Во время завтрака позвонили оба: Полосатик-Блистанов и Симура. Первым Полосатик.
– Гектор Игоревич! – вещал он по громкой связи вновь среди дорожного шума. – Готова экспертиза у почвенника! Он вам сбросил мейл? Нет? А мне сейчас написал: «Экспертиза не представила большой сложности, данные совпали»! Я уже еду к нему. Все оборудование в лаборатории хакну – и сразу к вам. Я тачку забрал из ремонта вчера. Буду у вас на Оке к трем часам ориентировочно!
Следом объявился Симура.
– Гектор Игоревич, доброе утро! Чем мы сегодня занимаемся? – спросил он взволнованным тоном.
– Самурай, ты сегодня свободен, у нас с женой дела, – ответил Гектор, включивший для Кати снова громкую связь.
– Вы слышали новости?! – Голос Симуры срывался. – Буланов убит! Я вчера от бабы Раи вечером завернул в магазин на площади. А там народу… И все про убийство судачат наперебой. И сирена полицейская выла в городе.
– Мы слышали. – Гектор был невозмутим. – Есть соображения у тебя, кто его прикончил?
– Я всю ночь гадал! Я не знаю. Это по нашему делу, да? Но он же полная развалина был, инвалид. – Симура волновался все сильнее. – Я не трус, Гектор Игоревич, но я сам теперь стал нервничать… Не представлял себе сложность всей затеи.
– Теперь представляешь. Будь осторожен в пенатах, – посоветовал Гектор. – Место уединенное. Твоя баба Рая не смягчилась вчера во время семейного совета, а? Не перебраться ли тебе к ней, к цивилизации поближе?
– Она все равно меня не желает под одной крышей. Ей со мной дискомфортно. Мы вчера просто обедали семьей, – ответил Симура. – Если сегодня я вам мешаю… – Он, умный и чуткий, подобрал намеренно самое точное слово для ситуации. – Тогда я уеду с ночевкой. А завтра в полдень опять вернусь.
– В Москву, в Москву? – совершенно «МХАТовским» бархатным баритоном времен актеров Кторова и Массальского осведомился Гектор. – К тетушке? А она водит машину?
Пауза.
– Вы угадали, – туманно ответил Симура. – До завтра. Привет вашей жене.
– Полосатик нарисуется в три, на половину четвертого я вызываю сюда капитана с его калошей, – объявил Гектор Кате. – И поплывем в даль светлую!
– Надо приготовить горы еды, – встрепенулась Катя. – Полосатик голодный прикатит. И кутить с вином у мангала мы не успеем.
– Рубон в обозе[23]. Прогноз до конца дня – пасмурно, без осадков. Катеныш мой строгий, айда гулять.
Они шли по берегу к Птичьему мысу, держась за руки. И Гектор продолжил:
– Ты вчера перебрала их всех на причастность к уже трем убийствам – прошлому и нынешним. Кто от смерти Елисеева выгоду получил и опасался подвохов от старушки-норушки и опера. А меня интересует больше общая картина. Не разрозненные фрагменты, мазки, а фреска целиком.
– То есть? – Катя ощутила любопытство и радость: дело, пусть кровавое и ужасное, запутанное и сложное, заставившее ее вчера рыдать, явно захватило Гектора Троянского. Он не просто заинтригован, он полностью погружен в тайну дома ведьмы. Катя вспомнила слова доктора Асклепия. Что ж, его мудрый совет исполнен. Отныне они с мужем – соратники, объединенные общей целью.
– Все события, предшествующие смерти Елисеева, и последующее их развитие, – объяснил Гектор.
– Теперь я очень-очень хочу тебя послушать. Продолжай!
– Итак, еще в мае, за два с половиной месяца до убийства, Елисеева Гену-цыгана, отпрыска «истинной сельской советской, пусть и нищей интеллигенции, исполненной идеалов шестидесятников», превратившегося в провинциального буржуа, атаковала череда невзгод и проблем: он приближался к финалу в скандальном разводе с молодой женой, встречался с любовницей Ариадной Счастливцевой, конфликтовал из-за бизнеса с Тиграном, одновременно ссорился и с Восьмибратовым, не желая продавать тому ферму по заниженной цене, и не просто поругался, а подрался с Евдохой из-за ее доноса. На мужика обрушилась лавина! В мае разъяренная Евдоха приобрела травмат и тренировалась в стрельбе резиновыми пулями по банкам, но метила на фотке в Елисеева. Пуля, найденная нами в стене дома на Круче, не резиновая, настоящая. А у Евдохи в запасе имелось больше двух месяцев на поиск оружейного мастера и переделку ствола в боевой. Одновременно с этими событиями Аксинья дважды покушалась на жизнь супружника: дома с кухонным ножом и незадолго до убийства Елисеева – у гостевого дома на ферме. Струсивший Елисеев якобы для защиты нервного и впечатлительного сына слинял вместе с ним в дом своего беззаботного пионерского детства. В чем был: почти нагой, сирый и убогий – почесал мужик, местный воротила и капиталист, с мальчишкой под мышкой. Даже без туалетной бумаги. Правда, на дорогой своей тачке – джипе «Чероки»… Посидели они с Серафимом в доме ведьмы, поскучали, Серафим – истинное дитя природы – в те почти сказочные времена справлял естественные надобности на деревенский манер в дощатом скворечнике над Окой, распахнув дверку настежь, выглядывая оттуда в большой грозный мир, и подтирался, по его собственному признанию, лопухами. То есть голимой органикой.
