— Это был такой кошмар…
— Знаю, — шептал он. — Я все знаю.
— Я молилась, чтобы ты вернулся.
Дэвид вздохнул:
— Я ужасно виноват. Поверь, я очень страдаю. Если бы можно было все вернуть назад… Я просто шел вдоль реки. За день столько всего произошло. Я любовался закатом. И нашел старую засидку для уток, куда водил нас дядя. Забрался на настил, чтобы полюбоваться рекой, и провалился — доски оказались гнилые. И тут услышал выстрелы. Я изо всех сил пытался выбраться, но ничего не получалось. А когда я наконец оттуда вылез, полицейские уже искали этого мерзавца, а нашли меня.
— Ты его видел? — дрожащим голосом спросила Эмма.
— Кого?
— Его, человека с топором.
Дэвид опустил голову:
— Если бы я его увидел… Он был бы уже мертв.
Несколько мгновений оба молчали. Наконец Дэвид встал и придвинул к ней столик.
— Съешь хоть что-нибудь. Тебе нужны силы.
— Попробую, — ответила Эмма.
Он снял бумажную крышку со стакана с яблочным соком, Эмма сделала глоток.
— Ты смог чем-нибудь помочь полиции? — спросила она.
— Помочь? — язвительно переспросил Дэвид. — Помочь полиции?
— Мне сказали, что ты поехал в участок помочь им.
Дэвид покачал головой:
— В участке меня допрашивали. Как твоего мужа. Я — главный подозреваемый.
— Ты? — недоуменно воскликнула она.
— Мужа всегда подозревают в первую очередь. Я был на месте преступления. На орудии убийства мои отпечатки пальцев.
— На топоре? Но ты же просто рубил им дрова.
— Разве Аткинс вчера не спрашивала тебя обо мне?
И тут Эмма вспомнила, что женщина-лейтенант на самом деле спрашивала, не ссорились ли они с Дэвидом. Не обижал ли он ее. Эмма поморщилась.
— Она спросила, не затаил ли кто на меня зла. Я рассказала ей про анонимные письма.
— Этого делать не следовало, — насупился Дэвид.
— Чего? — удивилась Эмма.
— Не следовало сообщать им никакой информации. Так мой брат посоветовал.
— Это Фил сказал? Когда ты с ним разговаривал?
— Позвонил ему вчера вечером. — Дэвид замялся. — Вообще-то Фил позвонил своему знакомому, адвокату по фамилии Юнгер. Он приехал и забрал меня из участка. Отныне, Эмма, все наше общение с полицией должно происходить через мистера Юнгера.
Эмма жевала тост и не смотрела на мужа.
— Зачем нам адвокат? Нам ведь нечего скрывать.
Он долго смотрел на нее молча и наконец сказал:
— Полиция ищет легкое решение. А легкое решение для них — это я.
— Что за чушь! Мы только что поженились. Мы любим друг друга.
— Ты богата, и у нас с тобой нет брачного контракта, — сказал он. — А деньги — это лучший мотив.
— Да ты что, Дэвид! Какой бред! У них нет никаких оснований тебя обвинять.
— Эмма, ты что, газет не читаешь? Невинных обвиняют очень часто. Нам нужно перестать общаться с полицией.
Эмму била дрожь.
— Нет, я так не могу…
— Ты должна меня поддержать.
Дверь открылась, и в палату вошел седой мужчина в белом халате.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он Эмму. — Вы меня помните? Я — доктор Белл, ваш лечащий врач.
Эмма смутилась:
— Боюсь, я мало что помню.
— Это вполне понятно. Вам дали большую дозу успокоительного. Я пришел вас обрадовать: завтра вы сможете вернуться домой.
— Отлично! — воскликнул Дэвид. — Чудесная новость!
— Некоторое время вам будет трудно ходить, — предупредил доктор Белл. — Слишком много швов.
— Спасибо вам за все, что вы сделали для меня и для моего ребенка, — сказала Эмма.
— Это моя работа, — улыбнулся врач. — Вам повезло, что не задеты ни связки, ни сухожилия. Но придется попить болеутоляющее. Я вам выпишу то, что можно принимать во время беременности, главное — не превышать дозу.
Эмма кивнула.
— Медсестра покажет вам, как менять повязки. Вы уж поберегите себя. Не поднимайте ничего тяжелого. Не садитесь за руль. И вообще старайтесь побольше времени проводить в постели. Могу сказать вам одно — вам очень повезло, — улыбнулся доктор Белл.
В понедельник утром лейтенант Джоан Аткинс приехала в полицейский участок Кларенсвилля. Она отправилась к начальнику, Оди Осмунду, и он дал ей в помощь молодого детектива Трея Марбери. Предстояло расследование дела Эммы Уэбстер. Джоан обратила внимание на то, что Трей был самым молодым из здешних полицейских.
— А какое дело вы расследовали до этого? — спросила Джоан у Трея.
Он пожал плечами:
— В основном я занимался водителями, скрывшимися с места ДТП. Прошлой весной погиб старичок профессор из Университета Ламберта. Один сукин сын сбил его и бросил на дороге. Ничем серьезным я не занимался. А хотелось бы.
— Скучать вам не придется, — пообещала Джоан. — Мне нужен человек, который хорошо знает город.
Побеседовав с Марбери, она была приятно удивлена тем, что парень ей достался сообразительный и вопросы задает исключительно дельные. Они вместе вышли из участка.
— С чего начнем? — спросил он.
— Вы знаете, где находится Кризисный центр Райтсмана?
— Разумеется, — ответил Марбери.
