Однако Лесгафт попал в академию в весьма счастливую пору. А сам он как-то быстро успел прослыть среди слушателей «поэтом анатомии», тогда как за его наставником в этой области, в анатомии, – прочно закрепилось прозвание «Пимен русской анатомической школы»!
Дело в том, что Николая Ивановича Пирогова просто вынудили уйти из академии. И Венцеслав Грубер смог теперь развернуться во всю мощь своего недюжинного таланта…
Да, чех Грубер, говоривший на какой-то удивительной смеси немецкого, русского и латинского языков, стал впоследствии любимцем всех последующих выпусков Медико-хирургической академии. По части анатомии он не знал себе равных в Европе. И в годы своего обучения в академии Петр Францевич всецело ему подчинился, поскольку не мог уже выскользнуть из рамок удивительного созвучия двух душ по части анатомического образования.
Еще студентом пятого, последнего, курса, ему посчастливилось весьма удачно выполнить работу по бальзамированию тела императрицы Александры Федоровны, супруги на ту пору уже покойного Николая I.
За эту работу он получил довольно кругленькую сумму: 300 рублей! При этом надо заметить, что студент Лесгафт, еще только поступив в академию, покинул родительский дом. Так что деньги эти пришлись ему весьма кстати. На них он снял какую-то крохотную каморку, зато – рядом с Медико-хирургической академией.
Впрочем, и без того профессор Грубер был готов ему предоставить штатное место в академии, определенно удостоверившись в его способности быстро и в срок исполнять всю, а то и любую прозекторскую работу.
Что же касается самого профессора Грубера, то о нем в ту пору в академии ходили настоящие анекдоты, поскольку он никому не прощал ни малейшего пренебрежения к анатомии, вполне закономерно полагая, что без удовлетворительного знания ее не может быть полноценного врача, не говоря уже о хирургах. Сдать экзамен считалось весьма трудным делом. В коридорах академии долго распространялось большое количество историй, повествующих о том, как он «срезал» на своем экзамене даже всеми признанных отличников. Многие приходили к нему по десятку раз, и все же множество студентов оставалось на второй год из-за именно незнания ими анатомии…
Дошло до того, что в ход пошли шпаргалки, называемые знающими людьми «груберками». Кроме того, все студенты, как огня, опасались быть внесенными в особую книгу, где отражались все их долги…
И все же 10 июня 1861 года, после предварительных выпускных экзаменов, всеобщая конференция Медико-хирургической академии признала врача Лесгафта достойным звания уездного лекаря[82]. 18 июня ему был вручен соответствующий диплом, написанный на строгом латинском языке. Кроме того, за отличную учебу он был удостоен большой серебряной медали.
Что же, после выпускных экзаменов он был оставлен в академии – работать под руководством своего любимого профессора Грубера на кафедре практической анатомии, в роли прозектора. А в самом конце того же, 1861 года, он сдал теоретический экзамен на степень доктора медицины и хирургии. Оставалось только защитить соответствующую этому решению диссертацию.
В том же году Петр Францевич Лесгафт начал преподавать анатомию курсантам военно-фельдшерской Санкт-Петербургской школы. Одновременно руководил и практическими занятиями, проводимыми им среди вольнослушательниц женских курсов.
Так протекал весь сезон 1861–1862 годов. Наконец, в марте 1863 года, Лесгафт удостаивается должности ординатора в Главном военно-сухопутном госпитале, в клинике профессора-гинеколога Александра Александровича Китера, недавно переведенного из Казани.
Он знал, что этот Китер, в свое время, был ассистентом у Николая Ивановича Пирогова, в бытность его еще в Дерпте, что он защитил свою докторскую диссертацию по женским болезням. Уездный же доктор Лесгафт успел к тому времени поработать как раз над лечением женских болезней.
Что касается профессора-гинеколога Китера, то он увидел, что это был еще совсем молодой еще человек…
Несмотря на то, что Лесгафт читал курс анатомии, ему удалось довольно успешно защитить свою диссертацию. Это событие случилось 29 мая 1865 года. Надо сказать, что своей защитой он заслужил высочайшую оценку из уст самого профессора Губера. А это – очень много значило.
При этом надо заметить, что еще в 1864 году будущий профессор женился на Елизавете Андреевне Юргенс, и теперь ожидал пополнения в своем семействе.
1 января 1866 года у них родился сын Борис…
Через три года появилась его статья «Колотомия[83] в левой поясничной области с анатомической точки зрения». Все обратили исключительное внимание на эту работу молодого врача, отмечая ее высокую анатомическую точность.
Отметили эту особенность также кафедральное начальство сравнительно недавно созданного Киевского университета. Надо заметить, что в Киевском университете медицинский факультет был создан, точнее – образован только в 1841 году.
