Целый мир, которого я не знала, языки, написание которых мне незнакомо, невероятные по своей красоте творения старых мастеров, поразительно натуралистичные картины: кажется, будто можно протянуть руку и взять яблоко или кубок, ощутить тепло человеческой кожи или шершавость переплёта книги в пальцах величественной дамы в тёмном, холод камней в украшениях, мягкость перьев в шляпах…
Я снова обращаюсь к книгам по магии. Читаю их, сидя на резном золотом троне. Сложные названия, формулы, знаки, расчёты векторов силы — ничему подобному меня не учили. Заклинания призыва и предупреждения, что магические существа могут быть смертельно опасны для призывающих.
— Пора обедать, — спокойный голос Октавиана выдёргивает меня из задумчивости.
Подскочив, захлопываю фолиант призыва. Даже если Октавиан злится на моё вторжение, этого не понять. Приближается неспешно. Протягивает руку. Сама отдаю ему толстую книгу. Октавиан возвращает её в шкаф:
— Некоторые хранящиеся здесь знания могут быть опасны.
— Зачем ты их оставил?
— На случай, если придётся столкнуться с теми, кто такими знаниями владеет.
— Разве это возможно? Вы же всех опасных тёмных уничтожили.
Октавиан разворачивается:
— Мы уничтожили тех, кто представлял угрозу своими делами. Кто-нибудь мог затаиться, передать опасные знания преемникам.
Странно получается: они осознанно оставили потенциальную угрозу. Но почему? Они ведь могли избавиться от всех.
— Почему вы не уничтожили тёмных? — нервно тереблю резную спинку трона.
— Ты не поняла. — Октавиан вздыхает и направляется ко мне. — Цель Метрополии — не уничтожение, а спасение. Даже если ради этого часть населения нужно ликвидировать. Но не более, чем это необходимо для установления порядка. Среди имеющих лицензию тёмных хватает сильных магов, но пока они следуют закону, они в полной безопасности… Если, конечно, кто-то не попытается использовать закон в своих целях.
Это он о нашем бывшем мэре и мне. Снова протягивает руку, на этот раз предлагая вместе уйти. Помедлив, вкладываю пальцы в его тёплую ладонь.
Мы вместе поднимаемся по достаточно широкой лестнице. Похоже, Октавиан не имеет ничего против моего посещения подвала.
Но почему-то проводит меня мимо кухни…
— Мы отправляемся в Окту? — удивляюсь я.
— Да. Тебе, наверное, скучно сидеть здесь одной.
Не скучно, а мучительно из-за терзающих меня сомнений, но об этом я предпочитаю молчать.
В городе на нас смотрят странно. То есть нас и раньше вниманием не обделяли, но сейчас как-то… ещё пристальнее разглядывают. Особенно в нашем обычном ресторанчике, поменявшим входную дверь на новую более светлую.
По моим ощущениям, все уже должны привыкнуть, а не наоборот. Или что-то случилось?
В ресторанчике привычно вкусно пахнет едой, сегодня — с примесью чеснока. Устроившись в отдельной кабинке и заказав суп из мозговых косточек с гренками, дожидаюсь, когда расшаркивающийся хозяин удалится, и поднимаю взгляд на озарённого солнечным лучом Октавиана. Он скалывает ладони на столе, и я снова обращаю внимание на его удивительно чистые пальцы и ровные ногти. На них даже следов чернил нет, хотя Октавиан занимается бумагами. Наверное, магией очищает…
Качнув головой, выглядываю в окно: по тротуарам неспешно шагают женщины в солидных платьях из тяжёлых тканей. Сразу видно — им некуда торопиться, потому что с делами помогает прислуга. С некоторыми рядом столь же чинно вышагивают дети…
— Октавиан, почему все так странно на нас смотрели? — Отбрасываю со лба прядь непослушных волос. В ведьминской шапке, в которой я должна бы ходить, они так не мешались. Похоже, пора подумать о причёсках наподобие тех, что носят почтенные горожанки.
— Я был не совсем трезв, когда отправился за новой порцией вина. Это заметили.
Перевожу на него взгляд: Октавиан внимательно смотрит на меня. Я же пытаюсь вспомнить, в каком он был состоянии, когда отправлялся в Окту.
— Не помню, — признаюсь я. Потираю лоб. — Почти ничего не помню. Прости, что так получилось. Надеюсь, ничего страшного не случилось… Э… сильно заметно было?
— Полагаю, что да. Судя по тому, как меня с тех пор встречают — да.
Нервно смеюсь:
— Прости, не хотела тебя подставлять. Надеюсь, никто не пострадал.
— Пару фонарей я передвинул, но потом всё вернул на место.
— Но зачем? — отнимаю руки от лица.
— На дороге стояли. И почему-то лучшей идеей мне показалось их передвинуть, а не обойти.
Его серьёзность делает признание ещё забавнее.
Посмеиваясь, представляю величественного и грозного светлого властелина, нетвёрдо бредущего по тротуару и взмахом руки сдвигающего фонари.
— А дома не сдвигал, нет? — ещё больше смеюсь я.
— Один угол помял, — признаёт Октавиан и сцепляет свои красивые пальцы.
— Тогда понимаю, почему все на тебя так смотрят, — киваю, снова отворачиваясь к окну, чтобы избежать слишком пристального взгляда. — Какая я страшная и коварная ведьма, даже тебя споила.
