— Они загоняют нас в угол, Эмма, — покачал головой Дэвид. — Они знали, что ты именно так и будешь себя вести.
— Так вы едете, мистер Уэбстер? — спросил Осмунд. — Лейтенант Аткинс может поехать следом на вашей машине.
Взгляд у Дэвида был ледяной. Он швырнул ключи Джоан Аткинс и пошел к патрульной машине.
Лейтенант Аткинс села в джип, вставила ключ в зажигание.
— Ваш муж чем-то недоволен, — сказала она Эмме.
— Он в полном порядке.
— Так что там со свадебным подарком? Я вам перезвонила, но трубку никто не снимал.
Эмма рассказала ей про серебряную раковину и дохлую мышь.
— Мне нужно будет забрать эту коробку. Хотя, боюсь, следов там уже не осталось, — сказала Джоан.
Эмма не ответила. Они молча ехали следом за патрульной машиной. Эмма с замиранием сердца смотрела в окно. Пейзаж был ей уже знаком. Когда они остановились на полянке, Эмма заявила:
— Я в этот дом больше не войду.
— А вам и не надо, — сказала Джоан.
Осмунд остановил машину, они с Дэвидом вышли и направились в лес. Эмма со вздохом откинулась на спинку кресла. Лейтенант Аткинс барабанила пальцами по рулю. А потом повернулась к Эмме:
— Эмма, я вот что хотела вам сказать. Жены всегда думают, что хорошо знают своих мужей. Спросите любую женщину, она расскажет, что нравится ее супругу, с кем он дружит, чем увлекается.
Эмма отвернулась и посмотрела на реку.
— Эмма, я когда-то была замужем. Если бы меня спросили, может ли мой муж меня обидеть, я бы сказала: нет, никогда! А потом в один прекрасный день он поднял на меня руку.
— Наверное, это было ужасно, — сочувственно сказала Эмма.
Джоан слегка покраснела.
— Было. Я вам это рассказываю только для того, чтобы вы поняли всю серьезность своего положения. Я не знаю, что вам рассказывал Дэвид о своем визите в полицию, но он отказался проходить тест на детекторе лжи. Это было еще до появления адвоката.
Эмма уставилась на дом. За деревьями поблескивала река. Идиллический пейзаж. Эмма вспомнила незнакомца с топором. Это был не Дэвид. Это был кто-то, кто живет в этих лесах. Кто знает, как здесь прятаться. Они не там ищут.
— Почему невинный человек отказывается пройти тест на детекторе лжи? — продолжала Джоан.
Эмма встретилась с ней взглядом.
— Этому может быть множество объяснений. Начать с того, что эта методика небезупречна. И суд этих результатов во внимание не принимает. Почему вы так упорно хотите обвинить моего мужа?
Джоан Аткинс посмотрела на Эмму в упор:
— Эмма, ваш муж привозил вас сюда раньше?
— Нет. Он сам не бывал здесь много лет.
— Он и нам то же самое говорил, — сказала Джоан. — Но это не так. Он был здесь совсем недавно.
— Не был! — воскликнула Эмма.
— Одна из местных жительниц с ним разговаривала.
У Эммы сердце готово было выскочить из груди. Она помимо своей воли вспомнила лазанью в морозилке, вспомнила дату выпуска — август этого года. Из леса вышли Дэвид и Осмунд. Дэвид что-то говорил, а полицейский хмуро его слушал.
— А если он тут и был? — сказала она. — Что с того? Может, ему нужно было просто побыть одному. А сказать об этом он забыл.
— А может, у него был свой план, — сказала Джоан. — Сами его спросите.
Глава восьмая
Дэвид почти враждебно смотрел на Джоан Аткинс.
— Мы оказали вам максимум содействия, — сказал он. — Теперь позвольте нам уехать.
— Ну же, — сказала Джоан. — Спросите его.
— О чем? — Дэвид уставился на Эмму.
Джоан холодно смотрела на него.
— Когда вы в последний раз здесь были?
— Вам это отлично известно, — отрезал Дэвид. — Моей жене совершенно незачем снова через все это проходить. Ни к чему ей все эти воспоминания.
— Когда вы были здесь раньше, до нападения? — спросила Джоан.
Дэвид наморщил лоб.
— Точно не скажу… Когда мне было лет десять.
— Это не соответствует имеющимся у нас сведениям.
— Ну, может, лет двенадцать, — сказал Дэвид. — Можете привлечь меня к ответственности.
— У нас есть свидетель, который видел вас совсем недавно.
Эмма не сводила с него глаз.
— Что за свидетель? — возмутился он.
— Вполне надежный свидетель, — вступил в разговор Оди Осмунд. — Вы, наверное, просто забыли рассказать нам о своем недавнем приезде.
У Эммы тошнота подступила к горлу. Она оперлась о машину, чтобы не потерять равновесие.
— Ну все, достаточно, — сказал Дэвид. — Я сыт по горло. И моя жена тоже.
И, не говоря ни слова, он подсадил Эмму в салон. Лейтенант Аткинс отдала ему ключи. И джип, поднимая столб пыли, выехал на проселочную дорогу.
Эмма с тоской смотрела на Дэвида.
— Ну, что еще? — спросил он.
— Почему ты солгал полицейским?
— Про что?
— Про то, когда ты был в домике.
— Ты сама стала говорить как полицейский. — Дэвид поднял руки. — Ну хорошо. Можешь мне не верить.
— Ты слышал, что сказала лейтенант Аткинс? У них есть свидетель.
— Эмма, она все это придумала. Она пытается настроить тебя против меня, и у нее это получается! — воскликнул Дэвид.
