– …Ариадны Счастливцевой, – закончила Катя.
– А убийство ее свершилось на глазах мальчишки на Круче. Елисеев застрелил Ариадну из карабина «Сайга» лишь со второго выстрела. Отсюда – пуля в стене, гильза, найденная Улитой, и кровь Ариадны, пытавшейся сбежать, на кустах, вырванных и утопленных той же Улитой. Шок, стресс у одиннадцатилетнего Серафима. В результате – конфабуляция.
– Ложные воспоминания. Оба страшных места – дом, где случилось убийство, и затон, где ее похоронили, – затмились в мозгу Серафима голубой пряничной избушкой и… райским светлым пейзажем Левитана.
– Логично. Новые весомые кирпичики для твоей версии. – Гектор, задумавшись, кивнул. – Хотя опять есть нестыковки. Например, первый выстрел… Его произвели не внутри, а снаружи дома в человека, на две трети открывшего дверь. И не обнаруженный полицией карабин. Но это можно при желании объяснить. Кажется, мы нащупали основную нить прошлых событий. Ты размотала клубок Ариадны, Катя.
– И в результате своей конфабуляции чокнутый Серафимчик потом грохнул ломом и косой папашу-убийцу! – подытожил торжествующе Полосатик-Блистанов. – Если уж и разматывать клубочек, то до самого конца.
Глава 33Кувалда, пуля, бинты
– Арсений, я понимаю вашу неприязнь к Серафиму, и версия ваша вполне логичная. – Катя старалась одновременно успокоить и утихомирить разошедшегося Блистанова. – Но вынуждена возразить: а вдруг некто, нам еще не известный, расправился с Елисеевым-старшим, отомстив за Ариадну?
– Для сюжета триллера годится, – парировал Блистанов. – А для рутины полицейской – нет. Мы всех фигурантов старого дела выявили. Кукуев не Москва. Городишко с наперсток. Моя версия не детективный сюр, она проста и в результате убедительна.
– Так оссставим ненужные ссспоры, я себе уже, блин, доказал, – пропел хриплым баритоном Гектор, перефразируя песню Высоцкого. – Чем умствовать бесплодно, айда лучше к Восьмибратову на ферму. Затоваримся для застолья и заодно поинтересуемся, куда именно он путешествовал одиннадцать лет назад по дороге на Кручу, когда его заприметил один покойный алкаш и слил другому.
– В первое наше посещение фермы Восьмибратов растекался в вежливой уклончивой болтовне, льстиво именуя своего арендодателя Геннадием Ильичом и прямо обвиняя Серафима в убийстве, – напомнила Катя. – Знаете, дорогие мои, какие бы версии мы сейчас ни выдвигали, у нас налицо не просто нестыковки, а форменный распад двух основных событий: гибель Ариадны и смерть Елисеева. А вдруг фермер сам состоял с Ариадной в отношениях? У нее же вроде имелось немало любовников. И расквитался с патроном? Не фирменной своей кувалдой его прикончил, по ней бы его вычислили сразу. Ломом и косой… А опер Буланов тогда еще заподозрил его, но не дал ход версии. Когда же мы вместе с Серафимом явились в Кукуев с расспросами, Восьмибратов запаниковал и устранил бывшего опера?
– Откуда он проведал тогда про убийство Ариадны? – хмыкнул Гектор. – Если только следил за ней и Елисеевым от супермаркета… Восьмибратов – мужик бывалый, тертый. Одновременно и горожанин питерский, и крестьянин кукуйский. Ферма с миллионным доходом – мотив для ликвидации Елисеева. А ревность из-за тарусской потаскушки… Ну, не знаааю, право слово – so romantic[31], – протянул он непередаваемым тоном.
– Ты уж сам его, Гек, расспроси, – предложила Катя (они подъезжали к ферме). – В прошлый раз он меня вокруг пальца обводил виртуозно. А за тобой он пристально наблюдал на участке Буланова, когда ты осматривал труп и место происшествия. И оценил тебя по достоинству.
– День добрый! Опять за стейками? За творожком ко мне свежим? Слыхали новости? Милон Поклоныч-то наш убийцу старухи-огородницы вычислил и задержал, языки треплют в Кукуеве, с каким-то стажером полицейским. Неужто метят его на должность участкового нашего нового? – Восьмибратов, вышедший из загона с автопоилками встречать их черный «Гелендваген», осекся в шумном приветствии, созерцая выпрыгнувшего следом за ними из машины «стажера» Блистанова.
Гектор поздоровался с ним за руку.
– Поклон Милоныч-то в отгуле сегодня, я его отпустил ради красного денька, – продолжил Восьмибратов. – Я сам вчера целый день с ментами колупался, допрашивали они меня опять по нашему договору с Кролиководом насчет поставок. И сарафанное радио вещало: фазенду-то Карпа-душегуба разгромил кто-то вчистую, дверь снес вместе с косяком, окно с рамой вышиб. И Коляна нашего знаменитого низверг. Еле тот оклемался, в бане вторые сутки отмокает. Плачет с досады.
– Серьезно? Ваш кукуйский Голиаф? – изумился Гектор. – Милон Поклоныч тряхнул стариной, провернул жесткое задержание.
– Или некто скромный, ненавязчивый ему подсобил? – в тон ему ответил хитрый Восьмибратов и шепнул Гектору: – Лично вам собственноручно заказ соберу. Отмечайте, чего и сколько, прямо здесь. – И он всучил стоявшей рядом с мужем Кате планшет с ассортиментом продуктов.
