Запад Эдема — страница 2 из 3

1

Вороны описывали широкие круги и громко каркали перед тем, как сесть на деревья. Близился полдень, и слабый ветерок не спасал от жары. Под деревьями было прохладнее: сквозь плотную листву берез и дубов пробивались лишь редкие солнечные лучи. Те, которым это удавалось, весело прыгали по трем телам, неподвижно лежавшим в примятой траве.

Даже могучая сила Херилака была на исходе. Его раны открылись, и кровь заливала лицо. Он лежал на спине, закрыв глаза, и тяжело дышал.

Инлену лежала напротив него, широко раскрыв рот, чтобы остыть после долгого бега.

Керрик не был утомлен, и потому отдавал себе отчет, что случилось и где они находятся: среди предгорий, недалеко от берега. Они могли двигаться, пока двигалась Инлену, а когда она зашаталась и остановилась, Херилак тоже свалился на землю. За время долгого бега паника Керрика прошла, сменившись убийственным страхом.

Что он наделал?

Впрочем, он отлично знал ответ на этот вопрос. Убив Эйстаи, он уничтожил самого себя. Сейчас, когда все было позади, он не мог понять, что заставило его совершить этот безумный поступок. Одним ударом копья он разорвал все узы, соединявшие его с ийланами, и противопоставил себя им. Жизнь, которую он вел, закончилась со смертью Вайнти. Он никогда не сможет вернуться к удобствам Альпесака, к легкой жизни, которую вел там. Впереди его ждала пустота. Содрогнувшись от этой мысли, он повернулся и посмотрел на склон. Никакого движения. Никакого намека на погоню. Пока нет, но она будет, обязательно будет. Убийце Эйстаи не позволят уйти безнаказанно.

Да, возврата не было. Он стал изгнанником, ийланом среди устозоу. Чей-то голос прервал его размышления, и прошло некоторое время, прежде чем он понял, о чем тот говорит.

— Ты все сделал хорошо, Керрик. Это был отличный удар, ты убил одного из их командиров.

— Не просто командира, — бесцветным голосом сказал Керрик. — Главу города, саммадара города.

— Это еще лучше!

— Лучше? Ее смерть означает мою смерть.

— Ее? Этот безобразный мараг — самка? В это трудно поверить.

— Они все самки. Самцы содержатся отдельно, в другом месте.

Херилак приподнялся на локте и холодно взглянул на Инлену.

— Значит, она тоже самка? — спросил он.

— Да, как и все.

— Дай мне копье. Пусть их будет на одну меньше.

— Нет!

Керрик отдернул копье прежде, чем пальцы Херилака нашли его.

— Только не Инлену! Она безвредна и такой же пленник, как я. Ты не убьешь ее.

— Почему? Разве не такие, как она, вырезали всю мою саммад, всю, до единого человека? Дай мне копье. Я убью ее, и ты будешь свободен. Неужели ты рассчитываешь далеко уйти с таким грузом?

— Ты не причинишь ей вреда, ясно?

Керрик сам был удивлен теплотой своих чувств к Инлену. Прежде она ничего не значила для него, и он воспринимал ее как помеху своим передвижениям. Но сейчас ее присутствие было чем-то успокаивающим.

— Если не хочешь убивать ее, перережь поводок наконечником копья.

— Его нельзя перерезать. Смотри, край камня даже не царапает его. — Он безуспешно водил острием по гладкой и твердой поверхности ошейника. — Некоторые из твоей саммад убежали, — продолжал Керрик, стараясь отвлечь внимание Херилака от Инлену.

— Ты знаешь, кто они и сколько их?

— Нет. Только то, что несколько сбежало.

— Мне нужно подумать. Кто бы они ни были, они не пойдут дальше на юг, а вернутся туда, где мы были прошлой ночью. Нужно и нам идти туда же. — Он взглянул на Керрика. — За нами есть погоня?

— Не думаю, чтобы кто-нибудь из ийлан видел наше бегство. Но они придут. Они хорошие следопыты и не позволят мне уйти после того, что я сделал.

— Ты тревожишься без причины: пока они еще не пришли. Но мы не будем в безопасности до тех пор, пока не уйдем на достаточное расстояние от этого берега. — Херилак поднялся, обтер засохшую кровь и огляделся. — Мы пойдем на север, пересечем гребень горы и выйдем к реке.

Всю оставшуюся часть дня они медленно двигались к горам, следуя за хромавшим Херилаком. Войдя в заросшую травой долину, тот вдруг остановился и принюхался.

— Олень, — сказал он. — Нам нужна пища. Не думаю, что за нами гонятся, но даже если и так, мы все равно не должны упускать случая. Ты принесешь хорошую добычу, Керрик.

Керрик взглянул на копье, прикидывая его вес.

— Я не бросал копье с тех пор, как был мальчиком. У меня сейчас не получится.

— Это вернется.

— Но не сегодня. А как ты, Херилак? У тебя хватит сил?

Он протянул копье, и Херилак схватил его.

— Когда у меня не хватит сил для охоты, я умру. Идите к реке и ждите, я скоро вернусь.

Он выпрямился, держа в руке копье, а затем быстро и бесшумно исчез из виду. Керрик повернулся и направился к реке, где досыта напился, а затем плеснул несколько пригоршней воды на свое потное тело. Инлену встала на колени и шумно всасывала воду.

Керрик позавидовал ее спокойствию и равнодушию. Наверное. приятно быть глупой.

Керрик знал, чт он оставил за собой, но будущее было для него темно. Сможет ли он жить вдали от города, ведь он ничего не знает об этом грубом существовании. Детские воспоминания тут не годились. Он даже не мог бросить копье.

— Ийланы идут, — сказала вдруг Инлену, и Керрик, испуганно вскочив на ноги, метнулся в кусты. Однако страх его был напрасным: из кустов вышел Херилак, на плече которого висел олень.

Керрик гневно повернулся к Инлену, но тут же понял, что она ни в чем не виновата. Для Инлену все, кто говорил, были ийланы, и сейчас она имела в виду только то, что кто-то идет.

— Я видел мургу, — сказал Херилак, и страх Керрика вернулся. — Они были в соседней долине и возвращаются к морю. Думаю, они потеряли наш след. А сейчас мы будем есть.

Пользуясь копьем, он выпотрошил еще теплого оленя, и поскольку у них не было огня, сначала вырезал его печень, разделил ее пополам и половину протянул Керрику.

— Я не голоден, — сказал Керрик, глядя на сырой, кровоточащий кусок.

— Прошу тебя, не отказывайся.

Лицо Инлену было повернуто в сторону, но ее глаз следил за каждым движением Херилака. Тот заметил это и спросил:

— Она ест мясо?

Керрик улыбнулся вопросу и приказал Инлену открыть рот. Инлену сделала это, и Херилак увидел пасть, полную блестящих зубов.

— Да, она ест мясо. Накормить ее?

— Конечно.

Херилак ободрал шкуру с передней ноги оленя, вырезал большой кусок и передал его Керрику.

— Дай ей сам. Мне не нравятся ее зубы.

— Инлену безобидна. Это просто глупая фарги.

Инлену сомкнула пальцы вокруг куска мяса и принялась медленно жевать его, тупо глядя куда-то вдаль.

— Как ты назвал ее? — переспросил Херилак.

— Фарги. Я не могу объяснить, что значит это слово. Что-то вроде существа, которое учится говорить, но у него это плохо получается.

— Ты тоже фарги?

— Нет! — оскорбился Керрик. — Я- ийлан, то есть вообще-то я тану, но говорю, как ийлан. И поэтому причислял себя к ним. ПРИЧИСЛЯЛ.

— А как все это произошло? Ты помнишь?

— Сейчас да, но долгое время не мог вспомнить.

Его голос прерывался, когда он впервые начал вслух рассказывать о том, что произошло с саммад Амахаста. Резня на берегу, плен, страх неизбежной смерти и неожиданная передышка… Дойдя до этого места, он замолчал, потому что словами нельзя было описать его жизнь за годы, прошедшие с того дня.

Херилак тоже молчал, стараясь понять, что случилось с мальчиком Керриком, который ухитрился остаться в живых, когда все остальные погибли. Единственный выживший, как-то сумевший договориться с мургу. Научившийся их языку, он был слишком похож на них, хотя и не осознавал этого. Разговаривая, он то и дело дергался телом, а закончив, сидел неподвижно. Что-то они там сделали с ним. И потом эта сумка из кожи, похожей на его собственную… Тут мысли Херилака прервал громкий всплеск воды.

Керрик тоже услышал его и побледнел от страха.

— Они нашли нас. Я погиб…

Херилак сделал ему знак замолчать, схватил копье и повернулся к воде. Из кустов, росших на берегу, появился человек, и Херилак опустил копье,

— Это Ортнар, — сказал он и окликнул охотника.

Ортнар замер на месте, потом, увидев их, расслабился. Он был здорово измотан и, направляясь к ним, опирался на копье. Только подойдя ближе, он увидел Инлену и, подняв копье, хотел метнуть его, но остановился, услышав голос Херилака:

— Стой! Этот мараг пленник. Ты один?

— Да… — Он остановился и тяжело опустился на землю, положив рядом лук и пустой колчан. — Со мной был Телгес, и мы охотились, когда на нас напали мургу. Мы сражались, пока у нас были стрелы, а потом они подошли к нам со своими смертоносными палками, и мы ничего не могли сделать. Все, кроме нас, были уже мертвы, и я хотел уходить, но Телгес колебался и бежал недостаточно быстро. Они преследовали нас, и он повернул обратно, а потом упал… Я остался один… А сейчас скажи мне, что это за существо?

— Я не существо, я — тану, — гневно сказал Керрик.

— Не очень-то похоже. Ни волос, ни копья… соединен с этим марагом…

— Замолчи, — приказал Херилак. — Это Керрик, сын Амахаста. Его мать была моей сестрой. Он был в плену у мургу.

Ортнар потер лицо рукой.

— Я поторопился со словами. Сегодня был день смерти… Я — Ортнар, и я приветствую тебя. — Его лицо исказилось в мрачной гримасе. — Добро пожаловать в саммад Херилака, хотя и несколько малочисленную. — Он взглянул на темнеющее небо. — Сегодня ночью там появится много новых звезд.

Солнце было уже низко, и воздух на этой высоте был холодным. Инлену отложила в сторону обглоданную кость и взглянула на Керрика.

— Позволь униженно спросить, где плащи?

— Плащей нет, Инлену.

— Мне холодно.

Керрик тоже дрожал, но не от холода.

— Я ничего не могу сделать, Инлену, совсем ничего…

2

Инлену умерла ночью.

Керрик проснулся на рассвете, дрожа от холода. На траве сверкали капли росы, над рекой клубился туман. Когда он повернулся к Инлену, то увидел, что ее рот широко открыт, а глаза слепо смотрят в одну точку.

Холод, подумал он. Она умерла от холода.

Затем он увидел лужицу крови под ее головой. Острие копья пробило Инлену горло, убив на месте. Кто же сделал это?

Херилак еще спал, но глаза Ортнара были открыты и холодно смотрели на него.

— Убийца! — крикнул Керрик, вскакивая на ноги. — Ты убил это безвредное животное, пока оно спало.

— Я убил марага, — нагло ответил тот, — а это всегда было хорошим поступком.

Дрожа от гнева, Керрик протянул руку и схватил копье Херилака. Однако поднять его он не успел: большой охотник крепко взялся за древко.

— Существо мертво, — сказал Херилак, — и тут ничего не поделаешь. Она все равно скоро умерла бы от холода. Керрик перестал дергать копье и вдруг прыгнул к Ортнару, схватил его за горло и начал душить. Ортнар извивался под ним и ощупью искал копье, но Керрик прижал руку мужчины к земле. Охотник слабо сопротивлялся, царапая спину Керрика свободной рукой, но в гневе тот ничего не чувствовал.

Наверное, Керрик задушил бы Ортнара, если бы не вмешался Херилак. Он вцепился в запястья Керрика своими ручищами и развел их в стороны. Ортнар хватал воздух широко открытым ртом, но не мог отдышаться. Потом он застонал и стал ощупывать свое помятое горло. Слепой гнев Керрика прошел, и, как только он перестал вырываться, Херилак отпустил его.

— Тану не убивал тану, — произнес большой охотник.

Керрик хотел было возразить, но промолчал. Инлену мертва, и смерть ее убийцы ничего не изменила бы. К тому же Херилак прав: зима все равно убила бы ее. Керрик сел рядом с неподвижным телом и посмотрел на солнце. Кем она была для него? Просто глупой фарги, всегда и везде ходившей за ним? С ее смертью оборвалась последняя нить, связывавшая его с Альпесаком. Он снова стал тану и должен забыть, что когда-то был ийланом.

И тут он осознал, что по-прежнему связан с Инлену гибким поводком, перерезать который невозможно. Вместе с этой мыслью пришло понимание того, что есть лишь один способ освободиться. Керрик испуганно взглянул на Херилака. Саммадар понимающе кивнул.

— Я сделаю все, что нужно. Отвернись, чтобы не видеть этого.

Керрик отвернулся к реке, но отчетливо слышал все, что происходило у него за спиной. Тем временем Ортнар пришел в себя и, спотыкаясь, спустился к речке обмыть лицо и шею. Чтобы заглушить страшные звуки, Керрик начал выкрикивать в его адрес разные оскорбления.

Вскоре все кончилось. Прежде чем подать Керрику ошейник, Херилак вытер его о траву, а тот торопливо направился к воде, где долго мыл его. Когда ошейник стал чистым, Керрик взял его обеими руками и пошел по склону вдоль берега, не желая видеть того, что лежало позади.

Услышав шаги охотников, он быстро обернулся: ему не хотелось быть убитым сзади.

— Он хочет тебе что-то сказать, — произнес Херилак, вытолкнув вперед Ортнара. На лице маленького охотника застыла ненависть, и он то и дело прикасался к горлу. Голос его был хриплым.

— Возможно, я ошибся, убив марага, но я не жалею, что сделал это. Саммадар приказал мне говорить с тобой, и вот что я скажу: ты пытался убить меня, чужак, а это нелегко забыть, но твоя связь с марагом была сильнее, чем я думал, поэтому я говорю по доброй воле, что твоей спине незачем бояться моего копья. А что скажешь ты?

Оба охотника смотрели на Керрика, и он понял, что решить все нужно именно сейчас. Инлену умерла, и ничто не могло вернуть ей жизнь. Кроме того, он понимал холодную ненависть Ортнара после уничтожения всей саммад.

— Твоей спине не грозит мое копье, Ортнар, — ответил Керрик.

— И не будем больше говорить об этом, — властно сказал Херилак. — Ортнар, ты понесешь тушу оленя, сегодня ночью мы добудем огонь и хорошо поедим. Пойдете вдвоем, дорогу ты знаешь. Привал в полдень, тогда же я и присоединюсь к вам. А пока я выясню, не идут ли за нами мургу.

Некоторое время двое мужчин шли молча. Тропа была хорошо видна и вела почти до конца долины. Ортнар тяжело дышал под своей ношей и, когда они дошли до медленно текущего ручья, взмолился:

— Немного попью, чужак! Потом пойдем дальше.

Он бросил оленя на землю и погрузил лицо в воду. Когда Ортнар напился и отдохнул, Керрик обратился к нему с вопросом:

— Меня зовут Керрик, сын Амахаста. Может, ты находишь, что это слишком тяжело запомнить?

— Мир, Керрик. Мое горло еще болит после стычки с тобой. Я не хотел тебя оскорбить, но ты выглядишь очень странно. Вместо бороды и волос у тебя только щетина.

— Со временем они вырастут. — Керрик потер свое лицо.

— Да, наверное, это выглядит странно только сейчас. Но кольцо на шее, почему ты не снимешь его?

— Пожалуйста, попробуй. — Керрик протянул ему кольцо, которое нес, и улыбнулся, когда Ортнар безуспешно попытался распилить прозрачный поводок острым краем наконечника копья.

— Он гладкий и гибкий, но я не могу разрезать его.

— Ийланы многое делают из того, что мы не умеем. Если я расскажу тебе, как это было сделано, ты не поверишь мне.

— Ты знаешь их секреты? Ну конечно, ты должен их знать. Расскажи мне о смертоносных палках. Мы захватили одну, но ничего не смогли с ней сделать. В конце концов она начала вонять, и когда мы разрезали ее, то оказалось, что это какое-то мертвое животное.

— Это существо называется хесотсан. Как и любое другое животное, его нужно кормить, чтобы оно не умерло. В определенном месте вставляешь в него дротик, и, когда нажимаешь соответствующим образом, тот с силой вылетает.

Челюсть Ортнара отвисла, когда он попытался осмыслить это.

— Как это? Где водятся такие животные?

— Нигде. Это секрет мургу. Я видел, что они делают, но не могу объяснить как. Они могут делать с животными странные вещи. Это трудно объяснить.

— И еще труднее понять. Однако нам пора идти. Теперь твоя очередь нести оленя.

— Херилак приказал нести оленя тебе.

— Да, но ведь ты будешь помогать есть его.

Ортнар улыбнулся, говоря это, и, несмотря на злость, Керрик ответил ему улыбкой.

— Хорошо, давай его сюда. Но потом ты возьмешь его обратно. Кажется, Херилак говорил, что у нас будет огонь?

При воспоминании об этом его рот наполнился вдруг слюной

— Горячее мясо… Я совсем забыл, что это такое.

— Значит, мургу едят мясо сырым? — спросил Ортнар, когда они снова вышли на тропу.

— Нет. То есть, и да и нет. Они каким-то образом размягчают его.

— А почему они просто не поджарят его?

— Потому… — Керрик вдруг остановился. — Потому что у них нет огня. Я только сейчас понял это. Я всегда считал, что огонь им не нужен, потому что там, где они живут, всегда тепло. А по ночам, когда было холодно, или в сырые дни мы накидывали специальные теплые плащи.

— Шкуры? Меховые накидки?

— Нет, живые существа, выделяющие тепло.

— Звучит отвратительно. Чем больше я слышу о мургу, тем больше ненавижу их. Не понимаю, как ты смог выжить среди них?

— У меня не было выбора, — мрачно ответил Керрик.

Херилак присоединился к ним вскоре после того, как они достигли места стоянки.

— За нами никого нет. Они повернули обратно.

— А сейчас мы будем готовить мясо, — сказал Ортнар и причмокнул губами. — Но я бы предпочел, чтобы мы принесли огонь с собой.

Эти слова заставили Керрика вспомнить давно забытое.

— Когда-то и я хранил огонь на носу лодки.

— Это занятие для мальчика, — сказал Херилак. — Как охотник, ты должен иметь свой собственный огонь. Ты знаешь, как это делается?

— Кажется, я видел, но все забыл. Это было слишком давно.

— Тогда смотри и учись. Теперь ты тану и должен уметь такие вещи, если хочешь быть охотником.

Это был медленный процесс. Херилак принес ветвь сухого дерева и отломил от нее часть. Пока он делал это, Ортнар углубился в лес и скоро вернулся с небольшим куском трухлявого дерева, которое размял и растолок в порошок. Когда подготовка была закончена, Херилак сел на землю, установил плоский кусок дерева неподвижно, зажав его ногами, и захлестнул тетиву от лука Ортнара вокруг обструганной палки. Затем он вставил конец палки в отверстие и начал дергать лук взад-вперед, так что палка начала вращаться. Когда Херилак вертел палку, Ортнар постепенно подсыпал в отверстие древесный порошок. Показалась тонкая струйка дыма, потом исчезла.

