Рис. 133. Стереоскопический снимок Сатурна в созвездии Змееносца. (Кольца незаметны, так как теряются в ярком свете планеты.)
Все небесные объекты предстают перед нами в новом виде. Юпитер рельефно круглится со своими спутниками впереди звездного фона, остающегося далеко позади планеты. Кольца Сатурна явственно телесны и отчетливо отделяются от планеты. Лунные[32] горы, о высоте которых мы обыкновенно судим косвенно, по их теням, – выпукло и пластично возвышаются на поверхности светила, которое само утрачивает вид плоского диска и явно круглится. Кажется, точно волшебный резец исполина-ваятеля оживил плоские, безжизненные глыбы.
Даже движения так называемых неподвижных звезд могут быть уловлены с помощью небесной стереографии. Если снять один и тот же участок звездного неба дважды, с достаточно продолжительным промежутком времени, то такие фотографии не будут вполне одинаковы, потому что за время, протекшее между снимками, некоторые звезды успели передвинуться, изменить свое положение. Стереоскоп сразу укажет нам эти звезды, так как они будут выступать впереди общего фона. (Чтобы понять, почему это, – достаточно вспомнить пример с двумя черными квадратами, разобранный выше.)
Рис. 134. Стереоскопический снимок Луны. Луна представляется в стереоскоп такою, какою увидел бы ее великан с расстоянием между глазами в 100 000 верст, вооруженный трубой с 50-кратным увеличением.
Таким же путем открывают теперь астероиды – те малые планеты, которые во множестве кружатся между орбитами Марса и Юпитера. Еще недавно нахождение их было делом случая: лишь случайно астроном, рассматривая целое облако звездной пыли, находил среди этих ярких точек ту, которая обладает собственным движением и представляет, следовательно, не звезду, а планету. Теперь достаточно стереоскопически сравнить две фотографии данного участка неба, чтобы сразу заметить выступающие вперед астероиды, – если только они имеются на взятой пробе.
Стереоскопом улавливается не только различие в положении точек, но и различие в их яркости. Это дает астроному простой способ нахождения так называемых переменных звезд, т. е. таких, которые периодически меняют свой блеск. Если на двух снимках какая-нибудь звезда вышла неодинаково ярко, то стереоскоп сразу же укажет астроному эту изменившую свой блеск звезду.
Рис. 135. Стереоскопический снимок туманности Андромеды.
Пробовали также стереоскопически фотографировать падающие звезды. Эффект получился изумительный: весь путь метеорита с полной отчетливостью вырисовывался впереди небесной сферы; глаз ясно видел, что метеорит пролетает гораздо ближе звезд и что это, собственно, земное, а не небесное явление.
Еще чудеснее прилагаемый здесь стереоскопический снимок туманности Андромеды. При рассматривании в стереоскоп она отчетливо обнаруживает свою рельефность и пластично выступает, вися в пространстве, на фоне звездной пыли, – ландшафт, казалось бы, недоступный для глаз простого смертного.
И в самом деле, стереоскоп в данном случае словно уподобляет нас исполинам невероятных, невообразимых размеров. Вся наша солнечная система чересчур мала, чтобы дать простор, нужный для стереоскопического снимка этой туманности. Гигант, глаза которого помещались бы на концах диаметра земной орбиты, увидел бы эту туманность плоской, а не рельефной: так далека она от нашего мира!
А между тем стереограмма этой туманности получена! Астрономы воспользовались здесь тем, что наше Солнце не остается неподвижным в мировом пространстве, а мчится среди звезд, увлекая за собой и нашу Землю с прочими планетами. Значит, мы постоянно видим звездное небо все с новых и новых точек зрения, и по истечении достаточного промежутка времени различие это может сделаться заметным даже для фотографического аппарата. Оба снимка туманности Андромеды получены с промежутком времени в 4½ года. За это время мы переместились в мировом пространстве на миллиарды верст, и снимки, снятые с обоих концов этого пути, заметно разнятся между собой. Рассматривая их в стереоскоп, мы уподобляемся гиганту, умещающему на ладони всю нашу солнечную систему…
В настоящее время астрономы заготовляют снимки с разных уголков Вселенной, чтобы спустя 10-20-30 лет снова сфотографировать те же объекты, когда, странствуя вместе с Солнцем по мировому пространству, мы переместимся на достаточное расстояние. Таким образом, со временем у нас накопится целая коллекция стереоскопических снимков разных уголков Вселенной, и мы сможем любоваться рельефными космическими ландшафтами…
Имена людей, впервые с успехом применивших стереоскоп к астрономии, заслуживают того, чтобы мы их знали и помнили. Это профессор Вольф (в Гейдельберге) и доктор Пульфрих (в Иене).
Изобличение рекрута
При медицинском осмотре рекрут заявляет, что ничего не видит правым глазом. Как убедиться, что рекрут не притворяется? На все вопросы врача он упрямо твердит, что ничего не видит правым глазом, и не поддается ни на какие уловки. Однако врач перехитрил его, и вот каким образом.