Катя «скромненько, ненавязчиво» погрузилась вроде бы в заказ, выбирая продукты для обеда и холодильника и для свекра с сиделкой с доставкой в Москву. Сиделка прислала ей накануне сообщение, нахваливая фермерскую молочку и мясо на фарш для котлет. Но Катя чутко внимала диалогу мужа с фермером.
– А до меня радиостанция Судного дня донесла любопытный факт, – опять же в тон Восьмибратова продолжил Гектор. – Одиннадцать лет назад накануне явления Шестикрылого Серафима на перепутье… то есть на просеке лесной двум алконавтам, видели и вас, Иван, спешащим на всех парах к дому ведьмы. На стрелку мчались к хозяину Гене-цыгану на Кручу, а?
– Кто вам донес? – Восьмибратов нахмурился.
– Вопрос вторичный. Вопрос первичный: по какой причине вы туда выдвигались? – Гектор глядел на кряжистого Восьмибратова с высоты своего роста.
– Да на хрен он мне тогда сдался. Вы что? – Восьмибратов занервничал.
– А разве у вас не гудела свара из-за фермы? – вновь почти наивно удивился Гектор. – Вы ферму арендовали, вложились, апгрейдили ее «под себя», на прибыль крупную вывели, вкалывая от заката до рассвета, мечтали выкупить со всем голландским оборудованием и стадом мясо-молочным. А Гена-цыган вознамерился вдруг ваши труды пылью развеять, загнать ферму с коровками «варягам» столичным, а вас, питерского крепкого мужика, пардон, под зад коленом.
– Мы крупно тогда повздорили, не стану скрывать, – быстро ответил Восьмибратов. – Но ферма для меня не повод садиться в тюрягу за убийство. Я законы знаю и чту. У меня семья. Я не убивал Гену-цыгана. Ехал я тогда утром не к нему на Кручу. Баржа причалила московская с Южного порта с грузом для меня на речную станцию. Она рядом с домом ведьмы. Автопоилки я тогда заказал из Германии, их доставили. – Восьмибратов ткнул пальцем в синие современные поилки для скота в загоне. – Контейнеры с баржи спешил принять по накладной.
– Честно? – светло улыбнулся ему Гектор.
– На чем поклясться-то? Креста на мне нет, – хмыкнул Восьмибратов. – Но все же, кто капнул?
Гектор молчал. Катю внезапно охватило предчувствие: они все опять на пороге чего-то совершенно нового, непредвиденного, скрытого до сей поры. Она глянула на мужа, на фермера. Заметил его тогда на дороге Савка покойный, а он давно уже в земле сырой. Карпов, с которым он поделился, для Восьмибратова в ИВС недосягаем. Но все же если фермер – убийца своего хозяина и опера Буланова, то и Карпов в опасности.
– Пацан вам настучал? – спросил Восьмибратов. – Помнит. И немудрено. Я ж его тогда едва не сбил ненароком.
– Серафима?! – не выдержала Катя и вмешалась. – Он попался и вам тогда на дороге?
– Да нет, – отмахнулся от нее Восьмибратов. – Не его. А того… на велике… Ну, меченый, с мордой располосованной… Ишхан из продуктового. Приемыш Тиграна.
– А где ДТП едва не случилось? – живо поинтересовался Гектор.
– Примерно в километре от Кручи. Дальше поворот к речной станции. Я утром в восемь торопился на пристань. Он спозаранку пилил впереди на велосипеде, вилял на дороге. Мальчонка он тогда еще был двенадцатилетний. Я по мобильному трепался, не заметил его. Чуть бампером передним велосипед не задел. Он с испуга метнулся в кювет, едва не грохнулся с велика, но вырулил. Я сразу остановился, ребенок все ж… Мало ли… А он на велике свернул в лес и дал стрекача от меня среди елок. Только я его и видел.
Катя внезапно ощутила острую тревогу. Они на пороге неких открытий, о которых даже и не подозревали…
– Выбрали по каталогу? – обернулся к ней Восьмибратов. – Я пошел вам сумки собирать. Подождите меня, воздухом подышите.
– Гек, – шепнула Катя, когда фермер удалился в лавку. – Мне и раньше казалось, что Ишхан из магазина знает Серафима, хотя назвал его туристом. Но тот на него никак не реагирует. Не помнит его, принимает за обычного продавца.
Гектор хотел ответить, но у него внезапно зазвонил мобильный. Он включил громкую связь, убавив звук.
– Борщов, это я, – донеслось до них. – Пулю, присланную тобой, исследовал. Но у меня к тебе прежде шкурный вопрос.
Эксперт-баллист – «должник» объявился с новостями! Наконец-то!
– Привет. Насколько шкурный? – усмехнулся Гектор.
– В ноябре в Измире трехдневный турнир по покеру, ты в теме?
– Да. Мы с женой во второй половине октября в Турцию улетаем надолго. Перекинусь и в картишки, пополню запасы валюты. Измир – город классный, – усмехнулся Гектор.
– Сделай мне приглашение, а? Ты ж акула[32], они тебя боятся, не откажут. Мне онлайн, конечно, вживую не потяну. Вживую там взнос для участников почти как в Вегасе на Мировую серию покера. Но они онлайн тоже организуют для «удаленщиков», и я бы поучаствовал.
– Нет проблем. Но ты не отыграешься, не мечтай. Снова разоришься. Часть прежней недоимки списываю прямо сейчас. На глазах трепещущей публики, – пообещал Гектор. – Итак, пуля?
– Сильно деформированная, хотя ты писал в сообщении «извлечена из мягкой гнилой древесины». Стандартная, выпущена из нестандартного оружия.