Когда Херилак сделал вторую попытку, показался небольшой язычок пламени. Охотники тут же принялись подсыпать древесную пыль и осторожно дуть на огонек, закрывая его руками. Разведя большой костер, они дали дровам прогореть и разровняли еще пылающие угли. На эти угли охотники положили сырое мясо, и скоро Керрик вдохнул давно забытый запах.

Обжигая пальцы, они отрезали большие куски и ели, пока их лица не покрылись жиром и потом. Отдохнув, ели снова и снова. Керрик не помнил, чтобы он когда-нибудь так ел.

Этой ночью они спали, вытянув ноги к огню. Впервые с начала их бегства Керрик был спокоен и чувствовал себя в безопасности. Их никто не преследовал. Им не угрожали.

Не угрожали? Но возможно ли это? Ведь он знал, как безжалостны их враги и как они сильны. Репторы найдут каждого тану в любой долине, Они никогда не будут в безопасности. Вооруженные ийланы будут атаковать снова и снова, пока не погибнут все тану. Убежать от них невозможно.

Эти мысли мешали Керрику погрузиться в спасительную глубину сна. Он лежал и наблюдал, как на востоке светлеет небо.

Начинался новый день — первый день его новой жизни.

3 

После долгой ходьбы накануне ноги Керрика опухли и болели. Сидя на большом валуне и жуя кусок мяса, он опустил их в прохладную воду ручья. Херилак заметил, что он делает, и указал на длинный порез, тянувшийся через всю правую ступню Керрика.

— Нужно с этим что-то сделать.

И он и Ортнар носили мягкие, но очень прочные мокасины, сшитые из специально выделанной кожи. Они не могли предложить такие же Керрику, однако Херилак кое-что придумал. Он нашел камни, которые можно расколоть, и отбил от них маленькие острые куски. Тем временем Ортнар снял с оленя шкуру. Раскроив ее с помощью острых камней и очистив от мяса, промыл в воде и обернул вокруг ног Керрика.

— Пока хватит и этого, — сказал он. — К тому времени как шкура затвердеет и начнет вонять, мы будем далеко отсюда.

Керрик подобрал остатки шкуры и обнаружил, что их хватит, чтобы обернуть вокруг талии. Он снял мягкую кожаную сумку, которую носил столько лет, и с отвращением швырнул ее в воду. Прошлое осталось позади. Теперь он был тану.

Но тут Керрик вспомнил, что на шее у него ийланский ошейник, который соединен с другим таким же, еще недавно принадлежавшим Инлену. С гневом он швырнул второе кольцо на торчащий из воды камень и принялся неистово молотить по нему другим камнем. Когда гнев прошел, Керрик осмотрел ошейник. На нем не осталось даже царапины.

Ортнар, с интересом следивший за происходящим., протянул руку и потер гладкую поверхность кольца.

— Не режется и не царапается;. Крепче, чем камень. Я никогда не видел ничего подобного. Вода не размягчает его?

— Нет.

— Даже кипяток?

— Я никогда не пробовал. Нельзя вскипятить воду без огня. Произнеся эти слова, Керрик вдруг замер, глядя на кольцо и гибкий поводок. Затем он медленно перевел взгляд на дымящийся на берегу костер. Огонь.

Это должно подействовать.

Ортнар проследил направление взгляда Керрика и радостно захлопал в ладоши.

— Почему бы и нет? Ты говорил, что у мургу нет огня. Давай попробуем.

Охотник взял свободный ошейник и положил его на дымящиеся угли.

Ничего не произошло. Ортнар поднял и очистил ошейник, гладкая поверхность которого была по-прежнему чиста. Тогда он зажег от углей палку и поднес к кольцу.

В следующее мгновение охотник пронзительно вскрикнул, потому что ошейник вспыхнул ослепительно ярким пламенем.

Керрик внезапно увидел перед собой быстро растущее облако черного дыма и горящий ошейник. Не раздумывая, он бросился вперед и погрузился в воду.

Выйдя из воды, он обнаружил красную полосу там, где горящий поводок касался тела. Керрик с удивлением потрогал остаток поводка.

Он стоял выпрямившись, не чувствуя ожогов, сознавая только, что огромный груз свалился с плеч. Последняя связь с ийланами была разорвана.

Когда охотники натирали оленьим жиром ожоги Керрика, Ортнар указал на кусок поводка, торчащий из оставшегося кольца.

— Мы можем сжечь и его. Ты ляжешь в воду так, чтобы торчал только этот кончик, а я принесу головешку.

— Я думаю, что на сегодня достаточно, — ответил Керрик. — Подождем, когда заживут ожоги.

Они были готовы идти дальше, но Херилак стоял, опершись на копье, и глядел туда, откуда они пришли.

— Если бы еще кто-нибудь спасся, — сказал он, — они уже пришли бы сюда. Да и мы достаточно набегались, как испуганные женщины. Сейчас нам нужно обдумать дальнейший путь. Расскажи мне о мургу, Керрик. Что они сейчас делают?

— Я не понимаю.

— Они еще преследуют нас? Может, ждут на берегу?

— Не думаю. Скорее всего, они уже ушли. У них с собой очень мало пищи, и им приходится постоянно охотиться. Целью экспедиции было добраться сюда и уничтожить саммад, а затем вернуться.

— Значит, ты полагаешь, они ушли?

— Почти наверняка.

— Это хорошо. Тогда мы вернемся на берег.

При этих словах Керрик содрогнулся от страха.

— Они могут поджидать нас там.

— Ты же уверял, что они ушли?

— Но ведь нам незачем…

— У нас всего два копья и один лук без стрел., — резко прервал его Херилак. — Когда пойдет снег, мы погибнем. Все, что нам нужно, находится там. Мы возвращаемся.

Они шли быстро, слишком быстро для Керрика. Для него это было похоже на возвращение к верной смерти. К сумеркам они добрались до предгорий и увидели перед собой бескрайний океан.

— Ортнар, ты пойдешь вперед, — приказал Херилак. — Бесшумно и незаметно. Посмотришь, нет ли там мургу.

Ортнар повернулся и исчез среди деревьев. Херилак поудобнее устроился под деревом и вскоре заснул. Керрик был слишком расстроен, чтобы думать о чем-то другом, кроме подстерегавших их опасностей. Он смотрел на лес, и его воображение населяло округу подкрадывающимися ийланами.

Солнце висело над горизонтом, когда внизу прокричала птица. Херилак тут же проснулся и издал ответный крик. В кустах затрещало, и на поляну вышел Ортнар.

— Ушли, — выдохнул он.

— Ты не можешь быть уверен в этом, — возразил Керрик.

Ортнар презрительно взглянул на него.

— Я абсолютно уверен. Кругом были только пожиратели падали, а они очень пугливы. — Его лицо говорило красноречивее слов. Он указал на стрелы, заполнявшие его колчан. — Там есть все, что нам нужно.

— Мы идем, — решил Херилак.

Было уже совсем темно, когда они достигли места побоища. Запах падали был уже довольно сильным. Пока охотники искали то, что им было нужно, Керрик стоял на берегу и смотрел на море, до тех пор пока Херилак не окликнул его.

— Клади все сюда, — скомандовал саммадар. — Это принадлежало великим охотникам и должно принести тебе хорошее будущее.

Там были меховые ботинки с крепкими кожаными подошвами, накидка, пояс и другая теплая одежда. Длинное копье, крепкий лук и стрелы.

Из большой волокуши Херилак сделал маленькую, которую они смогли бы тянуть втроем, и загрузил ее всем необходимым.

— Можно идти, — сказал он, и голос его был печален как смерть. — Мы никогда не забудем, что сделали здесь мургу. Они шли всю ночь, таща волокуши до тех пор, пока от усталости не могли больше сделать ни шагу. Усталость была настолько велика, что Керрик упал, где стоял, и спал до рассвета.

Утром Херилак отвязал от волокуши мешок с экотазом, и они погрузили кисти рук в восхитительную смесь сушеных орехов и ягод. Керрик был еще мальчиком, когда в последний раз пробовал ее, и детские воспоминания захватили его, когда он принялся слизывать экотаз со своих пальцев. Все-таки хорошо быть тану. Но едва подумав это, он почувствовал жжение в области поясницы. Скинув меха, Керрик обнаружил, что храбрый охотник, носивший эту одежду до него, кишел блохами. Теперь жизнь тану не казалась юноше такой приятной. Его спина болела от жесткой земли, а мускулы ныли от непрерывных усилий. Кроме того, подгоревшее и жесткое мясо не годилось для его нежного желудка, и он заторопился к ближайшим кустам.

Измученный рвотой, он увидел блоху, ползающую по его сброшенной одежде, и раздавил ее между ногтями. Он был грязен, утомлен и кишел блохами. Что он делает здесь с этими грязными устозоу? Почему он не в Альпесаке? Почему он не может вернуться? Вайнти умерла от удара копья, но кто в городе знает, что нанес его он? Никто этого не видел. Почему бы ему не пойти обратно? На берегу двое охотников вновь привязывали груз к волокуше. Они могут идти и без него. Но действительно ли он хочет вернуться в Альпесак? Многие годы он мечтал о побеге из города — и вот он свободен. Было ли это то, к чему он стремился?

Керрик стоял по колено в холодной воде и сжимал кулаки. Заблудший, не принадлежавший ни к одному из миров, отверженный и одинокий.

Херилак окликнул его, и звук человеческого голоса разорвал цепочку мрачных мыслей Керрика. Он вышел на берег и медленно натянул свою одежду.

— Мы сейчас выходим, — предупредил Херилак.

— Куда мы направляемся? — спросил Керрик, все еще разрываемый противоречивыми чувствами.

— На запад. Найдем других охотников, вернемся и отомстим мургу.

— Они слишком сильны и многочисленны.

— Ну что ж, тогда я умру, но умру, отомстив этим тварям, уничтожившим мой народ. Это будет смерть, достойная саммадара.

— Хороших смертей не бывает, — возразил Керрик.

Херилак молча взглянул на него, поняв, видимо, противоречивые чувства юноши. Годы плена не прошли бесследно для этого мальчика, который теперь стал мужчиной. Эти годы нельзя просто вычеркнуть из жизни.

Херилак медленно потянулся к своей шее, медленно снял ремешок с ножом из небесного металла и протянул его Керрику.

— Это нож твоего отца. Ты его сын, и у тебя есть такой же, но поменьше. Возьми, пусть они висят на твоей шее рядом. Носи их и помни о смерти отца и всей твоей саммад. И о том, кто убил их. Храни ненависть в своем сердце и ищи способ отомстить.

Керрик заколебался, затем протянул руку, взял нож и крепко его сжал.

Он не вернется в Альпесак. Никогда. Он должен научиться ненависти к убийцам своего народа.

Однако сейчас он чувствовал только страшную пустоту внутри.

4

Охота была очень плохой. Ульфадан вышел еще на рассвете, но почти ничего не добыл: единственный кролик свисал с его пояса. Да и тот был молод и мал, его мяса едва хватило бы одному. А что будет есть вся его саммад? Он подошел к краю леса и остановился под большим дубом, глядя на луг перед собой. Дальше идти он не смел.

Там были мургу. Отсюда и до конца мира, если мир кончался где-то, были только эти отвратительные и ужасные существа. Некоторые из них годились в пищу, и он однажды пробовал мясо одного небольшого мургу с клювом. Но смерть подстерегала охотников, рисковавших выходить из леса. В траве скрывались ядовитые мургу, змеи всех размеров, многоцветные и смертельно опасные. Однако еще страшнее были гигантские существа, рев которых был подобен грому, поступь сотрясала землю. Как обычно, думая о мургу, он сжимал пальцами зуб одного из этих гигантов, который висел у него на груди. Один-единственный зуб был таким же большим, как его предплечье. Он был молод и глуп, когда рисковал жизнью, чтобы доказать свою храбрость. Из леса он увидел мертвого марага и отвратительных пожирателей падали, которые ссорились и рвали тело существа. Только когда наступила темнота, он осмелился покинуть убежище под деревьями, чтобы вырвать этот зуб из огромной челюсти. А потом вдруг появился ночной мараг, и только случай спас жизнь Ульфадана. Длинный белый шрам на бедре остался как напоминание об этой встрече. Нет, находиться вдали от спасительных деревьев было вовсе не безопасно.

Но саммад должна есть, а дичи вокруг становилось все меньше и меньше. Мир изменился, и Ульфадан не знал почему. Шаман говорил им, что с тех пор, как Эрманпадар создал тану из речного ила., мир оставался тем же самым. Зимой они уходили в горы, где лежал глубокий снег и оленей легко было убивать. Когда весной снег таял, они следовали за быстрыми потоками вниз, к реке, а иногда к морю, где в воде резвилась рыба, а на земле росли вкусные плоды. Правда, они никогда не уходили на юг слишком далеко, ибо там были только мургу и смерть, а горы и темные северные леса всегда поставляли им все необходимое.

Но с некоторых пор все это кончилось. Горы сейчас были в объятиях бесконечной зимы, стада истощились, снег лежал в лесах до поздней весны, а постоянные источники пищи исчезли. Сейчас у них было что есть — рыбы в реке хватало на этот сезон. Придя к реке, они соединились с саммад Келлиманса, как делали каждый год. Это было время встреч и разговоров, когда молодые мужчины искали женщин. Но хотя сейчас еды было достаточно, ее не хватит на всю зиму. А без запасов пищи очень немногие из них увидят весну.

Из этой западни не было выхода. К западу и востоку находились другие саммад, такие же голодные, как его и Келлиманса. Мургу на юге, лед на севере, а они в западне между ними. Выхода не было. Сколько ни ломал Ульфадан голову, решение не приходило. В отчаянии он громко закричал, как пойманный зверь, затем повернулся и пошел обратно к саммад.

С вершины покрытого травой склона, спускавшегося к реке, все выглядело нормально. Темные конусы кожаных палаток неровными рядами вытягивались вдоль речной отмели. Между палатками ходили люди, а от костров поднимался дым. Недалеко от них один из привязанных мастодонтов поднял хобот и заревел. Еще дальше на берегу виднелись женщины, которые разрывали землю палками в поисках съедобных корней. Корни сейчас были хорошей пищей. Но что будет, когда земля снова замерзнет? Он знал ответ на этот вопрос, но старался не думать о нем. Голые дети с визгом плескались в реке, старые женщины сидели на солнце перед своими палатками, плетя корзины из ивы и тростника. Когда Ульфадан подошел к палаткам, лицо его было сурово и непроницаемо. Один из маленьких сыновей бросился к нему, торопясь сообщить важное известие.

— У нас три охотника из другой саммад. Один из них очень смешной.

— Отнеси этого кролика своей матери. Беги.

Охотники сидели вокруг костра, выпуская клубы дыма из каменной трубки, передаваемой по кругу. Келлиманс был здесь, и шаман Фракен тоже. Пришельцы поднялись, приветствуя Ульфадана. Одного из них он хорошо знал.

— Приветствую тебя, Херилак.

— Приветствую тебя, Ульфадан. Это Ортнар из моей саммад, а это — Керрик, сын Амахаста и моей сестры.

— Ты хочешь есть?

— Мы уже поели и напились. Гостеприимство Ульфадана хорошо известно.

Ульфадан взял трубку и глубоко вдохнул едкий дым. Его удивлял странный охотник без волос, который должен был погибнуть со своей саммад, но остался жив. Он спросит его об этом в свое время.

— Зима длинная, а пищи все меньше и меньше, и мы знаем об этом. Вся моя саммад мертва, за исключением двух человек, — заговорил Херилак.

Охотники встретили эти страшные слова молча, но из толпы женщин послышались вопли ужаса, многие были связаны с саммад Херилака родственными узами, и сейчас они смотрели на небо на востоке, где начали появляться первые звезды. Когда Херилак заговорил снова, наступила тишина.

— Вы знаете, что я с моими охотниками ходил далеко на юг, где нет снега и зимы теплые и где живут только мургу. Я полагал, что мургу убили Амахаста и всю его саммад. Так и оказалось: мы нашли мургу, которые ходили, как тану, и убивали смертоносными палками. Одну из этих палок я нашел среди костей саммад Амахаста. Мы убили встреченных мургу и вернулись на север. Теперь мы знали, что на юге ждет смерть и какая это смерть. Но мы голодали последнюю долгую зиму, и многие из нас умерли. Летом охота была плохой, и вы это знаете. Тогда я повел саммад на юг вдоль берега, туда, где охота намного лучше. Мы знали об опасности и о том, что мургу могут атаковать нас, но без пищи мы все равно погибли бы. Мы выставили охрану, и нападений не было. Это случилось только тогда, когда мы повернули назад. И вот мы с Ортнаром здесь, а остальные мертвы. С нами пришел Керрик, сын Амахаста, захваченный в плен мургу, а сейчас снова свободный. Он многое знает о них.

После этих слов по рядам слушателей прокатился ропот удивления, и все зашевелились, стараясь поближе взглянуть на Керрика. Их поразило отсутствие у него волос, сверкающее кольцо и ножи из небесного металла, висевшие у него на шее. Керрик смотрел прямо перед собой и не говорил ни слова. Когда все умолкли, заговорил Келлиманс:

— Для тану настали дни смерти. Зима убивает нас, мургу убивают нас, и другие тану убивают нас.

— Разве не достаточно того, что нас убивают мургу? Почему мы боимся друг друга? — спросил Керрик.

— Нас заставляет сражаться долгая зима и короткое лето, — ответил Ульфадан. — Мы пришли сюда потому, что олени ушли с гор. Но когда мы попробовали охотиться здесь, лучники многих здешних саммад прогнали нас прочь. Сейчас у нас мало пищи, и зимой мы умрем от голода.

Херилак печально покачал головой.

— Это не выход. Наши враги мургу, а не тану. Если мы будем сражаться друг с другом, конец неизбежен.

Келлиманс согласно кивнул, а Ульфадан сказал:

— Я верю тебе, Херилак, но дело тут не только в нас. Тебе нужно говорить с другими саммад. Если они согласятся, мы сможем охотиться и не умрем с голоду. Они приходят с далеких гор, они многочисленны и голодны. Они гонят нас обратно., и мы не можем охотиться. Им хочется увидеть нашу смерть. Херилак отмел предложение Ульфадана резким взмахом руки.

— Нет, это не то. Им дела нет до нашего горя. В их горах охота тоже может быть плоха, иначе они не пришли бы сюда. У тану есть два врага: бесконечная зима и мургу. Они объединились вместе, чтобы уничтожить нас. Мы не можем сражаться против зимы, но мы можем убивать мургу.

Тут заговорили сразу многие, но все замолчали, когда раздался голос Фракена. Старика уважали за его знания и надеялись, что он сможет найти верное решение.

— Мургу подобны листьям и так же многочисленны. Ты сказал нам, что у них есть смертоносные палки. Как можно бороться против таких существ? И почему это должны делать мы? Что мы выиграем, если рискнем схватиться с ними? Нам ведь нужна пища, а не война!

Когда он закончил, раздался одобрительный гомон. Только Херилак не согласился с ним.

