напоминал мухомора. Заметив взгляд Сашки, он улыбнулся и помахал ей рукой, и Сашка отвернулась, позеленев.
— Ну, у него, по крайней мере, все зубы на месте, — задумчиво роняю. — Увезёт тебя куда-нибудь за границу, будет покупать тебе платья от кутюр и бриллианты — не жизнь, а малина.
— Ты за кого меня принимаешь? — вроде возмущённо предъявляет, но уже через секунду мы с ней обе хохочем.
— Скажешь, что у тебя случилось? — осторожно спрашиваю.
В моих руках незаметно появляется бокал, и я решаю, что ничего страшного не произойдёт, если я выпью один.
— Сейчас мне не хочется об этом говорить, но… Знаешь, когда я здесь, всё это кажется просто плохим сном, мне даже в Англию возвращаться не хочется.
— Так в чём проблема? Останься здесь. Найдёшь себе работу, и со временем всё наладится.
— Ты действительно в это веришь?
— Верю, — киваю.
Да и как не верить, если я сама прошла через нечто похожее? В один день меня предали два родных человека, но жизнь показала, что всё было только к лучшему. В конце концов, теперь я свободна и могу всё начать с чистого листа.
Мы с Сашкой уходим спать около часа ночи. Я бодро смываю косметику в ванной, принимаю душ и практически сразу засыпаю, а утром, не услышав будильник, понимаю, что безбожно опаздываю. Мало того, что вчера пары прогуляла, так не хватало ещё сегодня опоздать. Я буквально слетаю по ступенькам на первый этаж и хватаю еду на ходу, вызывая смешки у Сашки и неодобрение у Валентины Игнатьевны. Инга мою сторону бросила парочку хмурых взглядов, зато барин чуть ли не ржал, за что хотелось запустить ему в глаз оладушком. Я спешно съела свою порцию завтрака и когда уже собиралась убежать из столовой, хозяйка внезапно окликнула меня.
— Подожди секунду, Алина. Ты и так опаздываешь, а автобусы здесь ходят не так часто, поэтому тебя отвезёт Стас — ему всё равно по пути.
— Но у Стаса сегодня выходной… — пытается возразить Инга.
Выходной? В пятницу? Что-то я в этом сомневаюсь.
— Да ничего, я сама… — тоже пытаюсь ускользнуть, но хозяйка непреклонна.
— И слышать ничего не желаю. Будь так любезен, дорогой, отвези девочку.
— Конечно, — отвечает тот и встаёт из-за стола.
Он всегда спокойный как удав? Есть вообще хоть что-то, что способно его растормошить на эмоции?
— Я вполне могу добраться сама, — ворчу и, противореча себе, пристёгиваю ремень безопасности.
— С бабушкой лучше не спорить, — не соглашается.
— Вы можете высадить меня на остановке, подождать немного и вернуться домой.
— По-твоему, все такие же глупые, как ты?
— Эй!
— Я буду похож на идиота. К тому же, раз уж я пообещал бабушке тебя отвезти, то сделаю это, иначе моё слово впредь не будет ничего стоить.
Ну что ж, это достойно похвалы: в наше время очень мало тех, кто держит свои обещания.
Возможно, с этим миром ещё не всё потеряно.
— Вы просто могли бы притвориться, что вам некогда, — продолжаю напрашиваться. — Зачем согласились?
— Ты ещё очень маленькая, — фыркает и щёлкает меня по носу. — Вырастешь — поймёшь.
Давненько я не слышала этой фразы…
12
Когда стены родного института показались на горизонте, я уже нервно комкала ремень, а оказавшись на улице, чувствовала желание кинуться целовать землю. Это самый невозможный, невыносимый, самовлюблённый… Гусь, которого я знаю! Я понятия не имею, за что именно Инга вцепилась в него всеми своими ведьмовскими конечностями, но лично я бы с таким самоуверенным засранцем даже за угол не пошла, не то, что под венец! Считает себя центром вселенной, мистер Всезнайка…
Да ноги моей больше в его машине не будет!
Пары прошли как в тумане — то ли от злости, то ли оттого, что мало спала и не выспалась; а ещё я впервые со времён второго курса и вредного преподавателя по словесности получила за семинар двойку — хотя ладно, тут я сама виновата: надо было готовиться.
После второй пары мы с близняшками потопали за порцией кофе, потому что тащиться в шумную столовку не хотелось.
— Как тебе работа? — интересуется Ника.
— Не обижают? — подключается Лика.
— Меня всё устраивает, за исключением внука хозяйки — та ещё заноза сами знаете, где, — устало отвечаю.
Эх, сейчас бы в мягкую кроватку, а не вот это вот всё…
— Красавчик хоть? — игриво подмигивает Лика, заставляя меня закатить глаза.
— Да, если напыщенные гуси в твоём вкусе.
Ника прыскает со смеху, а Лика обиженно дует губы, но через секунду присоединяется к нам.
— Кстати, тут твой Макс вчера нарисовался, — как бы невзначай бросает Ника.
— Он не мой, — хмурюсь, забирая у бариста стаканчик с кофе. — Чего ему надо?
— Понятия не имею. Сказал, что хочет поговорить, — пожимает плечами.
— Да, но вид у него был совершенно удручённый, — кивает Лика.
— Он уже давно сказал мне всё, что хотел. Надеюсь, вы послали его куда подальше?
