— Хочешь ко мне? Я имею в виду… то есть… там дед и… ничего такого…
Поднимаю пальцами ее подбородок, заставляя смотреть на себя.
— Приглашаешь меня в гости? — рассматриваю ее пунцовое лицо.
У меня примерно тысяча пятьсот вариантов, куда забуриться этим вечером в городе. Начиная от кафешек, заканчивая клубами, но ее вариант неожиданно оказывается предпочтительнее любого из моих вариантов. Даже несмотря на старомодную древность такого расклада. Даже несмотря на то, что мне, скорее всего, придется выпить чайник чая с Борисычем, это не напрягает. Ее дед — потрясный старик, и меня не напрягает даже то, что ее предложение — это чистой воды перестраховка.
Это перестраховка, потому что моя тихоня мне нихрена не доверяет.
Ее губы припухшие, и в ожидании ответа думаю о том, как скоро украду поцелуй на ее территории.
— Да. Если хочешь. — Смотрит на мой подбородок.
— Хочу, — отвечаю с чистосердечным пофигизмом.
Косится на меня, бормоча:
— Пошли тогда?
— Мммм… — оттолкнувшись от стены, беру ее за руку.
Вывожу на дорожку, в кое-то веке наслаждаясь обыкновенной прогулкой по парку, даже несмотря на то, что мы оба задумчиво молчим и просто стараемся не отморозить задницы всю дорогу до дома на окраине студгородка.
Глава 26
— Не поздновато для прогулок, девушка?
Черт…
Сорвав с крючка куртку, быстро пихаю руки в рукава.
— Ммм… что? — Просовываю ноги в ботинки.
Нахожу свои глаза в зеркале и пару раз прохожусь по волосам расческой.
Мои глаза так горят, будто внутри меня зажгли лампочку.
Улыбаюсь, втягивая в себя знакомые запахи дома.
— Завтра учебный день. — Голос деда звучит назидательно, и… немного обеспокоенно.
Обернувшись, смотрю на него удивленно.
— Ты чего, дедуль? — Тяну руку за шапкой. — Белены объелся?
Отшучиваюсь, даже несмотря на то, что выглядит он каким-то странным. Может быть немного хмурым. Может мне это только кажется, потому что в моей голове шаром покати, а бабочки в животе такие гигантские, что хочется кричать.
И так третий день подряд.
Покружив глазами по моему лицу, дед вдруг тяжко вздыхает и чешет свою седую голову.
Отвернувшись, снова смотрю на свое отражение.
Раньше у меня не было проблем с сердцем, а теперь оно скачет, как ненормальное, стоит только на секунду зазеваться.
Водрузив на голову шапку, посылаю деду вымученную улыбку. На самом деле я хочу поскорее выскользнуть за дверь. Усидеть на месте с недавних пор стало настоящим подвигом.
— Во сколько тебя ждать? — Интересуется дедуля.
Посмотрев на него, тихо советую:
— А ты не жди.
Он никогда в жизни ни в чем меня не ограничивал. Он даже не знает, как это делается! Глядя друг другу в глаза, мы оба это понимаем, и, несмотря на то, что я чувствую себя настоящей гадостью, собираюсь без раздумий воспользоваться “ситуацией”.
— Анна… — сокрушенно качает головой.
— Дед… — выдыхаю, пятясь к двери. — У него сегодня хоккей. Тренировка. Поэтому раньше никак. Ты не волнуйся. — Поворачиваю замок, глядя на деда с мольбой. — Я… ненадолго…
Вижу, как беззвучно шевелятся его губы. Будто он хочет что-то сказать, но вместо этого просто молча кивает.
— Ты… ты ложись спать, — прошу тонко, выходя за дверь.
Закрыв глаза, считаю до десяти, привыкая к тому, как щеки кусает мороз, а потом сбегаю с крыльца и проношусь мимо Демона к калитке. Выйдя за ворота, осматриваю спящую пустую улицу. Уже почти одиннадцать вечера. В доме напротив темные окна, только в одном работает телевизор, окрашивая окно в синий.
Скрипя снегом, топчусь на месте и кручу головой во все стороны.
Никого.
В кармане пищит телефон. Суетливо стягиваю варежку и достаю его оттуда.
“До меня дошли тревожные слухи”
— Что, уже? — бормочу со стоном, читая сообщение от своей двоюродной сестры.
Если бы она имела хоть малейшее представление о том, в каком тревожном состоянии нахожусь я сама, просто оставила бы меня в покое!
“К земле приближается комета?”, — печатаю, бросая взгляд на темный тротуар.
“Это правда?”. — Не отстает Карина. — “ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ С ДУБЦОВЫМ?!”
— Господи, — запрокидываю голову.
“Может спросишь у Дубцова?”, — предлагаю свой вариант.
“Очень остроумно. Давай так, 1 — это да, 2 — это нет. Просто выбери цифру”, — пишет она.
Боже ты мой!
“Ты шутишь?”, — пораженно качаю головой.
“Это психотерапевтический прием”.
“Ты учишься на физмате”, — напоминаю ей.
“Я разносторонняя личность. Когда будешь готова, просто пришли цифру. И помни, я одна из твоих немногочисленных родственниц.”
“Пока!”, — отвечаю ей.
Несмотря на всю нелепость ее “методов”, внутри себя я начинаю метаться между цифрами один и два.
Один или два?
