— Ладно, спасибо за комплимент. Так что вы хотели сказать?
— Вы же знаете про моего сынулю, Лариса Сергеевна. Через год оканчивает школу — надо бы о будущей профессии уже думать. А тут как раз вы бизнес-школу организуете. Запишите Рифката к себе, а? Пусть экономику изучает. Потом, может, пригодится ему эта наука. Как вы считаете?
— Боже мой, Синара Ахметовна, дорогая, куда записывать? Все пока на бумаге, как говорится, вилами на воде писано. Еще даже здание не отремонтировано. Эта история, я думаю, на полгода растянется, и даже больше. И потом, насколько я поняла, Центр рассчитан на школьников до пятнадцати лет. А сколько Рифкату, шестнадцать?
— Да, — упавшим голосом подтвердила Синара. — В декабре шестнадцать исполнится.
— Ну вот, видите?
— А чем старшеклассники-то провинились? Почему такие ограничения? Младшим, значит, все условия, а старшим что делать? Пиво хлестать да всякими хулиганствами заниматься? Своему-то я не позволю. Пусть только попробует — враз отцовским ремнем по заднице получит. А другие? Вон сколько их шляется, бездельников, с бутылками да сигаретами, а то и похуже…
— Я согласна с вами, — вздохнула Лариса. — Но такое решение приняла администрация.
— Им, конечно, видней. Бросили на произвол шестнадцатилеток, как будто они уже взрослые. Да какие они взрослые? Самый опасный возраст, — ворчала помощница, удаляясь к себе.
Оставшись одна, Лариса вновь взялась за документы, но разговор с Синарой не шел из головы. Впервые эта спокойная женщина предстала перед ней в роли возмущенной до глубины души матери.
Да, задетый за живое материнский инстинкт любую тихоню превратит в разъяренную медведицу, подумалось Ларисе. А что, если предложить на сегодняшнем совещании расширить возрастной ценз учащихся бизнес-школы? Тогда и Рифкат, и его одноклассники смогут записаться в нее. Точно! Так она и сделает.
Лариса взяла чистый лист бумаги и приступила к выработке основных положений по организации школы.
Совещание проходило в кабинете Сопронова. За длинным столом уместилось человек двадцать. Ларисе досталось место между «васильковой» блондинкой (правда, сегодня она была в ядовито-зеленом платье) и директором первой школы Бахтыровым. Напротив сидел Понедельников. Он старательно отводил взгляд, и Лариса понимала почему. «Боится встретиться с моим и смутиться. Бедный Валерка, что я с тобой сделала!» — мысленно посочувствовала она однокласснику и решила лишний раз не смущать его своим вниманием.
Сопронов профессионально вел совещание, поощряя креатив и пресекая демагогию. Ларисино выступление вызвало неподдельный интерес. Люди оживились — спорили, задавали вопросы, советовали, предлагали помощь. Она и не ожидала такой бурной реакции на свою речь, а потому — румяная, с задорным блеском в глазах, как никогда остроумная и словоохотливая — смело отстаивала свою точку зрения.
Неожиданно для Ларисы заговорил Алексей Иванович Азаров. Он сидел с ней по одну сторону стола, через пять человек, и поначалу молчал, оттого и не был ею замечен. Она вздрогнула, подалась вперед, чтобы увидеть его, и вновь, как и в прошлый раз, поразилась его утомленному виду. Доложив об уже проделанной работе, он сослался на большую занятость и ушел.
— Бедняжка, — услышала Лариса шепот блондинки, любительницы радикальных цветов, и, удивленная, повернулась к ней.
— Что вы сказали? — прошептала Лариса.
— Жена у него умирает от рака, — едва слышно говорила соседка. — А он, похоже, не спит по ночам, с ней сидит. Редкий мужчина. Другой бы не стал.
Осиным жалом кольнула эта новость Ларисино сердце. Как же так? Почему она узнает об этом от постороннего человека? Ведь они не общаются с Денисом всего несколько дней. Отчего он молчал? Неужели не знал? Или знал, но не счел нужным поделиться с ней? Господи, как это похоже на Дениса! Он по-детски ненавидел Валентину, «коварную разлучницу», потому что боготворил свою мать.
Денис, Денис… Отец и мать даются богом. Один раз на всю жизнь. Два родных существа, самых бескорыстных, любящих и всепрощающих, и не нам их судить. Почему отцовские страдания тебя не трогают? Ведь ему сейчас нелегко, и каким бесценным подарком судьбы стала бы сыновья поддержка!
На нее вдруг навалилась тоска, давняя, от которой холодела душа. О ней не знал никто. Не в Ларисиных правилах жаловаться, да и не понимают люди чужую боль, сочувствуют, но разделить в полной мере не могут. И это, в общем-то, нормально. У каждого свой путь испытаний, никто за нас не переживет нашу беду.
С каким мучительным чувством она смотрит подчас на живой, яркий, звучный мир, полный многогранной прелести бытия, сознавая, что он лишен главного богатства — ее родителей. Уже семь лет минуло, как они погибли в автокатастрофе, в цветущем возрасте, пройдя лишь половину жизненной дороги. Невзирая на огромное потрясение, неутихающую боль, она выстояла, даже нашла силы продолжить начатый отцом бизнес. Но с приступами этой тоски, возникавшими всегда неожиданно, справлялась с трудом. И всегда в одиночку. Даже наедине с Денисом ей не хотелось касаться своей незаживающей раны. Она боялась услышать банальные слова утешения, которые, по ее мнению, лишь оскорбили бы память дорогих ее сердцу людей.
