Но почему же сама Инга мне ничего не сказала?
От мрачных мыслей меня спасла всё та же Алина. Она и раньше удивляла своим поведением — реагировала на ситуацию совсем не так, как я ожидал, — но сегодня просто превзошла саму себя. Я даже не сразу сообразил, что она поцеловала меня. Слёзы на её ресницах подсказали, зачем она это сделала: думаю, девушка накрутила себя и решила, что больше мне не интересна, в то время как сам поцелуй говорил как минимум о том, что я был ей нужен. Первые несколько секунд я не верил, что она решилась на это; каждый раз провожая её до двери комнаты, я думал о том, позволит ли она мне когда-нибудь поцеловать её по-настоящему. Мне не хотелось спешить, чтобы всё не испортить, но раз уж она сама сделала первый шаг, я не собирался отказываться от того, что она предлагала.
…Это был не единственный поцелуй за сегодня…
Повернув голову, я наблюдал за тем, как Алина спит, сжав мою ладонь двумя руками и уткнувшись лицом в моё плечо. Даже во сне боялась, что я исчезну, хотя я несколько раз пытался убедить её в том, что к Инге не вернусь. Она выглядела такой ранимой со своими страхами, и я должен быть благодарен Литвинову за его сегодняшний визит, который Алина расценила как мотивацию для серьёзного решения, самостоятельно она принимала бы его вечность. Её хотелось защищать от всего на свете, и теперь я был уверен в том, что имею на это право.
Уходить от Алины утром не хотелось. Я бы предпочёл взять на работе выходной, освободить от практики девушку и провести весь день только с ней, но у меня были дела, которые требовали решения в ближайшее время. Я пообещал себе, что обязательно сделаю это, когда всё устаканится, а пока что нужно было переключить внимание на насущные проблемы. Выбравшись из её объятий, я вернулся в комнату, принял душ, переоделся и наскоро позавтракал; правда, уйти совсем уж без прощания не смог — заглянул к ней перед уходом и, крепко поцеловав, пообещал позвонить после встречи с Ингой. Волнение по-прежнему не оставляло девушку, и я попросил её не выдумывать себе ничего и не принимать без меня никаких решений: не хватало ещё, чтобы она взвалила на себя ответственность и подумала, что мне без неё будет лучше.
В офис я приехал одним из первых, даже стол моей секретарши говорил о том, что его хозяйки ещё нет. Не стал откладывать разговор в долгий ящик и потому набрал номер Инги сразу, как только за мной закрылась дверь в кабинет. Девушка уже не спала, хотя на звонок ответила не сразу; я предложил ей встретиться и пообедать где-нибудь, но она удивила.
— На обед у меня другие планы. Давай я заеду к тебе в офис?
Это было странно — то, как она говорила. Прежде я не мог отделаться от её внимания, а теперь она отвечала с неохотой, как будто ей была в тягость моя простая просьба. Ведь я ещё ничего не предложил ей, а она уже была не в восторге.
— Хорошо, — согласился я и отключился.
Инга приехала ровно в десять, когда я уже успел расслабиться, провести «летучку» и даже обсудить с Филом дела на стройке. Она вошла в кабинет тихо, хотя прежде врывалась, словно вихрь, и я почувствовал, что с нашей последней встречи в ней как будто что-то изменилось, хотя и не исключено, что это всего лишь искусная игра, которую они придумали вместе со своим папашей. Я указал ей на кресло напротив моего стола и предложил воды, памятуя о её состоянии, но в груди почему-то ничего не ёкнуло; может, я ещё недостаточно свыкся с мыслью, что скоро стану отцом, а может… тут что-то другое.
— О чём ты хотел поговорить?
Она выглядела как обычно: ухоженная, утончённая, знающая себе цену женщина, только теперь я смотрел на неё и не мог понять, как согласился жениться на ней год назад. Интересно, она просто делает вид, что не в курсе темы нашего разговора, или действительно не подозревает, что я знаю о её «интересном положении»? Может, её отец ведёт игру за спиной дочери?
Вот сейчас и узнаем.
— О твоей беременности.
Инга побледнела — это было заметно даже сквозь макияж, лежавший маской на её лице.
— Как ты узнал?
А вот и ответ на первый вопрос — она действительно беременна, это не уловка Литвинова-старшего.
— Когда ты собиралась сказать мне? — упрекнул её.
— Я не планировала… — она осеклась, но тут же продолжила: — Я вообще не хотела говорить тебе об этом.
Интересно…
— И почему же я тебе не верю? — насмешливо спросил. — Ты столько раз пыталась мной манипулировать, а тут такой козырь, от которого ты добровольно отказываешься? Это на тебя совсем не похоже.
— А что, твоя служанка уже не удовлетворяет тебя? — язвительно отзеркалила колкость Инга. — Думаешь, я стану перед тобой пресмыкаться и просить тебя вернуться?
— Я всего лишь хотел поговорить с тобой, а ты как всегда устраиваешь из разговора цирк, — устало потёр переносицу.
Она собиралась съязвить, но вдруг передумала и тяжело вздохнула.
— Знаешь, я ведь действительно хотела стать для тебя достойной женой, хоть и не любила, — внезапно призналась Инга. — Как ты узнал, что я беременна?
Я оценивающе посмотрел на неё, чтобы понять уровень искренности, и потёр подбородок.
