Анна ВаршевскаяЗаноза для хирурга
Глава 1
— Где она?! — на весь больничный коридор раздаётся низкий рык.
Она — это я. Анна Николаевна Кольцова, молодой врач хирургической специальности. Непозволительно молодой для должности старшего ординатора, как не устаёт напоминать мне новый глава хирургического отделения.
Я вздыхаю, кладу ручку и встаю, отодвинув от себя очередную историю болезни, которую только что заполняла. Кидаю быстрый взгляд в маленькое зеркало, висящее над раковиной в ординаторской. Шапочка на месте, волосы убраны в тугой пучок, ни грамма косметики на лице. Смотрю вниз — халат застёгнут на все пуговицы, под ним хирургическая пижама, на ногах белая моющаяся обувь. Вроде всё в порядке.
— Почему я должен её искать?! — голос ближе, значит, сейчас зайдёт.
Открыть дверь сама не успеваю, она распахивается — по ощущениям, от пинка.
— Где вы шляетесь?! — рычит на меня высокий темноволосый мужчина.
Я знаю, что вопрос риторический, а оправдания бесполезны, поэтому молчу — сам сейчас скажет, что ему надо. И точно:
— Быстро мыться! Плановая через полчаса! Первым ассистентом!
Разворачивается и вылетает из ординаторской.
Всё как всегда.
— Аннушка Николаевна, ну вы представляете?! — молоденькая медсестра Вера чуть не подпрыгивает от нетерпения, идя за мной по коридору.
— Нет, Вера, не представляю. Перевязка Кунгуровой выполнена?
— Ага! — Вера никак не может сосредоточиться на работе, на лице загадочная улыбка. — К нам сам, — произносит с придыханием, — Добрынин придёт главным хирургом!
— Да, я знаю, — говорю спокойно. — Послеоперационная обработка шва Смирнову из пятой палаты?
— Сделала я, сделала! — Верочка понижает голос. — Девочки говорят, что он просто невероятный!
— Вера, — остановившись, вздыхаю, потерев виски пальцами — к концу суточной смены разболелась голова, — я согласна, об этом хирурге говорят, что он крепкий профессионал, можно сказать, гений в своей области, но мы можем сосредоточиться…
— Да при чём здесь это! — Вера нетерпеливо машет рукой. — Он знаете, какой красавчик!
— О, господи, Верочка, — я смотрю на девушку снисходительно, — ну это-то какое имеет значение?
— Для вас, конечно, никакого, Аннушка Николаевна, — Вера смотрит на меня оценивающе, но, спохватившись, округляет ротик, — ой, я не то хотела сказать!
Я вздыхаю. Что ж, согласна, для меня, пожалуй, действительно никакого. Все в нашем отделении знают, что на первом месте у меня работа, а мужчины мне интересны, только если в качестве пациентов лежат в закреплённых за мной палатах.
— Ну вот, — Вера, убедившись, что я не сержусь, продолжает: — мне знакомая девочка из областной хирургии шепнула, что у Никиты Сергеевича какой-то там спортивный наряд…
— Разряд, а не наряд, — поправляю рассеянно. — А его что, Никитой Сергеевичем зовут? Инициалы-то я помнила, но не была уверена… Ну надо же, генсек какой у нас тут будет.
— Генсек? — удивляется Вера.
— Генеральный секретарь, у Хрущёва такое же имя было, — открываю дверь в ординаторскую, и медсестра заходит следом за мной.
— Он что, был секретарём у главврача? — девушка хмурит лоб. — Что-то я такого не припомню…
Я смотрю на неё внимательно и уже было открываю рот, но тут же машу рукой.
— Не обращай внимания. Вер, ты журнал перевязок заполнила?
Вера тут же надувает губы.
— Сделай, пожалуйста, пока я истории болезни проверю.
Моё суточное дежурство закончилось три часа назад, но дел невпроворот. Ещё и потому, кстати, что хирургическое отделение действительно гудит, как потревоженный улей — и всё из-за приходящего к нам нового хирурга. Я, честно говоря, немного лукавила, когда говорила с Верой. Я жду Добрынина ничуть не меньше, чем все остальные — вот только причина у меня своя.
С детства моей мечтой было стать врачом! Причём не терапевтом или педиатром в поликлинике, а обязательно хирургом. Я многим пожертвовала ради этого. Своими отношениями с матерью, которая настойчиво звала меня пожить с ней за границей, встречами с парнями, развлечениями… Хорошо хоть, подруги детства у меня оказались верные!
А теперь мне выдастся шанс поработать с потрясающим специалистом! Да я в него уже заочно влюблена — как в профессионала, естественно. Даже будь он маленький, круглый и с кривыми ногами, мне абсолютно неважно. Имя Добрынина в торакальной и кардиохирургии — это что-то невероятное! И он приходит работать в наше отделение!
Поэтому я и хочу, чтобы всё у нас работало как часы, все бумаги были заполнены и не было никаких заметных косяков. Без них, конечно, не обойтись, но, надеюсь, он оценит нашу работу. Мою работу! Потому что Иван Павлович, наш глубоко пенсионный зав отделением, на место которого, собственно, и приходит Добрынин, сделал меня старшим ординатором.
— Аннушка Николаевна, ты пойми, — вещал зав в кабинете, когда я сидела перед ним, ошарашенная его словами, — ведь некого же назначать! Ну безалаберность полнейшая! Документы в срок не заполняют, на протоколы операций без слёз не взглянешь, если, конечно, не тобой написаны-переписаны, — мужчина улыбнулся мне, и я постаралась улыбнуться в ответ.