Ника усмехается — но как-то недобро; Лика тут же съёживается, втягивая голову в плечи, и я начинаю подозревать неладное.
— Вообще-то, наша сердобольная мать Тереза выложила ему твой адрес на серебряном блюдечке с голубой каёмочкой, — закидывает Ника руку сестре на плечи и легонько стучит кулаком по голове. — У неё же тут ветер и перекати-поле гуляют, вот язык за зубами и не держится.
— Зачем?! — чересчур громко спрашиваю. Несколько студентов с любопытством оборачиваются в нашу сторону, и я перехожу на агрессивный шёпот: — Какого чёрта ты сдала меня этому предателю?!
— Ну, он так просил сказать ему, где тебя найти… — виновато отвечает подруга. — Может, он хочет прощения попросить?
— Да что толку с его извинений? — машет рукой её сестра. — Он уже оприходовал Маринку у неё за спиной — хочешь стать следующей?
— Никаких следующих не будет, — рычу в ответ. — Пусть извиняется, сколько влезет, мне всё равно. Сколько разбитую чашку ни склеивай, трещины всё равно останутся.
— Знаешь, в следующий раз, как он покажется здесь, я двину ему в челюсть, — рассуждает Ника. — Честное слово, этот удод давно напрашивается.
Мы возвращаемся в аудиторию, но у меня уже пропали остатки настроения. Если этот придурок настолько не дружит с головой — а он с ней давно не в ладах, — то запросто может припереться к дому Валентины Игнатьевны. И раз уж Макс задался целью добиться моего прощения, то не удивлюсь, если он устроит представление у всех на глазах, чтобы манипулировать мной, и этим только подкинет поводов Инге и Стасу для моего увольнения. Мол, «Гляньте, сколько от неё проблем, только перед соседями нас ещё не позорили!..», и я не смогу винить их за это, ведь в этом позоре я буду виновата на все сто процентов.
Ну, какого хрена ему от меня нужно!
После пар близняшки отпускают меня только тогда, когда я даю обещание приехать к ним на выходные. История с Маком не идёт у меня из головы, и я настолько ухожу в мысли, что не слышу зовущий меня голос вплоть до того момента, пока кто-то не хватает меня за рукав куртки. Дымка перед глазами рассеивается, и я натыкаюсь на тёмно-серый взгляд, и немедленно закипаю от злости: передо мной стоит Макс, собственной персоной, и его щенячьи глаза говорят о том, что представление он решил перенести на сегодня.
Ну, хоть не к дому хозяйки притащился…
Первым делом вырываю рукав из его пальцев, и, хотя он что-то говорит, я его не слышу, потому что могу думать только о том, где могли побывать эти пальцы и рот.
Мой Бог, меня сейчас вырвет…
— Знаешь, наплевать, зачем ты припёрся, — перебиваю его на полуслове. — И наплевать на всё, что ты скажешь — даже на твои извинения, так что можешь не тратить своё и моё время.
Я разворачиваюсь и собираюсь уйти, но меня снова хватают за руку.
— Просто выслушай меня! — Ого, сколько мольбы в голосе… Да по нему «Оскар» плачет! — Пожалуйста!
Складываю руки на груди и позволяю себе состроить самое высокомерное выражение, на какое только способна, хотя единственное, что чувствую — это боль и разочарование.
— А, знаешь, давай, — разрешаю. — Хочу посмотреть, как ты пресмыкаешься.
Мне некомфортно и даже противно, но я продолжаю стоять, сцепив зубы: он смешал меня с грязью, и я просто хочу вернуть ему хотя бы десятую часть того унижения, которое получила от него. Но парень, кажется, не настолько нуждался в прощении, потому что в его глазах полыхнула ярость.
— Послушай, я знаю, что вёл себя, как козёл, но ты сейчас ничуть не лучше.
— Ты удивишься, но люди ведут себя по-скотски в двух случаях: потому что такой характер, или если им причинили боль. Но ты понятия не имеешь, что такое любить и чувствовать разочарование из-за человека, которого ставил выше себя, так что не смей говорить мне, что мы с тобой похожи.
— Я ведь готов признать, что совершил ошибку, — сказал таким тоном, словно не только не думал просить прощения за прошлую, но и напрашивался на новую. — Но ты не даёшь мне шанса реабилитироваться!
— «Готов признать»? — со смехом переспрашиваю. — «Реабилитироваться»? Макс, ты совсем дурак или да? Что в моих словах о том, что мне наплевать, ты не понял? Погоди-ка… Неужели Марина разглядела в тебе настоящего тебя и дала пинка под зад?
— Это здесь причём вообще? — злится. — С ней по-хорошему, как с взрослым человеком! Мы с Мариной расстались практически сразу после… Послушай, то, что было у нас с твоей сестрой — ошибка.
— Дай угадаю — тебе было приятно спать с ней именно у меня за спиной, не так ли? А теперь я ушла, и азарт ушёл, и стало неинтересно? Катись ты к чёрту, Макс.
Меня снова хватают за рукава, но неожиданно раздавшийся за моей спиной гудок клаксона заставляет Макса убрать руки. Я готова была расцеловать своего спасителя — ровно до того момента, пока не повернулась к нему лицом. Вальяжно выйдя из машины, к нам направлялся… Гусь, и судя по его лицу, Максу не стоило ждать ничего хорошего.
— Этот ребёнок доставляет тебе неприятности? — интересуется Стас, остановившись со мной рядом.