— Нам нужно не только получить пищу, но и отомстить, — холодно сказал он. — Мы должны убить мургу, которые живут на юге. Когда все они будут мертвы, мы сможем спокойно охотиться там.

После этого было еще много обсуждений и разговоров, но никакого решения не приняли. В конце концов Херилак сделал знак Ортнару, они поднялись и ушли. Керрик смотрел, как они уходят, но не последовал за ними. Он гораздо меньше, чем они, стремился к отмщению. Если Херилак ничего не сказал ему, то, вероятно, он может остаться здесь, у огня, и включиться в разговор с другими охотниками. Возможно, ему даже лучше остаться здесь, с этой саммад, начать охотиться и забыть о мургу.

Но это был не выход. Он знал то, чего не знали другие. Он знал, что ийланы не забудут его и не оставят в покое тану. Их ненависть была слишком глубока. Они будут посылать репторов, найдут каждую саммад и не успокоятся до тех пор, пока не уничтожат всех. Ульфадан и Келлиманс со своими людьми боялись только зимы, голода и других тану, не зная, что настоящие убийцы уже близко.

Никто не заметил, как Керрик забрал копье и ушел. Он нашел своих товарищей у отдельного костра и присоединился к ним. Херилак тыкал в огонь палкой и внимательно вглядывался в него, будто ища ответа в языках пламени.

— Нас только трое, — сказал он. — Мы не можем сражаться с мургу в одиночку. — Он повернулся к Керрику. — Ты знаешь о мургу то, чего не знаем мы, — расскажи нам об этом. Расскажи нам, как они ведут войну.

Прежде чем заговорить, Керрик задумчиво потер подбородок.

— Это непросто сделать. Для начала вы должны знать об их городе, и о том, как он управляется. Вы должны понять различия между фарги и ийланами, знать, как они думают и действуют.

— Так расскажи нам об этом, — сказал Херилак.

Сначала Керрику было трудно говорить на языке тану, потому что он никогда не думал на нем. Он искал новые слова для описания знакомых ему картин, новые способы описания понятий, совершенно чуждых этим охотникам. Они снова и снова спрашивали его о том, чего не могли понять. В конце концов они кое-что уяснили из общественной организации ийлан, но этого было слишком мало.

Херилак молча смотрел на свои сжатые кулаки, лежавшие на бедрах, и старался понять смысл того, что слышит. Наконец он встряхнул головой.

— Я никогда не пойму этих мургу, а потому не буду и пытаться. Мне достаточно знания о том, что они делают. Крупная птица летает по ночам и высматривает нас, затем возвращается и говорит им, где находится саммад. После этого они могут атаковать нас. Это верно?

Керрик хотел запротестовать, но передумал и согласно кивнул. Детали здесь были неважны.

— Узнав, где остановилась саммад, они готовят нападение. Вооруженные фарги плывут туда на лодках, потом выходят из моря и убивают все, что встретят.

— Но ты говорил и еще кое-что, — заметил Херилак. — В ночь перед нападением они устраивают лагерь на берегу.

— Да, они делают это. Они останавливаются как можно ближе, проводят ночь, а утром следующего дня нападают.

— Они всегда поступают так?

— Всегда? Я не знаю, я был с ними только два раза. Но сейчас это не имеет значения. Судя по тому, как они думают и действуют, они должны каждый раз поступать одинаково. До тех пор, пока что-то удается, они ничего не меняют.

— Значит, мы должны найти способ использовать эти знания для уничтожения их.

— Но как мы сделаем это? — спросил Ортнар.

— Пока я этого не знаю. Нужно думать и искать. Мы охотники и знаем, как подкрадываться к добыче. Мы найдем способ и убьем мургу.

Керрик молчал, погруженный в свои мысли, представляя уничтожение саммад так, как никогда еще не представлял. Однажды он был на берегу, когда началась атака, и не забыл ужаса при виде темных фигур, появившихся из моря. Но он был также и с атакующими, пришедшими из Альпесака. Он наблюдал за подготовкой нападения, сличал все распоряжения и точно знал, как это делалось. Сейчас он пытался соединить две эти точки зрения и искал способ повернуть все вспять.

— Повернуть все вспять, — сказал он вслух, затем громко повторил, когда они посмотрели на него: — Повернуть все вспять! Но чтобы сделать это, нам будут нужны Ульфадан и Келлиманс и их саммад. Мы должны объяснить им, заставить их понять нас и помочь. А потом мы сделаем вот что: отправимся на юг с саммад и охотниками. Охота будет хорошей, и пищи будет много. Но когда мы пойдем на юг, наше появление будет наверняка открыто мургу — об этом им расскажут большие птицы. Однако мы будем осторожны и, когда увидим большую птицу, будем знать, что должно произойти. Увидев птицу, мы вышлем охотников на берег. Так мы узнаем, когда начнется атака, и будем готовы к ней. Вместо того, чтобы бежать, мы будем сражаться и убьем их.

— Это опасно, — сказал Херилак. — Ведя с собой саммад, мы будем рисковать жизнями женщин, детей и тех, кто не сможет сражаться. Это должен быть хороший план, иначе саммад не рискнут пойти с нами. Думай еще. Разве ты не говорил мне что-то очень важное, что-то о ночи? Мургу могут ходить по ночам?

— Их тела отличаются от наших, и по ночам они должны спать. Так и происходит каждую ночь.

Удовлетворенно кивнув, Херилак вскочил.

— Мы тоже спим ночью, но не все время. Поэтому мы сделаем так: поговорим с охотниками и убедим их, что нужно идти на юг вдоль берега и охотиться, чтобы уйти от голода. Таким образом, саммад получат пищу на зиму. Но пока мы охотимся, мы будем следить за крупной птицей, которая говорит с мургу. Когда птица увидит нас, мы отправим охотников спрятаться там, откуда они смогут незаметно следить за берегом. Когда мургу остановятся на ночь, мы будем знать, где они. Затем подкрадемся к ним под покровом темноты. Только охотники. Мы будем идти тихо и тихо выйдем на берег. — Он сжал кулаки и свел их вместе. — Потом мы обрушимся на них. Мы будем колоть их копьями, пока они спят, и убьем их так, как они убивали нас. — Охваченный внезапным порывом, он поднялся и стремительно пошел обратно к кострам охотников. — Нужно сказать им… Они должны согласиться.

Но сделать это было нелегко. Ортнар и Керрик присоединились к нему и снова объясняли свою мысль. О том, как атакуют мургу и как их можно победить. О том, как они могут охотиться и добывать пищу на зиму. И как убить мургу. Ульфадан был крайне обеспокоен этим, и второй саммадар тоже. Это была слишком новая для них идея и слишком опасная.

— Ты предлагаешь мне рискнуть нашими жизнями ради твоего плана;, — сказал Ульфадан.

— Ты предлагаешь нам подставить женщин и детей, сделать из них приманку. Тут возникает слишком много вопросов.

— И да и нет, — сказал Херилак. — Мне кажется, у нас и у вас нет выбора. Без пищи немногие из вас переживут зиму. И вы не можете охотиться здесь. Направляясь на юг, мы знаем, что там будет хорошая охота.

— Но там будут и мургу.

— Да, но на этот раз мы будем настороже. Если хочешь, мы не будем ждать, пока прилетит большая птица, и пошлем охотников, чтобы они проследили за берегом. Они предупредят любое нападение. Когда мургу достигнут берега, мы будем знать, что опасность близка. После этого палатки и весь груз погрузим на волокуши., и мальчики уведут мастодонтов подальше от берега, забрав женщин и маленьких детей с собой. Так они уйдут от опасности. Это риск, но риск, на который мы все должны пойти. Или это, или смерть в снегах зимы. Без пищи никто из вас не встретит весну.

— Ты жесток, Херилак, — гневно сказал Келлиманс.

— Я говорю только правду, саммадар, решение зависит от твоих людей, мы сказали то, что хотели сказать, и уходим.

Но решение не было принято ни этой ночью, ни следующей, ни в одну из ближайших ночей. А потом начались дожди, тяжелые долгие дожди, которые принес холодный ветер с севера. Осень, судя по всему, в этом году придет раньше, а запасы пищи были ничтожны, и все знали это. Трое пришельцев садились в стороне от остальных и чувствовали, что люди, проходящие мимо, смотрят на них злобно, многие даже с ненавистью, за то, что они заставляют их делать выбор.

Наконец они стали понимать, что выбора у них просто нет. Много было женских криков и причитаний, когда палатки были собраны и погружены на волокуши. Поход начался без обычного возбуждения, ведь он мог оказаться путем к смерти. Покорные и промокшие, они шли на восток, подгоняемые проливным дождем.

5 

В суматохе снимающегося лагеря Керрик был слишком занят, чтобы думать о тех опасностях, которые ждали в будущем. Воспоминания детства неожиданно нахлынули на него, когда благодушные мастодонты были запряжены в волокуши. Огромные животные налегли на упряжь и потащили скрипящие деревянные сооружения. Они были нагружены палатками и домашним скарбом, а сверху на всем этом сидели дети. Когда движение началось, охотники ушли вперед, расчищая путь. Саммад собирались вместе только по вечерам, в лагере: охотники тянулись к огню и вдыхали запах горячей пищи.

В первые дни все испытывали страх перед тем, что ждет впереди, перед страшными мургу, которые могут подстерегать их. Но по мере того, как дни становились теплее, а охота лучше, их дух поднимался. Они всецело зависели от милости погоды, от пищи, которой могло не оказаться, от охоты, которая могла быть неудачной. Они наконец поняли, что оставляют позади голод и верную смерть, меняя ее на пищу и возможность продолжать жизнь.

Спустя несколько дней они уже не сторонились Керрика, хотя дети все еще смеялись над его безволосым лицом и железным ошейником. Правда, на голове у него волосы отрастали довольно быстро, однако борода была слишком редкой. Он был еще очень неловок в обращении с копьем и плохо стрелял из лука, но с каждым днем делал это все лучше. Керрик даже начал думать, что этот мир — неплохое место для жизни.

Так продолжалось, пока они не дошли до океана.

Первый же взгляд на воду вернул Керрика к его прежним страхам, и он резко остановился. Хорошо еще, что в это время рядом с ним не было никого из охотников. Вместе со страхом пришло желание повернуться и убежать. Впереди была только смерть. Как может эта горстка охотников устоять против вооруженных фарги? Ему хотелось только бежать, найти убежище в горах. Идти вперед равносильно самоубийству.

Но он прекрасно понимал, что никуда уйти сейчас не может. После всего случившегося, после того, как он помог разработать план, у него нет выбора. Он должен пройти через это. Еще испытывая страх, Керрик крайне неохотно сделал шаг вперед. Затем еще и еще, пока снова не пошел нормально — несчастный и испуганный.

Этим вечером они остановились недалеко от берега. Еще до того как были разгружены волокуши, мальчики бросились ловить рыбу в солоноватой лагуне, приманивая ее земляными червями. Вода кишела хардальтом, нетерпеливо хватающим приманку. Было много крика и смеха., когда они пытались выдернуть свои пойманные щупальца. Их быстро выхватывали из раковин, потрошили и резали ломтиками, которые вскоре уже шипели на огне. Жесткие, с сильным привкусом, они все же были желанным дополнением к рациону.

Поев, Керрик вытер пальцы о траву, встал и потянулся. Потом посмотрел на огонь и вдруг краем глаза заметил какое-то движение. Большая морская птица кружила над лагерем.

Он взглянул на машущие крылья, на белую грудь, которая сейчас была красной в лучах заходящего солнца, и замер. Она была уже здесь. Он не мог видеть черные шишки с никогда не закрывающимися глазами, глядящими с ног рептора, но знал, что они там. С трудом Керрик поборол охвативший его паралич и заторопился к Херилаку, сидевшему у костра.

— Она здесь, — сказал он. — Летает над нами. Теперь они узнают о нас…

Не обратив внимания на панические интонации в голосе Керрика, Херилак ответил холодно и спокойно.

— Очень хорошо. Все идет по плану.

Керрик не разделял его уверенности. Зная, что снимки, принесенные в город, будут внимательно изучены, он старался не смотреть на птицу, которая кружила над ними. Только когда она закончила последний ленивый круг и полетела прочь, он повернулся и проводил ее глазами. Не было никаких сомнений, что теперь нападение состоится.

Вечером, когда охотники собрались у костра, Керрик рассказал им о том, что видел и что это означает. Теперь это не вызывало у охотников недовольства. Они долго расспрашивали его, затем обсудили, что нужно делать.

Утром саммад отправились на юг. Херилак вел их все дальше от берега. Керрик знал местность и понимал, что они обходят то место, где была уничтожена саммад Херилака. Не было нужды напоминать тану, какая опасность может выйти из моря. Позднее, когда охотники собрались, было решено сделать Херилака сакрипексом — военным вождем. Он согласно кивнул и отдал свой первый приказ.

Керрик и Ортнар всю ночь будут ходить вдоль берега, охраняя его. Они видели мургу и знают, за чем нужно следить. С ними пойдут еще двое, которые вернутся с предупреждением, если это потребуется. Они будут делать это каждую ночь, начиная с сегодняшней. Остальные тоже будут по очереди дежурить ночью, следя за морем от палаток.

Они ходили вдоль берега в течение четырех ночей, а на рассвете пятого дня Керрик вернулся в лагерь. Услышав его бегущие шаги, охотники схватились за оружие.

— Это не тревога, мургу еще нет. Но я осмотрел берег и нашел там нечто такое, что можно использовать. — Он подождал, пока пришли оба саммадара и Херилак, и объяснил: — Охота сейчас хорошая, а в море много рыбы. Не снимайтесь с места, продолжайте ловить рыбу и коптить мясо. К югу отсюда есть скала, а за ней длинный отрезок берега с толстыми березами, которые спускаются почти до самой воды. Это очень хорошо. Мургу не смогут высадиться там, где скала, и наверняка выйдут на берег, поросший лесом.

Херилак согласно кивнул.

— Когда мы пойдем в атаку, то сможем подойти к ним незаметно, под прикрытием деревьев. Все согласны со мной?

Последовало небольшое обсуждение, но против не высказался никто. Керрик вернулся туда, где Ортнар и остальные два охотника лежали в укрытии, осматривая море.

Началось долгое ожидание. В следующие дни они заполняли свободное время сооружением убежища из бересты: ночи стали холоднее, и порой шел дождь. Однако в течение дня двое из них следили за океаном. После полудня к ним присоединились остальные, потому что это было время наибольшей опасности Так продолжалось много дней от полнолуния до полнолуния, пока однажды к ним не пришел Херилак.

— Что видно? — спросил он, остановившись под деревьями рядом с ними.

— Ничего, море, как обычно, пусто, — ответил Керрик.

— Саммад решили, что теперь у них достаточно мяса. Они благодарны за то, что мы показали им охотничьи угодья. Теперь они собираются уходить.

— Это хорошее решение, — сказал один из охотников. — Никто из нас не хочет встречаться с мургу.

Керрик промолчал, но мысленно согласился с этим, и надежда на спасение затеплилась в его сердце.

— Ты высказал свое мнение, — резко ответил Херилак. — Да, переселение было удачным. Теперь пищи хватит на всю зиму, и я понимаю, почему они торопятся вернуться. Наполнив свои желудки, они не вспоминают о том, что случилось здесь с другими саммад. Сегодняшняя ночь будет последней. Завтра на рассвете саммад уходят, а мы остаемся и выйдем через день после них, на случай если мургу все-таки придут.

— Мы пойдем быстро, — воскликнул второй охотник, — и они не смогут догнать нас.

Херилак презрительно отвернулся от него.

— Мы останемся, потому что пришли сюда, чтобы убить мургу, — с горечью сказал Ортнар.

— Но мы не сможем сделать этого в одиночку, — напомнил Херилак.

Керрик повернулся и стал смотреть на море, чтобы никто не видел выражения его лица. Они могут спорить сколько угодно, но саммад все равно уйдут. Ничто не может удержать их здесь, ибо они не хотят сражаться. Маленькие белые облака плыли по чистому небу над ними, отбрасывая темные тени на воду. Большие тени. Движущиеся…

Он продолжал стоять, глядя на тени, и ничего не говорил, пока не обрел полной уверенности. Когда он заговорил, голос его слегка дрожал:

— Они здесь. Мургу пришли.

Темные лодки, выйдя из тени облаков, были теперь отчетливо видны всем. Они медленно двигались к северу.

— Они не останавливаются! — воскликнул Херилак. — Может, сразу пойдут в атаку на саммад?

— Нужно предупредить их, времени осталось мало! — сказал Керрик.

Один из охотников хотел уже бежать с донесением, но Херилак остановил его:

— Подожди. Сначала нужно убедиться в этом.

— Они поворачивают к берегу! — заметил Ортнар. — К берегу под нами.

Охотники лежали молча, с ужасом глядя, как лодки подходят все ближе, покачиваясь на волнах прибоя. Раздалась громкая команда, и вооруженные фарги попрыгали из лодок, направляясь к берегу. Когда они начали переносить на берег запасы пищи, сомнений больше не оставалось.

— Теперь идите оба, — прошептал Херилак. — Идите разными путями, чтобы один из вас наверняка донес сообщение. Когда станет темно и они не смогут видеть, волокуши должны быть загружены, и саммад должны уходить подальше от берега. Пусть идут до рассвета, а затем спрячутся в лесу. Как только волокуши будут готовы, все охотники должны покинуть лагерь и присоединиться к нам здесь. Бегите!

Сцена, разворачивавшаяся на берегу, была знакома Керрику, но оба охотника, наблюдая, как припасы выгружались из лодок и фарги, завернувшись в плащи, укладывались на ночь, замерли, потрясенные. Командиры собрались вместе у самой воды, но Керрик не пытался подкрасться к ним, чтобы увидеть, кто они. Командовать наверняка будет Сталлан, и, подумав об этом, он почувствовал жажду мести, которая сжигала его товарищей. Сталлан, которая избивала его, а потом неожиданным и грубым вниманием убила Алипола. Какое это будет мучительное наслаждение — проткнуть копьем ее тело!

Луны не было, но звезды ясно освещали белый песок на берегу и темные фигуры фарги, отдыхавших на нем. Много звезд поднялось из-за моря, прежде чем в лесу послышался шорох — это приближались первые охотники. К рассвету все было готово.

6 

Весь день Херилак думал только об этой атаке, планировал ее снова и снова, так что мысленно видел, как все должно произойти. Керрик и Ортнар были посвящены в его замысел. Херилак оставил их у края рощи наблюдать за берегом и направился через лес к поляне, где собрались охотники.

Они молча сидели на корточках, держа оружие наготове, и ждали приказов Херилака. Только убедившись, что все здесь, Херилак рассказал им, что нужно делать.

— Мы должны ударить одновременно. Для этого мы вытягиваемся в одну линию, и каждая саммад берет на себя половину берега Затем мы молча ползем вперед, до тех пор пока не достигнем травы, растущей над берегом. Ветер дует от воды, поэтому мургу не почувствуют, когда мы подойдем ближе. Но они могут услышать, и поэтому не должно быть ни звука Вы должны ждать и не двигаться, пока не увидите меня, Ульфадана и Келлиманса, пришедших на берег. Это будет сигналом к движению вперед. А потом своими копьями вы будете убивать мургу, сохраняя тишину, пока это будет возможно.

Херилак вытянул руку с копьем и коснулся его тупым концом чуть ниже подбородка ближайшего охотника, а все остальные подались вперед, чтобы увидеть, что он делает.

