Она сползла со стула на пол, обхватила голову руками, зажмурилась и заставила себя закричать, выдавив из легких остатки воздуха. Несколько мгновений, показавшихся ей вечностью, она находилась на грани потери сознания, а потом, вскинув голову, сделала резкий вдох. Мутная хмарь в сознании немного рассеялась.
Какое-то время Дарья сидела без движения, слушая, как стучит кровь в висках, а потом, ощущая дрожь в ногах, поднялась. За пеленой слез все было как в мутном калейдоскопе. Проморгалась, обессиленно опустилась обратно на стул и с опаской взглянула на зеркало. Алексея в зазеркалье больше не было, но там, в глубинах черного потустороннего пространства, сияла крошечная искорка.
Гром гремел, почти не переставая. Дом стонал, словно это было не современное здание, а ветхий, доживающий последние дни терем, которому любой порыв ветра доставлял страдания.
Искорка приближалась, и скоро Дарья сообразила, что это вовсе не искра, а обрамленный ярким сиянием силуэт человека. Ребенка!
— Кира! — выдохнула Дарья.
Теперь она ясно видела лицо дочки, ее глаза. И это была никакая не копия. Кира шла в темноте осторожно, будто по невидимой тонкой жердочке, опасаясь оступиться и упасть в черную бездну. Исходящее от нее свечение то угасало, то становилось ярче.
Резко подавшись вперед, Дарья протянула руки, ладони уперлись в гладь зеркала. В кожу вонзились иглы лютого холода, пульсирующая ледяная волна поползла по запястьям, предплечьям, покрывая немеющие руки слоем инея. Дарья тонко завыла от боли и отдернула ладони.
— Росинка!
Далеко за силуэтом Киры расцвела ветвь молнии. Через мгновение — уже ближе, ярче. Молнии словно догоняли девочку, становясь все яростней. Зеркало завибрировало, затрещало, по нему поползли трещины — теперь молнии бесновались в сотнях зеркальных сегментов. Раздался оглушительный громовой раскат, и искрящиеся осколки посыпались на столик. Дарья отшатнулась, прикрыв руками лицо. Когда грохот грома затих, посмотрела на пустую зеркальную оправу с долгожданной злостью, сжала онемевшие ладони в кулаки и заорала, дрожа всем телом:
— Верни мне ее, тварь! Верни ее! — Голос сорвался на пронзительный визг: — Верни-и-и!..
В исступлении, она обрушила кулаки на осколки, порезалась. От гнева перехватило дыхание, но с возвращением злости исчезла моральная и физическая усталость, а боль стала почти незаметной. Внутри будто бы разжалась пружина, в висках заколотилась кровь. Дарья вскочила, отшвырнула стул и устремилась к дверному проему. Ее мысли походили на обрывки горящей бумаги, они сгорали, не успев толком сформироваться.
Вышла в коридор.
Стены были прозрачные, за их зыбкой поверхностью, одна за другой, пробегали горящие синим светом искрящиеся волны. Грохот грома сливался со скрипучими стонами, скрежетом, пол кренился в разные стороны, точно при корабельной качке.
Дарья шагала, стиснув зубы и стараясь не упасть. С ее ладоней капала кровь. Дом вздрогнул, как при землетрясении, затрещал страдальчески, где-то наверху раздался хруст дерева, затем грохот, а потом Дарья услышала громкий кошачий вопль, плавно сменившийся диким продолжительным звериным ревом, от которого воздух завибрировал, а синие отблески за стенами стали угловатыми, резкими.
Она застыла, поглядела на потолок: что за демонов притащила с собой Гроза? Паскуда явилась не одна! Кошачий вопль повторился, но звук теперь был печальный. За стенами снова поползли ровные неоновые волны.
Дарья взмокла от нервного напряжения. Сделав глубокий вдох и резко выдохнув, продолжила путь по коридору. Ее заносило то вправо, то влево, отбрасывало назад. Она отталкивалась ладонями от стен, на мгновения теряя чувство ориентации в пространстве. Дом стал чужим. Он словно дремал, притворяясь обычным зданием, но теперь пробудился стонущим и кряхтящим чудовищем.
— Гроза пробудила тебя! — с обидой в голосе выкрикнула Дарья. — Ты предал меня!
Коридор начал удлиняться. Проем, ведущий на лестницу на первый этаж, уползал вдаль. Картины на стенах вытянулись, слились в одну неровную полосу.
Остановившись, Дарья закрыла глаза и принялась громко, с яростью в голосе читать стихотворение:
— Празднуя луны восход!.. — Пауза. — Под веселый щебет птичий!.. — Пауза, резкий вдох. — Звери водят хоровод!.. — Она продолжила путь, не открывая глаз и не ощущая больше «качки». — На поляне земляничной!
Повернув вправо, Дарья нащупала дверную ручку, опустила ее, распахнула дверь и вошла в свою комнату. Открыла глаза. Ударила ладонью по выключателю, но свет не загорелся. Ну и плевать. Мертвенных отблесков молний было достаточно, чтобы сориентироваться, да и за стенами продолжали пробегать неоновые волны.
— Празднуя луны восход. — Теперь она говорила тихо, выдавливая слова с напряжением. — Под веселый щебет птичий. — Она дошла до стола, выдвинула ящик, вынула пистолет. — Звери водят…
Дом опять задрожал, стекла в окнах лопнули, брызнув осколками. Обвалился карниз со шторами, тюль затрепыхался на ветру призрачным стягом. Посыпалась лепнина, по потолку, сдирая пласты штукатурки, поползла трещина. Она добралась до люстры, и та со звоном и грохотом рухнула на пол.
