— Так ничего не получится. Нужно пересесть в другое такси! — прокричала она.
— Хорошо, но где мы его возьмем? — заметила я, пытаясь вытащить тяжелый чемодан, застрявший в багажнике.
— Не волнуйся, — произнесла Сюзанна и с озабоченным видом откинула крышку сотового телефона.
Мы с трудом протиснулись сквозь толпу и выбрались из аллеи. Сюзанна чертыхалась, когда очередной набранный номер оказывался занят или никто не отвечал. Похоже, в тот день все испанцы сговорились либо звонить любовницам, либо загорать на пляже. Что ж, приходилось признать, что дух романтики еще жив в этой стране.
Мы стояли на обочине, пытаясь остановить хоть какую-нибудь машину. И вдруг, мягко шурша шинами, словно в голливудском фильме, прямо около нас остановился роскошный черный «мерседес-бенц».
Одно из зеркальных стекол бесшумно скользнуло вниз, и в окне показалось красивое улыбающееся лицо.
— Забирайся, детка! — он распахнул дверцу лимузина перед двумя вконец растерявшимися женщинами. — Побыстрее, а то опоздаете!
Опять он… этот облаченный в черный костюм от «Армани» владелец черного лимузина «мерседес-бенц», этот роковой красавец, более обаятельный, чем Джордж Клуни. Мужчина, имевший привычку появляться в самом непредсказуемом месте и в самый неожиданный момент.
Кто мог с ним сравниться?
Я словно воды в рот набрала. Ник сидел рядом, время от времени приглаживая густые волосы и непринужденно беседуя с Сюзанной.
— Удивительное совпадение, — заметила Сюзанна.
— Да. Удивительное, — подтвердил Ник.
— Я и не знала, что вам тоже нужно в аэропорт. Надо же, и как это все так удачно сошлось? — пытливо продолжила Сюзанна.
— Непостижимое божественное провидение, — изрек Ник.
Все ненадолго замолчали. И лишь негромкие звуки джаза, доносившиеся из стереомагнитолы, нарушали тишину в салоне.
— А это что такое? — с воодушевлением путешественника, открывшего новый континент, спросил Ник, указывая на небольшую коробку конфет у меня на коленях.
Я молча раскрыла коробку. При виде шоколадных конфет он сначала разочарованно пожал плечами, а потом, взглянув на меня, с улыбкой взял одну и положил в рот.
— О! — одобрительно воскликнул он, — потрясающе сексуально!
Сюзанна от души рассмеялась, я тоже, хотя чувствовала, что мне не следует этого делать. В прошлый раз в Нью-Йорке, когда мы поцеловались и нас ударило разрядом статического электричества, Ник слово в слово повторил фразу, произнесенную Мудзу на первом свидании. Он тогда произнес:
— В Нью-Йорке очень сухой воздух.
И вот сейчас он снова сказал то же, что и я некоторое время назад — «потрясающе сексуально». Слишком много совпадений.
В одном из эзотерических бестселлеров под названием «Селестинские пророчества»{88} говорилось, что все совпадения на самом деле логичны и подчинены некой силе, духовной или мистической.
По дороге мы доели конфеты и, добравшись до аэропорта, уже общались как старые друзья.
Нам с Сюзанной не хотелось расставаться, и мы крепко обнялись на прощание. Мое короткое пребывание в Испании прошло на редкость гладко, и мелкие дорожные неприятности «на закуску», лишь подчеркнули это.
Ник тоже обнял Сюзанну, и по выражению ее лица было видно, что ей это приятно. Еще бы — любимец женщин.
Сюзанна уехала. А мы с Ником отправились регистрироваться на разные рейсы. Затем Ник проводил меня до входа в зал для отбывающих пассажиров, вручил мне свою визитную карточку, куда вписал номер личного телефона и адрес электронной почты, которую не просматривала его секретарша.
— Ужасно не хочется тебя отпускать, — сказал он со вздохом. — Но мы очень скоро увидимся, обещаю, — сказал он.
Уж в чем-чем, а в этом я не сомневалась: если он сказал, что увидит меня, значит, увидит.
Перед самым расставанием он наклонился и поцеловал меня в щеку, а потом, немного помедлив, — в губы.
Его губы были горячими и мягкими, дыхание — свежим и приятным. Такой поцелуй не мог не пробуждать физического влечения.
В Париже я пересела на другой самолет. Лететь до Буэнос-Айреса пришлось ночью. Я вставила в уши беруши, надвинула специальную темную повязку на глаза и на удивление хорошо выспалась. Наверное, усталость способствует крепкому сну. А может, дело было в том, что здесь не мог в полночь раздасться телефонный звонок или неожиданный стук в дверь.
На следующее утро, выспавшаяся и целомудренная, я приземлилась в Буэнос-Айресе, в Южном полушарии.
