– Наш мудрый правитель – досточтимый Иосиф – защитит нашу умму от притеснения неверных! Доверимся же ему и сокрушим войско Иблиса. Да сбудутся слова пророка Мухаммеда, да благословенно будет его имя и утвердится шариат через людей, верных Писанию и не извращающих послания пророков! Открылись ныне глаза у царя нашего Иосифа, и облилось сердце его кровью, когда узнал он о вероломном нападении на наших братьев по вере за стеной Дербентской. И не выдержало его сердце беззакония от язычников, врагов всех людей Писания. Да исторгнет их земля на пути нашего джихада, и станем шахидами имени Аллаха, и вознесем меч против неверных… Аллаху акбар!
Флот русов, вернувшийся после набега с ширванских земель, из опасения вызвать гнев Иосифа, не стал заходить в прежнюю столицу Семендер и сразу встал на рейде в гавани хазарской столицы.
Потери после бойни в Ширване были незначительными. Внезапная атака на местных ханов принесла свои плоды. Добыча вполне устроила варягов. Она хоть и не была столь внушительной, как византийская дань во времена похода Олега на Царьград, однако намного превышала поборы славянских племен в период полюдья.
Свенельд с нетерпением ждал обмена трофеев на заложников, заблаговременно наполнив сундук для хазар серебром и драгоценностями. Он мог обойтись и без провизии, так как снабдил свою армию продовольствием в Ширване, но не мог покинуть земли Хазарии без возвращения своих берсерков, ведь это являлось главным поводом и основным мотивом всего предприятия.
Молодая луна блестела монетой в хазарском небе. Здесь она казалась совсем другой, нежели в землях Гардарики, она, может, и не была такой холодной, но выглядела абсолютно чужой. Ночь переждали с тревогой. И не зря.
Наутро Свенельд понял, что берег усеян бесчисленным множеством всадников. Оттуда раздавался воинственный крик и сверкали лунным отражением наточенные палаши.
Зоркие кормчие разглядели вдали множество валунов, из которых на мелководье выросли за время похода на Ширван целые острова. На искусственных островках и плотах огромного размера стояли отряды лучников и пехоты. Мимо них и баллист с масляными горшками теперь нельзя было проскочить из Каспия в устье…
Что это? Хазарский каган, или царь, как там его, хотел перестраховаться на случай, если его оставят с носом, или он пересчитал войско Свенельда, и его грозный вид не внушил царю трепета. Неужто, пока варяги грабили его врагов, сам он подготовился к резне, желая отобрать все награбленное силой и уничтожить потенциальную угрозу?
Что бы то ни было, Свенельд направил на берег челну с переговорщиками. Челна вернулась с трупами. Стало ясно, что хазары хотят не дележа добычи, а войны.
– Они хотят войны! Они ее получат! – заорал в исступлении воинственный ярл и приказал поднять паруса.
Десятки варяжских драккаров вошли в гавань, началась высадка и сразу же – массированный обстрел с крепостных стен. Варяги стащили на берег и свои малочисленные катапульты, но пока их монтировали, на флангах показалась конница.
Завидев кавалерию мусульман издали и предположив, что она в силу огромного численного перевеса быстро одолеет дружину ярла, на нескольких десятках ладей с преимущественно славянскими командами вспыхнул бунт. Ненависть к надменным сородичам самопровозглашенного ярла была настолько велика, что славяне из разных племен объединились.
– Режьте им глотки! – орали вожаки. – Сбрасывайте этот балласт в море и стягивайте варяжские паруса! Пойдем на веслах. Хазары пропустят нас, если узнают, что мы побили варягов! – Заблуждение разносилось по драккарам, которые охватило восстание.
На берегу шла беспощадная и беспорядочная рубка! Мусульмане снесли стену из щитов, выстроенную варягами после высадки, уничтожив большое количество дружинников. Хаотическая резня не имела ничего общего с тактикой боя. Поле брани скоро напоминало свалку из трупов людей и лошадей.
Кони хазар застревали в воде, сковывая движения хазарским всадникам. Это дало возможность отступить и отойти от берега. Свенельд уже понял, что часть флота ему не подчиняется. Несколько десятков ладей без его на то приказа шли на веслах к устью, пытаясь прорваться между плотами с отрядами хазар.
С изменниками он решил разобраться в более подходящей обстановке, но убраться отсюда было не самой плохой идеей, и единственным вариантом вынужденного отхода являлся рискованный путь сквозь плоты с баллистами и лучниками.
Свенельд последовал примеру славян, однако, приблизившись к стройным рядам хазарских лучников, он оторопел от увиденного. Его берсерки, смысл и декларированная цель похода, если, конечно, не считать наживы от грабительского набега, стояли на плотах привязанные к столбам, а лучники стреляли из-за их спин. Выходило так, что ответный обстрел был невозможен. Первыми под удар попадали его собратья, те, ради которых Свенельд организовал поход, разделив общее войско русов в ущерб выживанию зародившегося государства… Воевода понимал, что паника, охватившая его дружину, способна убить не только субординацию, но истребить в воинах всякое желание рисковать собственными жизнями ради спасения берсерков. Свои бы спасти!
