— Отпусти!!
Что произошло дальше, я толком сама не поняла. Просто зажмурила глаза и попыталась по сильнее оттолкнуть Никиту. Я ощутила на какое-то мгновение, как вся нарастающая ярость внутри пробежала по моим венам и выплеснулась наружу. В это же мгновение ощутила дуновение ветра, следом устрашающий грохот, который эхом расходился по кабинету. Дыхание перехватило, а к горле подступил ком адреналина. Пульс зашкаливал в висках от энергии, которую я выплеснула. Сердце неугомонно билось в груди, да так, что мне казалось его ритм слышен на всю академию.
— Открываю глаза и вижу, что половина кабинета — разгромлена. Никита лежит в другом конце кабинета, потирая голову. А его друг Саша и вовсе, практически около входа. Все столы, которые ровно стояли — теперь похожи на груду дерева. Шкафы разнесены в пух и прах, а листы от книг медленно кружатся сверху вниз, как снег зимой. Осознаю, что я сижу на стуле посреди этого кабинета, и из всех пар остались целы лишь стол ректора и парочку других.
Мне страшно. Что я только что сделала?
Смотрю на свои руки, которые трясутся. Вижу, как по венам блещет темная кровь. Что это такое?
— Рита!
Мне окликает голос Дитриха, который вбегает в кабинет.
— Я… не… — мычу я от ужаса, который охватывает мое горло.
— Рита!
Дитрих подбегает ко мне и усаживает на одно колено. Он смотрит на мои руки, а потом, переводит взгляд на меня.
— Что случилось?
— Я… не знаю…
Трудно дышать. Воздуха не хватает. Я с ужасом смотрю на весь кабинет еще раз.
Дитрих молча обнимает меня, прижав к сильной груди. Его теплая ладонь касается моей головы и мягкое поглаживает.
— Тихо-тихо, — произносит он, а у меня уже поступаются слезы отчаяния.
— Я не хотела, — мычу в его жилетку, ощущая соленый привкус скользнувших слезинок по щеке. — Я не хотела…
— Знаю Рита, — убаюкивает он меня. — Знаю….
Дитрих сильнее прижимает меня к себе одной рукой. Свободной рукой щелкает и я слышу какие-то странные звуки, но мне настолько страшно, что я не хочу отстраняться от Дитриха. Сейчас я чувствую себя в безопасности.
Сейчас, Дитрих — моя защита.
Глава 8. Он
Рита вся дрожит. Я не думал, что так скоро печать даст трещину. Более того, в стенах института. Теперь же, все становится сложнее, чем казалось бы. Девушка сидит на стуле, в кабинете директора, нервно подергивая ногой. А я стою и смотрю в бескрайний горизонт за окном, который словно насмехается надо мной. И чем я только думал, заключая с Ритой сделку? Ее не нарушить, только обращаться к высшему совету, собирать доказательства того, что она совершена по ошибке, и только потом, быть может, нам позволят ее разрушить.
Но что-то мне подсказывает, что это невозможно. Какими бы ни были обстоятельства ошибочных сделок — разрушить их, практически, невозможно. Я тяжело вздыхаю и кидаю взгляд на Риту. Девушка напугана. Она до сих пор не верит, что разрушила весь мой класс Истории Магии. Но что самое хорошо — она его не спалила. Все восстановимо, если это не огонь. Сунул руки в карманы брюк, огибаю стол директора и медленно подхожу к девушке.
— Ты как?
— А?
Рита вздымает мои малахитовый глаза, которые переполнены ещё не высохшими хрустальными слезами. Нет, будь я на ее месте, то вел бы себя точно так же. Страх — один из самых сильных эмоций, которые могут посодействовать свернуть на кривую дорожку.
Приседаю на одно колено.
— Что-то болит?
Рита нервно мотает головой из стороны в сторону.
— Тошнит?
Опять то же самое действие.
— В сон не клонит?
Рита опять мотает головой.
Тяжело вздыхаю. Ни один из симптомов у нее не обнаружено, это уже хорошо.
— Что это было? — спрашивает Рита так тихо, что мне кажется, она сама себя не слышит.
— Твоя печать дала трещину, — говорю я ей. — Главное, чтобы ты была готова, когда она лопнет.
Глаза Риты округляются.
— К-к-к-к… ч-ч-ч-чему?
— К той магии, которой ты обладаешь.
— Но я не…
Беру ее руки в свои ладони. Они ледяные, прямо как прохлада по утру. Я чувствую, как дрожь пронзает тело Риты.
— Нам нужно понять, какую силу в тебе заточили. Была ли она приобретенная, или же, тебе ее просто передали под печать. Я все выясню, обещаю.
Сейчас, Рите как никогда, нужна поддержка. Она напугана и растеряна. А я — единственный человек, по крайней мере я так считаю, который может ей помочь. Который сможет ее поддержать.
— Но ведь во мне никогда не было никакой силы!
— По всей видимости, тебе врали, — говорю это как можно мягче.
— Но кто?
Сжимаю ее руки сильней, словно, пытаясь согреть. Единственное, что мне странно, так это то, что я не вижу ее ауру. Не вижу ее прошлого и настоящего, будто бы передо мной пустая оболочка, живущая одним мгновением. Это странно. Я никогда ранее такого не видел, сколько себя помню.
— Если бы я знал, то сказал бы тебе, Рит.