Сладкое ноющее чувство заполняет живот. Оно смешивается с волнением, с каким-то непонятным страхом, который шевелится где-то на подкорке, потому что я вдруг понимаю, что сама по себе никому не интересна, но я плюс Кирилл Дубцов — это уже совсем другая история. До него… всем есть дело…
Тишину улицы заполняет рычащий звук автомобильного мотора.
Сунув телефон в карман, смотрю на угол в конце улицы, из-за которого появляется незнакомая мне машина. Красный, похожий на военный, джип с огромными колесами и круглыми передними фарами.
Сердце ударяет по ребрам, и мои губы разъезжаются в глупой улыбке.
Я завернулась в сто пятьдесят одежек, потому что думала — он придет пешком. Он сказал, что у него проблемы с машиной. Последние три дня мы гуляли пешком и… кажется, нас обоих это не напрягало. Меня гложет совесть от того, что я держу эти “прогулки” в секрете от Алёны. Как и… все что касается Дубцова. Потому что знаю — ей это не понравится! Я не знаю, как объяснить ей то, что со мной происходит, поэтому просто избегаю подобных разговоров.
Когда машина, сминая своими огромными колесами снег, тормозит рядом, все мои страхи, мысли и прочая лабуда рассеиваются в воздухе. Когда Кирилл Дубцов рядом, кроме него в моей голове мало для чего остается место.
Его обутые в “тимберленды” ноги опускаются на снег.
Хлопнув дверью, Кир делает ко мне шаг, но я решаю сэкономить нам время, поэтому и сама шагаю навстречу.
Смеюсь, когда его руки подхватывают мои бедра, заставляя обхватить ногами торс, одетый в длинную дутую куртку.
— Я сказал, что напишу, когда буду на месте.
В его черных глазах пляшут огоньки фонарей. На нем нет шапки, и я вижу, что он постригся. Волосы стали короче.
Его глаза опускаются на мои губы.
Поджимаю в ботинках пальцы, подаваясь вперед.
Глава 27
То, как он целует меня — это сумасшествие.
Его губы, его вкус…
Напор, которому мне хочется подчиняться, потому что Дубцов, он невозможно бескомпромиссный! Я никогда не думала, что целоваться — это так безумно горячо. Что мои губы могут быть такими чувствительными, что этот напор, его напор, будет рождать в животе бешеные всплески и искры.
Кир сминает мои губы своими. С жадностью ныряет в мой рот языком, втягивая носом воздух.
Сгребаю пальцами волосы на его затылке.
Его ладони сжимают мои ягодицы сильнее, заставляя ерзать по своему торсу.
Когда у меня заканчивается воздух, не сговариваясь начинаем соединять и разъединять губы. Теперь просто касаемся, но его язык все равно умудряется задеть мой. И теперь Кир становится будто ручным. Просто расслабленным. Его губы теперь такие мягкие…
— Я ненадолго… — шепчу, понимая, что это просто слова.
Только мороз гнал меня домой все эти три дня. Чертов мороз…
— Я тоже… — бормочет Кир.
Когда ставит меня на ноги, голова кружится.
— Ты вино пила? — спрашивает вдруг, обхватив руками мои плечи и вжав их в свои.
— Пила, — вздыхаю в его куртку.
— А что-нибудь покрепче?
— Эмм… нет…
Кир замолкает на секунду, а потом говорит:
— Меня от тебя штырит, как от полбутылки вискаря.
Смею, подняв голову.
— После полбутылки не должно быть плохо? — морщусь и смеюсь такому ужасному сравнению.
Кир усмехается, глядя на меня сверху вниз.
— Только не мне, — заявляет с понтами.
Опять смеюсь, чувствуя, как уходят все мои страхи и волнения. Все уходит куда-то за кадр. Даже дед и калитка родного дома.
Бросив взгляд на красный джип, говорю:
— У тебя… прикольная машина.
Проследив за направлением моего взгляда, Дубцов отстраненно бросает:
— Спасибо.
Его профиль становится жестковатым. Эти метаморфозы в нем… Они волнуют меня. Заставляют напрягаться, будто я впитываю в себя его настроением. Мгновенно и без раздумий…
— Пошли, — вдруг стряхивает он с себя эти эмоции.
Толкает вперед и помогает сесть на пассажирское сиденье.
В прогретом салоне так хорошо, что я блаженно растекаюсь по сиденью.
Заняв водительское место, Кир оценивает мои блаженные кривляния и с улыбкой чешет бровь.
Сбрасываю шапку и расстегиваю куртку, спрашивая:
— Куда мы?
— Куда-нибудь, — пожимает плечом.
Мне это подходит. Под тихую музыку какой-то радиоволны, просто расслабляюсь. Темнота салона обволакивает. Как и знакомый запах мальчиковского парфюма. Как и то, что рука Дубцова вдруг оказывается на моей коленке! Слегка сжимает ее через колготки и джинсы и накрывает полностью, захватив при этом и часть моего бедра.
От неожиданных ощущений еложу по сиденью и сжимаю бедра, глядя прямо перед собой.
— Кофе хочешь? — хрипловато спрашивает Кир.
— Нет… — отвечаю заторможено.
За окном сменяются картинки, одна за одной. Я не знаю, куда мы едем, но я… ему доверяю. Настолько, что даже не считаю нужным требовать разъяснений о том, почему город практически остался позади.
Проехав каким-то двором, машина выбирается на пустырь и тормозит.
Рука Дубцова оставляет мое колено, а перед капотом разворачивается обалденный вид на город. Он похож на море огней, и, как бы не старалась, не могу определить ни одного знакомого объекта, потому что в этом море все сливается и теряется…