреть на меня, поскольку знал о том, что меня собирались убить, и ему было так больно. Как же все-таки это трогательно! Я очень рада, что вновь смогла поблагодарить его за все. Потом, несмотря на жару, я погуляла немножко в саду. К завтраку была le couple Пантелеевых. Они передали мне замечательные груши и персики из своего сада. Какие добрые, какие замечательные люди! После чая я навестила Елену в ее маленьком домике. К сожалению, Тышкевич отправился в Евпаторию, чтобы встретиться со своим дядюшкой. Она же – само очарование. Вернувшись домой, я читала, потом обедали вчетвером. 19 гр[адусов] т[епла], и это вечером.
20 сентября/3 октября. Четверг.
Ольга пришла еще до того, как я завершила утренний туалет. Пила со мной кофе. Затем подошел Сандро. Он полагает, что Н[ики] находится в Дании, во что я не верю! Советует уехать, чем опять разбередил мне душу! Да если б я только знала, что мне следует делать! Зашла к Ольге, малыш очень мил и забавен. Завт[ракали] у меня Ольга с мужем, Комов, Софи Ф[ерзен] и Дены. Было весьма уютно, только так жарко, что после завт[рака] мы решили посидеть в тени позади музыкальной гостиной. Тебро и Вера Сомова пили чай у Зины, часть дороги на обратном пути они проехали со мной, а я наконец-то навестила Ксению, она по-прежнему простужена, не встает – такая досада. Домой вернулась в 6 часов вечера, дочитала прекрасную книгу «Кап[итан] Десмонд». Зина отправилась на концерт в Симеиз. Обедали втроем.
21 сентября.
Ольга снова пила со мной кофе. Долг[оруков] на весь день отправился в город. Я проводила Ольгу до дома, поиграла с Тихоном. Потом у меня были Вяземский с Фогелем. Очень жарко, как в середине лета. Завтракали у меня Ольга, а также ее муж и Комов, оба последних вечером уезжают в Новороссийск. У бедняжки молодой Толстой, у[рожденной] Раевской, после весьма непродолжительной болезни умер муж. Печально, еще и трех лет не прошло, как они поженились. Так много больных новой, очень серьезной болезнью, называемой испанской инфлюэнцей[133]. После чая навестила Пантелеевых, они показали мне письмо от сына, который пишет, что теперь наверняка находится в полной безопасности. Да будет так, Господи! Обедали втроем.
22 сентября. Суббота.
Поднялась очень рано – до 7 ½. Была Ольга, я проводила ее немного, а на обратном пути встретила детей Васильчиковых, сидевших под палящим солнцем с гувернанткой, которая рассказала, что вскоре ей, как и многим другим англ[ичанам], придется уехать домой. Затем появился Сандро, мы долго сидели с ним в тенистом месте, после чего я отправилась домой в 11 ¼ утра, поиграла немного на пианино. Завтракали втроем. Долг[оруков] пришел только после завт[рака]. Утром Вяземский передал мне открытое письмо редактора «Политикен», который просил меня принять своего сотрудника профессора Хольмана и передать через него привет Дании. Мы встретились в 2 ½ пополудни, но, к моему удивлению, он оказался не датчанином, а немцем, я не удержалась и сказала, что согласилась принять его, полагая в нем одного из своих соотечественников, ибо никому иному я интервью не даю. Он слегка смутился, и аудиенция получилась весьма недолгой. На самом же деле я была просто возмущена. Чай пила у Кати Кл[ейнмихель], сын которой только что прибыл. Я видела его лишь мельком и ни за что не узнала бы его, так ужасно он выглядит. Родственники счастливы, что он снова с ними. Вернулась рано, начала писать Вальдемару, поскольку этот господин [Хольман] предложил передать письмо. Долг[оруков] чувствовал себя неважно, но сыграл потом со мной в безик.
23 сентября. Воскресенье.
Отправилась в Ай-Тодор в церковь. Ксения все еще простужена, хотя ей лучше. Посидела на балконе. Орбелиани сообщила, что наш славный Влади Ор[лов] принял решение уехать отсюда в пятницу вместе со своей мадам – вот уж действительно стыд и срам и такая глупость! Все, кто любит его, возмущены. В 3 часа дня я приняла Кривошеина. Он снова отправляется в Киев по делам своих офицеров. Он привел с собой молодого офицера, который, будучи в тюрьме, разговаривал с другим раненым оф[ицером]. Тот был якобы в Екатеринбурге и уверял, что мой Н[ики] с семьей действительно освобождены и находятся в безопасности, во что мне так хочется верить[134]. Дай-то Бог! Как все же меня угнетает это неведение, просто сил никаких нет! После чая я ненадолго выезжала, заехала в Нюру справиться о здоровье бедняги Жеребцова, он серьезно болен. Меня приняла старая г-жа Ольшина, которая осталась необычайно довольна моим визитом. Г-жи Жеребцовой дома, к сожалению, не оказалось, видела только их дочь. До обеда читала, трапезничали вчетвером.
24 сентября. Понедельник.