Если вы станете смотреть через красное стекло на надпись, сделанную красным по белому, то увидите ровный красный фон и только: никаких следов надписи вы не увидите, так как красные буквы сливаются с красным же фоном. Глядя через то же стекло на надпись, сделанную голубым по белому, вы отчетливо увидите черные буквы на красном фоне. Почему черные – легко понять: красное стекло не пропускает голубых лучей (оно оттого и красное, что пропускает только красные лучи); следовательно, на месте голубых букв вы должны увидеть отсутствие света – т. е. черные литеры.
Наконец, глядя через зеленое стекло, вы увидите и красную и голубую надписи; они покажутся вам черными, потому что зеленое стекло задерживает как красные, так и голубые лучи.
Этим свойством цветных стекол и воспользовался врач. На обеих сторонах белого картона он написал слово:
Буквы К, У, Л, И он написал голубой краской, а остальные (Р, Г, Ы) – красной.
Кроме того, он приготовил очки, в которых одно стекло зеленое, а другое – красное.
Надев рекруту цветные очки так, чтобы зеленое стекло было против зрячего левого глаза, он показал ему надпись. Рекрут прочел «круглыи», как и следовало ожидать. Затем врач переложил очки так, чтобы зеленое стекло пришлось против мнимо-слепого правого глаза. Перевернув картон, он показал ему ту же надпись. Если бы правый глаз был действительно слеп, то рекрут, глядя на надпись через красное стекло, увидел бы только голубые буквы:
Он должен был прочесть слово «кули». Но, не подозревая, в чем кроется ловушка, рекрут снова прочел: «круглыи» – чем и выдал себя. Впрочем, если бы он и знал это свойство цветных стекол, он и тогда был бы изобличен, так как не мог знать, какие литеры написаны какой краской: надпись показывалась ему только тогда, когда очки были надеты.
Анаглифы
На том же свойстве цветных стекол основано действие так называемых анаглифов – картин, напечатанных особым образом и дающих тот же эффект, что и стереоскопические фотографии. В анаглифах оба изображения – соответствующие правому и левому глазу, – печатаются одно на другом, но разными красками: голубой и красной.
Чтобы увидеть вместо двух цветных одно черное, но рельефное изображение, достаточно смотреть на них через цветные очки. Правый глаз через красное стекло видит только голубой отпечаток – т. е. именно тот, который отвечает правому глазу (он представится глазу не цветным, а черным). Левый глаз через голубое стекло видит только соответствующий ему красный отпечаток. Каждый глаз видит лишь одно изображение и именно то, которое ему соответствует. Мы имеем здесь те же условия, что и в стереоскопе, и, следовательно, результат должен быть тот же: получается впечатление рельефа[33].
Почему на картины смотрят одним глазом?
На этот вопрос редко приходится слышать правильный и обстоятельный ответ. В самом деле, рельефность предметов выигрывает при рассматривании их двумя глазами; на этом и основаны изумительные эффекты стереоскопа. Между тем, картины, напротив, приобретают глубину именно тогда, когда смотрят на них одним глазом.
Здесь, однако, нет никакого противоречия; напротив, одно вытекает из другого. Когда мы смотрим двумя глазами на действительный ландшафт, то на сетчатках каждого глаза получаются не вполне одинаковый изображения. Когда же мы смотрим на плоскую картину, оба глаза получают совершенно одинаковые впечатления. Эта тождественность образов на обеих сетчатках обличает, так сказать, подделку: мы бессознательно чувствуем, что здесь что-то не так и что перед нами не настоящий ландшафт. Закрывая один глаз, мы имеем в своем распоряжении только один образ, – и у нас уже нет данных для раскрытия «подделки»; неудивительно, что при таком условии мы легче поддаемся иллюзии.
Иллюзия еще усилится, если мы не будем видеть перед собой ничего, кроме картины: ни потолка, ни пола, ни окружающих людей, ни рамки. Вот почему мы, закрывая один глаз, часто смотрим другим через сложенную в виде трубочки кисть руки.
Как видят близорукие?
Мир близорукого – совсем особый мир, и даже странно, что до сих пор так мало обращалось внимания на особенности зрительных впечатлений близоруких. Мы знаем, что близорукий видит плохо; но чтó он видит или как именно представляются ему предметы – об этом речь обычно не поднимается. Однако близоруких становится все больше, и пора познакомиться с тем, каким рисуется им окружающий мир.
Прежде всего, близорукий никогда не видит резких контуров: все предметы для него имеют мягкие, расплывчатые очертания. Человек с нормальным зрением, глядя на дерево, различает каждый отдельный лист, каждую веточку, отчетливо вырисовывающиеся на фоне неба; близорукий же видит лишь бесформенную зеленую массу каких-то неясных фантастических очертаний; все мелкие детали для него пропадают.