Провёл рукой по лицу и прикрыл глаза.
— Меня не пугает, не трогает даже тот факт, что придётся подставить леди Бэлл.
Оторвал руку от лица и посмотрел на Сэма.
— Я плохой человек, верно? От репутации Синтии ничего не останется. Это клеймо навсегда.
— Плохой? Вы? Нет, милорд. Вы — это вы. И вы защищаете своё. Защищаете себя. Вы ведь не можете сказать королевскому высочеству «нет», — произнёс дворецкий.
— Магический договор не позволит мне этого сделать, ты ведь знаешь, — вздохнул я.
— Именно так, ваша светлость. И будь леди Бэлл порядочной молодой девушкой, а не той, которая надеется вскоре после свадьбы стать вдовой Найтимэр... Думаю, дальше не нужно рассуждать о совести и чести?
— Уверен, Аврора бы сразу поддержала тебя, — усмехнулся я. — И это всего лишь наши предположения...
— Не сомневаюсь в том, что госпожа Даль встала бы на мою сторону, — кивнул он. — И если вас терзают муки совести, то напомню вам, что для начала вы решили поговорить с леди Бэлл. Предложенная компенсация за категоричный отказ выйти за вас замуж должна заинтересовать её. Если она умна, конечно.
— Посмотрим, — проговорил и повернулся к окну.
Посмотрел на свои руки, отросшие звериные когти и спросил Сэма:
— К сегодняшнему ночному отбытию всё готово?
— Всё собрано, милорд. Были учтены все ваши пожелания, — отчитался
дворецкий.
— Что ж, отлично. Отправляйтесь сразу после полуночи. Встретимся в условленном месте.
— Как прикажете.
Потом я подошёл к бару, налил себе и Сэму по бокалу креплёного вина из стоявшего на барном столе графина. Протянул бокал Сэму и произнёс тост:
— За успешный исход задуманного. И чтобы я вернулся из дворца женатым на Авроре.
— Отличный тост, милорд, — кивнул Сэм и принял из моих рук полный бокал.
Мы оба выпили по глотку. И после дворецкий откланялся, ушёл, забрав с собой
бокал с вином.
Я же пил своё вино, глядя на пламя в камине, вспоминал Аврору. Её образ не покидал меня с того самого дня, как она уехала. Допил остатки вина, поставил пустой бокал и начал расстёгивать жилет. Пора волку размять свои лапы. Волк будет бежать прямиком в столицу.
«Скоро. Очень скоро мы с тобой встретимся, прекрасная Аврора...»
— Зачем ты потащила с собой этот ощипанный куст? Тебе на работе цветов мало? По слухам, во дворце прекрасный сад... — проворчал Гастон и одарил мой цветочек презрительным взглядом.
Роза напрягла стебель, заострила листочки, выпустила дополнительные шипы...
Мысленно попросила кустик никак не проявлять себя, а вести себя тише воды, ниже травы. А то моя милая роза уже представила, как будет рвать тело Гастона на куски. Чтобы успокоить питомца, сказала, чтобы цветочек не обращал внимания на выпады этого глупца, ведь у Гастона сложное задание, он мне нужен здоровым, целым и живым.
Гастон нервничает, и свой невроз проецирует на распрекрасный, расчудесный и весь такой замечательный розовый кустик, который я обожаю, и в обиду никому не дам. Кстати, моя роза выглядит как подросшее деревце фикуса. Едва в повозке поместился.
— Меня не волнуют королевские сады, — ответила невозмутимо, вспомнив строгое лицо господина Сэмюэла Хаша. Попробовала изобразить такой же пофигизм. Не вышло.
Зло усмехнулась и произнесла:
— Лучше извинись перед розой, скажи, что ты погорячился.
— Ты серьёзно? — удивился Гастон и хохотнул. — Аврора, ты иногда очень
странная.
Кто бы говорил.
— Это я странная? — возмущённо проговорила я. — Как ты можешь такое говорить женщине? Не вздумай с леди Бэлл общаться в той же манере, а то запорешь всё дело с самого начала... Впрочем, без разницы. Говори с ней как хочешь, в любом случае она будет от тебя без ума. Какое-то время...
Гастон беспокойно заёрзал, сидя напротив меня. Нахмурился и открыл уже рот, чтобы ответить. Не сомневаюсь, что он собирался ответить в своей неповторимой пафосной манере.
— Я не буду с тобой разговаривать до самого приезда во дворец, — предупредила его. — Иначе мы с тобой поругаемся.
Мужчина закрыл рот и поднял удивлённо брови. Сложил руки на груди и произнёс с усмешкой:
— С чего нам с тобой ругаться? Из-за этого куста?
Он кивнул на мой цветочек, который снова зашелестел листьями.
— Да мне побоку, Аврора, что ты там везёшь во дворец. Хоть всю свою лавку. Твоё дело. Главное, держи своё слово. И граф твой пусть сдержит обещание. Остальное меня не волнует.
Я пожала одним плечиком и кивнула.
— Договорились.
Потом не удержалась и произнесла с улыбкой:
— Хорошо выглядишь. Тебе идёт костюм аристократа. Одевайся так почаще.
Надо признать, выглядел Гастон привлекательно, хоть он и не в моём вкусе.
