лы не оказалось в ассортименте. Ряды скамеек по кругу, каждая следующая немного возвышается над предыдущей. В центре крытая красным ковром арена. В общем, очень похоже на цирк.
Аксинья в глубоком восторге разглядывала все вокруг, а на представлении и того пуще – замирала с открытым ртом в полном экстазе на грани обморока. Впрочем, в подобном состоянии находилось большинство зрителей. Позади нас парочка пацанов с аптечной точностью пересказывала друг другу представление, слегка опережая события. Сколько раз смотрели, если наизусть выучили? Лично мне показалось, что лицедейство длилось чересчур долго, про антракт здесь, похоже, никто не слышал. Наконец, когда голова уже трещала от грохота музыки и фанфар, а взгляд перестал улавливать перемещение выступающих по арене, представление закончилось. Наградив артистов заслуженными аплодисментами, публика потекла на свежий воздух. Счастье, светившиеся в глазах моей спутницы, с лихвой искупало бесполезно и скучно убитое мною личное время.
– Здорово, да? – ликовала Аксинья. – Двенадцать кувырков через голову. Будто в самом деле летает. А собачек видела, тринадцать штук – все понимают. Умненькие такие и чудные.
Я старалась как могла поддержать беседу.
– Вот, я же говорила, на настоящем представлении все взаправду, и шутов ровно тридцать три человека. Не то что во дворце. У каждого по четыре бубенца на костюме и по пять конфет-застежек. – Счет Аксинье давался отлично.
Я хотела сказать девочке, что, наверное, во дворце не было возможности показать все представление полностью. И времени не было, и оборудование специальное необходимо, но в этот момент в двадцати шагах от нас появилась славная парочка – Милолика и Митя. Они так мило шептались, сладко ворковали и нежно обнимались, выходя с того же представления, что и мы. У меня сразу пропали настроение и дар речи. К счастью, Аксинья находилась под яркими впечатлениями от увиденного и не заметила моего превращения в безмолвную статую.
Где-то в желудке заворочался обжигающий шар ревности, разрывая сердце на части. Тупая боль разлилась по телу и почему-то сосредоточилась в кончиках пальцев. Смотреть на Митю и Милолику было невыносимо, я отвернулась. Аксинья тянула меня к ларьку с мороженым. Я не могла отказать, хотя уже предвидела, что сейчас нос к носу столкнусь с Митькой и его пассией. Он, не глядя вперед, увлекал хохочущую Милолику к мороженщику, видимо желая закрепить полученный от представления результат и обеспечить себе лично полный успех у дамы.
Мы оказались у ларька первыми. И я услышала знакомое бархатное: «Привет!» – над ухом, как раз получая в руки два розовых рожка от усатого мужика в разноцветном поварском колпаке.
– Как вам представление?
Никогда я не была так благодарна Аксинье, как сейчас. Пользуясь подвернувшимися свободными ушами, она старательно завела восторженную песенку. Мне осталось только собрать всю волю и самообладание в кулак, нацепить на лицо вежливую улыбку и постараться не раздавить мороженое. Очень хотелось размазать сладкую ледяную массу по довольной наглой физиономии. Но мы, девушки с психикой, закаленной в дебрях асфальтовых джунглей, подобным образом себя не ведем. Мы напускаем на себя безразличие, окидываем высокомерным взглядом, тоскливо зеваем. Примерно то же самое постаралась проделать и я. Между нами говоря, актриса я так себе, но старалась изо всех сил. Нахальная улыбка с Митькиного лица сползла, то есть настроение я ему подпортила, что считаю личным достижением.
Сославшись на обещание вернуться пораньше, данное Яге, мы распрощались с парочкой. Митька не упустил случая ехидно подколоть:
– И то верно! Задерживаться не следует, а то Яга женщина боевая, поварешка всегда при ней.
Послав ему убийственный взгляд, я демонстративно попрощалась только с Милоликой.
Глава 19
Я корила себя за собственную буйную фантазию. Напридумывала себе невесть что. Большую сказочную любовь. Решила, что он за меня переживает, беспокоится. Да он так о каждой юбке беспокоится! Права Лукерья, к нему очередь и он, по всей видимости, ведет активный прием. Это у меня от него дыхание сводит и кровообращение переклинивает, а у него таких хоть отбавляй. И Митька по этому поводу сильно не заморачивается.
Я вспомнила, что вчера во время отравления в трактире мы ушли и не расплатились с хозяином. Нехорошо получилось. Аксинья со мной согласилась, и мы отправились в трактир, вернуть долг и поддержать владельца общепита, который после происшествия наверняка терпит убытки.
Впрочем, утешение ему не понадобилось. У дверей трактира толпилась кучка народа. Ждали, когда освободятся столики. Паренек в яркой синей рубахе бойко вел запись. Отравление посетителей привлекло, а не отвадило.
Я и не надеялась попасть внутрь. Но едва мы с Аксиньей приблизились к дверям, на крыльцо вышел сам хозяин и радушно, под локоток, проводил в трактир.
– Вот, полюбуйтесь, – восторженно представлял Аврек Афроимович. – Нововведение у нас. Народ на него жутко падок оказался. Все желают попробовать коктейль «Дарья».