— Старайтесь, если возможно, колоть мургу в горло, это их самое уязвимое место. У них много ребер, и в отличие от животных., на которых мы охотимся, ребра закрывают переднюю часть тела, а не кончаются под грудью. Сильный удар пробивает их, но слабый будет отклонен ими в сторону. Поэтому — только в горло.

Херилак подождал, пока они осмыслят это, а потом продолжал:

— Едва ли мы сможем убить их всех в тишине. Когда поднимется тревога, вы будете кричать как можно громче, чтобы усилить замешательство. И продолжать убивать. Если они побегут, пользуйтесь луками: стрелы остановят их. Не допускайте колебаний и неустанно убивайте. Остановиться можно только тогда, когда все они будут мертвы.

Вопросов не было. Всем было ясно, что нужно делать. Даже если кто-нибудь из охотников испытывал страх, он не показывал этого.

Тихо, как тени, они двинулись через лес, потом покинули его темноту и так же тихо поползли. Керрик еще оставался на страже. Он отвернулся от спящих фарги и вздрогнул, увидев бесшумно движущиеся фигуры. Потом из темноты вынырнул Херилак Керрик коснулся его плеча и прошептал ему на ухо:

— Их командиры должны умереть первыми. Я хочу сделать это.

Херилак кивнул и двинулся дальше Керрик медленно направился к краю опушки, а потом к тому месту, которое наметил заранее

Внезапно в ветвях дерева закричала ночная птица, и он, замерев на мгновение, пошел дальше. Единственным звуком сейчас был плеск волн о берег. Охотники двигались тихо, как смерть.

Ни один звук не выдал их присутствия, когда они заняли отведенные им места и стали терпеливо ждать сигнала.

От нервного напряжения Керрик почувствовал сильную боль в желудке. Ему казалось, что прошло уже много времени, и значит, что-то неладно Херилак и саммадары уже должны быть на берегу. Если они помедлят еще немного, начнет светать и охотники окажутся в ловушке…

Где же они? Что с ними случилось? Облака покрывали небо, скрывая звезды. Увидит ли он вождей, когда они появятся? И вдруг они появились так тихо и внезапно, будто возникли из-под земли. Движущиеся тени следовали друг за другом, пока темная линия едва различимых фигур не окружила весь берег.

Они стояли впереди Керрика. Ему еще недоставало их умения незаметно подкрадываться к добыче, и он оказался далеко за ними, когда линия достигла первых спящих фарги. Оттуда донеслось глухое ворчание и больше ничего…

Наконец Керрик почувствовал под ногами мягкий песок и смог идти быстрее. Он бросился вперед, поднимая свое копье, и почти достиг груды запасов, у которой лежали ийланы, когда ужасный крик боли прорезал молчание ночи.

За ним тут же послышались новые крики, и берег мгновенно заполнился движущимися фигурами. Керрик тоже закричал, промчался вдоль сваленных запасов и вонзил копье в ту, которая только что поднялась.

Она пронзительно вскрикнула, когда наконечник пронзил ее тело, и упала навзничь, а он ударил еще раз, теперь в горло.

Это была настоящая бойня в ночи. Фарги просыпались быстро, но от страха ничего не могли понять и были в полном замешательстве. Если они и вспоминали о своем оружии, то не могли найти его в полной темноте. Они бежали и искали спасения в океане своей юности, однако и там было нелегко спастись, потому что всюду их ждали острые копья, а стрелы летели вслед тем, кто достигал полосы прибоя. Это была резня без пощады. Тану были умелыми убийцами.

Однако фарги были так многочисленны, что некоторые из них ухитрялись удрать, достигали моря и, в панике натыкаясь на мертвые тела, ныряли и плыли к лодкам. Охотники пробирались за ними к набегающим волнам, их луки сеяли смерть, пока не были исчерпаны запасы стрел.

Избиение прекратилось только тогда, когда стало некого убивать. Охотники пошли вдоль лежащих грудами тел, пиная их и коля кольями, если слышали хоть один звук или видели движение. Один за другим они останавливались, изумленные, и молчали, пока один из охотников не издал победного вопля Другие последовали его примеру. Эти крики неслись над водой к уцелевшим фарги в лодках, которые тихо стонали и сжимались от страха.

Первые лучи зари открыли отвратительные подробности ночной резни. Керрик с ужасом хотел отвернуться, но трупы лежали со всех сторон, наваленные грудами. Однако это зрелище нисколько., казалось, не смущало охотников. Они кричали от счастья, хвастаясь своими подвигами, и бродили среди трупов, лежавших в воде, доставая из них стрелы. Когда стало светлее, Керрик заметил, что его руки измазаны кровью. Он отошел в сторону и вымыл их в море. Когда он вернулся, Херилак ждал его, бурно выражая свое ликование.

— Мы сделали это! Мы прогнали их прочь, отомстив за саммад, которые они уничтожили. Это была хорошая работа. Далеко в море лодки спешили к югу. Большая часть их была пуста или же с одной или двумя фарги. Резня действительно удалась.

Керрик чувствовал, что устал от ненависти и страха, и тяжело сел на груду контейнеров с консервированным мясом. Херилак погрозил копьем удирающим лодкам и закричал:

— Убирайтесь прочь и скажите остальным, что произошло этой ночью! Расскажите всем мургу, что это случится с каждым, кто рискнет явиться на север.

Керрик не разделял его слепой ненависти, потому что слишком долго жил среди ийлан. В свете наступающего дня он увидел лицо ближайшей мургу и узнал ее: это была охотница, которую он иногда видел вместе со Сталлан. Потрясенный, он отвел взгляд от растерзанного горла. Чувство огромной утраты охватило его, хотя он и не совсем понимал, в чем она заключается.

Когда Херилак повернулся к нему, Керрик взял себя в руки и спросил:

— А сколько потеряли мы?

— Одного. Разве это не полная победа? Только одного, убитого отравленной стрелой дротика. Неожиданность была полной. Мы сделали то, ради чего пришли сюда.

— Но мы еще не закончили, — сказал Керрик, стараясь отвлечься от своих чувств. — Он постучал по контейнеру, на котором сидел. — Они содержат мясо. До тех пор пока цела внешняя оболочка, мясо не испортится. Я ел такое. Вкус неважный, но жизнь поддержать можно.

Херилак задумался, опершись на копье:

— Значит, этой победой мы выиграли жизнь. С этими запасами еще больше тану переживут будущую зиму. Нужно послать гонцов к саммад и позвать их сюда за этим сокровищем. — Он оглядел усеянный трупами берег. — Что еще мы можем сделать здесь?

Керрик наклонился, подобрал брошенный хесотсан и стряхнул песок с его темного тела. Когда он направил его в пустое море и определенным образом нажал., раздался резкий треск, и дротик исчез в прибое. Потом он ткнул животное пальцем, и крошечный рот широко раскрылся. Закрыв его, Керрик протянул оружие Херилаку.

— Соберите смертоносные палки. И дротики тоже. Я покажу вам, как с ними обращаться. Мы не можем разводить этих существ, но если их кормить, они проживут годы. Яд их дротиков убивает мургу так же легко, как и тану. Будь они у нас сегодня ночью, ни один мараг не ушел бы отсюда живым. Херилак восторженно хлопнул его по плечу.

— Эта победа только первая из многих. А сейчас я пошлю за саммад.

Оставшись один, Керрик взял контейнер с водой и напился, а затем взглянул на возбужденных охотников. Это была победа, первая победа тану. Но у него было смутное предчувствие, что будущие победы не будут такими легкими. Он посмотрел на ближайший труп фарги, затем заставил себя начать поиски на берегу.

Прошло немало времени., прежде чем он осмотрел всех. Он даже прошел вдоль линии прибоя, осматривая тела и переворачивая их лицами вверх. Закончив, он устало опустился на песок.

Он узнал нескольких ийлан, в основном охотников. Керрик посмотрел на юг, туда, где уже давно исчезли лодки.

Сталлан наверняка была с ними, в этом он не сомневался. Она безусловно возглавляла эту экспедицию и сумела спасти свою жизнь, скрывшись в темноте.

Они встретятся, Керрик был в этом уверен. Это поражение не остановит ийлан, а сделает их более решительными. Это не конец войны, а только начало, и, чем она кончится, Керрик понятия не имел.

Но он знал, что однажды произойдет битва, которой этот мир никогда прежде не видел. Жестокая битва между двумя расами, у которых одинаковым было только одно: ненависть друг к другу.

7 

Дождь хлестал по лодкам. Тяжелые капли барабанили по влажным шкурам и, шипя, скатывались в океан. Темный берег исчез из виду, признаков погони не было. Сталлан осмотрелась, затем приказала своей лодке остановиться и сделала знак другим сделать то же самое.

Они собрались вместе в сером свете зари. Даже пустые лодки протиснулись поближе, стоя вместе с занятыми, смущенные, потому что не получили инструкций. Сталлан смотрела на уцелевших фарги с растущим гневом.

Их было так мало! Охваченная паникой горстка — вот все, что осталось от большой ударной силы, которую она привела на север. Что же было сделано плохо?

Она знала ответ, но когда думала об этом, гнев ее становился так страшен, что ей приходилось отгонять прочь мучительную мысль.

— Кто из вас ранен? — спросила она, встав так, чтобы все могли понять ее. — Поднимите руки.

Почти половина из них была ранена.

— У нас нет повязок, они остались на берегу вместе со всеми запасами. Если раны открытые, обмойте их морской водой и больше ничего не делайте. А сейчас посмотрите вокруг: видите ли вы незанятые лодки? Они скоро отделятся от нас, а мы не можем потерять хотя бы одну из них. Я хочу, чтобы по крайней мере одна фарги была в каждой лодке Сделайте перемещение сейчас, пока мы все вместе.

Некоторые фарги были слишком потрясены и испуганы, чтобы думать самостоятельно. Сталлан направила свою лодку сквозь всю флотилию, толкая другие лодки и громко командуя, пока они не начали повиноваться.

— Эта лодка не пустая, — сказала одна из фарги. — В ней лежит мертвая фарги.

— Выбрось ее в океан, и если найдешь еще, сделай то же самое.

— Эта лодка ранена, стрелы устозоу вонзились в нее.

— Оставь их на месте: ты причинишь больше вреда, вытаскивая стрелы.

Наконец Сталлан удалось разместить в каждой лодке по фарги. Несколько раненых лодок пришлось оставить, бросив их на произвол судьбы. Как только все перемещения были закончены, она приказала потрепанной флотилии двигаться на юг.

Они плыли, не останавливаясь, весь остаток дня. Сталлан не хотела приближаться к берегу, пока темнота не заставила их сделать это. Там могли быть другие устозоу., прячущиеся в засаде и готовые напасть. Лодки двигались, неся испуганных и упавших духом фарги, пока солнце было над горизонтом. Только тогда Сталлан приказала приблизиться к берегу, к месту, где в море впадала река. Истомленные жаждой фарги засуетились, но Сталлан приказала им оставаться в лодках, пока она не обследует берег. Она стояла на страже и держала свой хесотсан наготове, пока они пили, поза ее выражала презрение к этим глупым существам. Единственное, что они имели, — это оружие, и вот в панике большинство из них совершенно забыли о нем.

— Ближайшая к высочайшей, — сказала одна из фарги, после того как напилась, — где взять пищу?

— Не здесь, малоговорящая и безмозглая. Может быть, завтра. Иди обратно к своей лодке. Мы не будем спать на берегу сегодня ночью.

Плащей, чтобы поддержать температуру их тел ночью, не было, поэтому все фарги стали медлительны и лежали неподвижно, пока утром их не согрели лучи солнца. Отступление продолжалось.

На третий день, когда по-прежнему не было никаких признаков погони, Сталлан решила пристать к берегу, чтобы поохотиться Они нуждались в пище, если хотели вернуться живыми. Она внимательно изучила место, где дельта реки разбивалась на множество проток, разделенных островками, и там выследила несколько животных, пасшихся в зарослях тростника. Внешне они напоминали урукуба, только гораздо более маленького, с такими же длинными шеями и маленькими головами. Она ухитрилась подстрелить двух из них, прежде чем стадо убежало. Фарги притащили добычу на берег. Все хорошо поели, разрывая мясо зубами, поскольку резать было нечем.

Двое раненых фарги умерли за время путешествия, кроме того, было потеряно несколько пустых и раненых лодок, которые одна за другой исчезали во мраке ночи. Только сила воли Сталлан и резкость приказов удерживали выживших вместе до тех пор, пока они не добрались до знакомых вод. Был полдень, когда они прошли мимо рыбацких лодок, а затем обогнули мыс, за которым открывался вход в гавань Альпесака. Их появление, конечно, было замечено, как и то, что вернулось гораздо меньше, чем отплывало. В силу этого в гавани не было приветственного комитета, когда они вошли туда. На берегу их ждала одна Этдирг, исполнявшая сейчас обязанности Эйстаи.

Когда Сталлан вышла из лодки, она шагнула вперед, но ничего не сказала. Первой заговорила Сталлан, представив короткий отчет о происшедшем.

— Когда наконец мы высадились на берег, ночью нас атаковали устозоу. Они хорошо двигаются в темноте. Мы ничего не смогли сделать, чтобы защитить себя.

Этдирг холодно взглянула на фарги, которые подгоняли лодки к причалу.

— Какое несчастье, — сказала она. — Это произошло до или после вашей атаки на устозоу?

— До. Мы ничего не добились, совсем ничего. Я не ожидала нападения и не выставила часовых Это моя ошибка, и я умру сейчас, если ты прикажешь.

Ожидая ответа, Сталлан затаила дыхание и не шевелилась. Смерть ее зависела от одного только короткого слова. Она флегматично смотрела на море, но краем глаза следила за Этдирг.

— Ты будешь жить, — промолвила наконец Этдирг. — Хоть ты и совершила ошибку, но Альпесаку нужны твои услуги.

Сталлан выразила свою благодарность.

— Как могло произойти такое несчастье? — спросила Этдирг. — Это выше моего понимания.

— А для меня все ясно, — сказала Сталлан, каждое движение ее тела выражало гнев и ненависть. — Я знаю, как это произошло.

Краем глаза она уловила какое-то движение, замолчала и повернулась лицом в ту сторону, откуда из-под деревьев выносили паланкин. Четыре сильных фарги шли, сгибаясь под тяжестью его, а следом, переваливаясь, двигалась толстая Акотолп. Фарги осторожно поставили паланкин на землю и отошли назад. Акотолп заторопилась к нему, широко открыв рот, затем наклонилась над фигурой, лежавшей в паланкине.

— Вам нельзя резко двигаться и много говорить, — сказала она. — Это еще опасно.

Вайнти согласно кивнула, затем повернулась к Сталлан. Она сильно потеряла в весе, так сильно, что кости ясно обозначились под ее кожей. Рана от копья зажила, но внутренние повреждения оказались очень тяжелыми. Много дней она оставалась вялой и не проявляла никакого интереса к жизни. Акотолп залечила все повреждения, предупредила инфекцию, сделала переливание крови и многое другое, чтобы сохранить жизнь Эйстаи. Это было трудной задачей, и только блестящие знания Акотолп, в соединении с силой воли Вайнти, позволили ей выжить. Этдирг занимала ее место в течение долгой болезни, но скоро Вайнти должна была вернуться к своим обязанностям.

Вот и сейчас она заговорила, как Эйстаи.

— Расскажи мне, что случилось, — приказала она.

Сталлан, ничего не упуская из виду и по возможности осторожно, сообщила обо всех деталях путешествия, высадки и бойни, закончив своим возвращением. В заключение она повторила сказанное Этдирг:

— Это моя ошибка, и я умру сейчас, если ты прикажешь.

Резким жестом выразила Вайнти свой протест.

— Ошибка или нет, но ты нужна нам, Сталлан. Ты нужна нам, чтобы отомстить. Ты будешь моей правой рукой и убьешь того, кто сделал это. Это мог быть только он один.

— Эйстаи права. На снимках рептора, которые мы изучали, не было второй группы устозоу. Все выглядело так, как должно выглядеть. Однако кто-то, знавший о репторе, приказал устозоу пойти ночью в атаку. Кто-то знал, что мы высаживаемся на берег в ночь перед нападением.

— Керрик!

Столько ненависти было в этом слове, что Акотолп запротестовала.

— Вы рискуете своей жизнью, Эйстаи, реагируя так резко. Вы еще слишком больны для таких переживаний.

Вайнти откинулась на своем ложе, выражая согласие.

— Я должна обдумать услышанное. Пока что мне ясно, что необходимо разнообразить способы борьбы с устозоу. Наши знания уменьшились, потому что мы теперь можем верить снимкам рептора только наполовину. Оказывается, устозоу могут передвигаться под прикрытием темноты. — Она повернулась к Акотолп: — Ты знаешь эти тонкости. Скажи, можно сделать снимки ночью?

— Вообще-то да. Но для этого нужны птицы, которые летают ночью. Думаю, что-нибудь можно сделать.

— Ты займешься этим немедленно. И еще один вопрос. Есть ли способ увеличивать снимки рептора?

— С какой целью, Эйстаи?

— Если Керрик руководил атакой, значит, он должен находиться в стае. Следовательно, он будет на одном из снимков. Можем ли мы обнаружить это?

— Теперь понятно. Мелкие детали снимков можно увеличить во много раз.

— Ты слышала, Этдирг. Иди и посмотри.

Этдирг поспешно повернулась и заторопилась прочь. Вайнти вновь переключила свое внимание на Сталлан.

— В будущем мы станем атаковать разными способами. Систему защиты ночью тоже нужно пересмотреть. Об этом следует подумать. Такое не должно повториться.

— Потребуется очень много фарги, — сказала Сталлан.

— Эта проблема уже решена. Пока тебя не было, мы получили известие о том, что вся подготовка завершена. Инегбан придет в Альпесак еще до конца лета. Два города снова станут одним — сильным и непобедимым. У нас будет все необходимое, чтобы смести устозоу с лица земли.

И Акотолп и Сталлан, следуя примеру Вайнти, выразили радость по поводу предстоящего события. Если бы это произошло до ранения Вайнти, ее реакция была бы иной. Тогда стремление править Альпесаком являлось движущей силой ее жизни, единственной и сильнейшей мечтой. Ее ненависть к Малсас была безгранична, потому что Эйстаи Инегбана должна была стать Эйстаи Альпесака, когда оба города соединятся.

Сейчас она приветствовала прибытие Малсас. Удар копья, погрузивший ее в темноту, болезнь и боль, изменил все. Когда сознание вернулось к ней, она вспомнила, что произошло, что сделал с ней устозоу, которому она спасла жизнь, а потом подняла из грязи и приблизила к себе. Устозоу, который отплатил за все внимание попыткой убить ее. Этот жестокий поступок нельзя было оставить безнаказанным. Мысли о Керрике только укрепили ее намерение очистить землю от вредных устозоу. Все ийланы будут чувствовать то же самое, когда узнают, что произошло с фарги, ушедшими на север. Когда Инегбан придет в Альпесак, ийланы поймут, что жизнь здесь резко отличается от той, которую они вели прежде в спокойном и мирном городе. Когда их собственные жизни и будущее окажутся под угрозой, они приложат все усилия, чтобы разделаться с устозоу.

