Я боялся пошевельнуться, – так ужасно было волнение, которое порождали среди призраков зеркал самые легкие мои движения. Если я поднимал руку, это движение повторялось толпой фигур на тысячу ладов.
Рис. 116. Это было страшное зрелище…
Я старался не открывать век, – но мысль, что кругом меня были миллионы закрытых глаз, как бы в насмешку надо мною заставляла мои веки снова подниматься.
Так прошел день, день ужасного страдания. Я понимал, что еще несколько таких суток превратят меня в бешеного безумца. Из отверстия в середине потолка ко мне спустили пищу, но я не мог дотронуться до нее.
Мои мучители, вероятно, поняли, что конец настанет раньше, чем они желали, – и на следующее утро я проснулся в обыкновенной камере. Я думаю, еще никогда вид тюремных стен не вызывал такого удовольствия. Я провел почти счастливый день, надеясь, что пытка моя окончена.
Но не так действовала инквизиция! На следующее утро зеркала снова появились, с той разницей, что раньше они были совершенно гладки, а теперь их заменили слегка вогнутыми. Каждый, кто когда-нибудь смотрелся в вогнутое зеркало, знает, что это значит. Мои отражения, бывшие прежде просто бесчисленными, теперь сделались страшно безобразными. Чудовищные губы, безобразные глаза усмехались мне со стен, и ужасные несоразмерные существа неожиданно изменялись при каждом моем малейшем движении (рис. 117). Мне казалось, что дьявольское жилище не могло быть хуже моей камеры. Мне хотелось броситься на пол, но я знал, что меня там встретит какая-нибудь смешная и страшная карикатура на меня.
На следующий день был отдых; хотя я не питал уже никаких надежд, я постарался спокойно взглянуть в лицо моей судьбе. Очевидно, мои преследователи хотели довести меня до безумия; я хорошо знал их и потому верил, что они еще не достигли пределов своей дьявольской изобретательности. Будь у меня какое-нибудь оружие, я разбил бы на тысячи осколков проклятые зеркала; но моей кроватью служила простая доска, а ничего другого, подходящего для моей цели, я не мог найти.
Бежать? Невозможно! Инквизиция имела хорошие замки, а тюремщики инквизиции отличались верностью. Раздумывая об этом, я случайно увидел закрытую отдушину в середине потолка, через которую вешали лампу в страшные утра. Тогда я замечал только руку: она поднимала часть зеркала, оттягивая ее назад, а потом вешала лампу на крючок, приделанный к ней. Но так как потолок приходился на высоте по крайней мере десяти футов, это не давало мне никакой надежды!
Однако в отчаянии люди прибегают к отчаянным средствам. На следующее утро я с жаром ждал появления руки. Когда она просунулась в люк, я подпрыгнул и схватился за нее. Раздался крик отчаяния; я повис на захваченной в плен кисти… И вот человеческое тело рухнуло из отверстия на пол. Я успел отскочить от него, и мой тюремщик упал на голову, посреди пола. Лампа, понятно, разлетелась на куски.
Я заранее обдумал все. Не медля ни минуты, я сорвал с убитого или ошеломленного тюремщика плащ и маску и надел их на себя. Потом посадил моего пленника и, став на его плечо как на подножку, подпрыгнул к люку, который вел в комнату наверху (рис. 118).
Рис. 117. Мои отражения сделались безобразными…
Рис. 118. Я подпрыгнул к люку.
К счастью, я добрался до трапа и благополучно вылез из камеры.
Кругом не было никого.
Вопль сторожа прошел не замеченным там, где часто раздавались стоны и крики. Я заботливо закрыл за собой люк.
Остальная часть моего бегства прошла легче, чем можно было предполагать, – отчасти благодаря маске, отчасти в силу обета молчания слуг инквизиции. Я, правда, встретил двух-трех тюремщиков, но они меня не остановили.
Мне удалось пробраться в сад, и там, в глухом уголку, я по дереву взобрался на стену и скоро очутился на свободе.
Тут я нашел время спросить себя: что почувствует мой пленник, когда он очнется окруженный адскими зеркалами? Конечно, я вывихнул ему кисть, а может быть, он даже сломал себе шею. И, думая об этом, я пожалел, что ко мне не попал сам великий инквизитор…
Для чего лучи света преломляются?
Забудем на время о лучах света и займемся следующей задачей, очень простой и легкой на вид.
Некто, находясь с лодкой у пристани A, должен достичь пункта B на лугу противоположного берега в кратчайшее время. По какому направлению ему следует плыть через реку, если известно, что в воде он движется скорее, нежели пешком по лугу?