— Иван Павлович, — начала тихо, — рано ведь мне. Вон, смотрите, у нас Ираида Сергеевна ординатор уже сколько лет, а…
— Ираида Сергеевна, солнце моё, хоть я и не должен так говорить, только чаи гоняет, — Иван Павлович покрутил круглой лысой головой. — Можно подумать, мы с тобой оба не в курсе, что её палаты неофициально перепроверяете Георгий Львович и ты!
— Ну так Георгия Львовича сделайте, — мне и правда было неловко. А уж как в коллективе эту «прекрасную» новость воспримут, и подумать страшно.
— Не могу, милая моя, — Иван Павлович развёл руками, — у Георгия Львовича анамнез, так сказать, своеобразный. В общем, ты, Аннушка Николаевна, со мной не спорь, а работай, поняла? Опыт для тебя будет хороший, да и начальство новое когда придёт — всё ж таки ты уже будешь старший ординатор. А то кто его знает, начальство это. Всё, иди!
Этот разговор между нами произошёл почти месяц назад. Мне, конечно, и раньше поручали ответственные задачи, но теперь, когда Иван Павлович ушёл на много лет как заслуженную пенсию, я нервничала. Вроде работу отделения знаю, как свои пять пальцев, но… кто его знает, начальство это, вот уж действительно!
Вера давно закончила заполнять свои журналы и упорхнула сплетничать с другими медсёстрами, а я сижу за столом, всё сильнее начиная клевать носом над историями болезней. Без сна уже больше двадцати… семи?.. восьми часов? Ничего не соображаю… Надо бы встать и пойти домой, но сил нет совсем.
Дверь вдруг открывается и заходит незнакомый мне мужчина. Всё, как описывала Верочка — спортивный, мускулистый, высокий… Я смотрю на него, раскрыв рот, а он медленно подходит и глубоким голосом произносит:
— Анна Николаевна, насколько я понимаю? — бархатно улыбается, склоняется ниже, обдавая меня терпким запахом какого-то мужского парфюма. — Мне повезло, что мы будем работать вместе, Аннушка… — и тянется к моим губам.
Я подскакиваю на стуле от громкого хлопка двери и, толком не успев отойти от будоражащего сна и открыть глаза, поднимаюсь.
— Посторонним вход в ординаторскую запрещён!
В дверях стоит высокий мужчина, но из-за недосыпа и того, что я только разлепила глаза, перед ними висит мутная пелена и разглядеть лицо не получается.
— Кто такая? Почему санэпидрежим нарушаешь?! Что за сон на рабочем месте прямо на… — неизвестный подходит ближе и берёт в руки верхнюю папку из стопки, — …историях болезни? Без маски, без шапочки! Вот медсёстры пошли, — продолжает заводиться незнакомец.
Мне, наконец, удаётся проморгаться, но от такого тона и обвинений я впадаю в ступор, чего вообще-то со мной обычно не происходит. Открыв рот, в растерянности поднимаю голову и ловлю на себе взгляд тёмных, почти чёрных глаз из-под нахмуренных бровей.
— Ну, чего застыла?
И последняя грубая фраза, наконец, заставляет меня очнуться.
— Во-первых, мы с вами на брудершафт не пили! Меня зовут Анна Николаевна! Во-вторых, я не медсестра, а старший ординатор хирургического отделения! Что касается внешнего вида и сна, моё суточное дежурство закончилось, — перевожу взгляд на часы, висящие за спиной мужчины, прямо над входной дверью, — ровно четыре часа назад!
Высокая фигура незнакомца, нависающая надо мной, заставляет чувствовать себя некомфортно, и я быстро делаю два шага назад, вскидывая голову.
Высокий, мускулистый, красивый, в небрежно накинутом сверху на тонкий, обрисовывающий грудные мышцы свитер белом халате…
— Никита Сергеевич, я полагаю, — произношу упавшим тоном.
Тот лишь хмыкает, разглядывая меня снизу доверху, и под этим взглядом я теряюсь.
— Что же в таком случае вы здесь делаете, Анна Николаевна? — язвительно произносит моё имя…
Добрынин? Точно же он?
— Если ваша смена давно закончилось? — договаривает, пока я собираюсь с мыслями.
— Вам ли не знать, что работа не заканчивается одновременно с дежурством, — устало произношу я и, пытаясь исправить впечатление, которое, наверное, создалось у него обо мне, подаю мужчине руку. — Здравствуйте, Никита Сергеевич. Мы не ждали вас сегодня.
— Я всегда являюсь, когда меня не ждут, — Добрынин, хмурясь, смотрит на протянутую ему конечность, как будто не понимает, что надо делать, а потом поднимает на меня глаза. — Это позволяет многое прояснить ещё на этапе знакомства, — кивает на мою руку, — не боитесь?
— Чего именно? — я, устав держать кисть на весу, опускаю её и сцепляю пальцы.
— Я же мужчина, вдруг сожму слишком сильно, а это ваш рабочий инструмент, — он прищуривается, а мне всё больше и больше становится не по себе от странности этого разговора.
— Я должна бояться вас? — подозрительно смотрю на него, спускаюсь взглядом вниз, опять поднимаю глаза на лицо, потом пожимаю плечами: — Вроде не такой уж и страшный.