Вся мощь ийлан, их знания и энергия объединятся для проведения кампании по искоренению устозоу. Руководителем этой кампании могла быть только она, Вайнти.

8 

Воздух под высокими деревьями был таким спокойным, что холодный туман висел неподвижно. Молчание нарушалось только каплями, падавшими с листьев, и далекими криками птиц. Из-под куста осторожно выскочил кролик и начал обкусывать сочную траву на поляне. Потом вдруг замер и сел, уши его повернулись, прислушиваясь, затем одним прыжком он скрылся в лесу.

Вдалеке послышались тяжелые медленные шаги. К ним присоединился скрип кожаных ремней и шуршание деревянных волокуш, которые тащились по земле. На краю поляны появились два охотника, в меховых накидках и мокасинах, но с обнаженными руками. Другие охотники, выйдя из-под деревьев, пошли через поляну. Затем появился первый мастодонт — огромный горбатый самец. Поднятым хоботом срывал он ветви с деревьев и запихивал в рот.

Один за другим мастодонты выходили из леса. Рамы волокуш, которые они тянули, прокладывали глубокие колеи в мягкой почве. Тану были в пути, который никогда не кончался.

Время перевалило далеко за полдень, когда они достигли удобного места для лагеря на берегу реки. В сгущающихся сумерках между деревьями уже кружился первый снег. Ульфадан взглянул на север и понюхал холодный воздух.

— Рано, — сказал он. — Раньше даже, чем в прошлом году. Здесь в долине снег будет таким же глубоким, как бывает в горах. Нужно обсудить это сегодня ночью.

Келлиманс неохотно кивнул, соглашаясь. После резни мургу решение о возвращении в старый лагерь было принято безо всяких обсуждений. Как только поставили палатки и поужинали, все собрались вокруг костра, и разговор начался.

В отличие от оседлых, живших в городах ийлан, тану были охотниками. Они вели кочевую жизнь без постоянного лагеря. Всегда в движении, идя туда, где была лучше охота или рыбалка и где можно было найти лучшие плоды. Для жизни им не требовалось определенное постоянное пространство — вся земля была их домом. И они не образовывали, подобно ийланам, большие сообщества. Их саммад были небольшими группами.

Саммадар был не столько вождем, который отдавал приказы, сколько охотником, который предлагал самые разумные планы, находил больше всех дичи и обеспечивал процветание саммад. Его решения обсуждались всеми, и он не мог отдать приказа, который не нравился бы остальным. Охотник и его семья могли просто исчезнуть в лесу и присоединиться к другой саммад, если саммадар не нравился им.

Сейчас как раз нужно было принимать решение. Пламя костра, когда в него подбрасывали поленья, поднималось высоко к небу, а круг охотников тем временем становился все шире. Они смеялись и разговаривали друг с другом, стараясь занять лучшее место возле огня, где было тепло и не было дыма. Они были сыты, у них была пища на зиму, и этого пока им хватало. Когда Ульфадан встал и повернулся к ним лицом, разговоры стихли.

— Я слышал немало разговоров о том, что мы должны зимовать здесь, в этом месте, которое все вы знаете. Охота здесь плохая, но у нас хватит пищи, чтобы дотянуть до весны. Однако сейчас нужно думать не об этом. Если мы останемся здесь, выживут ли наши мастодонты? Хватит ли им травы и листьев на деревьях? Это важный вопрос, который мы должны обсудить. Если мы переживем зиму, а они погибнут, мы тоже умрем, когда придет время двигаться, а мы не сможем. Вот о чем сейчас нужно думать.

Судьба мастодонтов серьезно волновала всех охотников. Все, кто хотел быть услышанным, поднимались и говорили, обращаясь к остальным, и споров было очень много. Херилак и Керрик слушали, но сами ничего не говорили. Херилак был военным вождем, а сейчас, когда сражение закончилось, сидел вместе со всеми. Что касается Керрика, то он был доволен, что допущен в круг охотников, а не сидит вне его, вместе с женщинами и детьми.

Потом было много бессвязных речей о разных мелких вопросах, немного жалоб и гораздо больше хвастовства. Когда разговор угас, Ульфадан предложил обратиться к Фракену, и другие поддержали его. Старика очень уважали за его память и знание медицины, он был шаманом, который знал тайны жизни и смерти. Возможно, он мог указать им выход. Фракен подошел ближе к огню, сопровождаемый мальчиком без имени. Когда мальчик вырастет, а Фракен умрет, он должен будет принять имя старика. Сейчас у него имени не было, и он был просто учеником шамана. Склонившись перед Фракеном, он порылся в кожаной сумке и достал темный шар, который осторожно положил на землю у огня. Фракен принялся тыкать в него двумя палочками, и вскоре обнаружились крохотные мышиные кости.

— Зима будет холодной, — сказал он. — Я вижу долгое путешествие. — Это было похоже на то, что происходило в действительности, и произвело на слушателей большое впечатление. Керрик не обратил на его слова внимания. Кто угодно мог сказать то же самое и без мышиных костей. Он вдруг понял, что они не решат вопрос о зимнем лагере, если ничего не изменится в их представлениях о внешнем мире. И тогда он поднялся и заговорил.

— Я молчал и внимательно слушал. Одна и та же мысль повторялась снова и снова: зима—у–которой—нет—конца пришла в горы, и олени покинут их, потому что снег лежит там большую часть года и им негде пастись. Если здесь есть кто-нибудь, не верящий этому, я хотел бы послушать, что скажет этот охотник.

Никто не возразил Керрику, кроме охотника по имени Илгет, известного своим скверным характером.

— Сядь на место, — сказал он. — Мы знаем это, Маловолосый. Дай говорить охотникам.

Керрик слишком хорошо помнил о своей редкой бороде и о волосах, которые не доставали даже до ушей, поэтому, устыдившись, хотел сесть, но тут поднялся Херилак. Он коснулся руки юноши, и тот остался стоять.

— Этого охотника зовут Керрик, а не Маловолосый. Впрочем, Илгет должен хорошо знать о маловолосых, ведь на его голове гораздо больше кожи, чем волос.

Большинство охотников расхохоталось, хлопая себя по бедрам, а Илгет нахмурился и замолчал. Когда Херилак был саммадаром, он часто пользовался шуткой, чтобы убедить других. Но сейчас он еще не все сказал и потому терпеливо ждал, когда все успокоятся.

— Волосы Керрика должны напоминать нам о том, что он был у мургу в плену. Мы не должны забывать, что он может говорить с ними и понимать их. Мы сыты потому, что он научил нас, как можно убить мургу. Мы охотились там, где они могли напасть на нас, а он объяснил, что делать, чтобы напасть первыми, и мы убили многих. Когда Керрик говорит, мы должны слушать.

Со всех сторон послышалось одобрительное ворчание, и Керрик почувствовал, что уверенность вернулась к нему.

— Значит, все мы понимаем, что не можем идти на север. На востоке земля бесплодна так же, как здесь, и там нет места для зимовки. Нет его и на западе, где земли лучше, но дороги туда заняты тану, которые не позволят нам пройти. Поэтому я спрашиваю вас: почему бы нам не пойти на юг?

Послышались удивленные возгласы, а потом смех, который стих, когда Керрик нахмурился. В тишине раздался голос Ульфадана.

— Я ходил к краю леса на юге, а когда был молод, даже выходил на южные луга и едва не остался там навсегда. Это я нашел там. — Он коснулся длинного зуба, висевшего на его шее. — Я был молод и достаточно глуп, чтобы рискнуть ради этого жизнью. Там нет оленей и бродят только мургу, которые убивают. Мургу высокие, как деревья. На юге нас ждет только смерть. Мы не должны идти туда.

Охотники согласно закричали, и Керрику пришлось ждать, пока все замолчат.

Я много лет жил далеко на юге, где никогда не падал снег и всегда было тепло. В этой теплой земле живут мургу, которые едят траву и пасутся в лесах и на болотах. Хотя они не похожи на оленей или других животных, на которых мы охотимся, их можно есть, и мясо их вкусное. Я знаю это, потому что именно их я и ел все эти годы.

Теперь кругом царила полная тишина. Даже женщины перестали болтать друг с другом, дети прекратили свои игры, и все слушали удивительный и пугающий рассказ Керрика.

— То, что сказал Ульфадан, — правда. Там есть огромные мургу, которые едят более мелких. Я видел их и даже еще более удивительных животных. Но не это важно сейчас, а то, что там живут мургу—ходящие—как—тану. Они едят мясо животных так же, как это делаем мы. Почему их не убивают мургу высотой с деревья?

Было много причин, которые Керрик мог назвать, но он решил сосредоточить внимание только на одной.

— Их не убивают потому, что мургу—ходящие—как—тану сами убивают всех, кто угрожает им. Они убивают их вот этим.

Он наклонился, схватил хесотсан, лежавший на земле возле него, и высоко поднял его вверх. Никто не издал ни звука, И все глаза смотрели на него.

— Неважно, насколько крупно животное, — это убьет его. Мургу, против которых обращены все ваши луки я копья, упадут мертвыми, когда дротик, вылетевший отсюда, кольнет их шкуру.

— Я видел это, — с горечью произнес Херилак. — Я видел мургу, вышедших из моря с этими смертоносными палками, видел, как падала моя саммад. Я видел огромных мастодонтов, падавших после щелчка этих штук. Керрик говорит правду.

— Но сейчас у нас тоже есть много палок и дротиков, — сказал Керрик. — Я знаю, как ухаживать за этими смертоносными существами, и могу показать вам, как они действуют. Я знаю, как заправлять в них дротики смерти, и научу вас этому. Если мы пойдем на юг, там будет хорошая охота и много пищи для мастодонтов. А с этими, — он поднял оружие над головой, чтобы все могли его видеть, — мы победим.

После этого было много разговоров, высказывали разные предложения, но решения так и не приняли. Керрик мало ел днем и, увидев, что Херилак уходит, последовал за ним. Они подошли к костру, где женщины жарили мясо и заваривали чай из коры. Одна из них, Меррит, предложила им чаю.

— Надеюсь, смертоносные палки будут слушаться нас так же, как и тебя, иначе наши кости останутся далеко на юге, — обратилась она к Керрику. Голос у нее был хриплый, почти мужской, но мысли свои она излагала свободно.

— Значит, ты думаешь, что мы пойдем на юг? — спросил Херилак.

— Они будут говорить всю ночь, но в конце концов решат именно это. Мы пойдем на юг, потому что нам некуда больше идти. — Она с нескрываемым любопытством посмотрела на Керрика. — Какие они, эти мургу, у которых ты был в плену? Большие у них палатки?

Керрик улыбнулся при мысли об этом, затем попробовал объяснить.

— Они не живут в палатках, а выращивают специальные деревья и спят в них.

Меррит громко рассмеялась.

— Ты рассказываешь глупые истории. Как они могут погрузить на мастодонтов свои деревья, когда им нужно переезжать на новое место?

Женщины вокруг костра прислушивались к их разговору и теперь, представив себе эту картину, захихикали.

— Это правда, потому что они стоят все время на одном месте и им не нужно перевозить свои спальные деревья.

— Сейчас я точно знаю, что ты рассказываешь мне сказки. Они соберут все плоды, убьют всех животных, а потом умрут от голода. Отличная сказка.

— Это правда, — сказал Херилак. — Именно так они и живут. Я был там и видел это, но тогда не понял. Им не нужно охотиться, потому что они держат всех своих животных в местах, откуда те не могут убежать, и убивают их, когда это нужно. Верно я говорю? — обратился он к Керрику.

Меррит пожала плечами, слыша такие бессмысленные слова, и вернулась к своему костру, но другие женщины остались; глаза их были широко открыты, когда они слушали сумасбродный разговор.

Правда или нет, но это стоило послушать.

— Это только часть их жизни, — сказал Керрик. — Там происходит много удивительных вещей. Одни мургу расчищают землю и возводят изгороди, чтобы животные были в безопасности, другие заботятся о самцах во время сезона рождений, чтобы молодежь росла в море. Одни выращивают животных, другие убивают их, когда приходит время. Третьи ловят рыбу. Все это очень сложно.

— Самцы заботятся о детенышах? — тихим грудным голосом спросила одна из женщин. Старуха, рядом с ней, прикрикнула на нее:

— Сиди тихо, Армун.

— Это хороший вопрос, — заметил Керрик, пытаясь разглядеть говорившую, но она отвернулась и волосы закрыли ее лицо. — Мургу откладывают яйца, и самцы высиживают их. Затем, когда детеныши выходят из яиц, они отправляются жить в океан. Они не заботятся о них, как это делаем мы.

— Они мерзкие твари и все должны быть убиты! — крикнула Меррит, которая все слышала. — Не годится женщинам слушать такие речи.

По ее приказу слушательницы разбежались, и двое мужчин доедали мясо в молчании. Херилак отправил в рот последний кусок, затем мягко коснулся руки Керрика.

— Прошу тебя, рассказывай мне об этих существах как можно больше. Я не женщина и верю каждому твоему слову. Как и ты, я был их пленником, правда недолго, но мне этого хватило. Если ты поведешь, я пойду за тобой, Керрик. Сильные руки и быстрый лук — вот что нужно охотнику, но тину нужны и знания. Мы — тану, потому что можем обрабатывать камни и дерево, и ты единственный среди нас, кто обладает большими знаниями. Только ты можешь указать нам дорогу.

Керрик согласно кивнул. Знание могло быть силой и оружием. Он имел знания, и Херилак уважал его. Это была большая честь — заслужить похвалу такого мудрого и сильного охотника, как Херилак. Керрик почувствовал гордость. Он начинал верить, что не чужой в этом мире.

9 

Меррит оказалась права: после затянувшегося далеко за полночь обсуждения охотники решили, что придется идти на юг. С принятием этого решения они оказались перед очередной проблемой: как идти?

Когда рассвело, Херилак вышел из палатки. Он разводил огонь, когда к нему подошли Ульфадан и Келлиманс. Саммадары официально приветствовали его, затеи сели рядом с ним у огня. Херилак протянул им деревянные кружки с чаем и стал ждать, когда они скажут, с чем пришли. За его спиной Ортнар выглянул из палатки и быстра втянул голову обратно.

— Ты думал, что этой ночью они наговорятся досыта, но они уже снова здесь, — сказал он Керрику — Лично я не вижу в этом никаких сложностей. Убивать мургу — вот все, что нам нужно делать.

Керрик сел в спальном мешке и вздрогнул, почувствовав холодный воздух. Он быстро натянул через голову свою теплую куртку, затем провел рукой по коротким волосам, зевая и почесываясь. Клапан палатки был откинут, и было видно, что трое охотников еще говорят. Ортнар был прав: Керрик считал, что они удовлетворятся ночными разговорами.

Но судя по всему, он ошибся. Херилак поднялся с земли, подошел к палатке и окликнул его:

— Ты нам нужен, Керрик.

Керрик вышел, сел у костра и стал маленькими глотками пить горячий чай, пока Херилак рассказывал, что они решили.

— Саммад пойдут на юг, потому что у них нет другого выбора. Однако они не знают, что будут делать, когда достигнут земли мургу. Впрочем, одно несомненно — мургу должны быть убиты и потому нужен военный вождь. Они предложили эту должность мне.

Керрик согласно кивнул.

— Так и должно быть. Ты вел нас к победе, когда мы уничтожили мургу на берегу.

— Я действительно знаю, как нужно атаковать, но сейчас мы планируем покинуть леса и идти на юг, в поросшие травой земли, где живут только мургу, мургу всех видов. Значит, мы должны убить их смертоносными палками, в которых я мало что понимаю. Но ты, Керрик, знаешь это отлично. Поэтому я предлагаю, чтобы сакрипексом был ты.

Керрик не думал о такой возможности. Это было слишком неожиданно. Он неуверенно покачал головой, потом неохотно заговорил:

— Это огромное доверие, но мне не хватит знаний, чтобы быть сакрипексом. Да, я знаю много о мургу, но слишком мало об охоте и других делах племени. Херилак же уже испытанный вождь.

Все молчали, ожидая, что он скажет дальше. Саммад видели в нем вождя, и он не мог отказать им. Ортнар, слышавший разговор, вышел из палатки и присоединился к ожидающим охотникам. Они хотели, чтобы Керрик вел их, но он сомневался в своих силах. Что же делать? Что бы сделали на его месте ийланы? Едва он задал себе этот вопрос, как тут же пришел ответ.

— Я расскажу вам, как мургу решают эту проблему, — сказал он. — В их городах есть саммадар, который является первым во всем. Ему подчиняются другие саммадары, отвечающие за различные работы в городе. Почему бы нам не решить вопрос таким образом — Херилак будет сакрипексом, как вы и предлагаете, а я буду помогать ему и давать советы относительно мургу. Однако он будет единственным, кто станет решать, что делать.

— Мы должны подумать об этом, — сказал Ульфадан. — Это ново для нас.

— Сейчас другие времена, — сказал Келлиманс. — Мы сделаем так, как ты сказал, Керрик.

— Мы сделаем так, — согласился Херилак. — Керрик расскажет нам о привычках мургу и о том, как нужно охотиться на них. Он будет маргалусом.

Ульфадан согласно кивнул и встал.

— Да будет так, — сказал он.

— Я согласен, — добавил Келлиманс. — Мы расскажем всем охотникам, и если они нас поддержат, мы пойдем на юг, когда скажет маргалус.

После того как саммадары ушли, Херилак повернулся к Керрику.

— Что нужно делать сначала, маргалус? — спросил он.

Керрик потрогал свою жидкую бороду. Ответить на это было легко, и ему хотелось надеяться, что все другие вопросы он тоже сможет решить.

— Чтобы бороться с мургу, нужно научиться обращаться со смертоносными палками. Этим мы сейчас и займемся.

Херилак и Ортнар были, как всегда, вооружены копиями и луками, Керрик же вместо них взял хесотсан и запас дротиков. Он повел охотников вверх по течению, подальше от палаток, к открытому месту возле реки. Среди валунов лежал ствол высохшего дерева, занесенного сюда половодьем.

— Мы будем учиться стрелять здесь, — сказал Керрик. — Если кто-то подойдет к нам, мы увидим его. В этих дротиках таится смерть, а я не хочу никого убивать.

Охотники положили свои луки и копья и неохотно подошли ближе, когда Керрик взял хесотсан.

— Сейчас он не опасен, потому что в нем нет дротиков. Сначала я покажу вам, как надо кормить его и заботиться о нем. Потом мы вставим дротик и используем этот пень в качестве мишени.

Охотники постоянно имели дело с инструментами и оружием и потому вскоре перестали думать о хесотсане как о живом существе. Когда Керрик выстрелил первым дротиком, они вздрогнули от резкого щелчка, а затем бросились к дереву взглянуть на торчащий шип.

— Это стреляет так же далеко, как лук? — спросил Херилак.

Керрик задумался, затем отрицательно покачал головой.

— Не думаю, но дело не в этом. Нам не нужно будет убивать на расстоянии, если мургу бросятся на нас. Когда дротик поражает какое-либо существо, его яд действует почти мгновенно. А теперь вы попробуйте стрелять из смертоносных палок.

Он уже передавал оружие Херилаку, когда заметил движение в небе над собой. Это была большая птица.

— Скорее берите свои луки, — приказал он. — Над нами рептор, один из тех, кто говорит с мургу. Он не должен вернуться, его нужно убить.

