– Как прикажете, – согласилась она, снова меня удивив.
– Неужели тебе не претит дальняя дорога с вороном плечом к плечу? – спросил, вглядываясь в омуты черных, совершенно бездонных глаз.
– Если бы хотели привести казнь в исполнение без суда – давно сделали бы это.
Уголки ее губ слегка приподнялись в подобии улыбки. И я вдруг почувствовал острую необходимость увидеть снова ту озорную Фриду, с ямочками на щеках… Идиотизм да и только!
– Что ж, отправляйся в комнату. Я все сделаю.
Швея пришла довольно быстро. Я как раз доедал холодный ужин, а Фрида снова спала, восстанавливая силы после огромных затрат. Накинув на метку рабыни морок, исказил рисунок и грубо потряс за плечо.
– Вставай, швея пришла. Отправляйтесь в комнату матери.
– Но она ведь отдыхает.
Мне почудился испуг в глазах рабыни.
– Ничего, ей все равно пора принимать лекарства. Иди. Или передумала?
– Нет.
– Возьми монеты в мешке. Часть отдашь сразу, часть – когда выполнит заказ. Скажи, что доплатишь за скорость.
– Я знаю, как обходиться с деньгами, – буркнула Фрида, вытаскивая из мешка пару монет. – Не всегда была рабыней, ворон!
– И кем же ты родилась? – спросил с деланым безразличием. – В чьей семье?
– Теперь это значения не имеет, – тоскливо отозвалась она, покидая комнату.
Вот и слабое место. По всему ясно – рабыня все еще тоскует о своих родных, кем бы они ни были. Или по статусу, который занимала когда-то.
Пока Фрида не вернулась, решил ознакомиться с новостями. Едва развернув газету, обомлел. Чтение затянулось, приятное настроение улетучилось. События в мире совсем не радовали: по всему выходило, заговорщики кинулись во все тяжкие, обостряя и без того непростые отношения между странами.
Итак, Хакарк, я и мать под подозрением. Нас разыскивают, дабы передать в руки местного правосудия. Что ж, я покажу им, что такое закон. Хакарк, несомненно, был прав, послав своих людей в Громовое ущелье к Буревестнику. Пришла пора призвать Старцев.
Откинув газету, направился в комнату к матери, обдумывая на ходу, как поступить.
На мой стук отозвались топотом каблуков. Из комнаты вышла пышная блондинка с корзиной, полной всяких швейных штучек.
– Мы как раз закончили, господин, – поклонилась она. – Для вас костюм тоже найдется. – Она окинула меня внимательным взглядом с головы до ног. – Да, ваша сестра назвала правильный размер. Завтра я все принесу.
– Замечательно, – процедил сквозь зубы, поглядывая на «сестрицу».
– Тогда всего доброго, – прощебетала женщина, удаляясь.
Я мельком глянул на мать. Она спала, что было странно с учетом ее чувствительности к любому шуму. Мысленно помянув Раена и пообещав уроду самую мучительную смерть, переключился на «сестру».
Она стояла у стола, поправляя съехавшую старенькую скатерть.
– Значит, угадываешь размеры мужчины с полувзгляда? – тут же съязвил, отчего-то закипая. – Никак портнихой была? Или подмастерьем?
– Нет. – Фрида наконец взглянула на меня. Ее лицо вновь было непроницаемым – ни тени эмоций. – Первый хозяин научил. Он требовал внимания к любым мелочам, ворон, потому что знал, что чаще всего спасение и выход именно в них.
– Кем же он был?
– Даргхаином.
Я задумался. Быть рабыней элитного наемника с большой магической силой – это сродни самоубийству. Но Фриду обучали. А значит, даргхаин сразу распознал в ней способности и хотел однажды сделать своей преемницей.
– И сколько ты пробыла с ним?
– Достаточно долго, – с вызовом в голосе бросила она. – Мне есть в чем каяться на высшем суде.
– Что ж, я обязательно поприсутствую.
Ответил зло, обрывая внутренний порыв подбодрить рабыню. С чего бы мне поддерживать ту, что была на посылках у убийцы?
– Чего еще ждать от ворона. – Фрида мотнула головой, откидывая назад высокий хвост. – Я хочу прогуляться. Подышать. Это мне не запрещено?
– Жаждешь попасть в лапы стражников?
– Швея продала мне свой плащ.
Она подошла к вешалке рядом со мной и указала на темно-серую тряпку, отороченную лисьим мехом. Лицо оставалось холодным и безучастным, отчего я стал еще злее.
– Иди куда хочешь, но помни, что за Дарной мы отправимся вместе.
– Как прикажет ворон.
Фрида едко ухмыльнулась и, подарив мне поклон, покинула комнату.
Яростно заскрежетав зубами, подошел к единственной кровати и присел на самый край, погружаясь в пучину собственного гнева.
– Отпусти ее, Эдуард, – внезапно шепнула мама, хватая меня за руку. Выглядела она довольно бодро для человека, спавшего еще минуту назад. – Дай уйти.
Я нахмурился.
– Ты права. Пусть прогуляется, успокоится, а потом мы поговорим как следует.
– Нет. Я говорю, отпусти ее. Совсем. Откажись от власти над ней.
Значит, мама, вопреки собственным убеждениям, подслушивала все, что происходило в комнате. И считает теперь, что Фрида – моя рабыня. Хорошего же она обо мне мнения.
