– Но если найдется чистая, не обещанная тебе душа, добровольно повенчанная с царем Трисемнадцатого государства… – процитировала пункт пересказанного мне договора, пристально глядя гостю в глаза. – Чистая душа по-прежнему в цене? – хитро прищурившись, я ждала ответа.
– О, разумеется, – проворковал Бес.
– Штоб этот ижверг швое упустил? Как же, дождешься! – ворчал Горыныч, оставив попытки вырваться из оконных тисков и с любопытством наблюдая за происходящим.
– Ну и как проверять будем? – поинтересовалась я. – Мне местные обычаи неведомы, может, кто ознакомит?
Я говорила громко, отчетливо проговаривая каждое слово. Наверное, со стороны казалось, что я необыкновенно храбра и самоотверженна. На самом деле у меня тряслись от страха не только коленки, но и поджилки, даже те, о существовании которых я не подозревала.
– Чаша жадеитовая, поди, с тобой? – подала голос Баба-яга – Та самая, которую ты у Кощея Бессмертного еще лет сто назад спер?
– Ну вот, опять – спер? Почему сразу спер? Честно приобрел! Обменом, – фальшиво возмутился Бес.
– ОбмАном, а не обмЕном! – фыркнула Яга.
Бес не удостоил старуху взглядом. Жестом фокусника извлек из-под плаща небольшой, вырезанный из мерцающего желтого камня сосуд. Поставил на возникший из ниоткуда кованый столик.
– Прошу! – Сама любезность и обходительность с рогами. – Душу свою выставляешь?
– Свою!
– Условия знаешь? – ехидно выспрашивал Бес.
– Знаю!
– Если душа чистая, не обещанная – царство свободно, если нет – царство мое. Но ты, царица, в любом случае идешь со мной.
– Хорошо, – согласилась я. Возникший рядом Дмитрий стиснул мою руку и прошептал в самое ухо:
– Еще не поздно, одумайся! Ты не представляешь, что такое преисподняя! Там, откуда ты пришла, нет ничего даже отдаленно похожего!
Мне хотелось сказать ему: «Милый, там, откуда я пришла, я пережила эпидемию коровьего бешенства, пару кризисов, птичий грипп, пандемию ковида и убойную инфляцию – не надо пугать меня преисподней, ты не стоял в московских пробках!» Но я только легонько погладила его по щеке.
– Капля твоей крови в этой чаше истину нам и покажет, – продолжил Бес. – Ляжет на дно – душа у тебя чистая, мне не обещанная – царство свободно. А забурлит и исчезнет – не судьба. Царство мое, и ты моя.
– Договорились, – подтвердила я.
Бес протянул мне иголку. Длинную, золотую, с резным ушком. Баба-яга схватила ее первая. Обнюхала, даже облизала и презрительно заключила:
– Все мухлюешь!
Бес безразлично пожал плечами.
– А как же? Такова моя бесовская натура.
Яга отколола булавку от своего платка и протянула мне. Я сразу подумала о заражении крови, отсутствии антибиотиков, сепсисе и прочих прелестях. На этом фоне страх перед Бесом померк. Впрочем, требовать дезинфекции не стала. Уколов палец, поднесла руку к чаше. Пока капелька крови собиралась в ранке и летела на дно чаши, в зале царила звенящая тишина. Присутствующие, кажется, не дышали. Даже Бес, казавшийся до этого безразличным, беспокойно вглядывался в жадеитовый сосуд. Капля плюхнулась на дно, чаша слегка озарилась белым светом, и все – больше ничего не произошло. Красное пятнышко застыло на желтом камне и исчезать не собиралось.
– Ну, шкажите же што-нибудь, – заворчал Горыныч. – Мне ж отсюда нишего не видно!
По залу прокатилась волна облегчения, только Митькиного вздоха я не услышала.
– Ваша взяла! Царство за вами остается, – признал Бес, вновь напуская на себя безразличие. – Прощайся быстрее и пойдем, царица. Нам еще дорога дальняя предстоит.
Я повернулась к Митьке. Такой паники в глазах мужчины, который обычно был беззаботным, циничным и неунывающим, я даже представить не могла. Крепко стиснув меня в объятиях, он шептал что-то бессвязное мне на ухо, я понимала только обрывки фраз:
– Я вытащу тебя оттуда… обязательно… силой… обманом… чем угодно… очень скоро.
Мое сердце сжалось. Он действительно готов был пожертвовать целым царством ради меня одной. Я уже хотела рассказать, намекнуть, дать понять, что еще не конец и есть вторая часть плана. Даже не ожидала, что мужика затрясет от гнева и безысходности. Но времени на это не оставалось, к тому же нас окружали люди. Я обернулась к присутствующим.
Дальше началась трогательная сцена прощания, во время которой Яга каялась в грехах и просила прощения, бояре обещали увековечить в былинах и памятниках, Фрол Авдеевич молча тискал руку, поцеловать так и не решился, слов тоже не подобрал, но во взгляде горели уважение и благодарность, которые он испытывал в данный момент.
Отвесив собравшимся низкий поклон – ничего более подходящего знание этикета мне не подсказало, – я выдохнула, приготовившись ко второй части Мерлезонского балета.
– Ну, пойдем, – буднично предложила я Бесу. И тут же добавила: – А нет, погоди! Забыла подарки раздать!
Я вынула из кармана зеркальце и передала его Яге. Бес скрипнул зубами, но промолчал. Понимаю – жалко, вещичка ценная, но раз на моем подоконнике оставлена, стало быть, моя. Следующим из кармана я достала яблоко, кинула Горынычу, тот ловко поймал и прочавкал:
– Шпашибо!