— Лариса Сергеевна! — голос Сопронова все же долетел до ее затуманенного сознания. — Вы так глубоко задумались. Неужели мы переборщили с нагрузкой? Так вы не стесняйтесь, выкладывайте напрямую. Постараемся перераспределить роли. И потом, как я уже говорил, школа будет платной, у преподавателей будет хорошая зарплата…
— Что? A-а, нет. Я о другом сейчас подумала, — выкрутилась Лариса. — Пока суд да дело, я имею в виду ремонт здания, может, занятия бизнес-школы организуем на базе наших муниципальных образовательных учреждений?
— Вот это я понимаю! — радостно воскликнул Сопронов, хлопнув широкой ладонью по столу. — Вот что значит молодой предприниматель! Без лишних слов к делу! Вот вам, господа, и выход из положения.
— Могу предложить в качестве такой базы нашу школу, — выступил с инициативой Понедельников и впервые прямо посмотрел в Ларисины глаза. — У нас и площадь позволяет, и месторасположение равноудаленное — в центре города. А если нам помогут еще и компьютерную технику обновить, то картина получается идеальная.
Раздался общий смех. Бахтыров крякнул и, качая головой, прокомментировал слова коллеги:
— Валерий Николаич вовремя подсуетился, ничего не скажешь. На таких условиях любой не откажется. Чтобы избежать лишних споров, может, проголосуем за наши кандидатуры? Лариса Сергеевна, я тоже предлагаю свою школу для проведения ваших занятий!
И вновь все зашумели. Мнения — шутливо-иронические, серьезные, скептические — по своему содержанию так далеко расходились, что совещание могло зайти в тупик. Сопронову ничего не оставалось, как поставить вопрос на голосование:
— Поскольку предложений больше ни от кого не поступало, то голосуем за двух кандидатов. Кто за МОУ № 5, прошу поднять руки!
На стороне Понедельникова оказалось абсолютное большинство, так что Бахтырову пришлось смириться с поражением и великодушно пожать руку своему товарищу.
После совещания Лариса стояла в фойе возле зеркала и никак не могла надеть новый меховой берет таким образом, чтобы получилось красиво. Чертыхаясь про себя, она сделала третью попытку, и опять неудачно.
— Что, не получается? — раздалось за ее спиной.
Она оглянулась. В распахнутом темно-сером пальто, из-под которого виднелось шелковое кашне в лилово-голубых разводах, Валерий выглядел очень элегантно и непривычно (все же облик мальчишки из школьного «далёка» был ей ближе).
— Уж не хочешь ли ты помочь? — с легкой иронией ответила она.
— С большим удовольствием, но, боюсь, нас могут не так понять, — скупо улыбнулся он.
— Как мы обедняем жизнь всякими условностями, — усмехнулась Лариса, делая последнюю попытку взгромоздить неподдающийся головной убор. — Уф! Кажется, неплохо вышло. Как считаешь?
— Во всех, голубушка, ты шляпах хороша, — снова улыбнулся Понедельников. — Нет, правда, тебе идет эта шляпка. Подчеркивает цвет глаз.
— Спасибо за комплимент! — рассмеялась Лариса, довольная больше удачной посадкой берета, нежели комплиментом одноклассника.
— Ты домой? — спросил Валерий будто бы невзначай, без особых интонаций в голосе, но во всей его позе сквозило ожидание.
— А ты? — последовал ее равнодушный вопрос.
Она надевала перчатки и не видела, как тень пробежала по его лицу.
— Иду на юбилей. Между прочим, в приглашении забронировано место для моей дамы. Не согласишься выступить в этой роли? — полушутя сказал он, а в карих глазах засветилась надежда.
— Ну что ты! Я сегодня не в форме. И в прямом, и в переносном смысле.
— А мне кажется, что наоборот. Потрясающе выглядишь. Видела бы ты себя со стороны во время совещания! Пламенный взор и зажигательная речь… Нет, я серьезно! Ты повела за собой даже Азарова, человека крайне занятого и осторожного. Даже ретроград Бахтыров кинулся во все тяжкие, чем крайне удивил не только окружающих, но и самого себя.
Разговаривая и смеясь, они вышли на улицу. В свете вечерних огней кружили снежинки. Стояла тихая, безветренная погода. Лариса, поддавшись настроению, игриво протянула ладонь, чтобы поймать медленно падающие хлопья. Она чувствовала неотрывный взгляд Валерия, но сама старалась не смотреть в его глаза. Ей не хотелось ранить его своим равнодушием.
— Ты так и не ответила, — напомнил он, слегка задыхаясь от волнения.
— Нет, Валера, я не пойду. Пригласи кого-нибудь еще, — она смягчила свой отказ виноватой улыбкой.
— Лучше одному, чем с кем-нибудь, — поскучнел он. — Ну тогда пока! Поеду. Но если вдруг передумаешь, буду только рад. Вот моя карточка с сотовым, звони!
Она проводила его взглядом и пошла на стоянку служебных машин, где припарковала свою «Тойоту». А в машине к ней пришло ощущение полного одиночества.
Почему не звонит Антон? Прошло четыре дня с той ночи. Она ждала его звонка каждую минуту! Если и отвлекалась ненадолго, уходя с головой в дела и заботы, то где-то в подсознании все равно маялась напрасным ожиданием. Что могло случитьс