К счастью, не в моём. Вместо вечно потёртых, вытянувшихся коричневых кожаных штанов, высоких замшевых сапог и рубахи с жилетом, на которых всегда присутствовали пятна от пива и жира, на нём был строгий костюм. Из очень хороших тканей. Дорогих. Обувь тоже была отменной. И я знаю, что эти сапоги стоят, как мой годовой заработок. Одним словом, одет с иголочки. Нигде ничего не топорщилось, без заломов и других изъянов. Идеально. И ещё: лицо чисто выбрито. Брови приведены в порядок. До сего дня они у него были как у дикаря — густющие и торчащие в разные стороны. Очевидно, что посетил мастера. В кои-то веки. Волосы Гастон тоже доверил профессионалу. Не упустила из виду и его руки. Молодец, привёл и их в порядок. Даже перстни нацепил. А куда без понтов? Мир другой, а всё равно встречают по одёжке. Да и дресс-код при дворе никто не отменял.
Но на мой комплимент Гастон вздрогнул, скривился и проворчал:
— Я даже в страшном сне не мог представить, во сколько всё это обойдётся. Знал бы, то сильно подумал, соглашаться на твою авантюру или нет...
Я рассмеялась и махнула на него рукой.
— Не ворчи. Всё окупится, всё вернёшь, Гастон! Лучше признайся, что тебе понравилось. Ты сейчас такой лощёный, холёный. Любо-дорого смотреть.
Он снова скривил губы и произнёс:
— Мне бы всё понравилось, будь мастерами не мужчины, а прелестные красотки в неглиже.
Ага-ага, девушек в бикини он захотел. Губозакаточной машинки ему не хватает.
— И этот запах... Мне кажется, я воняю, — проворчал он.
— О, нет. От тебя впервые хорошо пахнет. Запомни этот аромат, Гастон. Так пахнет чистота и свежесть.
- Будто от меня плохо пахло...
Я невинно захлопала ресничками.
— Что? Я нормально пахну! — гаркнул он, что даже мой цветочек вздрогнул. А я демонстративно потрогала ухо.
— Гастон, ты пах кислым пивом, потом и ещё чем-то странным...
— Шкурами, — сказал он недовольно. — Мужчина должен быть могуч, вонюч, усат и волосат!
— Ага-ага и пристань у него диван, на котором он чешет свои причиндалы, и рыгает как удав.
— Удав не рыгает.
— Просто в рифму удачно было. Но ты ведь понял, да? — хмыкнула я.
Он вдруг отогнул воротник, почесал шею, вздохнул и спросил:
— Слушай, как вы всё это терпите? Женщины постоянно с собой что-то делают. Ногти, руки, волосы, лицо... И так каждый месяц! Это же целые состояния! Из бюджета ежемесячно выделять такие огромные средства? Неужели вам одного крема и расчёски не хватает?
Я запрокинула голову и расхохоталась. Отсмеявшись, вытерла выступившую слезу и ответила хмурому Гастону:
— Никогда не говори такого ужаса своей женщине! Хотя с таким подходом от тебя все дамы разбегутся. Запомни, Гастон, никогда не предлагай ей только крем и расчёску! Не вздумай лишать свою женщину маленьких радостей по уходу за собой!
— Маленькие радости? — ехидно хохотнул он и вздёрнул брови. — Да эти радости больно бьют по кошельку!
Я расплылась в злой улыбке и ядовито протянула:
— Любоваться красивыми женщинами тебе ведь нравится? Не напрасно судят по одёжке, Гастон. Ухоженная женщина в любом мире — предпочтение мужчины!
Он сдвинул брови.
— Но... — начал он занудствовать.
Я подняла руку, заставляя Гастона замолчать, и продолжила всё с тем же
ехидством:
— Знаешь, я удивлена буду, если ты залюбуешься замарашкой в лохмотьях. Когда у неё кожа неровного тона, вся в странных пятнах, а под опухшими и красными глазами круги. Волосы у неё жирные с секущимися кончиками и сбиты в колтуны. Зубы в кариесе. Дыхание зловонное. Фе-е-э... Губы потрескавшиеся. Нос в чёрных комедонах и весь в соплях. Одежда такая старая и грязная, что бродяга всплакнёт. Руки грубые, ногти чёрные. Про эпиляцию промолчу. И ходит она, сгорбившись от жизни своей тяжёлой... Красота нереальная! Зато такая точно обрадуется одному лишь жалкому дешёвому кремику и расчёске с одним зубцом, потому что остальные сломались, когда она пыталась расчесать свои колтуны. Вот он портрет твоей идеальной женщины, что экономит на уходе за собой.
Гастон отвернулся к окну и долго молчал. Но потом проговорил неуверенно:
— Ты слишком преувеличила. Я не встречал таких страшилищ.
Я снова рассмеялась и покачала головой.
— Ты неисправим. Неужели ты никогда не думал, сколько денег мы женщины тратим, чтобы вы, мужчины, сворачивали головы нам вслед, втягивали носом наш аромат? Ох, парфюмерия — отдельная песня, Гастон. Там статья расходов такая, что тебе сразу нужно выпить литров пять валерьянки.
— Аврора... — начал он негодующе.
Я снова не дала ему сказать.
— В женщине должно быть всё шикарно, до кончиков пальцев.
Начала перечислять и загибать пальчики:
— Шикарные туфли, шикарное платье, перчатки, украшения. Идеальные волосы, сияющая кожа, зубы как жемчуга... Могу продолжать бесконечно. Но главное, нас эти радости окрыляют... И как результат, взлёт бархатных ресниц пленит любого мужчину.
Склонилась к нему и добила:
— Хочешь рядом с собой шикарную женщину, не будь жадиной. И вообще, когда ты вокруг меня хвост свой распускал, говорил, что баснословно богат, купишь для меня чуть ли не весь мир, да и титулом скоро обзаведёшься. А на деле что? Да ты жадина, Гастон!