Не задавая вопросов, охотники схватили луки и натянули тетиву, ожидая, когда птица спустится пониже. Когда она пролетала над ними, паря на широко раскинутых крыльях, обе тетивы почти одновременно щелкнули. Две стрелы взвились в воздух и вонзились в рептора.

Пронзительно закричав, птица упала в воду.

— Не дайте ей уплыть! — закричал Керрик.

Он осторожно положил хесотсан на землю, но прежде чем успел выпрямиться, охотники уже прыгнули в воду. Ортнар был лучшим пловцом и первым достиг цели. Схватив птицу за крыло, он потащил ее за собой. Однако она была слишком большой, и ему пришлось подождать Херилака. Когда они вышли на берег, с их одежды стекали потоки воды; за собой они тащили огромную птицу, которую бросили на песок.

— Смотрите сюда, — сказала Керрик, — на ее ногу, на это черное существо.

Птица была мертва, но это животное — нет. Его когти плотно обхватывали ногу рептора. Существо было ничем не примечательно, за исключением выпуклости на теле. Херилак присел на корточки, чтобы взглянуть на него поближе, но тут же отпрыгнул назад: вдруг открылся огромный глаз, взглянул на него и медленно закрылся снова. Он потянулся за своим копьем, но Керрик остановил его.

— Подожди. Мы должны показать это охотникам, показать им глаз, который следит за нами, и птицу, которая носит его. Это животные, которые рассказывают мургу, где мы находимся. Где бы охотники ни увидели этих существ, они должны их убить. Если мургу не будут знать, где мы, они не смогут напасть на нас.

— Ты прав, маргалус, — уважительно сказал Херилак. — Мы единственные, кто знает об этих существах.

Херилак так просто и естественно пользовался знаниями Керрика, которые совсем недавно ошеломили его своей новизной, что Керрик вдруг почувствовал прилив гордости. Возможно, он не умеет охотиться так хорошо, как они, и его стрелы часто летят мимо цели, но он знает о мургу, а они нет. Пусть его нельзя уважать за охотничью доблесть, он может быть первым в другой области. Они подхватили птицу и потащили в лагерь.

Рептор сам по себе был достаточно интересен, никто из охотников не видел до сих пар такой большой птицы. Они раскинули его крылья во всю длину, затем измерили их шагами. Охотники были изумлены точностью выстрелов: обе стрелы попали птице прямо в грудь. Дети подбирались поближе и пытались потрогать ее, но их гнали прочь. Одна женщина наклонилась и ткнула чернее существо на ноге рептора, а затем, когда глаз открылся и взглянул на нее, завизжала. Увидев это, все столпились вокруг. Херилак наклонился, вырезал стрелы, и они с Ортнаром ушли к себе.

— Теперь ты должен научиться стрелять из смертоносных палок так же хорошо, как из лука, — сказал Херилак.

К вечеру оба охотника обращались с оружием не хуже Керрика. Ортнар накормил существо кусочками сушеного мяса из своей сумки, затем закрыл его рот.

— Этим нельзя убить оленя на охоте, — сказал он, — им трудно прицелиться, да и дротики летят недалеко.

— Оленя мы можем убить копьем или стрелой, — ответил Херилак, — это будет нужно нам для мургу, когда мы пойдем на юг.

— Прежде чем отправиться в путешествие, я хочу, чтобы все охотники знали, как этим пользоваться, — сказал Керрик. — Только тогда мы пойдем.

Они искупались в реке и вернулись к палаткам. Ночь была ясной, и в небе мерцали звезды. Меррит подала им мясо, а потом к костру подошел шаман. Каждую ночь он ходил от одного костра к другому, и люди говорили с ним о вещах, которые знал только он. Сейчас он подозрительно поглядывал на Керрика, который обладал знанием, недоступным Фракену. Херилак заметил это и ловко переключил на другое внимание старика.

— Прошлой ночью мне приснилось, будто вместе с другими я охотился на мастодонта, — сказал он. Фракен кивнул и почмокал губами, потягивая горячий чай. — Как это могло быть? Я только однажды охотился на мастодонта, когда был совсем молодым.

— На этот раз охотился не ты, — сказал старик. — Это был твой дух.

Вокруг костра стало тихо. Все внимательно слушали.

— Дух покидает тело, когда мы умираем, но когда он делает это, когда мы спим. Твой дух покинул тебя и присоединился к охотникам. Именно поэтому охотника нельзя будить, если он крепко спит, его духа может не быть на месте, и тогда охотник умрет. Если умерший охотник был искусен в охоте, его дух присоединится к другим среди звезд.

Его голос понизился и стал похож на скрежет.

— Но остерегайтесь охотника, который причиняет неприятности и ведет плохую жизнь. Когда он умирает, его дух остается поблизости и причиняет неприятности другим. Совсем по другому с искусным охотником. Его дух будет среди звезд, и все могут его увидеть. Он будет приходить во сне и помогать другим, предупреждая их об опасности.

Керрик слушал, но ничего не говорил Сейчас он вспомнил, как старый Огатир рассказывал истории вроде этой, вспомнил дрожь страха, когда он пытался заснуть, боясь, что чей-то дух может бродить рядом. Теперь все это было только сказками. Ийланы рассмеялись бы, услышав разговоры о духах и звездах. Для них смерть была просто концом существования и не содержала никакой тайны. Они знали, что звезды находятся далеко и их существование не может влиять на земные события. Он вспомнил Зхекак, рассказывавшую ему о звездах, о том, насколько они горячи и как холодна Луна — планета, весьма похожая на Землю. Когда Керрик взглянул на лица сидевших вокруг костра, он увидел уважение и веру и решил, что сейчас не время и не место затевать спор с шаманом.

Когда Фракен ушел к другому костру, многие последовали за ним. Осталось только несколько охотников, сидевших у огня и разговаривавших. Никто из них, казалось, не обратил внимания на то, что девушка, принесшая горсть перьев, присоединилась к ним. Керрик вспомнил, что это старшая дочь Келлиманса Фарлан. Она была высокой и сильной, с волосами, заплетенными в длинную косу. Когда она случайно коснулась его, Керрик испытал чувство, которое не мог понять, и нетерпеливо зашевелился. Она обошла вокруг костра и села возле Ортнара.

— Это перья большой птицы, которую вы убили, — сказала она. Ортнар согласно кивнул, едва взглянув на нее. — Если ими украсить твою одежду, все будут знать, как хорошо владеешь ты луком. — Она на мгновение заколебалась. — Я могу сделать это.

Ортнар долго молчал, но потом все-таки согласился.

— Я покажу тебе свою одежду. — Он направился в темноту, а она последовала за ним.

Охотники как будто не заметили этого, но один из них улыбнулся и подмигнул Керрику. Только когда пара исчезла из виду, охотники зашептались друг с другом, а один громко рассмеялся.

Что-то случилось, что-то важное, но никто ничего не объяснил Керрику, он тоже молчал, боясь задать глупый вопрос.

Ортнара не было в их палатке, когда Керрик вернулся, и только утром он заметил, что исчезли и все его вещи.

— Где Ортнар? — спросил он.

— Спит в другой палатке, — коротко ответил Херилак, всем видом показывая нежелание продолжать разговор.

Керрик начал понимать, что в жизни тану есть вещи, о которых предпочитают не говорить. Но он тоже тану и хотел бы знать, в чем тут дело. Однако он не представлял, с кем можно поговорить о заинтересовавших его странностях.

Впрочем, таинственное поведение Ортнара забылось в суматохе сборов.

Они отправлялись на кг, в неизвестность.

10 

Ульфадан, хорошо знавший эти места, вел их через леса прямо на юг. Когда деревья начали редеть и впереди показалась поросшая травой равнина, он приказал остановиться и отправился назад к Керрику.

— Впереди открытое пространство. Мы остановились, как ты и говорил, маргалус.

— Хорошо, — сказал Керрик. — Мы с Херилаком обсудили, что нужно делать, когда мы войдем на равнину и окажемся среди мургу. Если мы пойдем, как обычно, одной колонной, то будем открыты для нападения в любое время и с любой стороны. В лесу мастодонты должны идти друг за другом, потому что проходы между деревьями узки, но здесь нет деревьев, и мы можем двигаться иначе. Вот что мы решили.

Охотники подошли ближе и смотрели, что Керрик чертит палочкой на земле.

Мастодонтов мы соберем в одну группу, — сказал он. — Херилак с отрядом охотников пойдет вперед, потому что он сакрипекс и будет руководить сражением, если оно начнется. Но мургу могут атаковать нас с фланга или сзади, поэтому мы должны быть защищены отовсюду. Ты, Келлиманс, с охотниками своей саммад будешь слева, а ты, Ульфадан, справа. Я пойду вместе с оставшимися охотниками сзади. Все мы будем вооружены смертоносными палками, а также копьями и луками. Таким образом, охотники со всех сторон смогут защитить саммад в центре…

В этот момент его прервал тревожный крик одного из мальчиков, который следил за лесом. Охотники повернулись, держа оружие наготове. Странный охотник вышел из-за деревьев и стоял неподвижно, глядя на них. Судя по крагам из березовой коры у него на ногах, он был из саммад, пришедших из-за гор. Херилак направился ему навстречу. Когда он подошел ближе, охотник наклонился и положил свое копье на землю. Херилак сделал то же самое, и тогда охотник заговорил с ним. Херилак покачал головой, затем повернулся и сказал, обращаясь к остальным:

— Я ничего не понимаю.

— Пусть с ним поговорит Невасфар, — сказал Ульфадан. — Он охотился по ту сторону гор и знает, как они говорят.

Невасфар отложил копье и пошел к странному охотнику, а все молча смотрели ему вслед. Последовал быстрый обмен фразами, потом Невасфар перевел:

— Он саммадар по имени Хар-Хавола. Он говорит, что их мастодонты умерли зимой от холода и они съели их, чтобы остаться в живых. Сейчас все запасы пищи кончились, и они умрут, когда выпадет снег. Ой, слышал, что у нас много пищи, и просит одолжить им.

— Нет, — тут же ответил Херилак, и другие охотники закивали, согласившись.

Хар-Хавола отступил назад-видимо, это слово он знал. Посмотрев на бесстрастные лица, он попытался заговорить, но тут же понял, что это бесполезно. Он наклонился, поднял копье и повернулся, чтобы уйти. И в этот момент его окликнул Керрик:

— Подожди! Невасфар, скажи, чтобы он не уходил. Спроси его, сколько охотников в его саммад.

— У нас нет лишней пищи, — сказал Херилак. — Он должен уйти.

— Я говорю сейчас как маргалус. Слушайте, что я хочу сказать.

Херилак признал это и замолчал.

— У нас сейчас больше мяса, чем мы можем съесть… Мясо, добытое охотой, такое же хорошее, как мясо, захваченное у мургу. Когда мы выйдем на равнину, охота станет отличной, и мяса будет еще больше. Но там будут и мургу, от которых нам придется защищаться. Когда они нападут, то, чем больше будет у нас людей, тем увереннее мы будем себя чувствовать. По-моему, мы должны позволить им присоединиться к нам, чтобы использовать их копья.

Херилак немного подумал, потом кивнул.

— Маргалус говорит правду. Нам нужны сейчас охотники, потому что нужно выставлять охрану на ночь. Я тоже говорю: позволим им идти с нами. Поговори с ним, Невасфар, и объясни положение. Скажешь ему, что, если его охотники будут сражаться на нашей стороне, вся его саммад получит пищу.

Услышав это, Хар-Хавола выпрямился и ударил себя в грудь. Невасфару не нужно было переводить его слова, все поняли их и так: тану из-за гор — великие охотники и воины. Они пойдут.

Затем саммадар повернулся к деревьям и выкрикнул приказ. Цепочка испуганных женщин появилась оттуда, ведя за собой детей. Охотники шли следом. Все они были истощены и с благодарностью приняли предложенную им пищу. Когда все поели, колонна двинулась вперед, выходя на равнину.

Пока мастодонтов собирали в одну группу, Херилак поговорил с саммадарами.

— Сейчас у нас стало больше охотников, и значит, опасность уменьшилась. Керрик как маргалус может идти впереди, вместе со мной. Хар-Хавола будет со своими охотниками там, где опасность невелика, потому что у них нет смертоносных палок. Когда все займут свои места, мы двинемся.

Травянистая равнина тянулась перед ними до самого горизонта и выглядела обманчиво мирной. Ульфадан знал это по собственному опыту; глядя вокруг, он поглаживал пальцами большой зуб, висевший у него на шее. Все охотники крепко сжимали свое оружие, хорошо понимая, что они чужие здесь. Даже мастодонтам передалось общее напряжение, и они то и дело трубили, высоко задирая головы.

Из небольшой долины появилось стадо животных, быстро приближавшееся к тану. По сигналу Херилака мастодонты остановились, охотники быстро вышли вперед и стали в линию между неизвестной угрозой и саммад. Это были незнакомые охотникам существа с длинными шеями и ногами. Передние повернули прочь, увидев тану, и умчались, поднимая тучи пыли.

После этого маневра обнаружилось несколько крупных, странных существ, которые преследовали убегавшее стадо. Одно из них, увидев мастодонтов, громко закричало и бросилось в атаку.

Керрик поднял свое ружье и выстрелил в приближающееся животное. Существо подпрыгнуло, заверещало, а затем, когда яд начал действовать, тяжело рухнуло в траву. В предсмертных судорогах оно задергалось, потом широко раскрыло рот и хрипло закричало. До охотников донеслось отвратительное дыхание.

Мастодонты испуганно затрубили, становясь на дыбы, давя свои и соседние волокуши. Одни охотники бросились успокаивать их, другие продолжали держать оружие наготове, глядя вперед. Но опасность миновала. Стадо исчезло вдалеке, по-прежнему преследуемое огромными хищниками. Керрик осторожно подошел к убитому животному. Оно лежало неподвижно, горой мертвой плоти, его задние ноги были длинными и мускулистыми, а челюсти усеяны рядами острых зубов.

— Можно ли есть мясо этого существа? — спросил один из охотников, обращаясь к Керрику.

— Не знаю. Я никогда не видел их прежде. Но оно питается мясом, а мургу употребляют в пищу только тех животных, которые кормятся травой и листьями.

— И мы поступим так же, — сказал Херилак.

Тану ели мясо хищников, жесткое и невкусное, только в случае сильного голода. Сейчас у них было достаточно пищи, и никто не хотел возиться с этим отвратительным существом.

На равнине кипела жизнь. Высоко в небе летали темные существа, отнюдь не похожие на птиц. В мелком озере, которое они обошли по широкой дуге, плескались огромные животные. Маленькие мургу разбегались в разные стороны, едва видимые в высокой траве. Охотники не теряли бдительности и держали оружие наготове, но никаких нападений больше не было.

Тени начали удлиняться, когда они остановились у ручья, чтобы напоить своих животных. Херилак указал на невысокий холм с поросшей лесом вершиной.

— Мы остановимся там на ночь. Деревья защитят нас, и вода будет рядом.

Керрик взглянул на рощу с беспокойством.

— Мы не знаем, что может скрываться там, — сказал он. — Не лучше ли остановиться здесь, где мы можем видеть всех приближающихся к нам?

— Мы знаем сейчас, что днем равнина кишит мургу, но нам ничего не известно о ее ночных обитателях. Деревья дадут нам убежище.

— Тогда нужно убедиться, что мы будем единственными, кто прячется там. Отправь лучших охотников, чтобы они осмотрели холм, пока не стемнело.

Очень скоро выяснилось, что среди деревьев не скрывалось ничего опасного. Маленькие мургу, задрав хвосты, бросились наутек от охотников. Несколько птиц, кормившихся плодами деревьев, подняли громкий крик и захлопали крыльями. Больше в роще никого не оказалось. Это было хорошее место для остановки.

Мастодонты, едва их освободили от груза, успокоились и стали обрывать с деревьев листья. Мальчики развели огонь, принеся в глиняных горшках угли, и вскоре среди деревьев уже стояли палатки. Когда стало темнеть, вокруг лагеря выставили охрану, которая должна была меняться в течение ночи.

— Мы сделали все, что могли, — сказал Херилак. — Мы прожили здесь наш первый день.

— Надеюсь, проживем и ночь, — отозвался Керрик, поглядывая по сторонам. — Хочется верить, что мы не сделали ошибки, придя сюда.

— Ты слишком много думаешь о том, чего нельзя изменить. Решение принято, и у нас нет иного пути.

“Херилак прав, — подумал Керрик, — я слишком много тревожусь. Но он и раньше был саммадаром и знает, как руководить другими, а для меня все это ново”.

Поев, он быстро заснул и проснулся только, когда Херилак слегка потряс его за плечо. Ночь была темной, но звезды Охотника вышли из-за горизонта, и скоро должен был появиться Мастодонт рассвет был близок.

— Никто не подходил к нам этой ночью, — сказал Херилак, — хотя вокруг полно животных Может, им не нравится наш запах?

Керрик стоял на вершине склона и смотрел вниз, на темную линию ручья

Оба они молча ждали, пока приближающийся рассвет не осветил небо на востоке.

— День и ночь, а мы все еще живы, — сказал Херилак. — Говорят, что хорошо начатый путь так же хорошо закончится.

11

Медленное движение на юг продолжалось уже несколько дней.

Охотники по прежнему соблюдали осторожность, но шли со все меньшими опасениями и спали без страха. Равнина изобиловала животными, но в основном это были травоядные мургу, которые разбегались перед саммад и их мастодонтами. Были там и хищники, самые крупные из которых иногда нападали на колонну. Охотники убивали тех, кто подходил слишком близко, а остальные, видя это, стали держаться поодаль.

Путь их пролегал вдали от болот, вдоль реки, куда сходились на водопой самые разные животные. По возможности они старались избегать густых лесов, потому что там приходилось идти цепочкой и охранять саммад было труднее.

Вопреки постоянной опасности, охотники с надеждой встречали каждый новый день и каждую ночь. Разговаривали у костров о том, что им удалось увидеть Окружающий мир был для них существенной частью жизни. Обычно они знали каждое животное в лесу, каждую птицу на деревьях, знали их повадки и как на них охотиться.

Но сейчас они открывали для себя совершенно новый мир. В начале пути они прошли через пограничные земли, где можно было встретить оленей и других знакомых животных, а также мургу самых различных видов, но потом все это вдруг изменилось, и животные, которых они знали и на которых охотились всю жизнь, исчезли. Только некоторые из птиц выглядели знакомыми, да рыба в реке вроде бы не изменилась, все же остальные были мургу, мургу настолько разные, что их нельзя было назвать одним этим именем. Под ногами в траве кишели маленькие ящерицы и змеи, а в травяном море паслись животные всех размеров и цветов. Довольно часто попадались небольшие стаи прожорливых хищников

Однажды они увидели стервятников, разрывавших гниющий труп крупного животного. Они были так же огромны, как рептор, когда-то выследивший их. Когда охотники проходили мимо, они отпрыгивали в сторону на своих длинных ногах и, открывая клювы, полные острых зубов, гневно шипели.

Земля была богатой, а дичи так много, что стрелы охотников всегда находили цель Когда они отправились в путешествие, листья начинали опадать с деревьев, а по ночам приходили первые заморозки — предвестники скорой зимы Но сейчас время как будто повернуло вспять, и они вновь оказались в теплом лете. Даже по ночам не было холодов, а днем они снимали одежду и ходили обнаженными.