Я на секунду сжала в руке заветный камень, глядя в глаза Беса. А потом развернула ладонь с камнем прямо перед его носом.
– Красивый камушек, сразу мне понравился. Это тебе, любимый, на память обо мне. – Я картинно закатила глаза, протягивая подарок супругу.
Своды дворцового зала огласил раскатистый хохот. Зазвенела люстра, заколыхались портьеры. Бес смеялся. Бес гоготал.
– Ловко придумала! Молодец! Подготовилась! – Хохот сотрясал потолок, даже зеркала дрожали.
– Ну надо же! Отколь только узнала? – всплеснула руками Яга.
– А ты говорила, не местная! – Бес ткнул старушку локтем в бок. – Обычаев наших не ведает. В сказания наши не верит!
– Поживешь тут у вас и не в такое поверишь! – фыркнула я. И заносчиво уставилась на Ягу с Бесом. – Пару недель назад я и в вас не очень верила, однако вы прекрасно существуете, сыты и довольны жизнью.
– И ты думаешь, что за один-единственный камень ты вернешь себе свободу? – Он перестал смеяться. – За один камень я отдам единственную чистую душу во всех Тридесятых государствах? Какая наивность! Не тяни время, пойдем!
– Тьфу, изверг! – Яга вернула Бесу тычок под ребра, как мне показалось, с утроенной силой. Тот даже охнул.
– Вот жмот! – фыркнул Змей Горыныч. – А Маньку из Тридесятого отпустил, еще козу в придачу дал.
– Так то Манька, купеческая дочка, даже не боярская! У меня таких девок хоть пруд пруди. А коза вообще тьфу! С ней проблем больше, чем без нее, – рассуждал гость из преисподней. – А здесь царица с чистой душой. Да я с такой душой таких дел наворочу, может, и не один камень добуду. Но-но! – зашипел Бес на разъяренного, полезшего на него с кулаками Митьку. Фрол Авдеевич Дмитрия удержал, Яга успокаивающе похлопала по плечу, бросая злобные взгляды на паясничающего Беса.
– За один – нет, не отдашь! – согласилась я – А за два? – вытащив еще один камушек, развернула его на второй ладошке.
Бес судорожно сглотнул, даже чуточку побледнел, впрочем, по его красно-черной физиономии тяжело судить. Я приблизила ладони друг к другу, демонстрируя слияние камней. У Беса выступила испарина на лбу. Отвисла челюсть. Даже когти сквозь лаковые перчатки прорезались от вожделения. Я отошла на пару шагов назад, для безопасности.
– Согласен! – прошипел Бес, не глядя на меня и протягивая трясущиеся загребущие руки.
Я еще отодвинулась:
– Ты забираешь эти два камня, и моя душа остается при мне? – спросила уперто.
– Да! – безропотно согласился Бес.
– И в Трисемнадцатом царстве тебе вообще никто ничего не должен? – уточнила дотошно.
– Ну не совсем, – возразил Бес. – Мне еще боярин Зи… а, черт с вами, ладно! Никто и ничего.
– На крови обещай! И договор верни, – потребовала Баба-яга, наконец придя в себя после моих фокусов.
Бес обернулся вокруг себя, тряхнул рукой, на пол брызнула кровь, упал свиток. Яга проворно развернула бумагу, убедившись в достоверности, плюнула на нее, и свиток рассыпался в прах. Бабка деловито мне кивнула.
Бес не сводил глаз с камней.
– Козу возьмешь? – поинтересовался он осипшим голосом.
– Давай, – согласилась я. Чего не взять-то, раз дают.
– Договорились! – подытожил Бес, сгребая камни.
– Договорились! – подтвердила я.
В ту же секунду гость из преисподней исчез вместе с жадеитовой чашей и столиком, а через мгновение в зале появилась испуганно мекающая серая коза.
Задумчиво вглядываясь в ее черные глубокие глаза и еще не до конца осознавая, что битва с Бесом выиграна, я тихо произнесла:
– Аксинье подарю.
Глава 42
Сказка есть сказка! Конец всегда хороший.
За заслуги перед отечеством и народом бояре решили увековечить меня в виде памятника из золота, кстати, за свой счет, что немаловажно. И для пущей значимости запечатлеть мой образ в былинах и песнях. Никифор Климов, ничуть не опечаленный несостоявшимся царствованием, буйствовал в обещаниях пуще всех. К счастью, данные обещания раздавались в пылу обильного застолья, которое, по традиции, длилось три дня. Надеюсь, как придут в себя и протрезвеют, многое забудется и покажется лишним.
На Бабу-ягу навалились чувство вины и угрызения совести. Она то каялась в содеянном, то оправдывала свои поступки радением и заботой о государстве. Бабуля запила эмоциональный взрыв настойкой трын-травы и решила отойти от государственных дел и заняться овощеводством и воспитанием избушат. Эти бесенята совсем от рук отбились, шныряли по городу, сбивали добропорядочных жителей с ног, портили городскую собственность.
Змей Горыныч сразу же после извлечения из оконного проема поступил на баланс Трисемнадцатого государства – трудиться на новом поприще. Предсказатели погоды счастливы неимоверно. Исполняют любые Змиевы просьбы, терпят все его капризы. Прицепили к нему корзинку с пробирками и агрегатами, летают в небе, предсказывают количество осадков и температуру воздуха. Точнее прогнозы не стали, но все довольны, кроме строителей. Возвести каменную берлогу, да еще оборудовать площадку для упражнений, и все это в кратчайшие сроки – оказалось непомерно трудной задачей. Перед Горынычем они помалкивали, но ко мне жаловаться приходили с завидной регулярностью.