Девушка закусывает губу и ничего не отвечает. Я вижу, как в ее изумрудных глазах застыли кристальные слезы. Девушка пытается из последних сил держатся, что у нее, к слову, более-менее получается.
Дверь резко распахивается и на пороге появляется директор. Он быстрым шагом достигает нас и остановившись в метре, роняет:
— Полагаю, вся Академия знает, что произошло?
Я молча киваю головой, пока Рита прячет глаза в пол.
— Печать лопнула? — уточняет директор.
— Просто дала трещину.
— Кхм, — хмурится директор. — Интересно.
Дядя подходит чуть ближе к Рите и мягко произносит:
— Я могу взглянуть на печать?
Рита нервно сглатывает, но делаться ей некуда. Она показывает место, где располагается родимое пятно, которое скрывает метку. Мы вместе с дядей видим, что из родимого пятна начали струиться темные линии, будто бы потёки по кожи. Это плохой знак. Очень плохой знак.
— Она болит?
Рита качает головой из стороны в сторону.
— Я могу дотронуться до нее? — спрашивает дядя, и девушка одобрительно кивает головой. Дядя медленно дотрагивается пальцем до родимого пятна. Линии сразу же выбираются обратно в само пятнышко, но стоит дяде убрать руку, как они вновь растекаются по кожи.
— Ты видел? — спрашивает он у меня.
— Да.
— И тебе не кажется это странным?
Я ничего не говорю, лишь сжимаю руку Риты. В это мгновение печать начинает светится темным отблеском.
— Интересно, — с воодушевление говорит дядя. — Убери руку.
Я убираю руку и печать вновь приходит в покой. Дядя хмурится.
— Дотронется до печати, — приказывает он мне. Я дотрагиваясь до печати и… пятнышко пропадает. Оно оголяет саму печать. В мире Рите бы сказали, что это — татуировка. Темная, насыщенная и… завораживающая. Образ дракон в профиль, которые связан одной темной линией с черепом. Я нервно сглатываю.
Дядя отстраняется от Риты и сняв очки, проходит к своему столу.
— Что? — спрашивает Рита у меня. — Что вы увидели?
— Думаю, скоро мы все поймем, — улыбаюсь ей, потому что ей не нужно знать, что означает печать. Ей достаточно сейчас знать о том, что у нее есть магическая сила.
— Дитрих, — обращается ко мне дядя, выпрямив спину. — Нам нужно поговорить.
Я встаю на ноги и прямым шагов выходу из кабинета. Дядя делает тоже самое, но роняет напоследок Рите, чтобы та сидела и ждала нас. Пока дядя догоняет меня, я уже остановился в углу коридора, где располагается большое окно. В этой части коридора никто не ходит. Тут лишь технические помещения. Обхватываю себя руками, все ещё не веря в то, что видел своими глазами. Дядя подходит ко мне и встаёт рядом.
— Ты все видел, — сухо говорит он.
— Да.
— Она не может быть твоей истинной парой.
— Почему? — спрашиваю отчужденно, хотя внутри все меня содрогается.
— Потому что твоя жизнь уже распланирована. В нее не может вмешиваться какая-то девчонка, о которой мы ничего не знаем.
— Ты видел, что показала печать. И ты прекрасно знаешь, что как только она лопнет, судьбу не изменить.
Мы встречаемся взглядом с дядей. В его глазах я вижу нотку высокомерия и… хладнокровия.
— Значит, ты сделаешь все, чтобы она не лопнула.
— Что же именно? — уточняю у него.
— Отправишь ее на землю, а после, мои люди все сделают.
Вопросительно смотрю на дядю, не понимая о чем он.
— Кровь истинной не будет на руках моего племянника. Я не допущу, чтобы наш странный род был опозорен.
— Дядя, это же… кощунство!
Филипп прожигает меня твердым взглядом и в его глазах я замечаю, что он серьезен, как никогда.
— Твои родители умерли, Дитрих.
— Не нужно при каждом удобном случае напоминать мне об этом, — шиплю на него. Давить на жалость я не позволю.
— На моих плечах лежит ответственность за тебя и продолжения рода.
— Но если эта девушка истинная — то все уже предрешено судьбой!
Дядя тихо вздыхает.
— Поэтому, ты должен отправить ее домой.
— Мы нарушаем традиции нашего королевства, — продолжаю давить на дядю, но что-то мне подсказывает, что это бестолку. Такого упрямого дракона нужно поискать!
— Почему тебя заботит эта девчонка? Неужели, ты решил, что сможешь быть с ведьмой?
— Меня заботит невинная жизнь человека, — складываю руки на груди, продолжая стоять на своем.
— Эта девчонка — станет твоим проклятием, если ты оставишь ее до тех пор, пока не лопнет печать.
— Проклятием говоришь? — вздернув бровь, я добавляю ехидный смешок в конце фразы. — Мне кажется, проклятье в этом мире — ты для меня!
Дядя молчит. Ему не обидно, нет. Если он что-то и решил, то это бесповоротно.
— Пока ты просиживаешь жизнь с бутылкой золотого бурбона по вечерам, подсовывая свою «честь» в каждую, кто мило улыбнулся тебя — я пытаюсь хоть как-то очистить и без того очерненное твое имя!
— Мы же великий род драконов! — парирую я. — И я не помню, чтобы наш род был очернен!
— Ты первый, кто его очернишь!
— Моя мать была ведьмой, — вываливаю на него и без того открытую правду. — Черной ведьмой, которая была истинная возлюбленного твоего брата!