— Кроме траурных цветов у меня только белые, розовые, пастельные тона, которые сейчас будут неуместны.
— Разумеется, ведь они не для замужней женщины, — согласился он. — Ты должна поскорее купить себе все необходимое. — Он приподнялся, оглядывая ее. — Тебе пойдут чистые цвета драгоценных камней: глубокий голубой, янтарный, рубиновый, даже фиолетовый.
— Пожалуй. — Она была удивлена, что он интересуется такими вещами и заботится о том, как она будет выглядеть. — У тебя прекрасное чувство цвета.
— Я когда-то пытался рисовать акварелью, — признался он, — но не очень удачно.
— А больше не рисуешь? — Он отрицательно покачал головой. Она поняла, что не стоит его расспрашивать, и сменила тему. — А где мне делать покупки?
— Понятия не имею. Я не очень-то хорошо знаю Лондон. Пока что я только изучаю его, как когда-то индийские джунгли. Уилл рекомендовал мне портного, шляпника и сапожника, потом я и сам заглядывал в модные магазины. Но что касается дамской одежды… Могла бы помочь тетя Кларисса, но она будет в Лондоне не раньше чем через месяц, а ее дочь ждет ребенка, ей не до магазинов. — Он озабоченно нахмурился и впервые подумал о том, что его жена и в самом деле провинциальна.
— Я справлюсь, — решительно заявила София. Не надо приставать к нему, мужчины не очень любят ходить по магазинам. — Уверена, что горничная, которую выбрал для меня дворецкий, сможет мне помочь.
— Хорошая идея.
— Как его имя — дворецкого?
— Хоуксли. Я не говорил?
Она покачала головой.
— Если я буду знать кое-какие подробности, это мне поможет быстрее освоиться. Ведь я должна буду правильно вести дом и налаживать отношения со слугами.
— Я тебе действительно ничего не рассказывал. Прости, София.
— Я понимаю, последнее время у тебя было слишком много дел. — И, помолчав немного, добавила:
— Каллум, я хочу быть тебе хорошей женой и сделать твой дом таким, чтобы тебе было там комфортно, хочу, чтобы ты был доволен мной, насколько это возможно.
— Но ты действительно права: у твоего мужа не нашлось времени, чтобы ввести тебя в курс дела. — Он понял ее слова как упрек? — Но я не привык к тому, что у меня есть жена, и ты сама должна мне говорить, что ты хочешь и в чем нуждаешься.
«Что я хочу? Немного внимания. Немного твоей любви».
— Я так и сделаю. Итак, сначала о доме.
— Гостиная и столовая на уровне улицы. Кухня и кладовые внизу, в подвальном помещении. И по правде говоря, я туда еще не заглядывал. На первом этаже мой кабинет, то есть комната, которую я себе выделил под кабинет, вторая — большая, ты можешь устроить там гостиную, и еще спальня. Наверху основная спальня с гардеробной и третья спальня. Комнаты для слуг на чердаке.
— Кажется, все очень удобно.
Несколько мгновений София думала, потом нарисовала картинку счастливой семейной жизни:
— Ты будешь работать в кабинете, пока я стану обсуждать с прислугой меню или читать новый роман, уютно устроившись на софе с книжкой. Потом мы встретимся, обменяемся мнениями и новостями в столовой за безупречно приготовленным ужином или, следуя моде, проведем вечер в гостиной, принимая гостей. Я правильно все обрисовала?
— Абсолютно. Такова схема домашней семейной жизни. А после ужина мы поднимемся с тобой наверх.
И здесь ее желание угадывать дальнейшие действия семейной пары пропало. Он хочет разделить с ней большую спальню?
— А какую спальню ты… Я хочу сказать, где ты собираешься… — Тут она вдруг покраснела и замолчала.
— Мне кажется, ты предпочтешь большую хозяйскую спальню — из-за гардеробной и туалетной. — Он сказал это легко, как будто они обсуждали прихожую. — Я могу обойтись той, что на первом этаже. Это удобно, я допоздна работаю и не стану тебя тревожить.
— Хорошо продумано. — Она не сдержала иронии.
Он посмотрел на нее долгим, внимательным взглядом и, отвернувшись к окну, уточнил:
— Я беспокойно сплю.
Она сменила тему:
— Мы не обсудили расходы на хозяйство и мои наряды.
— Сколько тебе нужно?
— Понятия не имею. Я пока не видела дом, не знаю лондонских цен, сколько понадобится нарядов, что диктуют условности высшего света и как часто мы станем устраивать приемы, количество гостей…
— Тогда подождем, сначала все выясним, экстраполируем, потом и обсудим.
— Но я не один из ваших клерков, мистер Чаттертон! Надо же — экстраполируем!
— Если знаете другой метод, миссис Чаттертон, прошу вас, расскажите мне. — Последовало молчание, он снова посмотрел на нее долгим задумчивым взглядом и добавил: — Ты не мой клерк, София, но я смогу выделить значительную сумму, это для твоего сведения. И ты будешь сама рассчитывать.
— Это вполне по-французски, то есть все наоборот, — заметила она, и снова в его глазах мелькнула искорка, при этом темное бесстрастное лицо дрогнуло, и на нем появилась легкая улыбка, которую она нашла неотразимой. И сама улыбнулась: — Ты снова дразнишь меня.
— И не собирался. Просто еще не время беспокоиться о таких вещах.