— Если смотреть более глубоко, всё началось с хозяина этого заведения, предложившего вино.
— Наверное, он обрадовался, когда ты явился за новыми бутылками.
— Возможно, — Октавиан расцепляет пальцы. — Хотя, возможно, ему было не слишком радостно срочно искать мастера, чтобы заменить входную дверь.
— Заменить входную дверь? — недоверчиво кошусь на Октавиана. — А дверь чем тебе не угодила.
— Я привык, что дома двери в основном открываются сами, и рефлекторно приложил магию. — Он перебирает пальцами. — Но немного перестарался и развоплотил дверь.
— Тебе тоже пить нельзя, — заключаю я. — В этом мы похожи.
— Кажется, мне сейчас следует ласково или понимающе улыбнуться.
Протянув к нему руку, пальцем приподнимаю уголок губ:
— Этого достаточно.
Медленно убираю палец. Лёгкая усмешка ещё держится на губах Октавиана, придавая лицу непривычное, странное выражение. Но постепенно уголок губ опускается.
— Тебе следует потренироваться, и всё получится, — я сдерживаюсь и не отвожу взгляд. — Уверена в этом.
— А ты бы хотела, чтобы я улыбался? — Октавиан осторожно касается уголка губ.
Кажется, он серьёзно спрашивает. Или шутит?
— Так мне было бы проще тебя понимать. — На этот раз я сцепляю пальцы. Упираюсь в них подбородком, внимательно разглядывая лицо Октавиана, его идеальную кожу, чуть резковатые скулы, чётко очерченный рот, подрагивающие ноздри и слегка пульсирующие зрачки. — Хотя, полагаю, со временем я научусь различать твои эмоции. Просто нужно привыкнуть.
Октавиан долго смотрит на меня, прежде чем ответить:
— Понимаю.
В дверь стучат. Это хозяин лично несёт суп. Выставляет на стол и, помявшись, опасливо спрашивает:
— Что пить будете?
Представляю Октавиана, сдвигающего фонари и небрежно уничтожающего дверь, и не могу сдержать смеха. Отворачиваюсь к окну.
— Морс, — отзывается Октавиан. — Мы будем пить морс.
Кажется, хозяин облегчённо выдыхает. Он уходит, а я, посмеиваясь, берусь за ложку, и в глазах Октавиана мне тоже чудится веселье, ну самое меньшее — удовольствие.
Глава 25. Мир светлых
Строго одетая женщина, выйдя из-за угла, оглядывается по сторонам, скользит по нам с Октавианом взглядом — и, перейдя дорогу, исчезает за углом дома.
Да и едущий на телеге с бочками возница, заметив нас, позёвывает и зорко следит за своей норовистой кобылкой.
Жители Окты, наконец, относятся к нашим с Октавианом прогулкам после ужина довольно спокойно. А ведь неделю назад мы нашими ежевечерними прогулками собирали толпы зевак.
— Как я и говорил, они привыкают, — Октавиан поглаживает мою ладонь, лежащую на его предплечье, — через пару лет наш брак никому не будет казаться странным. Все привыкнут, и люди, и тёмные.
Он прав — люди ко всему привыкают, но брак ведьмы и светлого властелина всегда и всем будет казаться странным, потому представители его народа поставили целью уничтожить тёмных. Или, как это называется в Метрополии, естественным путём позволить неблагоприятным элементам сойти на нет.
Чем больше о Метрополии узнаю, тем меньше она мне нравится. Я пыталась спорить с холодной логикой Октавиана, но мои доводы разбиваются об аргументы в духе «Метрополия на практике доказала, что это наиболее благоприятный путь из всех возможных» и вопросы «Как лучше, достичь цели: меньшими жертвами или большими?» Это просто убивает: тем, что не могу подобрать достойных аргументов, тем, что Октавиан с завидной твердолобостью повторяет свои, тем, что в старых книгах мир вовсе не такой прекрасный, как в рассказах ведьм: тогда хватало и притеснений, и несправедливости, и войн ради власти, и эпидемий. А я и не знала, что бывают такие жуткие болезни, против которых слаба сама магия.
Даже разумный совет Октавиана не говорить лишнего ради моей же безопасности теперь раздражает.
В остальном Октавиан… идеальный муж: не торопит, помог расставить наконец-то изготовленную мебель, кормит, поит, разрешает выезжать, чем я не пользуюсь, и поэтому он меня выгуливает. Поначалу по белым улицам Окты мы ходили молча, так же молча обходя часть улицы, на которой располагается лавка родителей Рейнала. Но с каждым днём сопровождавшая нас толпа редела, и теперь во время прогулок можно поговорить.
Только с общими, не вызывающими споров темами беда. Пробовали о службе Октавиана беседовать. Он рассказал, что сейчас рассматривает немногочисленные жалобы на нарушения закона, о сборе которых объявил по всей провинции, но примечательных результатов пока нет. Его вопросы о моём самочувствии и желаниях тоже не клеятся. О ведьмах моих я отмалчиваюсь, чтобы не сболтнуть лишнего. Порой рассказываю, как фамильяры наши бегают по территории дома и причитают, что мы сотворили ужас, а им бедным разгребать.
Удобнее всего просто молчать. Это привычно. И спокойно. Октавиан всегда двигается по одному маршруту, следить за дорогой мне не надо, я иду шагаю, иногда от усталости чуть преклоняя голову на его плечо.