Наконец они пришли туда, где большая река, вдоль которой они двигались, сливалась с другой, более широкой и полноводной. Хотя едва миновал полдень, Херилак остановил движение и послал за Керриком и саммадарами.

— Здесь хорошее место для лагеря. У реки всегда можно напоить животных, кроме того, ночью ее проще охранять. Вокруг отличные пастбища для мастодонтов и много дров для наших костров.

— Еще слишком рано, — сказал Ульфадан — Почему мы остановились сейчас?

— Это я вам и хочу объяснить. Когда мы отправились в путь, то решили только, что пойдем на юг. И вот мы здесь. Сейчас пришло время решать, где будет наш зимний лагерь. Нужно подумать об этом.

— Сегодня мы прошли мимо утиноклювых мургу, мимо большого стада, — сказал Келлиманс. — Мне нравится их мясо.

— Мое копье дрожит в моей руке, — добавил Херилак, поглядывая вдаль за реку. — Мы не охотились уже много дней. — Потому я и предлагаю остановиться здесь.

Охотники согласно закивали.

— А я думаю о мургу—ходящих—как—тану, — сказал Керрик. — О них никогда нельзя забывать.

Ульфадан фыркнул.

— Мы не видели ни одной из их больших птиц. Они не могут знать, что мы здесь.

— Никогда нельзя быть уверенным, что они знают, а что нет. Они выследили саммад Амахаста, а тогда у них не было птиц. Где бы мы ни были и что бы ни делали, мы не должны забывать о них.

— Тогда что ты предлагаешь, маргалус? — спросил Херилак.

— Вы охотники. Мы остановимся здесь, если это вам нравится, но лагерь нужно охранять и днем и ночью, следя за рекой на случай нападения. Видите, какая она широкая здесь? Дальше к югу она наверняка впадает в океан. Океан и река могут стать дорогой для мургу, если они узнают о месте нашего лагеря.

— Малгалус прав, — сказал Херилак, — мы должны соблюдать осторожность, пока будем находиться здесь.

Ульфадан взглянул на реку и нахмурился.

— До сих пор мы всегда ставили лагерь среди деревьев. Здесь слишком открытое место.

Керрик вспомнил Альпесак, который тоже стоял у реки, но был хорошо защищен.

— Мургу в этом случае делают так: выращивают крепкие деревья и защищают свой лагерь колючими кустами. Мы не умеем выращивать деревья, но можем нарезать колючих кустов и выложить из них защитную линию. Это задержит снаружи маленьких животных, а больших мы сможем убить.

— Мы никогда прежде не делали так, — запротестовал Келлиманс.

— Но мы никогда прежде не находились так далеко на юге, — заметил Херилак. — Мы сделаем так, как сказал маргалус.

Хотя они предполагали провести здесь всего одну—две ночи, но прошло много дней, а они еще не двинулись с места. В реке водилось много рыбы, и охота была очень хороша, даже лучше, чем они могли себе представить. Утиноклювые мургу были так многочисленны, что дальнюю границу их стад не всегда можно было увидеть. Они были столь же быстрыми, сколь и глупыми. Если группа охотников внезапно возникала перед ними, они бросались наутек. В это время другие охотники, сидя в засаде, ждали их, держа копья и луки наготове. Существа эти оказались не только быстрыми и глупыми, но и очень вкусными.

Постепенно стало ясно, что они нашли хорошее место для зимовки, если эту теплую погоду можно было назвать зимой Однако времена года явно менялись и здесь: дни становились короткими, и созвездия ночного неба перемещались.

И женщины, и охотники были рады, что кончилось их долгое путешествие. Переходы, погрузки и разгрузки не оставляли им времени ни для каких других занятий. Теперь, когда палатки прочно заняли свои места, все изменилось к лучшему В земле здесь росли съедобные растения с коричнево-желтыми клубнями, которых они никогда прежде не видели. Испеченные на углях, они приобретали восхитительный сладковатый вкус.

Было много работы и разговоров обо всем. Поначалу саммад Хар-Хаволы держалась отдельно от других, ведь они говорили на другом языке и знали, что являются чужаками. Но женщины всех саммад, встречаясь за готовкой пищи, обнаружили, что понимают друг друга. Дети первое время дрались между собой, но, когда пришельцы выучили марбак, все различия были забыты. Даже одинокие женщины были довольны, ведь теперь на них посматривало больше молодых охотников. Никогда прежде не бывало такого большого зимнего лагеря. Три саммад, собравшиеся в одном месте, сделали жизнь полной и интересной.

Даже Армун получила передышку, затерявшись среди женщин Она была в саммад Ульфадана всего три зимы, и все они были горестными для нее. В саммад, которую они покинули, был такой голод, что мать девушки, Шесил, оказалась слишком слабой, чтобы выжить в первую зиму в новой саммад. Это означало, что, когда отец Армун уходил на охоту, она оставалась без всякой защиты. Мальчики смеялись над ней, и из самолюбия она старалась молчать в их присутствии. Когда Бронт, ее отец, не вернулся с охоты во вторую зиму, ей пришлось нарушить свое затворничество. С тех пор она стала работать на Меррит, женщину саммадара, позволявшую ей есть у ее костра, но не пытавшуюся защитить девушку от постоянных насмешек. Меррит даже сама присоединялась к ним, когда сердилась, и вместе со всеми называла ее “беличье лицо”.

Армун была такой с рождения, об этом ей рассказывала мать. Шесил всегда винила себя в том, что однажды, во время большого голода, убила и съела белку, хотя все знают, что женщинам запрещено охотиться. Из-за этого ее дочь родилась с передними зубами, расставленными широко, как у белки, и с разделенной верхней губой. Но не только губа была разделена надвое — у нее было еще отверстие в нёбе.

Из-за этого отверстия ее невозможно было как следует накормить, когда она была младенцем, потому что она громко кричала и кашляла. Потом, когда она стала говорить, все слова звучали очень забавно. Неудивительно, что другие дети смеялись над ней.

Они смеялись еще и сейчас, правда когда она не могла до них дотянуться. Теперь она была молодой женщиной, быстроногой и сильной, и кроме того, имела характер, бывший единственной ее защитой в детстве. Даже старшие мальчики не осмеливались смеяться над ней, держась поодаль, ибо кулаки ее всегда были наготове и она умела ими пользоваться. В конце концов дети стали избегать этого демона с беличьим лицом.

Она росла без друзей, в стороне от всех. Когда ей нужно было пройти по лагерю, она расстегивала верх своей кожаной одежды и прятала в нее нижнюю часть своего лица. С помощью своих длинных волос она пыталась сделать то же самое.

До тех пор пока Армун молчала, остальные женщины терпели ее присутствие. Она же внимательно вслушивалась в их возбужденную болтовню. Фарлан была самой старшей в этой группе, и когда Ортнар присоединился к саммад, она быстро сошлась с ним, несмотря на то, что знала его слишком мало. Обычно девушка знакомилась с юношей из другой саммад на ежегодных встречах, но теперь все изменилось, и Фарлан первой извлекла выгоду из этой перемены. Хотя остальные молодые женщины говорили скверные слова о ее смелости, она одна имела свою палатку и своего охотника, а у них ничего не было. Армун не завидовала другим, но ей было обидно. Она знала равнины и леса лучше других: мать хорошо научила ее. Со сбора корней она возвращалась с полной корзиной, тогда как другие женщины постоянно жаловались на бесплодие земли. Она много работала, хорошо готовила и вообще умела все, что могло сделать ее желанной для любого молодого охотника. И все же она держалась вдали от них. Когда они видели ее лицо, они смеялись, когда она говорила — тоже, поэтому она предпочитала молчать и оставаться в стороне. Точнее, пыталась это делать. Но с тех пор как она ела у костра Меррит, ей приходилось выполнять все, что приказывала старая женщина. Она носила дрова и резала мясо, обжигая руки об угли. Меррит смотрела, как она готовит, и каждый вечер ждала возвращения усталых и голодных охотников. Но Армун не хотела их насмешек и поэтому всегда находила себе другие занятия, когда они собирались вокруг костра.

Хотя здесь не было снега, большую часть зимы шли дожди. Это было неприятно, но не в такой степени, как морозы и глубокий снег. Изменились способы охоты, ибо большие стада утиноклювых ходили по равнине, а мургу обитали в холмистой части. Охотники уходили все дальше и дальше в холмы, а это было довольно опасно.

Уже стемнело, когда отряд охотников вернулся в лагерь. Дни теперь стали очень короткими, и иногда охотники преследовали добычу целыми ночами. Но на этот раз что-то было неладно, потому что охотники громко закричали, оказавшись в виду лагеря. Мужчины, находившиеся в лагере, бросились к ним на помощь. Когда они подошли ближе к кострам, стало видно, что. охотники несут две пары носилок, сделанных из веток. Херилак шел впереди, хмурый и усталый.

— Среди деревьев прятался мараг, — сказал он, — он напал на нас, и все произошло прежде, чем мы смогли убить его. — Первые носилки тяжело поставили на землю. — Это Ульфадан. Он мертв.

Услышав это, Меррит громко завыла и бросилась вперед. Откинув меха, закрывавшие лицо Ульфадана, она пронзительно вскрикнула и стала рвать волосы на голове.

Херилак нашел взглядом Фракена и позвал его.

— Нам нужно твое умение залечивать раны. Мараг упал на Керрика и сломал ему ногу.

— Мне понадобится крепкая палка и кожаные ремни. Ты поможешь мне.

— Я принесу палку. — Херилак огляделся и увидел Армун, стоящую рядом. — Принеси мягкой кожи, — приказал он. — Быстрее.

Керрик закусил губу, но не смог сдержать стона, когда они взяли его с носилок и положили на землю у костра. Сломанные концы кости разошлись, и резкая боль пронзила его, когда Фракен коснулся ноги.

— Держи его за плечи, Херилак, а я дерну ногу, — приказал Фракен, затем наклонился и схватил ногу Керрика. Он дергал и поворачивал ее до тех пор, пока сломанные концы не встретились. От боли Керрик потерял сознание.

— Палки сохранят кости на месте, — сказал Фракен, крепко связывая их ремнями из мягкой кожи.

Все было сделано очень быстро.

— Отнесем его в палатку и накроем шкурами. Ему нужно тепло. Ты, девушка, поможешь нам.

Керрик пришел в себя от резкой, пульсирующей боли в ноге. Однако она была намного слабее, чем раньше. Он приподнялся на локтях и в мерцающем свете огня увидел кожаные ремни, закрепившие его ногу. Кожа не была разорвана, и все должно было хорошо зажить. Кто-то шевельнулся в темноте перед ним.

— Кто здесь? — воскликнул он.

— Армун, — неохотно ответила она.

Он откинулся на спину.

— Принеси мне немного воды, Армун.

Темная фигура быстро исчезла. Армун? Он не знал этого имени. Встречал ли он ее прежде? Это было возможно. Его нога пульсировала ровной болью, как гнилой зуб, а горло настолько пересохло, что он закашлялся. Вода, вот что было ему нужно, глоток холодной воды.

12 

Керрик проснулся перед рассветом все от той же пульсирующей боли и, повернув голову, увидел рядом чашку с водой. Высунув руку из-под шкуры, он взял ее и сделал глоток, потом еще и еще, пока не выпил все. Девушка подошла к нему и забрала чашку. Волосы закрывали ее лицо. Как же ее зовут? Ведь она говорила свое имя…

— Армун?

— Да, ты хочешь еще воды?

— Хочу. И чего-нибудь поесть.

Он не ел прошлой ночью, потому что не хотел, но сейчас испытывал голод. Девушка повернулась и вышла. Он никак не мог разглядеть ее лицо, но голос был приятным. Она говорила в нос, и это почему-то было ему знакомо. Вдруг он сообразил — носовыми звуками пользовались ийланы. АРМУН. Он произнес это вслух, тоже в нос, потом повторил еще раз.

Вернувшись, девушка поставила перед ним плетеный поднос с копченым мясом и воду. Пока руки у нее были заняты, она не могла закрывать лицо, и он увидел ее вблизи. Она ждала смеха, но его не было. Ничего не понимая, Армун смотрела, как он молча жует мясо. Если бы она могла сейчас прочитать его мысли, то была бы ошеломлена.

“Нет, — думал Керрик, — я никогда не видел ее раньше. Может, сказать, о чем напомнил мне ее голос? Впрочем, лучше не надо, она может разозлиться за сравнение с мургу. Но она произносит звуки похоже на ийлан, и ее рот устроен так же, как у них. Возможно, это из-за раздвоенной верхней губы. Инлену была немного похожа на нее лицом, но, конечно, пошире и потолще”.

Армун сидела перед Керриком и недоумевала. Наверное, его мучает боль, иначе бы он уже рассмеялся или задал вопрос о ее лице. Мальчики никогда не оставляли ее в покое. Однажды пятеро из них схватили ее среди деревьев, когда она была одна. Она сопротивлялась, но они крепко держали ее и, смеясь, тыкали в губу и нос, пока она не расплакалась. Это было не больно, но очень обидно. Она так отличалась от других девушек, что они даже не пытались сорвать с нее одежду, как делали с другими, когда заставали их одних, а только тыкали в ее лицо. Она была для них всего лишь забавным животным. Эти мысли так захватили Армун, что она не сразу заметила, что Керрик повернулся и смотрит на нее. Она быстро закрыла лицо волосами.

— Так вот почему я не узнал тебя, — удовлетворенно сказал он, — ты всегда закрываешь лицо волосами.

Она напряглась, ожидая смеха. Вместо этого он с трудом сел, затем повернулся к ней, завернувшись в шкуры, потому что утро было сырое и туманное.

— Ты дочь Ульфадана? Я видел тебя у его костра.

— Нет. Мои отец и мать умерли. Меррит заставляет меня помогать, ей.

— Мараг набросился на Ульфадана и ударил его о землю. Мы закололи его, но было слишком поздно: он сломал Ульфадану шею. Это был сильный зверь: один удар его хвоста переломил мне ногу. Нам нужно было брать больше смертоносных палок с собой. Это единственное, что остановило безобразную тварь.

Он не мог винить себя. Действительно, это было его распоряжение, чтобы каждый отряд охотников имел с собой смертоносные палки для предотвращения подобных случаев. Но в лесу одной было мало. Теперь охотники будут носить в собой по крайней мере два хесотсана.

Но все мысли об охоте и мургу тут же исчезли, когда Армун подошла к нему поближе. Ее волосы коснулись его плеча, когда она наклонилась, чтобы забрать чашку из-под воды, при этом он почувствовал сладковатый запах женского тела. Никогда прежде он не был рядом с девушкой, и возбуждение охватило его. В воображении возникла картина: Вайнти над ним, рядом… Это было неприятно, и он постарался отогнать воспоминания.

Однако они не уходили, мучая его. Когда Армун снова наклонилась, чтобы взять поднос, он коснулся ее обнаженной руки. Она была теплой, а не холодной. И мягкой. Армун замерла, вся дрожа, не зная, что делать. Потом повернулась к нему. Их лица оказались совсем рядом, а он не засмеялся и не отпрянул. И в это мгновение голоса снаружи нарушили молчание.

— Как там Керрик? — спросил Херилак.

— Я как раз иду к нему, — ответил Фракен.

Керрик убрал руку, а Армун заторопилась прочь, унося поднос. Фракен и следовавший за ним Херилак вошли в палатку. Шаман дернул кожаный ремень, крепивший на ноге Керрика деревянное сооружение, и счастливо улыбнулся.

— Все как должно быть. Скоро нога будет здорова. Если эти ремни жмут, подложи под них сухой травы. А я пойду петь об Ульфадане.

Керрику хотелось быть там, когда старик будет петь. Большинство охотников пойдет туда. Когда отпевание закончится, тело Ульфадана завернут в мягкую траву и повесят высоко на дереве, высыхать на ветру. Тело уже не нуждается ни в чем, если дух покинул его. Кроме того, это делалось, чтобы пожиратели падали не нашли его.

— Я хотел бы пойти с тобой, — сказал Керрик.

— Это понятно, — ответил Херилак, — но невозможно из-за твоей больной ноги.

После их ухода Армун вышла из задней части палатки и нерешительно остановилась. Когда он повернулся к ней, она быстро потянулась за волосами, но затем опустила руку, потому что на его лице не было смеха.

— Я слушала тебя, когда ты рассказывал о жизни мургу. — Она говорила быстро, стараясь скрыть свое смущение. — Тебе было страшно там, в плену, одному среди них?

— Страшно? Сначала да. Но я не был один, со мной вместе захватили девушку, я забыл ее имя. Правда, потом они убили ее.

Воспоминание об этом было еще достаточно ярким и сильным… Мургу с окровавленным лицом, склонившаяся к нему… Вайнти…

— Да, я был испуган, очень испуган. Мне нужно было молчать, но я заговорил с мургу. Меня убили бы, не начни я разговаривать с ними, и я сделал это, потому что очень испугался. Но мне не следовало говорить.

— Почему, если разговор спас твою жизнь?

И в самом деле, почему? Сейчас он понял, что в его поступке не было ничего постыдного. Это спасло ему жизнь и привело сюда, к Армун, которая понимала его.

— Я думаю, что ты вел себя храбро, как охотник, хотя и был только мальчиком.

Неизвестно почему, эти слова потрясли его. Он вдруг почувствовал, что глаза его наполнились слезами, и отвернулся от девушки. Слезы сейчас, у охотника? Без причины? Впрочем, причина была — он не пролил их тогда, когда был маленьким мальчиком, попавшим к мургу. Однако это все в прошлом, а он уже не маленький мальчик. Он взглянул на Армун и неожиданно для себя взял ее за руки. Она не вырывалась.

Керрика смущало то, что он чувствовал сейчас. Правда, это напоминало ему происходившее, когда он оставался наедине с Вайнти и та хватала его… Ему не хотелось думать сейчас о Вайнти и вообще об ийланах. Не сознавая того, он все сильнее сжимал руку девушке, делая ей больно, но она не вырывалась. Что-то важное происходило с ним, но он не очень понимал что.

Зато Армун, часто слушавшая разговоры молодых женщин, знала, что происходит сейчас, и хотела этого, отдаваясь во власть переполнявших ее чувств. Может, это было потому, что она почти, не надеялась на мужское внимание? Если бы только сейчас была ночь и они были одни! Женщины предельно откровенно описывали то, что происходило, когда они оставались наедине с охотниками, но сейчас был день, а не ночь. И все же вокруг было так тихо, а она была так близко к нему сейчас…

Когда она мягко отстранилась, Керрик разжал руку. Она отодвинулась от него, встала и, провожаемая его взглядом, направилась к выходу.

Армун вышла из палатки и огляделась вокруг. Рядом никого не было, даже дети молчали. Что все это значит?

Ну конечно, отпевание! Поняв это, она вдруг подумала о том, что Ульфадан был саммадаром и все должны быть на его отпевании, все до единого человека. Они с Керриком были сейчас одни.

Двигаясь осторожно и неторопливо, она повернулась и вошла в палатку, уверенно зашнуровав за собой клапаны. Потом так же уверенно расшнуровала шнурки своей одежды, встала на колени, откинула в сторону шкуры и опустилась на Керрика.