— Твой отец вчера заглядывал ко мне в офис и как бы «между прочим» обмолвился об этом. Я не хочу, чтобы мой ребёнок рос без отца, и было бы лучше, если бы я узнал о нём от тебя.
Её лицо вытянулось от удивления, а после… Инга рассмеялась.
— Да кто тебе сказал, что ты его отец?
Насколько по шкале порядочности я буду сволочью, если признаюсь, что мысленно надеялся услышать от неё именно это?
— Хочешь сказать, что ребёнок не от меня?
— Нет, ребёнок не твой, — всё ещё посмеиваясь, ответила девушка. — Я… Скорее всего, ты будешь меня ненавидеть, но я должна признаться, что сошлась с Виктором ещё во время наших с тобой отношений.
Теперь пришла моя очередь для смеха — только вот весело мне не было.
— И на что ты надеялась? А если бы наша свадьба состоялась? Продолжала бы наставлять мне рога у меня за спиной? — разозлился и тут же успокоился: это уже не важно. — Твой отец знал, что твой ребёнок не имеет ко мне отношения, когда приходил сюда?
— Естественно, — не особенно удивила Инга. — Я сразу рассказала родителям правду. И давай проясним кое-что. Ты был инициатором нашего разрыва. Ты сам меня выставил, и я не собираюсь возвращаться туда, откуда ушла — у меня тоже есть гордость, знаешь ли. Тебе ведь об этом известно не хуже меня. Так неужели ты думал, что я согласилась бы выйти за тебя замуж, даже если бы ребёнок был твоим?
С одной стороны звучало эгоистично, а с другой — думаю, она тоже могла понять, что жить мирно под одной крышей мы попросту не смогли бы. Литвинов знает свою дочь лучше всех, и наверняка понимает, что его план не выгорел бы.
Так на что же он рассчитывал? На алчность Инги? Или на мою глупость?
Я прокрутил в голове события последних нескольких дней и вспомнил ещё кое о чём — о том дне, когда мы с Алиной впервые собирались провести немного времени вместе. Её бывший парень признался, что преследовал девушку по чьей-то указке, и мы с Алиной тогда оба подумали на Ингу. Но если Инга не собиралась возвращаться, зачем ей было платить Максиму, чтобы тот попытался отвлечь на себя внимание Алины?
Снова бессмыслица какая-то.
— Ты ведь не платила бывшему парню Алины, чтобы тот ухлёстывал за ней?
Инга презрительно фыркнула.
— Мне заняться больше нечем, кроме как тратить своё время и деньги на твою девчонку? Послушай, Баринов, я собиралась выйти за тебя замуж, но у нас с тобой ничего не получилось. Я не понимаю, почему ты мне предпочёл эту малолетнюю студентку, и наверно никогда не пойму, но если ты думаешь, что она сможет сделать тебя счастливым, то я искренне желаю тебе этого. И если твой допрос окончен, я бы хотела уйти — мне ещё на УЗИ нужно успеть.
Так вот какие у неё были планы на обед.
— Честно говоря, я удивлён, что ты решила оставить этого ребёнка, — задумчиво признался. — Помнится, мне ты говорила, что не готова иметь детей ближайшие несколько лет.
— Многое меняется, когда встречаешь своего человека, — улыбнулась Инга, но не своей язвительной усмешкой, а искренней улыбкой, какой теперь улыбался я сам, когда смотрел на Алину. — Думаю, что отчасти могу понять, почему ты выбрал её, а не меня. Но я всё равно недовольна.
Я запрокинул голову и рассмеялся, потому что Инга сказала это без своей привычной злости. Она поднялась на ноги, попрощалась и вышла из моего кабинета и жизни, и я впервые подумал, что мы могли бы остаться друзьями. Можно считать, что мы разошлись вполне мирно: никто из нас ни на что не претендовал по отношению друг к другу и ничего от другого не требовал.
Осталось только урезонить Литвинова-старшего и выяснить, кто заплатил Пожарскому за Алину.
Откладывать первую часть в долгий ящик не стал. Предупредил Ульяну Витальевну, чтобы та позаботилась об Алине, если девушка придёт навестить меня, и вышел из здания. До компании, где уже несколько десятков лет трудился Алексей Владимирович, ехать было недолго — всего полчаса вместе со всеми пробками и светофорами, так что я мог ещё даже успеть вернуться до обеда обратно. Охранник на входе поздоровался со мной и без проблем пропустил внутрь, пожелав хорошего дня; я поднялся на последний этаж, на ходу кивнув литвиновской секретарше, и пропустил мимо ушей её восклицания о том, что «у Алексея Владимировича важное совещание, и он велел никого к нему не пускать».
Алексею Владимировичу тоже было плевать, что я просил об этом вчера днём своего секретаря.
В зале заседаний Литвинова окружили все члены его совета директоров, и я был готов отдать руку на отсечение, что они сейчас обсуждали то дерьмо, в которое он почти влип, и лихорадочно соображали, как из него выпутаться. Все разговоры стихли, стоило мне открыть стеклянную дверь и войти внутрь, но на их недовольство я не обратил никакого внимания.
— Господа, оставьте нас, пожалуйста, одних, — скомандовал Литвинов, и помещение довольно быстро опустело. — Что привело тебя, Стас? Ты подумал над моими словами?