Он отодвинулся в угол и замолчал, и она вдруг поняла: он тоже напряжен, может быть, не меньше, если не больше, чем она. И возможно, это объясняется тем напряжением, в котором он пребывал уже полгода.
Но тем не менее брак приносит много проблем, и они требуют обсуждения и решения. Для него это означало абсолютные изменения образа жизни, на которые он шел, руководствуясь чувством долга.
— А вдруг я окажусь мотовкой и растрачу все твои деньги? — спросила она, стараясь говорить как можно беспечнее, но скрывая серьезное намерение — выяснить его финансовое положение.
— Для этого тебе придется хорошо потрудиться, но, по-моему, ты достаточно благоразумна, и мне не грозит разорение.
Она сморщила носик при слове «благоразумна». Неужели у мужа, который всего один день является таковым, не находится более лестных эпитетов.
— Так ты богат?
— Раньше ты не обращала внимания на мое состояние, — снова улыбнулся он.
— Нет. — И поскольку улыбка не исчезала с его лица, добавила: — Я вышла за тебя не из-за денег.
Он скептически приподнял бровь.
— Ну, не совсем, — поправилась она. — Разумеется, я благодарна, что ты взялся выплатить наши долги и что маме не придется жить в нужде. Да и я не хочу быть гувернанткой! Есть и другие причины: у Марка появятся необходимые связи, и когда он закончит учебу, сможет получить приличный приход и станет помогать маме. Но я не искала для себя роскошной жизни.
— Ты думаешь, твой брат станет хорошим пастором? — Каллум не стал возвращаться к теме их долгов, считая это дело решенным.
— Не сомневаюсь в этом. — Она отвечала уверенно, но, честно говоря, руководствовалась больше сестринским долгом.
По ее мнению, Марк становился слишком самоуверенным и высокомерным. Он прибыл на венчание и долго поучал милого скромного викария, потом прочитал целую лекцию по поводу ее платья, торжественно объявил о своем намерении удостоить мать недельным визитом, — словом, безмерно раздражал Софию. Может быть, потому оправдывала она его, что сама была в постоянном нервном напряжении.
— Он удостоил меня вчера просветительской лекцией о христианском долге в браке, — сказал Каллум, сохраняя серьезный вид.
— О нет! — Она в ужасе посмотрела на него. — Это самое нелепое, что он мог сделать, ведь он еще не произведен в сан, да к тому же гораздо моложе тебя.
Каллум вдруг расхохотался, и это было так необычно и заразительно, что она тоже засмеялась, хотя речь шла о нелепости поведения ее брата.
— Что ты ему ответил? Ты его поставил на место, надеюсь.
— Я выслушал его с большим вниманием и задал несколько весьма откровенных вопросов по поводу исполнения супружеского долга в постели. Не знаю, как я не расхохотался. Думаю, вовремя вспомнил, что женюсь на его сестре. — София ахнула и прикрыла рот ладонью, чтобы не прыснуть. — Но когда этот девственник начал бормотать что-то о воспроизводстве детей, я поблагодарил его и сказал, что мне теперь есть над чем подумать.
— Ты сделал из него посмешище, это было легкомысленно.
Но сама она еле сдержалась, чтобы не фыркнуть, что было бы непозволительно для леди. «Слава богу, он обладает чувством юмора», — мелькнуло у нее в голове.
— Легкомысленно? О нет, из нас двоих с Даном я был самым ответственным, — заметил он. Она подумала, что обидела его, но он улыбался. Хотя на дальнейшую откровенность и сближение рассчитывать не стоило, потому что он повернулся и сказал, как будто хотел прекратить дальнейшие разговоры:
— Попытайся вздремнуть. Я тоже так поступлю, с твоего разрешения.
— Разумеется.
Она не устала или была слишком взволнована, чтобы заснуть в карете. Но послушно закрыла глаза и, только услышав его ровное дыхание, открыла, осторожно, чтобы его не разбудить, вытащила из сумки свой блокнот и начала рисовать профиль Каллума. Это было нелегко, карету трясло и раскачивало, но потом она увлеклась и перестала замечать неудобства, нанося черты спящего мужа на бумагу. Она почти закончила, когда он вздрогнул всем телом, хотя глаза его были закрыты.
— София… Нет, не надо…
Карандаш выпал из ее руки. Она схватила его руку:
— Каллум?
— Что? — Он проснулся мгновенно, расширенные зрачки уставились на нее. — Прости, я заснул. Смотри, мы уже подъезжаем, это Килбурн-Веллс. Лондон совсем близко.
Глава 8
Кэл с трудом стряхнул остатки кошмара. Он только что видел, как София исчезает в густом тумане, уходит, не оглядываясь. Странный сон. Он услышал, как она засмеялась чему-то, когда карета приближалась к Хаф-Мун-стрит. Ему нравилось в ней все: детская привычка фыркать от удовольствия, быстро меняющееся выражение лица, то, как она смеется над его шутками, и лукавый блеск в глазах, когда он рассказывал о том, как ее брат пытался научить его супружескому долгу. Оказывается, он еще может вновь радоваться жизни, хотя думал, что утратил это чувство навсегда.
Он взглянул на нее, помогая выйти из кареты, но она уже стала серьезной и, кажется, была даже немного напугана. Бледное лицо, серое платье — замужество не прибавило красок. Впрочем, это понятно — она вышла замуж, потому что он уговорил ее, и еще п