Однако в Киев он не попал. Потому что заранее уже отправил свои документы в Казань, в тамошний университет. И вот, 11 сентября 1868 года его, почти единогласно, избирают экстраординарным профессором Казанского университета.
Прибыв в Казанский университет, он первым делом обошел все его здание. Слов нет, само здание университета ему очень понравилось. Да что там! Оно просто ошеломило его. К тому же, он вспомнил, что именно здесь совсем недавно, всего лишь несколько десятилетий тому назад, ректором был сам Николай Иванович Лобачевский, – и ему легко стало на душе. Он решил, что необходимо как-нибудь выбраться да и сходить на могилу этого прославленного ученого-математика.
Понравился ему и анатомический театр. В нем также было довольно просторно. Театр отличался круглыми колоннами, двухсветным просторным залом. Он даже спросил, кто его выстроил. Ему ответили: архитектора звали Михаил Петрович Коринфский, хотя настоящая его фамилия – Варенцов. Он спроектировал и все здание самого университета, и только лишь недавно умер. Что ж, прогулка на Арское кладбище будет совсем не напрасной…
Побродив совсем немного по городу, подобрал для себя, жены и для сына Бориса весьма тихую улицу в старой Казани[84].
В Казанском университете он, первым делом, отважился на совсем необычный поступок. Обыкновенно прозекторами в университетских клиниках служили мужчины, а он решил подобрать на эту должность женщину. Выбор его пал на выпускницу повивального класса – Евгению Степановну Мужскову. Она оказалась в самом деле толковой его помощницей.
Деятельность нового профессора оценили весьма подобающим способом. Как написала о нем казанская газета «Неделя», – «он проявил себя одним из ярких анатомов, каких производил <только> свет».
И все же Петр Лесгафт вынужден был оставить Казанский университет с чувством горькой обиды относительно произвола тамошнего абсолютно безбашенного начальства.
А все началось, вроде бы, с простого недоразумения.
Вместо профессора Лесгафта экзамен у его студентов стал принимать профессор патологической анатомии некий господин Петров. Причем экзамен прошел совершенно формально, без препарирования трупа. Подобное обстоятельство крайне возмутило добросовестного профессора Лесгафта, и он написал статью в «Санкт-Петербургские ведомости». Таким образом, вынес жареный факт на всеобщее обсуждение. Статья его носила название «Что творится в Казанском университете».
Вконец скомпрометированный ею, попечитель Казанского учебного округа, Петр Дмитриевич Шестаков, добился увольнения профессора Лесгафта без права преподавания в любом вузе России.
Однако, чувствуя себя оскорбленным, профессор Петр Францевич Лесгафт, оставив супругу с сыном в Казани, бросился в Санкт-Петербург, на прием к Министру народного просвещения, графу Дмитрию Андреевичу Толстому.
Но… Граф Толстой даже не принял его.
Круг замкнулся.
Пришлось возвращаться опять в Казань, чтобы забрать оттуда сынишку с супругой. Затем – обратно тащиться в Санкт-Петербург.
Не помогло и то, что в самой Казани многие профессора, в знак протеста против несправедливого увольнения своего собрата-профессора, вышли из университета.
А в Петербурге его ждала форменная нищета.
Чтобы окончательно не пропасть, он принялся изучать даже шведский опыт. Стал обучаться так называемой кинезотерапии. Основателем этой школы, которая лечит всего лишь энергичными движениями, был доктор медицины Андрей Георгиевич Берглинд, окончивший в Стокгольме специальный гимнастический институт.
Еще в 1848 году доктор Берглинд прибыл в Санкт-Петербург, занявшись в нем организацией врачебно-гимнастических заведений, да так и остался в русской столице. Профессор Лесгафт был уже знаком с его двухтомным увесистым трудом, который обобщал весь накопленный шведами опыт. Особенно его привлекало в двухтомнике то, с какой тщательностью обоснована в этом труде анатомия и физиология.
Поощряемый чужим опытом, он, Петр Лесгафт, приступил к занятиям во 2-й Петербургской специализированной военной гимназии.
Посмотрев, с какой энергией и знанием анатомии и физиологии новый лектор читает и проводит свои занятия, директор гимназии предложил ему перейти на службу в Главное управление военно-учебных заведений. И вот, начиная с 15 марта 1875 года, Петр Францевич Лесгафт согласился с этим.
Отныне он стал «обмозговывать» свою теорию по оздоровлению всей русской нации. Для этого были использованы и зарубежные поездки во многие страны Европы.
Он открыл у себя на квартире бесплатное чтение лекций, так называемые курсы Лесгафта, которые привлекали к себе внимание сотен молодых умов.
Более того, воспользовавшись тем, что в России была введена приват-доцентура, Лесгафт обратился непосредственно к попечителю столичного округа с просьбой разрешить ему читать лекции по анатомии. Прошение его было одобрено.