– Моя обожаемая жена! У нее свои два звонка – три мейла, – похвалился он шепотом Арсению Блистанову. – Сеня, сколько бы мы с тобой ни рыли носом землю, у нас по скелетону выпало бы зеро. А старичок сварливый, потрошитель жмуриков, для нее в лепешку разобьется, в разведку сходит.
– Сведения про мертвяка дошли и до опергруппы, прибывшей забирать Карпова, – сообщил Полосатик-Блистанов. – Они у меня спросили: «Вы начальник отдела в Полосатово? Вы ж ночью находились в затоне? А утром уже задержание провели вместе с бывшим участковым?» Я им: «Ну да, наш пострел везде поспел. Не успел я, отпускник, вернуться с одного происшествия, мне местный ветеран органов звонит, просит вмешаться в ситуацию».
– Грамота, грамота тебе на горизонте маячит от министра! – заверил его Гектор. – И легендарная молва про капитана Блистанова Вездесущего. В тебя, Сеня, кадровики клещами вцепятся при увольнении, еще повышение предложат, только бы не слинял на гражданку.
– Я все равно уйду, – ответил Арсений Блистанов.
Он хотел продолжить, наверное вспомнив пластиковые стяжки и приторный подхалимаж Милонопоклонова после оскорблений, но…
В дверях пустого ресторана экоотеля возник Серафим, затянутый в кожу, со шлемом под мышкой.
– Вы сейчас, пожалуйста, помолчите и послушайте оба, – строго предупредила Катя. – Я с ним сама побеседую.
Глава 30Тетка
От завтрака Серафим категорически отказался. Катя решила, что его досыта накормили в Перхушково перед дальней дорогой. Услышанное накануне от Арсения Блистанова по-прежнему не укладывалось у Кати в голове: Серафим в свои двадцать два и генеральша Раиса Козлова! Влюбленная пара. Но факт есть факт. И Катя решила в беседе отталкиваться сначала именно от него. Они все покинули экоотель и неспешно брели по песчаному пляжу к Птичьему мысу, где встречались с Раисой Бодаевой. И Катя весьма осторожно и вежливо ринулась с места в карьер:
– Серафим, Арсений сообщил нам с мужем про вас и свою мать. – Катя не видела выражения лица Полосатика-Блистанова, Гектор шел с ним позади. Симура же остался невозмутим. Только глаза его слегка затуманились, словно от недавних воспоминаний.
– Правильно сделал, – спокойно произнес Серафим. – Я еще удивился, когда он мне приказал про Раю молчать и не ставить вас в известность. Зачем вводить друзей в заблуждение, правда? Когда они полностью на твоей стороне.
«Раиса – генерал… и Раиса Фабрикантша – его бабка, – пронеслось в голове Кати. – Для нас возможна путаница, для него, кажется, ни малейшей».
Арсений Блистанов резко подался вперед, внимая их беседе. Он побагровел. И чуткий умный Симура понял его состояние.
– Так лучше, Сеня, – произнес он. – Нам с Раей нечего скрывать и нечего стыдиться. Да, мы вместе сейчас. Да, я люблю твою мать…
– Заткнись! – Блистанов стиснул кулаки.
– Тихо, тихо, Сеня, – мгновенно вмешался Гектор. – Но я ее любил, как сорок тысяч братьев… сыновей любить не могут, – перефразировал он Цветаеву.
– Именно! – с вызовом выдал Серафим. – И мне без разницы, сколько ей лет, и по фигу, Сеня, что ты – ее взрослый сын. А ей мой возраст лишь в радость. И не смей нам завидовать. Ты все равно ничего не изменишь. Лишь потеряешь лицо. Я согласился под твоим давлением вернуться сюда, в Кукуев, не из-за страха перед тобой и оглаской, когда ты мне угрожал. Я вернулся ради нас с Раей. Не желаю выглядеть в ее глазах убийцей и подонком. И докажу свою невиновность. Я полностью отдаю себе отчет, кто она: выдающаяся женщина, многого добившаяся в своей жизни, генерал, офицер, руководитель высшего ранга – пусть и в прошлом. И я не должен опозорить ее собой. Я докажу – и ей, и тебе, ведь ты – ее часть… любимая часть… У тебя, Сеня, всегда была мать… Она… – Голос Симуры пресекся. – А у меня с одиннадцати лет не имелось никого – ни матери, ни фактически остальной родни. А когда мы с Раей встретились, я обрел дом, счастье, надежду на лучшее. Ее любовь, ее нежность, ее забота – она мне дарит их сейчас щедро и безоглядно, забив на пошлые пересуды и сплетни. Больше, чем материнская забота, любовь и нежность… Полный фантастический, тотальный УЛЕТ!
Серафим задыхался. Гектор хранил молчание. Блистанов едва зубами не скрипел.
– Ясно, – в манере мужа лаконично подытожила Катя. И хотела сразу перейти к теме скелета у карьера, но Серафим ее опередил:
– Теперь вы знаете, к кому я срываюсь в Москву, – произнес он, все еще не справившись с волнением. – Вовсе не к тетке Свете. Кстати, она мне позвонила вчера – справлялась, куда я пропал, где обретаюсь. Я ей рассказал про нас всех и Кукуев. Она тоже меня поддержала в моем стремлении, подобно дяде Тиграну. Она желает с вами пообщаться.
– Тетка в Москве? – поинтересовался Гектор. – Нам не с руки пока выдвигаться из Кукуева.
– Она в Мелихово, гостит у друзей. По осени в прежние годы в чеховской усадьбе-музее проводили театральный фестиваль и читку современных пьес, сейчас публичные читки не проводятся, но они все равно собираются – за самоваром. «Почти марксистский кружок», – как шутит тетка.
