— Джон, ты помнишь Эллери Куина?
Кэррол кивнул.
— Да, джентльмены, насолили вы мне изрядно — и вы, и инспектор.
— Только не я, — возразил Эллери, — я строго придерживаюсь позиции наблюдателя.
— В таком случае, что вы хотите?
— Удовлетворения, я его еще не получил.
Кэррол перевел взгляд на своего партнера.
— Что это значит, Талли?
— Куин подошел ко мне после сегодняшнего заседания и проявил интерес к твоему делу. — Уэст натянуто улыбнулся. — Джон, мне пришло в голову, что сейчас самое время поощрять такой интерес.
Кэррол уперся затылком в стену тюремной камеры. День за днем мысли о Елене, Бреки и Луане вытесняли у него из головы ужас перед камерой смертников в Синг-Синге. Он и дома перевел Елену и детей в свою спальню из чувства самосохранения.
— Так что же вас не удовлетворяет?
— То, что вы застрелили Ханта.
— Спасибо. — Кэррол усмехнулся. — Очень жаль, что вы не в жюри присяжных.
— Да, — кивнул Эллери, — но у меня не тот склад ума, что у почтенного жюри. Я ведь не утверждаю, что не вы убили Ханта, просто я не убежден в этом. Что-то в деле не давало мне покоя с самого начала. Заминка, по правде говоря, заключается в вас. Мне бы хотелось, чтоб вы кое-что прояснили, если не ради меня, то ради своих же интересов. Времени упущено значительно больше, чем вы полагаете.
— Вы считаете — плохи мои дела? — сдержанно осведомился Кэррол.
— Хуже некуда.
— Я рассказал Куину всю эту историю, Джон. — Талли позабыл свои изысканные манеры и даже принялся размахивать руками. — И скажу тебе напрямик: у Рэйфилда чертовски мало надежды на успех. Он говорит, что сегодняшний следственный эксперимент в конторе — мог ли туда ночью проникнуть посторонний, — все осложнил.
— Как же так? — вскричал Кэррол. — Сам признал, что не может с уверенностью сказать, что именно меня впустил в здание той ночью. Это был не я, Талли. Кто-то намеренно старался походить на меня — такие же пальто и шляпа, такая же характерная походка — из-за раненой на Лейте ноги — все легко скопировать. А потом этот парень проник в нашу контору и стянул мой пистолет. Даже ребенку ясно, что меня хотят погубить.
— А как ключ от вашей конторы оказался у постороннего? — поинтересовался Эллери.
— Откуда я знаю? Откуда я знаю, что это был посторонний?
Не дождавшись ответа, Кэррол сердито глянул на собеседников.
— Вы мне не верите. По сути дела ни один из вас мне не верит.
— Дело не в этом, Джон, — сказал Уэст и принялся ходить взад и вперед по камере.
— Послушайте, — начал Эллери, — Уэст сообщил мне, что вы располагаете важной информацией и по какой-то непостижимой причине утаиваете ее. Если она поможет вам оправдаться, мой вам совет — выкладывайте все начистоту.
Где-то закричал заключенный. Уэст остановился как вкопанный. Кэррол обхватил голову руками.
— Да, в ту ночь в пятницу я сделал нечто такое, что могло бы рассеять подозрения.
— Вот так так! — воскликнул Уэст.
— Но это может вызвать всякие кривотолки, гнусные домыслы.
— Гнуснее камеры смертников в Синг-Синге? — осведомился Эллери.
— Женщина, которая тебя недолюбливает? — догадался Уэст.
— Ты прав, Талли. — Кэррол не смотрел на Эллери, обиженный его неделикатностью. — И я обещал ей, что прибегну к ее помощи лишь в крайнем случае. Но — Бог свидетель — не ради нее я хранил тайну. Я молчал из-за Елены. Елена любит меня, но она женщина, к тому же больная женщина. Если бы она мне не поверила…
— Давайте называть вещи своими именами, — предложил Эллери. — Вы были с другой женщиной в то время, когда совершилось убийство? Вы и впрямь можете доказать свое алиби?
— Да.
— И он хранит молчание! — Уэст опустился на койку рядом с другом. — Ты что — рехнулся? Неужели ты совсем не доверяешь Елене? Что случилось? Кто эта женщина?
— Фелиция.
— Ого!
— Миссис Хант? — без обиняков спросил Эллери.
— Она. В ту ночь я бродил под дождем и думал, как удержать Мередита от разоблачения моей оплошности с двадцатью тысячами долларов, чтоб он не отдал меня под арест. Вот тогда я и вспомнил про Фелицию. Она всегда умело добивалась от Мередита всего, чего хотела. Я позвонил ей из автомата и спросил, можно ли зайти. Пожалуй, я здорово струсил, — прошептал Кэррол и смолк.
— Ну, и что дальше? — спросил Уэст.
— Она еще не спала, читала в постели. Когда я рассказал ей, в чем дело, Фелиция пригласила меня зайти. Она сама отворила дверь. Горничная, наверное, спала — во всяком случае я не видел Серафины.
— Когда это было? — поинтересовался Эллери.
— Я пришел к ней около часу ночи. Ушел в четыре тридцать утра. — Кэррол горько рассмеялся. — Теперь вам ясно, почему я держал язык за зубами. Мог ли я надеяться, что жена поверит, будто я провел три с половиной часа ночью наедине с Фелицией, причем она была — боже правый! — в ночной рубашке и игривом пеньюаре, за разговорами? И разговоры, кстати, ни к чему не привели.
— Три с половиной часа? — Эллери удивленно поднял брови.