Дарья удержалась на ногах только потому, что вцепилась рукой в край стола. Зло ухмыльнувшись, она бросила взгляд на окно.
— …водят хоровод на поляне земляничной!.. Я не боюсь тебя, сука! Ты слышишь меня?!
Не прекращая ухмыляться, Дарья покинула комнату. В коридоре побежала в противоположную от лестницы сторону. Гнев буквально разрывал ее изнутри. Стены сужались и расширялись, словно легкие гигантского существа. Потолок всколыхнулся и взмыл в космические дали, на пол посыпались картины, светильники, распахнулись и сорвались с петель двери во всех комнатах.
Сзади, с первого этажа, донесся приглушенный голос охранника:
— Дарья Сергеевна, где вы?! Где вы, черт бы вас побрал?! Уходить нужно! Дарья Серг…
Что-то загрохотало, и голос оборвался. Дарья даже не оглянулась, она лишь сильнее стиснула рукоять пистолета и выскочила на балкон. В лицо ударила пахнущая дымом волна ветра. Часть вишневой рощи была объята пламенем, огонь с диким ревом подбирался к беседке. Над оградой нависала упавшая деревянная мачта линии электропередач, свисающие с нее оборванные провода метались и искрили. От оранжереи остался лишь голый каркас, осколки стекла блестели, отражая вспышки молний.
Выдавив из груди звериный рык, Дарья вскинула руку с пистолетом и принялась стрелять в небо. Звуки выстрелов и грохот грома слились в единую канонаду.
— Это самое глупое, что я видела. — Копия Киры вышла из коридора на балкон и встала рядом с Дарьей. — Бросать вызов Грозе? С таким же успехом можно бросать вызов космосу.
Дарья опустила руку, выронила пистолет. Что она могла возразить этому существу? Какие подобрать слова, чтобы это были слова ее, а не злости? А возражать хотелось. Хотелось упрямиться, с зубовным скрежетом внушая себе и всему миру, что она, женщина, лишившаяся дочери, способна уничтожить всех демонов ада, способна разорвать в клочья Грозу. Ведь ничего же больше не осталось, кроме этого безумного упрямства. Дарья готова была палить и палить из травматического пистолета в небо, лишь бы оно не исчезло.
— Уходи!
— Я уйду. — Голос девочки четко выделялся на фоне шума стихии. — Скоро мы с тобой расстанемся навсегда. Ты хотела знать, кто я? Ну что ж, время настало… Я ее дочь, одна из целого легиона. Дочь, но такая же марионетка, как и ты. Я ее частичка, но я не такая, как она. Пока не такая. Мы с тобой обе делали то, что хотелось ей. Она питалась твоим страданием, пила твою боль капля за каплей.
Дарья устремила взгляд в небо. Отражая блеск молний, массивные валы туч зловещим кольцом окружали особняк. Казалось, это могучие волны обрамляли гигантскую воронку в бушующем океане. И было в их движении что-то неестественное, выходящее за грань реальности, словно бы изображение на мрачной гравюре вдруг ожило по чьей-то колдовской прихоти. Огонь внизу добрался до беседки, ревущие смерчи подхватывали мириады искр и уносили их в беспокойное небо.
— Виктор был прав, — прошептала Дарья.
— Да, прав. — Девочка достала из кармана колокольчик и посмотрела на него задумчиво. — Ты всего лишь играла роль, которую для тебя придумала Гроза. Ты ее лучшая актриса. Она выбрала тебя, зная, что кто угодно остановится, сломается, завершит свою месть на полпути… Но только не ты. И если хочешь узнать, чем все закончится, спускайся в подвал. Занавес упадет там. А можешь сейчас же уйти из дома. Можешь сказать себе, что нет никакой Грозы, нет меня, что все это порождение твоего безумия. Кто знает, возможно, со временем ты и правда поверишь в это. Выбор за тобой.
Звонко тренькнул колокольчик. Копия Киры, пятясь, вошла в коридор, и скоро ее фигурка стала размытой, а потом она и вовсе исчезла. До ушей Дарьи донесся едва различимый на фоне буйства стихии шелест:
— А может… меня и Грозы… действительно… не существует…
Совсем рядом с особняком в землю ударила молния, ярчайшей вспышкой озарив ночь. Дарья зажмурилась, отвернулась и произнесла тихо:
— Выбор за мной.
Глава двадцать вторая
Расстояние от балкона до лестницы Дарья преодолела с закрытыми глазами. Так было легче, ведь стоило разомкнуть веки, и дом оживал, стены начинали шевелиться, пол — крениться. Она открыла глаза, только когда спустилась на первый этаж и услышала слабый голос:
— Помогите…
Охранник лежал на полу. Упираясь руками, он тщетно пытался подтянуть свое тело в сторону входной двери. Лицо было в крови, нога выше лодыжки — свернута под неестественным углом.
— Помо… гите…
Дарья подбежала к нему, не церемонясь, просунула руки ему под мышки и, кряхтя от натуги, поволокла его к выходу. Он взвыл от боли, а потом задышал тяжело, с хрипом.
Здесь, на первом этаже, стены тоже были полупрозрачные, внутри них, подсвеченные бледным голубоватым сиянием, перекатывались дымные валы. В глубинах дома что-то ухало, скрежетало, раздавались мерные, глухие, будто биение чудовищного сердца, удары.