Угрызения совести, мучавшие Свенельда, никак не касались славян. Уж кому было наплевать на жизни варягов, так это им. Разве от этих татуированных чужеземцев с косами дождешься благодарности?! Их гонор и свирепый нрав годился лишь для понукания, а терпеть эти нелюди от славян могли лишь раболепие и подобострастие. Поход в Хазарию лишь усилил предубеждения и увеличил неприятие. Куда там сравниться с ними удалью и храбростью! Только они прирожденные воины, призванные верховодить! Все остальные – смерды, никчемная чернь, недостойная восседать с ними за одним столом и пить из одной чаши! Они веселятся в своих бражных залах, посмеиваясь над покоренными племенами, а теперь хотят, чтобы за них положили жизни! Как бы не так!
Иосиф чесал свою плешь, расползшуюся на затылке за последние два года, взирая на то, как неприятельские драккары таранят его плоты и выпускают по привязанным заложникам груды стрел. Пожалуй, он возлагал слишком большие надежды на благородство этих отъявленных дикарей, предпочтением которых, как и следовало язычникам, всегда останется собственная шкура!
Вытянув свою длинную шею и сощурив глаза, чтобы лучше всмотреться в даль, новоявленный царь Хазарии вдруг понял, что русы не только прорываются сквозь установленные им барьеры, но и обстреливают друг друга. Хотя бы это облегчало задачу. Смута в войске противника всегда на руку!
…Заложники были убиты ответным обстрелом. Миссия Свенельда провалилась. Его утешала лишь мысль, что вину за их гибель теперь легко возложить на трусливых славян. Конечно, в случае, если удастся вырваться живым из этого смертоносного переплета.
К хазарам на плоты и искусственные островки с берега прибывало подкрепление. Просочиться сквозь огонь и стрелы смогли немногие. Десятки кораблей затонули, и их торчащие из воды мачты загораживали путь отхода остальным. Ладьи застревали на мелководье и становились объектами все новых атак мусульман, коим не было числа.
Воевода предпринял очередную попытку прорыва сквозь оцепление, и ему это удалось ценой невероятных усилий и потерь. Никто даже не думал поднимать раненых, упавших в воду, на борт. Из этого пекла необходимо было во что бы то ни стало уносить ноги!
Свенельд вышел в устье во главе сорока драккаров, остальные все еще отражали натиск у насыпей с валунами. По обоим берегам речного протока, куда занесло ладьи русов, скакали орды. Нужно было держаться по центру. Течение здесь быстрое, да и ветер, как назло, дул в сторону моря…
Так шли на веслах до изгиба. Русло там значительно сужалось, затем раздваивалось подобно тому, как разделилась армада русов. В одном месте ширина Итиля уменьшалась до критических размеров. Это давало коннице шанс достать драккары, но воины кагана должны были спешиться и с помощью лестниц или обычных бревен, крюков и других приспособлений взять на абордаж корабли у излучины, там, где фарватер был рассчитан максимально для двух драккаров, да и то идущих параллельными курсами на расстоянии двух-трех вытянутых весел.
Удрученный своим безвыходным положением воевода осмотрелся по сторонам. Даже на глаз проток этот был раза в четыре у́же, чем тот, по которому флот шел в Хазарию. Но выбирать не приходилось, раз судьба занесла в незнакомое место. При этом берег открывшегося взору острова тревожил Свенельда гораздо больше. Лишь таинственный остров, лишенный большей части растительности, таил загадку в отличие от привычного вида береговой черты неплохо изученной дельты. Хотя бы потому, что остров свисал над рекой обрывами, возвышаясь над водной гладью на высоту мачты.
Там, где могучая река текла привычным руслом, вначале поглощая притоки, а затем словно расставляя пальцы, шумно впадая в неприветливое море, все было предельно ясно.
Где-то берег был илистым и долина превращалась в болотистую местность, пристанище выдр и бобров. Где-то пейзаж был холмистым, лесным, давая пропитание волкам и горностаям. Здесь же преобладала степь, вотчина парящих над ней стерхов, пустынная и молчаливая… А этот остров, в былые времена покрытый деревьями, а теперь абсолютно лысый, выбивался из общей картины. На его берегу все еще обитали беспечные цапли и расхаживал одинокий и важный пеликан, едва справляясь со своей ношей в виде массивного клюва.
Кто почти целиком вырубил вековые деревья? И главное – зачем? Как выглядел этот невзрачный островок раньше? Нет, точно, Свенельд находился здесь впервые. Как ни силился воевода вспомнить этот курган посреди воды, память не отвечала. В нем или не было ничего примечательного, или, что скорее всего, это проклятое место даже лазутчики обходили стороной, ибо если б варяжский купец хотя бы раз побывал здесь, то обязательно поведал бы побратимам, что есть в разветвленной дельте реки Итиль гиблое место, от которого веет смрадом и где может заблудиться даже опытный кормчий…
Всадники выпускали стрелы с обоих берегов и изливали громогласные проклятия. Этого было мало для победы, остановить отход могла лишь смекалка. Именно ее самоуверенный Свенельд меньше всего ожидал от из