Встала очень рано, еще не было 7. Ольга пила со мной кофе, затем мы с нею и Долгоруковым отправились к маяку, где снова гуляли, осмотрели весьма красиво обустроенный дом бедняжки М. [запись имени не окончена]. Она скончалась неделю назад, наверное, это и к лучшему для нее. Завтр[акали] вчетвером. Вяземский зачитал несколько удачных статей Шульгина. М-м Гужон сообщила по телефону, будто к[айзер] В[ильгельм] предложил приостановить военные действия и начать мирные переговоры. Я находилась в таком душевном состоянии, что даже не смогла порадоваться за других, ибо, полагаю, ни нам, ни нашей несчастной стране ничто уже не поможет! Напротив, я расплакалась – к стыду своему. Сразу после этого уехала пить чай к Ксении и Сандро, а оттуда в ее экипаже отправилась в Дюльбер повидаться с Николашей, который считает, что это [предложение Вильгельма] в наших интересах. Дай-то Бог. Даже вечером было 19 гр[адусов]. Обедали втроем.
Силы временного правительства в Крыму
25 сентября. Вторник.
Опять поднялась очень рано. Ольга пила со мной кофе, затем мы спустились в сад, где я встретила двух младших Васильчиковых – Ирину и Татьяну – с мисс Скотт, с которой долго беседовала – такое небольшое приятное развлечение. Она надеется, что в скором времени ей удастся уехать в Англию. Все, кроме меня, в городе. К завт[раку] были моя Ольга, Ольга Орлова и Малама – весьма приятное общество. После чая я навестила Катю Кл[ейнмихель], она уже переехала в свою комнату. Домой вернулась в 6 часов вечера, с большим интересом читала госпожу Фицхерберт. Обедали втроем.
26 сентября. Среда.
Уже 6 месяцев со дня кончины дорогого, милого Шервашидзе! Все так же остро ощущаю эту страшную утрату. Была Ольга, а затем кн[ягиня] Демидова, передавшая письмо от дорогого Кристиана, которое глубоко ранило мое сердце. Все они верят, что ужасные слухи о моем Ники сущая правда! Отправилась в церковь в Ай-Тодор, затем – панихида у могилы Шерв[ашидзе]. Были Лоло с дочерьми, Вера Орб[елиани]. Завт[ракала] в Ай-Тодоре, домой вернулась в 3 часа пополудни. Ксении лучше, правда, она все еще очень слаба. Начала писать Кристиану. Затем ненадолго выезжала. Погода пасмурная, солнца нет, посидела немного на берегу в Мисхоре. Обедали вчетвером. Бедный Вяземский получил плохие известия: одного из его братьев арестовали еще в июле, сперва его поместили в тюрьму в Кронштадте, а потом перевели в другое место, и с тех пор о нем ничего не слышно. Какие мерзавцы!
27 сентября. Четверг.
Закончила утренний туалет к 9 часам. Была Ольга, после чего я писала Кристиану и Скавениусу. Ненадолго выходила, навестила супругу Вяземского. В 12 часов пришел Орлов, остался на завт[рак]. Ольга привела Тихона. Орлов, собиравшийся ехать завтра, отложил отъезд. Мы с Ольгой чай пили у Ксении, где также были Соф[ья] Дм[итриевна] и Орбелиани. Домой вернулась в 6 часов. Обедали втроем.
28 сентября. Пятница.
В первый раз после простуды пришла Ксения, и мы вместе с Долг[оруковым] съездили ненадолго к маяку, а оттуда пешком отправились к Ольге, играли с Тихоном. К завт[раку] была Ольга. В ¾ 4 мы вдвоем с нею поехали к Соне, пили там чай с нею и ее мужем. Домой вернулась в шесть. Еще немножко побродила по саду, где было очень темно и шел мелкий дождь. Обедали вчетвером.
29 сентября. Суббота.
Получила ветхозаветные датские газеты от 5 ноября. Какая тупость! Пришла Ольга, затем – Ксения, мы снова съездили наверх, а обратно пошли пешком к дому Ольги. По дороге случилось происшествие: не заметив натянутой стальной проволоки, мы наткнулись на нее и полетели вверх тормашками. Вяземский пытался помочь нам, но сам повис в воздухе, так что картина была умопомрачительная, и мы разве что не рыдали от хохота. К завтраку была Ольга, Долг[оруков] опять находился в городе. Чай пила у Кати Кл[ейнмихель] в саду. Наконец-то я увидела ее сына. Еще до отъезда из дома у меня был несчастный молодой инвалид, который должен был доставить мне письмо от Михени, однако ему пришлось его разорвать, чтобы оно не досталось большев[икам]. После беседы со мной он отправился к Вяземскому. Там у него начались судороги, и он 2 часа пролежал на полу. Фамилия его Базилевский, у него несколько ранений и контузий. Затем он пошел в Ай-Тодор, где с ним снова случился припадок. К счастью, как раз в этот момент там оказался Малама. Сандро любезно предложил ему ночлег. Обедали вчетвером.
30 сентября. Воскресенье.
До 11 утра была гроза. Тем не менее Ольга выбралась ко мне. Была в церкви, воздух свежий, бодрящий, вокруг так красиво, кругом свежая зелень. Завтракали у меня все, кто обычно бывает по воскресеньям, за исключением Ирины, Феликса, Никиты и Ростислава. После завт[рака] приехала le couple Гужонов с неким артистом Вилькором, который прекрасно играл на фортепиано, правда, исполнял только свои собственные композиции, а под конец очень уд