Я потеряла дар речи. Мало того что я стала пособницей развития алкоголизма в Трисемнадцатом царстве, так еще каждый наверняка будет это знать. Нам подали стаканы с веточками смородины на краю. Аксинья тут же залезла в стакан любопытным носом. Я отняла у нее коктейль, проигнорировав надутую физиономию. Вот только еще при мне детей спаивать!
– Аврек Афроимович, – начала вкрадчиво, от чего мужик прям засветился, – дело в том, что этот коктейль называется по-другому.
Трактирщик задумался на секунду, потом опять расцвел непробиваемой улыбкой.
– И как?
– «Космополитен», – без зазрения совести выпалила я первое пришедшее на ум название.
– Нет, не пойдет! – отрезал Аврек Афроимович. – Наш народ это название не потянет.
– Ну, можно как-то по-иному назвать, более подходяще, – не унималась я.
– Так назвали же уже! – Мужик лучезарно улыбнулся, куда я клонила, он искренне не понимал. – Людям нравится!
Я решила пойти кратчайшим путем.
– Аврек Афроимович, давайте начистоту! – быстро и по-деловому предложила ему. – Я вам напишу еще четыре рецепта коктейлей, и в названии ни одного из них мы не будем упоминать мое имя. Идет?
– Идет! – Он сразу же продемонстрировал соблюдение условий договора. Позвал девушку из-за стойки и переименовал напиток в «Дарину», поменяв веточку черной смородины на гроздочку красной.
От денег трактирщик настойчиво отказывался. Пора было уходить.
– Мы почти партнеры, Дашенька. Вы мой самый желанный гость. Приходите в любое время. Здесь вам всегда рады. Благодаря царским невестам мое заведение процветает. Даже тот неприятный инцидент в присутствии четырех из них… – Хозяин состряпал страдающую гримасу. – Не повлек за собой безжалостного разорения, потому что вы посещаете мой трактир.
– Трех, – автоматически исправила я. Понимаю, что хозяину хотелось преувеличить, но и того, что было на самом деле, вполне достаточно.
– Четырех, – не моргнув глазом уточнил Аврек Афроимович. – У меня отличная память, я всегда знаю, кто у меня в гостях.
Я насторожилась:
– Я, Забава, Лукерья… Был кто-то еще?
– Да, о чем я и говорю, Василиса Прекрасная обедала со своим знакомым. Они, конечно, хотели остаться инкогнито… Но какие у меня могут быть секреты от моего партнера?
Мы уже стояли в дверях и вежливо прощались. Какая-то мысль крутилась в голове, но мне никак не удавалось ее уловить. Надо вернуться домой и поразмыслить. К тому же в городе делать больше нечего. Обещание, данное Бабе-яге, стоило сдержать, обстановка и так взрывоопасная. Мы, мирно болтая, возвращались домой. Уже на нашей улице Аксинья встретила соседских девчонок и остановилась поделиться впечатлениями. Я, понимая невинную потребность похвастаться, остановилась немного поодаль, облокотилась на изгородь и сделала вид, что разглядываю чей-то сад. А потом, не признаваться же первым встречным, что это десятилетняя девочка приглядывает за мной, а не я за ней и что она непременно должна сдать меня с рук на руки Бабе-яге. Солнце светило в полную силу, даже раскидистые деревья не укрывали от его палящих лучей. Сделалось невыносимо душно. Ком подкатил к горлу, в глазах помутнело, потом потемнело, мне показалось, я падаю в обморок. Ноги подкосились, я тихо опустилась на землю.
Вдруг рядом возникло странное и уже знакомое существо. Вроде мужичка невысокого роста, сильно заросшего, с кожей кирпичного цвета. В простой рубашке и штанах, заправленных в кожаные сапоги. На голове рожки как у барана, завитые колечком, только поменьше. Ну почему у меня все не по-человечески? Когда человек перегревается на солнышке, ему мерещатся шум моря и прохлада деревьев, даже к алкоголикам в белой горячке белочки приходят – милое животное, ко мне же черти зачастили! Гость дружелюбно улыбнулся и протянул мне руку. Как ни странно, головокружение и тошнота прошли, я прекрасно себя чувствовала и без малейших раздумий подала ему руку, думая, что он желает мне помочь подняться с земли. Что-то острое полоснуло меня по пальцу, и чертенок моментально приложил к ране белый платок. Ну вот, всегда так со мной! Рассчитывала на галантность, а взамен получила травму. Я отдернула пораненную руку и рассерженно ударила его другой, что-то блеснуло и выпало у него из лап. Чертенок попытался оставить себе платок, но он зацепился за браслет. Будто издалека я услышала голос Яги: «Даша! Дашенька!» Черенок перестал бороться за платок и, испуганно заморгав, быстро поковылял в сторону. Я пробежала за ним несколько шагов, даже не осознавая, что вокруг кромешная темнота, а дома, деревья, девчонки и забор исчезли. Рука Бабы-яги будто выдернула меня из черной пустоты, крепко схватив за локоть. Солнце снова обожгло жаром, улица вернулась на свое место, а вместе с ней и обеспокоенные глаза бабули. Она трясла меня за плечи, лупила по щекам и орала:
– Что, что ты видела?
– Да ничего особенного, – испуганно пролепетала я. – А ты, ты сама-то не видела, что ли? Он же только что был тут.