— Отлично. Садитесь за руль.
Кризисный центр располагался в сером здании в колониальном стиле. Марбери припарковался на стоянке, и они с Джоан направились ко входу. Нажав на кнопку звонка, Марбери сказал:
— Я был здесь несколько месяцев назад.
— Да? И по какому поводу?
— Жена доктора Хейзлера съехала на машине с моста.
— Сомнительная история?
Марбери покачал головой:
— Поэтесса, вы понимаете. Вся такая возвышенная, интеллектуальная. Похоже, была в депрессии. Правда, тело нашли не сразу, так что мужа помучили. Но оказалось, самоубийство.
Дверь открыла женщина латиноамериканской внешности. Это была Сарита Руис. Она с улыбкой сказала, что доктор Хейзлер ждет их.
— Я провожу вас в его кабинет.
Джоан, войдя в здание, осмотрелась. Несколько подростков смотрели телевизор, кто-то играл на компьютере.
Руис проводила их до двери кабинета доктора Хейзлера.
— Детектив Марбери, — мрачно сказал Берк. — Вот мы и снова встретились.
— Рад вас видеть, — вежливо ответил Трей. — Позвольте представить вам лейтенанта Аткинс из полиции штата.
— Приятно познакомиться, лейтенант, — сказал Берк и пожал Джоан руку. Все сели. — Чем могу вам помочь? — спросил Берк.
— Миссис Уэбстер рассказала нам, что ей на работу приходили странные письма, — сказала Джоан. — Она хранит их здесь. Мы бы хотели их увидеть.
— Моя секретарша проводит вас в ее кабинет, — кивнул Берк.
— Трей, займетесь этим? — сказала Джоан.
Берк вызвал по интеркому Джеральдин, и Марбери вышел.
— Доктор Уэбстер говорила, что показывала вам эти письма, — продолжила Джоан.
— Показывала, — согласился Берк.
— Что вы о них думаете?
Берк нахмурился.
— Это вполне могла быть чья-то навязчивая идея, но обычно такие люди себя проявляют. Если объект любви не отвечает взаимностью, начинаются угрозы. Но в этих письмах никаких угроз не было. Я не в первый раз сталкиваюсь с подобным поведением у подростков с повышенной эмоциональностью.
— А больше ничего подозрительного не было? Может, кто-то за ней следил, подглядывал?
— Об этом мне ничего не известно, — ответил Берк.
— Мне нужен полный список ее пациентов.
— Я вам его составлю, — пообещал Берк. — Лейтенант Аткинс, я должен еще кое-что вам сообщить.
— Что именно? — спросила Джоан.
— Несколько месяцев назад у Эммы была пациентка, страдавшая анорексией. Родители девочки были недовольны методами лечения. Они забрали дочь из Центра, и вскоре она умерла. Отец девочки обвинил во всем Эмму. Пришел ко мне, требовал, чтобы ее уволили.
Джоан вскинула брови:
— Миссис Уэбстер об этом не говорила.
Берк вздохнул:
— Она об этом не знает. Эмма и так была расстроена смертью девочки. Но, на мой взгляд, она действовала совершенно правильно.
— Как зовут этого человека?
— Лайл Девлин. Профессор музыки, преподает в Ламберте. Его дочь звали Айви. Я ни в чем его не обвиняю, но к Эмме у него были серьезные претензии.
— Я непременно с ним побеседую, — сказала Джоан.
В дверь постучали.
— Войдите, — сказал Берк.
Вернулся Марбери. На нем были одноразовые перчатки, и он протянул Джоан конверт, который она взяла, тоже предварительно надев перчатки. Джоан внимательно просмотрела содержимое. Кое-что она зачитала вслух:
— «В моих снах твое лицо сияет, как далекая звезда. Я мечтаю долететь до тебя. Боль моя невыносима. Как ты можешь смотреть сквозь меня, не замечать тайн моей души?» Похоже на настоящую страсть, — заметила Джоан, убирая письма обратно в конверт. — Доктор Хейзлер, вы говорили, что дружите с доктором Уэбстер.
— Они с моей женой познакомились еще в университете. Вместе снимали квартиру. А на свадьбе Эммы я был шафером, — сказал Берк.
— Так, значит, вы дружите и с Дэвидом Уэбстером?
— С детства. Моя семья владеет казино, а его мать была официанткой в одном из наших ресторанов. Я учился в частной школе, но когда бывал дома, всегда торчал на кухне, а мать Дэвида иногда брала его с собой на работу. И мы стали не разлей вода.
— У вас не было причин подозревать, что Уэбстер женился на Эмме из корысти?
— Никаких. Что вы вообще имеете в виду?
Джоан пристально изучала его реакцию.
— Миссис Уэбстер — состоятельная женщина. В случае ее смерти состояние наследует муж.
— Нет, Дэвида деньги не интересуют, — уверенно сказал Берк. — Он бы никогда не обидел Эмму. Дэвид влюблен до безумия.
Джоан взглянула на конверт с письмами.
— Вы говорите это как профессионал или как друг? — спросила она и внимательно посмотрела на него.
Глава пятая
Эмма прижалась лбом к стеклу джипа. Пасмурный ноябрьский день приближался к вечеру, голые ветви деревьев чернели на фоне грязно-серого неба. После больницы воздух казался пьяняще свежим.
Первые двадцать четыре часа после операции Эмме было трудно даже пошевелиться — боль отзывалась в каждой клеточке ее тела. Теперь, двое суток спустя, стало немного легче. К ней приходил физиотерапевт, показал, как пользоваться палкой, чтобы свести к минимуму нагрузку н