— Она сказала это, потому что думает, что ты лжешь. Если ты был там, скажи об этом.
— Да не было меня там! Почему ты им веришь? Они пытаются меня подставить, и ты им в этом помогаешь.
— Так, значит, это я во всем виновата?
— Тебе моего слова недостаточно? Ты — моя жена. Я люблю тебя. Мне нужно, чтобы ты мне верила. Неужели я прошу слишком многого?
Дэвид вышел из комнаты.
Эмме стало стыдно за свое упрямство. В его словах был смысл. Свидетель мог и ошибиться. Она подошла к столу, посмотрела в окно и села на стул. Ее взгляд упал на ящик письменного стола, и она машинально потянула за ручку.
На этот раз ящик открылся легко. Значит, он успел его отпереть. Она заглянула внутрь: обычная ерунда — скрепки, резинки, карандаши. И у нее мелькнула тревожная мысль. Если он там держал что-то, что действительно хотел скрыть, значит, он успел это перепрятать.
И тут она задумалась о том, как она себя ведет. Что с тобой такое, Эмма? Почему ты подозреваешь мужа в неведомых грехах? Он тебя любит. Ты сказала, что доверяешь ему. А сама слушаешь все, что говорят полицейские, превратилась в жену, которая позволяет себе шарить в вещах мужа. Все было так, как он сказал. Запер ящик перед переездом.
Она собралась закрыть ящик, но тут обратила внимание на кольцо для ключей. На нем был один ключ и пластиковая рамка, на которой было написано «Сарай». А с другой стороны была вставлена ее фотография, которую сделал Дэвид. Там она была в бейсболке и комбинезоне. Она затаскивала в сарай садовую мебель. Милая фотография. Он специально вставил в рамку именно ее, чтобы Эмма не забыла, от чего этот ключ. Она задвинула ящик и встала.
Взгляд Эммы упал на телефон, и она подумала о матери. Как было бы здорово словно по мановению волшебной палочки оказаться в Чикаго, где о ней бы снова заботились как о ребенке. Она бы даже Рори вытерпела.
И тут телефон зазвонил. Эмма сняла трубку.
— Родная моя, — сказала Кей Маклин, — я знаю, ты на меня сердишься, и я тебя нисколько не виню, но я просто не могла тебе не позвонить.
— Мамочка, а я как раз думала о тебе.
Кей радостно засмеялась:
— Ну, это нормальная телепатическая связь между матерью и дочерью.
— Точно, — улыбнулась Эмма.
— Как у тебя дела? — спросила Кей. — Как ты себя чувствуешь? Сиделка пришла? Я знаю, ты просила меня не вмешиваться в твои дела, но…
— Она была здесь, — осторожно сказала Эмма.
— Была? А сейчас она что, не здесь? Мы же наняли ее на неопределенный срок.
— Она рассердилась за то, что я ушла из дома, не предупредив ее.
— Эмма! Она же должна была за тобой ухаживать.
— Знаю, мама. И ценю твою заботу. Знаешь, мне очень бы хотелось поехать к тебе.
— Правда? Эмма, так давай, приезжай. Я буду безмерно счастлива. — И тут она осторожно спросила: — Дорогая, что случилось?
— Да ничего особенного. Просто нервы сдают.
— Тогда садись на поезд и приезжай. Ты выдержишь дорогу?
— Думаю, выдержу. — Эмма решилась. — Мама… я приеду ближайшим поездом.
— Отлично, родная. Мне очень хочется, чтобы ты была рядом.
— Спасибо, мама!
— Я люблю тебя, солнышко, — сказала Кей.
Эмма повесила трубку и посмотрела через окно на беспросветно серое небо. Надо поскорее отсюда выбраться. Взять с собой только самое необходимое. Тяжелого она ничего поднять не могла.
Эмма достала из шкафа легкую дорожную сумку, сунула в нее ночную рубашку, хлопковую майку, легкие брюки. А потом доковыляла до ванной — взяла зубную щетку, бинты и лекарства.
Эмма вернулась в спальню и увидела там Дэвида. Он стоял и смотрел на ее сумку.
— Это что такое? — спросил он.
Эмма не ответила. Просто молча сунула туалетные принадлежности в сумку.
— Эмма!
— Ты мне солгал.
— Ну вот, снова здорово. Как мне тебя убедить? Не был я в домике.
— Я не про домик, — сказала она. — Ты солгал про ящик письменного стола. Сказал, что запер его, когда мы переезжали.
— Так оно и было.
— Нет! — Она подошла к ящику, вынула ключ. — Это видишь? Ты сфотографировал меня в тот день, когда мы переехали.
— И что из этого? — воскликнул он.
— А то, что если ящик был заперт до того, как мы переехали, то как на ключе оказалась рамка с моей фотографией?
Дэвид уставился на нее.
— Ушам своим не верю. Может, ты мне еще права зачитаешь? Работаешь на полицию?
Эмма покраснела.
— Ты второй раз за день сравниваешь меня с полицейскими, — сказала она, застегивая молнию на сумке.
— Извини, но я чувствую себя как в осаде. Это же просто ящик письменного стола. Ты уезжаешь из-за ящика? Мое преступление состоит в том, что я его запер?
Она шагнула к двери, но он преградил ей дорогу.
— Подожди, — сказал он, — выслушай меня.
Она остановилась, но стояла молча, не глядя на него.
— Ну ладно. — Он присел на краешек кровати. — Есть кое-что, о чем я, наверное, должен был тебе рассказать. Мне стыдно об этом говорить.