– Серафим, недалеко от костра найдена тайная могила, – тихо произнесла Катя.
– Могила? Чья?
Она смотрела на него, изучая: если лжет сейчас, разыгрывая недоумение, он великий актер. Лоуренс Оливье… Только он не звезда сцены…
– В могиле труп неизвестной женщины, – продолжила она. – А давность захоронения – больше десяти лет. Возможно, одиннадцать.
– Я не понимаю: о чем вы? Труп?!
– Мы считаем, тело принадлежит пропавшей без вести Ариадне Счастливцевой, в последний раз замеченной на стоянке супермаркета в Тарусе в компании вашего отца. – Катя метнула взгляд на Гектора, он кивнул – «правильно ведешь линию, продолжай». – Ариадна отправилась со стоянки вместе с вами тогда на Кручу. Я взываю к вашему разуму и вашей детской памяти – что случилось дальше?
Катя резко повысила голос, почти крича на него. Пусть ее вопрос эхом отразится у него в мозгу и душе, породит смятение, смуту, тревогу и возможно… правду?
– Я ничего не знаю про Ариадну! – жалобно и столь же громко вскрикнул Серафим. – Не было ее с нами! Я перебирал в памяти события после ваших вопросов о ней. Когда я мелким ходил с мамой в школу танцев в Тарусе на ее уроки, та женщина тоже появлялась. Я ее вспомнил визуально – брюнетка, очень яркая, в черном коротком платье для танцев, с оголенной спиной… похожая на тетку Свету. Она танцевала сальсу с другой женщиной, ведь школу танцев почти не посещали здешние мужики…
Брюнетка… В памяти Кати всплыли клочья черных волос, измазанных глиной. Ариадна… Все сходится даже в его скупых отрывочных показаниях…
– Она училась с мамой в одном классе, и на танцах мать с ней общалась. И я ее видел, но лишь в школе танцев, маленьким, пятилетним. – Серафим все сильнее волновался. – Но все равно, разве я мог бы ее забыть, если бы тогда она поехала с нами в наш лес?!
– Ваши грязные руки… Глаза вы не почесали. У костра вы сами что-то копали лопатой или мотыгой? Или руками… отбрасывая комья земли, глины? – задала Катя новый вопрос.
– Нет.
– Значит, ваш отец рыл ту могилу?
– Мой отец?! Рыл могилу?!
– Серафим, кого вы похоронили у карьера с отцом? – не отступала Катя.
– Прекратите! Перестаньте! Мы с папой поймали сома! – Серафим резко отвернулся. Его колотила дрожь. – Мы поймали сома! – упрямо, почти механически повторил он. – Я отлично помню сома.
– Кто поймал сома? – вмешался Гектор. – Ты?
– Нет.
– Твой батя?
Серафим замолчал. Он словно пытался воскресить в памяти прошлое.
– Я не знаю, – растерянно признался он. – Сом… я слышал про него от одноклассников. И на улице, гуляя с ребятами. Сом огромный в Оке. И мы его поймали. Наш с папой грандиозный трофей.
– А кто стрелял? – тихо, по-дружески поинтересовался Гектор. – Отец? Или… она?
Симура вскинул голову.
На миг… лишь на единый миг Кате показалось: тень промелькнула у него в глазах, но черные цыганские очи и без теней темны словно ночь…
– Я даже не врубаюсь в смысл вашего, Гектор Игоревич, вопроса! – Серафим резко остановился. – Баба Рая меня во время обеда тоже все пытала: «Где ты ползал сутки или больше, удрав с Кручи? Где бродил, где шлялся? До встречи с двумя алкашами?» Я и ей не смог ответить… У меня будто все ластиком стерлось. Но ведь так не бывает, правда?! Я же не псих, не шиза!
Эхо подхватило его отчаянный возглас и понесло к Птичьему мысу, они почти достигли его в своем променаде по пляжу.
Глава 32 Феномен
– С матерью улаживай домашние дела, – разрешил Гектор Серафиму. – Мы на ферму заглянем и в магазин, затоваримся. А к пяти милости просим тебя в гости на обед. На барбекю. Дом наш на излучине, крайний на лугу, у леса.
– Спасибо за приглашение. Я знаю, где вы остановились, – ответил Серафим. – Я успею закруглиться с мамой к обеду.
Катя отметила: они не сообщали Симуре своего точного адреса на территории экоотеля.
– Гек, он следил за нами, получается? – тревожно спросила она, когда Симура умчался на мотоцикле с пляжа Птичьего мыса.
– Любопытство сгубило… волчонка? – Гектор усмехнулся. – Скорее, засек точную геолокацию моего мобильного при контакте. Не бери в голову, я разберусь.
– «Я же не псих, не шиза!.. А мы уйдем на север и переждем! – кричали они. – И проклятый лягушонок-волчонок с ними!» – Полосатик-Блистанов раздраженно перефразировал мультик «Маугли». – Все пронюхал, успел. И про мать мою, и про вас.
– У него заезженная пластинка крутится в башке, – согласился Гектор. – Иголочка патефона ведет, ведет дорожку и – бац! – спотыкается, и всегда в одних и тех же местах. Голубой домишко с резными наличниками… место рыбалки из пейзажа Левитана… Сом… «Я не псих». Но он среагировал и на мою фразу про выстрел. Его зацепило вроде… Однако затем он вновь закрылся.