25Буэнос-Айрес, где начинает умирать любовь
Какой бы большой, теплой и мягкой ни была кровать,
рано или поздно из нее все равно придется вылезти.
Помните, вам предстоит справляться со всем этим в одиночку.
Ничто под небесами никогда не остается неизменным.
Буэнос-Айрес. Лето.
Здесь меня встретили с таким же энтузиазмом и доброжелательностью, как и в Испании. И хотя в стране в самом разгаре был страшный экономический кризис, аргентинцы проявили присущие им порядочность и великодушие. Здесь все были просто помешаны на чтении. Мрачными холодными ночами за чтением какой-нибудь книги при тусклом свете небольшой лампы они предавались старомодным мечтам и сладостным воспоминаниям, забывая о крахе экономики. Островок иллюзорного благополучия в пучине бедствий…
В этом замечательном городе, где такое яркое голубое небо и огромные деревья, где родился великий писатель Борхес{92}, я провела два чудесных, но напряженных дня в отеле «Мариотт».
Все интервью я давала на первом этаже в кафе отеля; иногда мы выходили в сад, чтобы сфотографироваться. Люди отличались радушием, эмоциональностью и искренностью. Я заметила, что при общении с ними руководствуюсь не разумом, а чувствами.
Я была зачарована мрачноватой, но яркой выразительностью окружавших меня человеческих лиц; поражена первозданной красотой высоких, как башни, деревьев — такие растут только в Южной Америке; околдована сказочными ароматами, витавшими в воздухе, потрясена величественностью собора с необъятной лужайкой, вид на которую открывался из окон моего номера.
В сумерках на этой лужайке мне чудились таинственное колыхание теней, легкий звук шагов, шарканье танцующих ног, чей-то шепот. Может, это были привидения, обитавшие в соборе, не находившие покоя в одиночестве и жаждавшие приветливого слова. Они сновали туда-сюда по лужайке под окнами номера, где поселилась загадочная китаянка. Здесь почти никогда не видели китайцев. По утверждению средств массовой информации, я была первой писательницей-китаянкой, приехавшей в Аргентину.
На третий день утром я еще толком не пробудилась от крепкого сна, когда дверь номера открылась. Мозг еще не очнулся от действия снотворного, и мне было трудно открыть глаза, но я чувствовала, что Мудзу уже здесь.
Он задержался в гостиной, дал портье на чай и, судя по звукам льющейся из крана воды, донесшимся из ванной, отправился туда. Потом дверь спальни отворилась. Мудзу тихо подошел к кровати, наклонился и поцеловал меня. Его губы пропахли утренним аргентинским воздухом, прохладным и свежим, как аромат мяты.
Все еще не открывая глаз, я протянула руки и крепко обняла его.
В подарок редактору и сотрудникам отдела по связям с общественностью пригласившего меня издательства Мудзу привез несколько банок японского зеленого чая. И нам двоим тоже оставил баночку, чтобы с утра голова была ясной. Японский и китайский зеленый чай — это практически одно и то же, только японцы растирают свой в порошок.
И пока я занималась делами внизу в кафе, Мудзу бродил по улицам и аллеям Буэнос-Айреса, вооружившись небольшой электронной записной книжкой, картой и портативной видеокамерой.
К вечеру он вернулся, занял столик в дальнем углу кафе, заказал чай и принялся наблюдать за мной. Он впервые видел меня за работой, и в его глазах я заметила восхищение и гордость.
После работы мы всей группой на машине, а потом на небольшом пароходе отправились ужинать в какой-то прибрежный ресторан. Мы ехали через богатые районы. Люси, сопровождавшая нас, указав на роскошный особняк, занимавший целый квартал, сказала:
— А вот здесь живет наш президент.
И кто-то из присутствующих с иронией добавил:
— Вообще-то наш президент большую часть времени проводит у себя в кабинете, самоотверженно трудясь на погибель всей страны.
Доехав до набережной, мы пересели на теплоход. Не припомню названия реки, но она пользовалась исторической славой. Раньше густые леса, раскинувшиеся по обоим ее берегам, населяли укрывавшиеся от властей революционно настроенные художники, писатели радикального толка, поэты и прочие не угодные правительству люди. В том месте течение реки было бурным, со множеством водоворотов и омутов. Это был затерянный мир, отгороженный речным руслом от остальной части страны — идеальное убежище.
Пароходик надсадно пыхтел. Мы сидели на палубе в полном молчании, сквозь сгущающуюся темноту внимательно вглядываясь в густые заросли деревьев, раскинувшиеся по берегам; то тут, то там встречались одинокие здания.
Висевшая в небе полная луна отражалась на поверхности темной воды, и это тусклое отражение колыхалось и жалобно морщилось с каждой набегавшей волной. Казалось: опусти руку в воду — и дотронешься до лунного лика! Луна и звезды в Южном полушарии были удивительно яркими.
Наконец пароходик неторопливо пришвартовался у простой деревянной пристани, и шум мотора заглох.