– Гек! – Катя не желала смеяться, но не сдержалась.
– «Спокойствие, только спокойствие». Да, дело – жесть. Но не повод нам раскисать и падать духом. – Гектор теперь сам откровенно любовался порозовевшей от ходьбы, оживленной Катей. – Чистые же факты тебе излагаю. Надоело ли папаше отсутствие привычного комфорта, или же по иной причине: допустим, кто-то Елисееву звякнул на Кручу и назначил стрелку у супермаркета… например, Ариадна, но они с сынком сели в свой джип и вернулись в большой мир на короткое время. Бабуля Рая засекла своего Гену-аманта с Ариадной на парковке. История самой бабули Раи противоречива и неоднозначна. Она ревновала Гену и к дочке, и к любовнице… Правда, с разрыва их отношений минуло одиннадцать лет тогда, внук уже подрос. Но сердце женщины – загадка. – Гектор с непередаваемой миной глянул на Катю. – Чувства, испытанные бабой Раей, завидевшей ветреного любовника с молодой пассией… Плюс? Минус? Ноль? А ее дочура Аксинья? Ты правильно ее по полочкам разложила: вроде бы ревнивая алкоголичка, фанатично влюбленная в престарелого мужа, а на самом деле расчетливая проныра, разнюхивающая детали про его пошатнувшийся бизнес, долги компаньону, вклады в столичных банках и недвижимость.
– Ты еще одно «событие накануне» не назвал, Гек, – напомнила Катя. – Тетку, Светлану Жемчужную, и ее… ауру.
– Точно. Кроме камнепада кукуйских передряг довеском Елисеева оглушила открытая его другом Тиграном правда или неправда насчет тайного московского романа его цыганской кузины с юным Тимуром и острые, болезненные подозрения о причинах его внезапной гибели. Жажда мести и разборок с кузиной… Меня крайне интересует психологическое состояние самого Елисеева в те месяцы. Мужик был на пределе… Побег на Кручу – не блажь, но акт спасения. Он шагнул за Рубикон, вырвался из порочного круга, забрав Серафима с собой. Оставив дрязги, бизнес, партнера, жену, дома, ферму, фабрику, цех… Схватил в охапку лишь сына, единственное свое сокровище, утешение на склоне лет.
Катя внимательно слушала мужа. Гектор открывал для нее удивительную, оригинальную сторону «фрески».
– Анализируешь подобно писателю, а не детективу, скованному рамками дознания, – заметила она. – Я многому у тебя учусь, Гек. Но и в плане творчества тоже теперь… Надо же, мне и в голову не пришло настолько глубоко и точно проанализировать жизненную ситуацию самого Елисеева. А ведь жертва в книге – всегда один из главных персонажей.
– Мужик в летах в полнейшем раздрае сбежал в лес, – продолжил Гектор, окрыленный ее похвалой. – «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины»[24]. Компенсировать душевную смуту и боль он собрался… чем? Рыбалкой? Резиновая лодка, удочки. Но рыбалки недостаточно. Затоварился в супермаркете дешевым спиртным, купил даже шампанского… Пил? Топил горе-злосчастье? Один или в компании с Ариадной? Она рванула на Кручу вместе с любовником? Если да, отчего пацан ее не помнит? Или она осталась на стоянке… ты тоже задавалась этим вопросом… Вообще, что происходило в доме ведьмы ночью накануне их поездки к затону на резиновой лодке? Пацан спал за перегородкой, он вспомнил дырки в досках от сучков, они существуют в реале до сих пор. Его одиннадцать лет назад разбудил свет сквозь них из соседней комнаты… А вдруг нечто еще? Неизвестное нам событие, он либо… забыл его по загадочной пока причине, либо утаивает от нас намеренно? И он путался с брезентом, помнишь?
– Нет. Я не обратила внимания, – честно призналась Катя.
– В первую нашу встречу в кафе. Сначала сказал: вез что-то завернутое в брезент, когда они плыли к месту рыбалки, вроде удочки… А потом поправился: нет, в брезенте лежал пойманный сом, их трофей с отцом, когда они уже возвращались… Плюс отсутствие постельного белья на разложенном диване в комнате на снимках из уголовного дела. А белье пацана на раскладушке присутствует на фотках. Плюс огромное кострище у оврага в затоне.
Катя не перебивала, ждала продолжения с великим нетерпением.
– Но фреска все равно пока местами лишена частей – весьма существенных и важных. – Гектор помолчал. – Возможно, сплаваем сегодня к сильвиновому карьеру, проверим и… найдем. Пусть не все, но двинемся дальше уже с более полными исходными данными.
– Ариадна пропала с тех времен, – молвила Катя. – Надеешься нащупать, словно в мифе, ее нить?
– Ага. Мы с тобой понимаем друг друга с полуслова.
– А если нить навеки оборвана… схожа призрачностью с серебряной цепочкой из лодки? Браслет Елисеева? Не браслет… Чье-то другое украшение? Кто подскажет?
– Тогда размотаем заветный клубочек с другого конца. Не выйдет – я, блин, разрублю гордиев узел, – заверил Гектор. – Жду с нетерпением нашего заплыва, если честно!
– И я, – подхватила Катя. – Ты суммировал события «до». За обозримой гранью пока – выстрелы, два, по твоему убеждению: пуля, попавшая в гвоздь и в стену дома. Психологическое состояние Симуры, не поддающееся на данный момент вообще никакому логическому объяснению, с