– Эво как! – Усмехнувшись, поднялся с постели и подошел к окну. Слегка отодвинув занавеску, выглянул на улицу, чтобы увидеть удаляющийся силуэт Фриды. – И с каких это пор мы такие добрые? – спросил, оборачиваясь к матери. – Неужели старость пришла? Или пытки сделали свое дело и черствое сердце Габриэллы Эйдинбергской научилось сопереживать?
– Не ехидничай, сын, – ответила мама, отмахиваясь от меня. – Я все еще в своем уме и способна мыслить здраво. Сердце и пытки здесь ни при чем.
– Тогда что означает этот акт милосердия? Или думаешь, она опасна?
– Несомненно, опасна.
Кровать заскрипела, и я поспешил помочь матери сесть.
– Зачем ты двигаешься? – спросил раздраженно, взбивая подушку и подкладывая под ее спину, к стене. – Лекарь велел отдыхать и восстанавливаться.
– Девушка…
– Плевать на нее, – рыкнул, отворачиваясь.
– Ты не называешь ее по имени, – заметила мама, снова хватая меня за руку и насильно усаживая рядом с собой. – Злишься на нее. Тогда как она ведет себя сдержанно и осмотрительно.
– Она меня раздражает! Высокомерная рабыня с неуемным эго!
– Дело только в этом?
– Конечно, в этом. Чего ты от меня хочешь? – Вспылив, я снова вскочил и заходил по комнате, заложив руки за спину. – Кроме того, я все время думаю, как нам добраться до Кенарии живыми. Ты же видела внизу наши портреты…
– Сын! Не уходи от ответа. Ты ведь знаешь, я никогда и ни о чем не спрашиваю, если не вижу в том серьезной нужды. Забудь на время о погоне. Сейчас мы в безопасности. Пусть на время, пусть на несколько часов, но и этого хватит, чтобы немного передохнуть и поговорить.
– Хорошо. Но я действительно не понимаю, что ты хочешь услышать.
– Ты заинтересован этой рабыней?
– Нет! – ответил громко. И слишком поспешно. Даже сам растерялся от такого пыла. И все же, немного подумав, добавил, поясняя этот момент и для себя, и для матери: – То есть да. Не ею как женщиной, но ее тайнами. Она – загадка, которую мне хочется разгадать.
– Не нужно.
– Что значит – не нужно? – Я приблизился к кровати, сел и вгляделся в глаза матери. – Что ты знаешь?
– Я же сказала…
– Что ты знаешь об этой девушке? – с нажимом повторил я, чувствуя, как разрастается в душе беспокойство. Вряд ли высокородная леди Габриэлла Эйдинбергская, внебрачная дочь претендента на трон Регула, знает многих рабынь из Хастарии.
– Это долгая история, – отозвалась мама, отводя взгляд к окну. – И некрасивая.
– У нас есть час как минимум. А к некрасивым историям я привык.
Долгую минуту она молчала. Я уж решил, что разговор не состоится, но мама сцепила пальцы и начала говорить, так и не поворачиваясь ко мне.
– Я знаю не много, и тебе не понравится моя роль в этой истории. Но ты вправе услышать. Ее зовут Ясмина. Несколько лет назад Фаридах Найтэри дергал за все веревочки, чтобы спасти единственную дочь. Тогда ей было пятнадцать лет. Я помню ее как сейчас. Красивая, тихая, надломленная… Но расскажу по порядку.
На одном из приемов король Хастарии, Прал иг Сивар, заприметил Ясмину, впервые вышедшую в свет. Тогда же он сообщил ее отцу о намерении взять девушку в жены, чем несказанно всех удивил. Дело в том, что после смерти любимой жены – матери единственного наследника – король сильно горевал и не проявлял особого интереса к противоположному полу. То есть предложение было невероятным и сулило большую выгоду семье Ясмины.
Однако Фаридах отказал королю в очень вежливой форме, объяснив, что дочь уже год как обручена. Прал иг Сивар смолчал, но не забыл отказа.
Спустя какое-то время жених Ясмины погиб, а отец был сильно ранен – на его лавку напали грабители. К слову, он был магом-лекарем и продавал травы, отвары, настойки, славившиеся на всю Хастарию. Не самый простой человек, одним словом. Но король выше.
Вскоре Ясмина оказалась в королевском замке в качестве его невесты. Она горевала, носила траур по жениху и волновалась об отце. Король прислушался к мольбам девушки и дал ей несколько месяцев, чтобы прийти в себя и свыкнуться с новым положением дел.
Все окружение видело трепетное отношение Прала к невесте, и все чаще поговаривали о скорой свадьбе и… рождении детей, разумеется. Тогда-то, увидев серьезность намерений отца, опомнился Раен. Принц. Единственный наследник. И падаль редкостная. Ему очень не хотелось иметь соперников-претендентов на трон отца.
И он совратил Ясмину. Девушка признавалась, что влюбилась в него без памяти почти сразу. Он был любезен, нежен, обходителен и молод, в отличие от старика-отца. Она сама не поняла, как стала его любовницей. Уже тогда ходило много слухов о Раене, но Ясмина не верила никому. Пока однажды он не привел в их тайное убежище нескольких мужчин, чтобы было веселее в постели.
Она отказалась от подобной близости, и тогда принц высмеял ее, заставляя выбирать, будет ли бедняжка их игрушкой или отправится с повинной к королю. Наверняка он и сам не ожидал, что Ясмина выберет второй вариант. Она закричала, прибежали слуги, поднялся скандал…