— Фелиция не могла взять в толк, почему она должна меня спасать. Очаровательная женщина. — Кэррол ссутулился. — Вот я и объяснил вам, как прозвучала бы эта история. Да я и сам бы наверняка в нее не поверил.
— Ты долго еще собираешься бороться за свою честь? — проворчал Уэст. — Если б я не знал Джона так близко, Куин, я бы тоже скептически отнесся к его рассказу. Фелиция его привлекала. И вместе с тем она всегда казалась ему невыносимой. Полагаю, Джон, Фелиция охотно пошла бы на сделку?
— Похоже, да.
— Ночь любви в обмен на то, что она станет твоей заступницей перед дражайшим Мередитом. Маленькое либидо Фелиции сделало бы свое дело. Но Елена… — Уэст нахмурился. — Да, ситуация, ничего не скажешь.
— Придется рискнуть, Кэррол. А подтвердит ли миссис Хант ваше алиби в суде? — справился Эллери.
— Ей трудно будет оспорить собственную подпись. Я предложил ей подписать официальное заявление, а потом документ заверил нотариус.
— Прекрасно. А где это заявление?
— В конторе, в моем сейфе. Оно в простом конверте из манильской бумаги и перехвачено красной резинкой.
— Я вам советую: дайте Уэсту разрешение открыть сейф, а я пойду сопровождающим и обеспечу охрану. Немедленно.
Кэррол закусил губу. Потом решительно кивнул.
— Вам известен шифр, Уэст?
— Если только Джон не поменял его. Это сейф с сочетанием букв, где шифром может стать любое выбранное вами слово. Джон, у тебя тот же шифр — "Елена"?
— Нет, я менял проклятущий шифр четырежды за лето. Теперь он "Тайна".
— И это — чистой воды лирика, — мрачно заметил Уэст. — Ну, Джон, если "сезам откройся", который Куин ищет в своем бумажнике, еще действителен в сей Бастилии, мы скоро будем здесь.
Уэст сдержал свое слово. Не прошло и полутора часов, как надзиратель снова впустил их в камеру Кэррола. Эллери держал в руке конверт. Он бросил его на койку.
— Все в порядке, Кэррол, прочтите-ка нам заявление.
— Вы не открывали его?
— Нет, я предпочел бы, чтоб вы это сделали сами.
Кэррол сложил конверт. Красная резинка скользнула ему на запястье, и он запустил пальцы вовнутрь.
— Что с тобой, Джон? — спросил Уэст.
— Это розыгрыш? — Кэррол, будто обезумев, шарил пальцами в конверте.
— Розыгрыш?
— Конверт пуст. Заявления тут нет.
Эллери взял конверт из дрожащих рук Кэррола, открыл его и заглянул внутрь.
— Когда вы в последний раз видели вложение?
— Несколько раз за лето я открывал сейф — проверял, там ли конверт, но мне и в голову не пришло проверить содержимое. Я считал это само собой разумеющимся. — Кэррол вскочил. — Никто не мог проникнуть в сейф, никто! Даже секретарша. Никто не знал шифра.
— Джон, Джон, — Уэст тряс его за плечи.
— Но как же, господи… если сейф не был взломан. Он был взломан, Куин?
— Никаких следов взлома я не заметил.
— Тогда я ничего не понимаю.
— Не все сразу. — Эллери схватил его за руку, и они вдвоем с Уэстом усадили Кэррола на койку. — Ничего фатального в этой потере нет. Пусть миссис Хант явится свидетельницей в суд и повторит под присягой свое заявление — вот и все, что от вас требуется. Ее так или иначе вызвали бы в суд, даже если бы имелось письменное заявление. Вы согласны, Уэст?
— Да. Я немедленно разыщу Фелицию.
Кэррол грыз ногти.
— А может быть, она не согласится, Талли. Может быть…
— Она согласится, — мрачно произнес Уэст. — Куин, вы пойдете со мной? Мне бы хотелось, чтоб при этом разговоре присутствовал беспристрастный свидетель. Сохраняйте спокойствие, Джон.
Они вернулись в камеру Кэррола на рассвете. Кэррол, которого сморил было сон, приподнялся с осоловелым видом. Лотом вздрогнул и окончательно проснулся. Аскетическое лицо партнера было непривычно одутловатым.
Кэррол метнул взгляд на высокую фигуру, маячившую в углу камеры.
— Что-нибудь не так? — Голос Кэррола дрожал. — Что случилось?
— К сожалению… самое худшее, — сказал с беспокойством Эллери. — Дом Хантов заперт, Кэррол. Мне очень жаль. Фелиция Хант, кажется, где-то скрывается.
Джон Кэррол совсем пал духом. Уэсту и Эллери Куину пришлось сказать ему немало резких слов, чтоб вернуть его к жизни. Они говорили и говорили, а тем временем совсем рассвело, и послышались лязгающие звуки пробуждающейся тюрьмы.
— Безнадежное дело, безнадежное дело, — бормотал Кэррол.
— Отнюдь нет, — возразил Эллери. — Оно только кажется безнадежным. Тот, кто роет другому яму, чаще всего сам же в нее и попадает. А на всякого мудреца, как говорится, довольно простоты. Дело запутанное, и путаница все увеличивается. Это хорошо, Кэррол. Дело вовсе не безнадежное.
Кэррол лишь покачал головой.
Уэст ходил по камере кругами, как ястреб на неудачной охоте.
— С другой стороны, Куин, давайте смотреть правде в глаза. Джон лишился алиби — своей единственной надежды на спасение.
— Временно лишился.
— Мы должны сделать все, чтоб Джон получил его снова.