Казалось бы, кратчайший путь будет AB – прямая линия ведь всегда указывает кратчайший путь. Однако это неверно. Помните, что мы ищем не тот путь, который геометрически короче других, а тот, который можно пройти в кратчайшее время. А если так, то по ломаной линии ADB можно, пожалуй, скорее прибыть в B, нежели по прямой AB. В самом деле, та часть пути, которую надо медленно пройти пешком по лугу, – эта часть для ломанной линии ADB гораздо короче, нежели для прямой ACB (BC чуть не вдвое длиннее BD). Правда, зато водяной путь AD для ломаной линии длиннее, нежели часть AC прямого пути ACB; но эта разница здесь относительно невелика и, к тому же, быстро проплывается в лодке. Таким образом, в результате путь ADB может быть выполнен в более короткий срок, нежели путь ACB.
Рис. 119. Как быстрее всего добраться из A в B?
Рис. 120. Преломление пути.
Подробное рассмотрение этой задачи, кажущейся на вид столь простою, невыполнимо средствами элементарной математики. Обращаясь к услугам высшей математики, мы получаем такой ответ (рис. 120): тот путь будет кратчайшим, при котором осуществлена пропорция:
Другими словами, путь преломляется так, что отношение синуса угла α к синусу угла β (углов между частями пути и перпендикуляром) равно отношению скоростей движения в воде и по лугу. Это отношение есть величина постоянная, не зависящая ни от ширины реки, ни от положения точек A и B[29].
Рис. 121. Как найти синусы углов α и β.
Но ведь точно таков и закон преломления света! При переходе из одной среды в другую свет тоже преломляется, причем отношение синуса угла падения к синусу угла преломления есть величина постоянная, равная отношению скоростей света в каждой среде. Теперь вы понимаете, что свет, преломляясь, достигает экономии во времени, так как совершает свой пробег в кратчайший срок. Здесь мы видим, следовательно, ту же расчетливую поспешность, которую мы заметили ранее для отражения света.
Появление и исчезновение монеты
Посадите вашего гостя за стол так, чтобы он не мог видеть дна стоящей перед ним чашки. На дно чашки положите монету, которая, разумеется, будет заслонена от глаз вашего гостя стенкой чашки. Теперь попросите гостя не поворачивать головы – и налейте в чашку воды. Эффект получится довольно неожиданный: монета сразу сделается видимой для вашего гостя. Удалите воду из чашки спринцовкой – и дно с монетой опять опустится.
Рис. 122. Кажущееся поднятие дна в чашке.
Это кажущееся поднятие и опускание дна объясняется преломлением лучей света, ход которых наглядно изображен на рис. 123. Поднятие дна будет наименьшим, когда вы смотрите на воду прямо сверху, т. е. когда в ваш глаз попадают лучи, вышедшие из воды под прямым углом к ее поверхности. Вот почему, между прочим, глядя из лодки сквозь воду на ровное дно пруда, вы всегда видите самое глубокое место прямо под собой. Ровное дно пруда кажется вам вогнутым. Наоборот, если бы вы могли со дна пруда смотреть на перекинутый через него мост, то он казался бы вам выпуклым (как изображено на рис. 126, о котором речь будет ниже). В этом случае лучи переходят из слабо преломляющей среды (воздуха) в сильно преломляющую (воду), вследствие чего эффект получается обратный, чем при переходе лучей из воды в воздух. Это, между прочим, необходимо иметь в виду при рассмотрении условий жизни водных обитателей. О том, как видят рыбы – или, вернее, как они должны были бы видеть, если бы имели наши человеческие глаза, – мы потом побеседуем подробнее.
Рис. 123. Почему монета m кажется наблюдателю приподнятой (вместе с дном сосуда).
К сведению купальщиков
Кажущееся поднятие дна водных бассейнов надо иметь в виду всем купающимся, особенно детям, для которых неправильная оценка глубины может оказаться роковой. Преломление лучей поднимает дно приблизительно на 1/3, т. е. речка, имеющая 6 футов глубины, кажется глубиною всего в 4 фута. И наоборот, если дно кажется нам на глубине 4 футов, то на самом деле оно на глубине 6 футов – разница, достаточная для того, чтобы повлечь за собой гибель не умеющего плавать купальщика.
Как перерезать бечевку, не касаясь ее?
Просверливши отверстие в пробке, продевают через нее нитку; один конец завязывают узлом, а к другому привязывают перстень, гвоздик или что-нибудь в этом роде. Затем закупоривают этой пробкой пустую бутылку, так что перстень оказывается подвешенным внутри нее.
Предложив гостям осмотреть бутылку и запечатать ее сургучом с их инициалами, вы заявляете после этого, что беретесь перерезать бечевку, не повреждая печати. И действительно, удалившись с бутылкой на минуту в соседнюю комнату, вы возвращаетесь и показываете бутылку гостям уже с перерезанной бечевкой. Печать остается нетронутой.
Объяснение фокуса весьма просто: разрезывание производится зажигательным стеклом. Направив лучи на бечевку, вы пережигаете ее в несколько секунд.
Само собой разумеется, что этот фокус может быть исполнен лишь в солнечный день.
Любопытно, что нечто в этом роде упоминается в комедии Аристофана «Облака». Сократ предлагает Стрептиаду задачу: «Если бы кто писал обязательство на тебя в пяти талантах, как бы ты уничтожил оное?»