– От усадьбы Мелихово до Кукуева час с небольшим, – продолжил Гектор. – Так Жемчужная водит машину?
– Лет сорок уже она за рулем.
Катя поняла, о чем думает муж: пусть убийство Улиты отсеклось, но гибель Буланова осталась, Жемчужная вполне могла быстро добраться до бывшего опера в тот день…
– А тачка у нее? – спросил Гектор небрежно.
– «Хонда», серебристый кроссовер, – ответил Серафим. – Отец приобрел его для себя, но из-за развода с матерью переписал на тетку. Она им с тех пор и владеет. Мы ей можем позвонить прямо сейчас по видеосвязи.
– Отлично, давайте переговорим с вашей теткой, – согласилась Катя быстро. Планы менялись. Но наконец-то они вышли на неуловимую Жемчужную! Удача сама плыла в руки.
С реки подул холодный ветер. Он трепал волосы Кати, она подняла воротник замшевой куртки. Серафим набрал номер в одно касание. Гудки…
– Алло, – низкий мелодичный женский голос.
Серафим остановился, поднеся свой мобильный близко к Кате. Гектор и Полосатик-Блистанов тоже приблизились, чтобы попасть в обзор камеры.
– Добрый день, – поздоровалась Катя со Светланой Жемчужной.
На экране жгучая изящная брюнетка: без единого седого волоска, с модной стильной стрижкой, ухоженным смуглым лицом почти без косметики, в белом твидовом жакете и наброшенном на плечи черном кашемировом пальто на фоне осеннего дачного сада. Истинная Кармен…
Катя мгновенно ее оценила и… поняла их всех – и покойного Тимура Елисеева, и Тиграна Тараняна. Перед Кармен устоять невозможно.
– Здравствуйте, приятно познакомиться. Да вас целая компания, – улыбнулась Жемчужная, обнажая ровные белоснежные зубы – явно виниры. – Сима мне все рассказал. А вы…
– Мы Борщовы-Петровские, – Катя коротко представила себя и Гектора. А Арсения Блистанова окрестила близким другом Серафима.
– Мой племянник не убийца моего троюродного брата Геннадия, – мгновенно заверила ее Жемчужная. – Мальчик, вопреки страхам, вернулся домой. Значит, стал настоящим мужчиной. Вырос. Я всегда знала: когда-нибудь сей день наступит. Будет и в его шатре праздник.
– Мы пытаемся ему помочь восстановить свое доброе имя, – продолжила Катя. – Уже столкнулись с большим числом трудностей: дело давнее, все запутано, много неясностей и белых пятен, не расследованных полицией и прокуратурой в те времена. Не скрою от вас: у нас с Серафимом договор и в будущем при успешном исходе дела я использую информацию для написания документального триллера о событиях в Кукуеве.
– Мальчик мне сообщил. – Жемчужная усмехнулась: – Дело ваше – пишите. У нас пока еще свобода слова. Но невеселая выйдет у вас книга. Столько, простите, нечистот выльется наружу. Грязи, клеветы и злобы.
– Насчет злобы и клеветы… – Катя смотрела на экран, на царственную тетку Серафима, вспоминая одновременно его бабку Раду из тарусского Дома культуры, посещаемого в оные времена и цветаевской родней, и Ахмадулиной, и Окуджавой. – Вас не слишком жалуют в Кукуеве. Знаете, по какой причине?
– Догадываюсь, – усмехнулась Жемчужная. – По-кукуйски я хапуга, все нажитое Гениным непосильным трудом себе забрала через опекунство над племянником. – Она кивнула на Серафима. – Отвечу вам: Гена являлся стержнем семьи, стержень сломался, Сима осиротел и оказался в аду. Нам с ним надо было существовать и жить дальше. Деньги сейчас решают все. Его мать-алкоголичка все бы пропила, прогуляла. Его бабка потратила бы наследство не на внука, а на свой цех. А я… нашла компромисс. Отдала племянника в частную элитную школу, благодаря чему он легко поступил на мехмат МГУ. Я не сомневаюсь в его способностях. Я вложила Генины капиталы в его сына. Гена бы одобрил мои траты. Наш общий предок цыган Будулай торговал лошадьми на ярмарках Бессарабии… Было у цыгана две ноги, а Бог ему четыре додал: «Цыганы шумною толпой по Бессарабии кочуют…» – Она улыбалась. – А Сима станет заседать член-корром в Академии наук.
– Вы не приезжали тогда к Геннадию Елисееву в Кукуев? – кротко поинтересовалась Катя.
– Нет, зачем?
– Но у вас же назревал острый конфликт, когда Геннадий узнал про вас и… своего старшего сына Тимура. Про ваш прежний тайный роман с ним.
– Кто вам сказал? – Тон Жемчужной сразу изменился.
– Неважно.
– Я хочу знать – кто? Тигран?
– Нет, – ответила Катя. – В беседе с нами он отзывался о вас крайне уважительно и… уклончиво.
– Но кто? Райка Фабрикантша?
– Мать, – за Катю хрипло ответил Серафим. – Она сразу все вывалила.
– Аксинья – дурочка злая. – Жемчужная покачала головой, сверкнув крохотными брилиантами в серьгах-пусетах. – Я Гене говорила тогда: вспомни нашу цыганскую мудрость: «На дуре женился, сам дураком стал». Но он меня не слушал, она ему многое позволяла в постели… А Тигран… попробовал бы он обо мне без уважения упоминать.
– Ваш бывший жених…
– О, и про нас с ним открылось, – быстро перебила Катю Жемчужная. – Для Тиграна в те далекие годы я… ну согласно поговорке: «