– Меня больше не удивляют его постоянные повторения, – заметила Катя. – Они признаки психологического феномена, о котором я когда-то читала и говорила тебе, Гек. Я разобралась внутри себя с моим идефиксом. Готова поделиться с вами.
– Катенька, слушаем тебя внимательно, – оживился Гектор.
– Еще и чертов феномен у него? – окончательно разозлился Полосатик-Блистанов. – Вы, Катя, заблуждаетесь, принимая все его выкрутасы за чистую монету. А он лжец, притворщик. Он отцеубийца, и кровь Кроликовода на его руках, пусть Улита теперь и не в счет!
– Арсений, у нас с Геком уже был случай, когда мы тоже вроде разбирались с неким психологическим отклонением, связанным с потерей памяти, но все в действительности обернулось обманом, подставой, – согласилась Катя. – События в Чурилове заставляют меня сейчас осторожничать с оценками и выводами[30]. И все же феномен… Он не дает мне покоя с некоторых пор.
– Его название? – Гектор положил руку на плечо Кате, словно желая одновременно и ободрить ее в сомнениях, и самому оказаться рядом, бок о бок.
– Конфабуляция, – произнесла Катя. – Весьма редкое явление психики. Простыми словами – ложные воспоминания.
– Вранье? – уточнил Полосатик-Блистанов.
– Нет, Арсений. Конфабуляция не вранье, – возразила Катя. – А состояние психики, памяти, разума, когда факты, существующие в действительности или видоизмененные, сочетаются с абсолютно вымышленными событиями.
– Полуправда? Или полуложь? – спросил Гектор.
– Не полуложь, Гек. Скорее, полуправда. Или точнее, как ты говорил, нечто третье. Вот мы и подошли к нему. – Катя говорила медленно, словно пробираясь ощупью в темноте. – Вся тонкость в оценке. Грань зыбкая… Полуправда, но не осознанная, не намеренная, а принимаемая лицом с феноменом конфабуляции за неоспоримую истину. Данность. Когда мы хотим воссоздать картину прошедших событий, мы пользуемся сведениями и фактами из памяти, заполняя пробелы. Но человек с феноменом конфабуляции заполняет пробелы ложной информацией. Ложными воспоминаниями, принимаемыми им за реальные. С конфабуляцией связана и парамнезия.
– А если снова по-нашему? По-бразильски? – Гектор любовался Катей, плутавшей в трех соснах.
– Расстройство памяти, Гек. Оно и выражается в ложных воспоминаниях, у человека происходит смешение настоящих и вымышленных событий из прошлого. Я могу, конечно, ошибаться, я не психолог, но я когда-то читала про феномен конфабуляции, и он меня поразил. И сейчас, общаясь с Серафимом, я невольно примеряю ситуацию с ложными воспоминаниями на него. И вижу: сколько же совпадений! У Серафима присутствуют одновременно оба главных признака конфабуляции: «иллюзия воспоминаний» и «галлюцинация воспоминаний». Образы в его мозгу – голубой деревенский дом с резными наличниками, место рыбалки – пейзаж с картины Левитана. Он его, несомненно, видел в детстве… тот левитановский пейзаж – в книжке, в интернете, в музее… Ложное воспоминание о месте, затмившее в его сознании неприглядный затон у карьера.
– А его дедовский дом ведьмы затмил голубой домишко? – уточнил Гектор.
– Именно. Внешний облик строения – «галлюцинация». А внутри дома – полная «иллюзия воспоминаний»: дырки в дощатой перегородке, свечи, найденные им по памяти в ящике, бабкины ложки, таборный рушник. – Катя на секунду умолкла, собираясь с мыслями. – Если пейзаж Левитана существует в действительности в виде картины художника, то и голубой дом с наличниками тоже где-то есть, понимаете? Серафим его созерцал и запомнил. И голубая деревенская изба превратилась в его мозгу в навязчивую, постоянно повторяющуюся «галлюцинацию», полностью вытеснившую из его детской памяти истинный облик дома ведьмы.
– А в чем причина появления у человека ложных воспоминаний? – Гектора самого все больше захватывал идефикс Кати.
– Конфабуляция часто сопровождает и другой феномен психики – амнезию. События, когда-то имевшие место, испаряются из памяти, а пробелы заполняются вымыслами. Порой их содержание фантастично и одновременно приближено к действительности. Гек, заметь, феномен – непреднамеренная фальсификация реальности не у психически больного, а у здорового, нормального человека. Ложные воспоминания служат защитой от психотравмы или сильного стресса. Они возникают у взрослых, но чаще у детей, переживших шок или нечто страшное, случившееся на их глазах. Потрясшее до основания их душу и ум.
– Сом? Ложное воспоминание? – спросил Гектор.
– А ты как думаешь?
– Сом… царь-рыбина, он много слышал о ней от сверстников, местные рыбаки мечтали его поймать… Сом – реальность. Но у парня превратилась в «иллюзию воспоминаний», да? По причине… – Гектор на секунду тоже умолк, подбирая слова. – Они с отцом везли в лодке нечто большое, завернутое в брезент… Парень в первую с нами встречу в кафе путался: везли сверток в брезенте то ли на рыбалку, то ли обратно… Сома в затон везти не могли, естественно, но плыли-то во тьме, ночью глухой… То есть к карьеру. Плюс лопата и мотыга, плюс костер, плюс тайная могила и женский скелет в ней большой давности. Везли с собой не рыбу, а… труп. Избавлялись от тела…