Когда он обнял девушку, тепло ее плоти зажгло его. Воспоминания о холодном теле начали ускользать прочь, У Армун не было твердых ребер, а только теплое тело, округлое и крепкое. Он стиснул руки, прижимая ее к себе, а она, прикасаясь губами к его уху, что-то говорила без слов.

Снаружи утреннее солнце светило сквозь туман и поднималось все выше, а в палатке жар их тел растопил воспоминания Керрика о прошлом.

13 

Альпесак буквально кипел от рассвета до заката. По широким улицам города, где совсем недавно за целый день можно было встретить только несколько фарги, теперь маршировали и двигались в паланкинах ийланы, фарги в одиночку и группами тащили какие-то грузы, и даже встречались хорошо охраняемые группы самцов, смотревших на непрерывное движение. Гавань была значительно расширена, и все же не вмещала всех прибывающих, поэтому темные тела урукето, приходивших из океана, останавливались в реке, прижимаясь к берегу, и ждали своего часа. Когда их ставили в док, толпы фарги бросались разгружать их, и пассажирам, стремившимся ступить на твердую землю после долгого путешествия, приходилось расталкивать их.

Вайнти смотрела на всю эту суматоху с гордостью, выражавшейся в каждой линии ее напрягшегося тела. Ее желание исполнилось: Инегбан наконец-то пришел в Альпесак. Союз этих. двух городов приводил ее в возбуждение, которому невозможно было сопротивляться. Молодость и неопытность Альпесака были. смягчены зрелостью и мудростью. Инегбана. Этот союз образовал соединение, которое казалось более жизнеспособным, чем каждый из них в отдельности. Мир рождался заново, и все в нем было возможно.

Только одна тень лежала на этом солнечном настоящем и будущем, но пока Вайнти гнала мысли об этом прочь: этим можно было заняться попозже. Сейчас она хотела греться под солнцем в свое удовольствие на этом берегу успехов. Ее большие пальцы крепко сжимали твердую ветвь балюстрады, причем возбуждение было так велико, что она, не замечая того, переступала с ноги на ногу в своем одиноком марше победы.

Издалека кто-то окликнул ее, и, неохотно повернувшись, Вайнти увидела, что это Малсас зовет ее к себе на верхнюю платформу.

— Да, Эйстаи, — сказала Вайнти, выражая гордость каждым движением своего тела. — Зима не придет в Инегбан, а сам он явится сюда, в бесконечное лето, царящее в сердце Энтобана. Отныне наш город будет расти и процветать.

— Ты права, Вайнти. Когда мы были разделены, наши сердца бились в разнобой, а наши города жили каждый по-своему. Сейчас мы объединились. Я, как и ты, чувствую, что наша мощь безгранична, что мы можем сделать все. И мы сделаем. Ты еще не надумала сесть рядом со мной и помогать мне? Я уверена, что Сталлан может повести фарги и очистить от проклятых устозоу северные земли.

— Да, наверное. Но делать это буду я. — Вайнти быстро провела большими пальцами между глаз. — Сейчас, когда здоровье вернулось, ненависть переполняет меня. Сталлан, конечно, может уничтожить устозоу, но мне нужно разбить камень, который лежит у меня на сердце. Когда все они умрут, когда существо, которое я приблизила к себе и воспитала, будет мертво, только тогда этот камень исчезнет. После этого я буду рада сесть рядом с тобой и делать все, что прикажешь. Но сначала я должна отомстить.

Малсас охотно согласилась.

— Ты нужна мне, но не такая, как сейчас. Уничтожь устозоу и этот камень в своем сердце. У Альпесака впереди большое будущее.

Вайнти жестом выразила свою благодарность.

— Сейчас мы собираем все наши силы и будем готовы к удару, когда на севере станет тепло. Холод, который держит нас в Альпесаке, гонит их на юг. Но здесь зимний холод будет нашим союзником. Устозоу охотятся сейчас в местах, куда мы можем легко добраться: они уже выслежены. Когда придет подходящее время, все они умрут. Мы сметем их с лица земли, а потом пойдем на север и обрушим удар на остальных. Мы будем делать это снова и снова, пока не перебьем их всех.

— Вы не воспользуетесь лодками? Нанесете удар с суши?

— Они ждут нас из воды и не знают, что сейчас у нас есть уруктопы и таракасты. Ваналпи были хорошо известны эти существа, доставленные в Энтобан из далекого города Месескей. Она забрала их для наших нужд, для борьбы с угрозой устозоу и вывела более крепкие виды. Уруктоп достигает зрелости раньше чем за год-молодежь сейчас подрастает и скоро будет готова. Таракасты требуют больше времени для достижения зрелости, поэтому их доставлено всего несколько, но даже они окажут нам большую помощь. Мы пойдем в наступление по суше. Устозоу, удравший от меня, сейчас руководит ими и вместе с большой группой находится на юге. Я видела его на снимках. Он умрет первым. Когда это произойдет, остальные не доставят нам больших хлопот.

Вайнти смотрела вдаль, планировала свою месть и видела только мучительную смерть для того, кого ненавидела. Тем временем плотные облака заволокли небо, солнце скрылось, и тень наползла на собеседниц. Когда она коснулась их, еще более темная тень окутала их мысли о том, что беспокоило их больше, чем устозоу. Так было всегда: свет дня сменялся темнотой ночи. Их город света всегда скрывала тьма, когда они думали о том, что видели сейчас внизу.

Цепочка ийлан, связанных за руки, медленно двигалась по улице. Первая из них посмотрела вокруг, потом вперед, и вдруг ее взгляд обратился к двум фигурам наверху. Ее рука быстро шевельнулась в жесте узнавания, и она прошла мимо.

— Она из моей эфенбуру, — горько сказала Вайнти. — Это тяжесть, которую я никогда не смогу сбросить.

— Это не твоя вина, — сказала Малсас. — Дочери Смерти есть и в моей эфенбуру. Эта болезнь подтачивает всех нас.

— Но болезнь эту можно лечить. Я не хочу говорить об этом сейчас: нас могут подслушать. Но я не теряю надежды на выздоровление.

— Ты для меня первая во всех делах, — сказала Малсас. — Сделай это, вылечи болезнь, и не будет никого выше тебя.

Энги не собиралась напоминать эфензеле об их отношениях, жест получился у нее сам собой, и, уже делая его, она поняла свою ошибку. Вайнти и в другое время не была бы довольна этим, но сейчас, в присутствии Эйстаи, могла воспринять ее жест как оскорбление, а Энги совсем не хотела этого.

Цепочка остановилась перед запертыми воротами, ожидая, когда их откроют и впустят. Впустят в тюрьму, но для всех них это было свободой. Потому что здесь они могли верить в правду и, что гораздо важнее, говорить о ней.

Находясь среди других Дочерей Жизни, Энги не чувствовала себя связанной обещанием не говорить с ийланами о своей вере — все они имели одни убеждения. Когда Инегбан пришел в Альпесак, вместе с ним пришли и верующие. Их было так много, что пришлось устроить эту тюрьму, обнести ее стенами и снабдить охраной, чтобы помешать распространению интеллектуального яда. Правителей не интересовало, о чем они говорили между собой, но только до тех пор, пока эти разговоры оставались внутри тюрьмы.

К Энги, дрожа от принесенных новостей, подошла Эфенейт.

— Там Пелейн, — сказала она. — Она говорит с нами, отвечает на наши вопросы.

— Я сейчас приду, — пообещала Энги, неподвижностью тела сдерживая беспокойные мысли. Учение Угуненапсы всегда было ясно, как сияние солнца в темноте джунглей, но не все и не всегда понимали его и потому интерпретировали по-своему. Единственная же правда была в том, что Угуненапса учила о свободе от власти, что означало понимание всего, а не только силы жизни и смерти. Хотя Энги была согласна с этим пониманием свободы, ее беспокоили некоторые толкования слов Угуненапсы, и особенно толкования Пелейн.

Пелейн стояла на высоком корне высокого дерева, так, чтобы все собравшиеся могли слышать, о чем она говорит. Подойдя к толпе, Энги остановилась, уселась, подобно другим, на свой хвост и стала слушать. Пелейн говорила о новом предмете дискуссии, который был весьма популярным, пользуясь методом вопросов и ответов.

— Фарги, только что вышедшая из моря, спросила Угуненапсу: “Что делает меня отличной от сквида, плавающего в море?” Угуненапса ответила: “Различие, дочь моя, в том, что ты знаешь о смерти, тогда как сквид знает только о жизни”. — “Но зная о смерти, как я могу знать о жизни?” Ответ Угуненапсы был так прост и понятен, что, хотя она и сказала это на заре времен, он будет звучать и завтра, и всегда. Ответ этот поддерживает нас: мы знаем об ограничении жизни и потому живем тогда, когда другие умирают. Это мощь нашей веры, и эта вера является нашей мощью. Тогда фарги, едва вышедшая из моря, спросила в своей простоте: “Разве, поедая сквид, я не приношу ему смерть?” И Угуненапса ответила: “Нет, сквид приносит тебе жизнь своей плотью и, не зная о смерти, не может умереть”.

Среди слушателей послышался ропот одобрения. Энги тоже была очарована ясностью и красотой этой мысли и на мгновение забыла все свои возражения, которые могла сделать оратору. Нетерпеливая в своем желании узнать, одна из ийлан крикнула из толпы слушателей:

— Мудрая Пелейн, а что если сквид будет таким большим, что станет угрожать твоей жизни, а его вкус будет таким отвратительным, что его нельзя будет есть? Что нужно будет делать в этом случае? Позволить себя съесть или же убить сквида, даже зная, что не сможешь его съесть?

Пелейн признала трудности проблемы.

— Тут мы должны поближе познакомиться с мыслями Угуненапсы. Она говорила о вещи внутри нас, которую нельзя увидеть, хотя нам она дает возможность говорить и выделяться среди бездушных животных. Она должна быть сохранена и, следовательно, убивая сквида для сохранения ее, мы поступим правильно. Мы Дочери Жизни и должны сохранять жизнь.

— А что если сквид может говорить? — спросил кто-то, и этот близкий всем вопрос заставил слушателей напряженно замолчать.

Пелейн заговорила:

— Угуненапса не дает ответа, ибо не знала говорящего сквида. — Она помолчала и продолжила: — Не знала она и говорящих устозоу. Следовательно, мы должны искать в словах Угуненапсы истинное содержание. Разве только речь выражает знание жизни и смерти? Если это правда, то, спасая свои жизни, мы должны убить устозоу, которые умеют говорить. Вот решение, которое мы должны принять.

— Нет, мы не можем решить так! — воскликнула Энги. — Не можем, потому что не знаем наверняка и тем самым оскверним все, чему учила Угуненапса.

Пелейн повернулась к ней и знаком выразила согласие с ее тревогой.

— Энги говорит правду и одновременно задает новый вопрос. Мы должны считаться с возможностью того, что устозоу могут знать о жизни и смерти. Это должно быть уравновешено фактом, что мы-то наверняка знаем об этом. С одной стороны сомнения, с другой — уверенность. Поскольку мы ценим жизнь превыше всего, то должны выбрать уверенность и отбросить сомнения. Другого пути нет.

Посыпались новые вопросы, но Энги не слушала их. Она чувствовала, что Пелейн неправа, но не могла найти веских аргументов. Нужно подумать над этим. Она нашла укромное место вдали от других и сосредоточилась на этом вопросе.

Захваченная своими мыслями, она не заметила охранников, которые прошли сквозь толпу, набирая рабочий отряд. Пелейн стала одной из отобранных, хотя ничем не отличалась от других. Попавших в отряд связали вместе и увели.

Небольшая группа, куда попала Пелейн, предназначалась для особой работы, поэтому ее участники не были связаны между собой. Никто из них не заметил, что постепенно Пелейн осталась одна. Охранников тоже отослал какой-то властный ийлан, который повел ее длинным путем вокруг города, к двери, открывшейся перед ней. Она неохотно вошла, и дверь закрылась за ее спиной. В комнате был только один ийлан.

— Вот теперь поговорим, — сказала Вайнти.

Пелейн стояла, склонив голову, глядя невидящими глазами на свои руки и нервно сплетая и расплетая пальцы.

— Я чувствую, что все это не к добру, — сказала она наконец. — Я не должна быть здесь и говорить с тобой.

— У тебя нет причин для таких чувств. Я просто хочу услышать, что ты можешь сказать. Разве не долг Дочери Жизни говорить с другими о своей вере и нести им просвещение?

— Это правда. Значит, ты хочешь просвещения, Вайнти? Ты сейчас назвала меня Дочерью Жизни, а не Дочерью Смерти. Ты уже веришь мне?

— Пока нет. Тебе придется привести много убедительных аргументов, прежде чем я стану в ваши ряды.

Пелейн выпрямилась, каждым движением своего тела выражая подозрение.

— Но если ты не веришь, как это делаем мы, то что тебе нужно от меня? Может быть, посеять разногласия в рядах Дочерей Жизни?

— Я хочу убедить тебя, что устозоу, которые убивают нас, сами должны быть убиты. Так будет справедливо. Мы защищаем наши берега и убиваем этих существ, которые угрожают нашему существованию. Я не прошу тебя изменять свои убеждения. Мне только нужна твоя помощь в этой войне. Если ты сделаешь это, польза для всех нас будет огромной. Нужно спасать наш город. Эйстаи изменит свое решение, и вы все снова станете гражданами. Ваша вера будет узаконена, ибо тогда вы уже не будете представлять опасность для существования Альпесака. Ты станешь настоящим лидером Дочерей Жизни и будешь во всем следовать учению Угуненапсы.

Пелейн выразила смущение и тревогу.

— Я все еще сомневаюсь. Если устозоу могут говорить, они могут осознавать существование смерти и понимать жизнь. Если это так, я не могу помогать в их уничтожении.

Вайнти подошла к ней так близко, что их руки почти соприкоснулись, и с жаром сказала:

— Они — животные. Один из них научился говорить, как лодки учатся выполнять команды, только один из них. Остальные хрюкают, как животные в джунглях. И этот единственный, который может говорить, как ийлан, теперь убивает нас. Этим они разрушают все наши планы, и их нужно вышвырнуть отсюда- всех до единого! И ты поможешь этому. Ты выведешь Дочерей Смерти из мрака смерти, и они станут настоящими Дочерями Жизни. Ты сделаешь это. Должна сделать.

Говоря это, она мягко касалась больших пальцев Пелейн жестом, которым пользовались только эфензеле. Пелейн приняла этот знак внимания.

— Ты права, Вайнти. Совершенно права. Все должно быть так, как ты говоришь. Дочери Жизни слишком долго жили в стороне от своего города. Мы должны вернуться и снова стать его частью. Но мы не свернем с пути истины.

— Этого и не требуется. Вы будете верить, как верили, и никто не будет запрещать вам этого. Дорога вперед ясна и понятна и ведет к триумфальному будущему.

14 

Это был первый лук Харла, и он страшно гордился им. Вместе со своим дядей, Надрисом, он ходил в лес, чтобы найти нужное дерево, покрытое тонкой корой, с плотной и упругой древесиной.

Надрис выбрал тонкий побег, и Харл с беспокойством смотрел на пружинящий зеленый ствол, пока тот не был перепилен. Затем под руководством Надриса он соскоблил кору, покрывавшую его, пока не показалась белая сердцевина дерева. Потом пришлось довольно долго ждать. Надрис повесил кусок дерева в палатке, чтобы он высох до нужного состояния. Когда пришло время, Харл внимательно смотрел, как Надрис методично скоблит его каменным скребком, осторожно заостряет концы лука и делает на них зарубки для тетивы, сплетенной из длинных, крепких волос с хвоста мастодонта. Даже поставив тетиву на место, Надрис не был доволен и для пробы дернул ее, после чего снял тетиву и вновь занялся деревом. Но наконец и это было закончено. Поскольку лук предназначался для Харла, он и должен был первым выпустить из него стрелу.

Это был самый длинный и счастливый день в жизни Харла. Получив лук, он должен был научиться хорошо стрелять из него, чтобы поскорее отправиться на охоту. Это был первый и самый важный шаг, который выводил его из детства на ту дорогу, которая однажды введет его в мир охотников.

Хотя руки у него болели, а кончики пальцев покрылись волдырями, он продолжал тренироваться. Это был его лук и его день. Он хотел быть наедине с ним и ускользнул от других мальчиков, забравшись в маленькую рощу рядом с лагерем. Весь день он лазал по деревьям, прятался по кустам, пуская свои стрелы в одному ему видимые пучки травы, как будто это были настоящие олени.

Когда стемнело, он неохотно отложил лук и направился к палаткам. Он был голоден и мечтал о мясе, которое должно было ждать его. Придет день, когда он станет охотником и принесет свою первую добычу. Наложив стрелу, натянет тетиву и убьет… Однажды…

Что-то зашуршало на дереве над ним, и он остановился, молчаливый и насторожившийся. Там что-то было, какой-то темный силуэт на фоне серого неба. Он шевельнулся, и снова послышался шорох. Птица.

Это была слишком соблазнительная мишень, чтобы отказаться от нее. В темноте он мог потерять стрелу, но он делал их сам и мог сделать еще. Если же он попадет в птицу, это будет его первая добыча. Первый день с луком — и уже добыча. Мальчики будут по-другому на него смотреть, когда он пройдет со своим трофеем между палатками.

Медленно и тихо он наложил стрелу на тетиву и натянул ее, глядя на темный силуэт наверху. Затем выстрелил.

Послышался пронзительный крик боли, и птица свалилась с ветки вниз. Она упала на сук над головой Харла и повисла на нем, неподвижная. Он встал на цыпочки, с трудом достал ее концом своего лука и тыкал до тех пор, пока она не упала на землю у его ног. Стрела пронзила тело птицы. Харл отступил назад, испуганно глядя на нее.

Сова. Он убил сову…

Почему, ну почему он не остановился, чтобы подумать?! Испуганный своим поступком, он громко застонал. Он должен был знать, что никакой другой птицы не может быть в темноте. Это была запрещенная птица, и он убил ее. Только прошлой ночью старый Фракен развертывал меховой комок, извергнутый совой, и тыкал своими пальцами в маленькие кости внутри, предсказывая будущее и результат охоты по тому, как они там лежат.

Делая это, Фракен рассказывал о совах, о единственных птицах, которые летают ночью, о птицах, которые ведут души умерших охотников сквозь темноту на небо.

Сов нельзя убивать никому. И все же Харл убил.

Может, если закопать ее, никто ничего не узнает? Он начал торопливо рыть землю руками, потом остановился. Это было плохо. Сова знала, и, значит, будут знать другие совы. Они все запомнят, и однажды для его духа не найдется проводника, потому что животные ничего не забывают. Никогда. На его глазах были слезы, когда он склонился над мертвой птицей и выдернул стрелу. Потом наклонился еще ниже и в сгущающейся темноте взглянул на нее в упор…

Армун сидела у огня, когда мальчик подбежал к ней. Он стоял, ожидая, когда она обратит на него внимание, но женщина не торопилась это делать, а сначала поворошила палкой огонь. Теперь она была женщиной Керрика и чувствовала тепло удовлетворенности, разливающееся по всему телу. Женщина Керрика… Теперь мальчики не смели смеяться над ней, и ей больше не требовалось закрывать лицо волосами.

— В чем дело? — спросила она, стараясь быть строгой, но счастье переполняло ее, и она улыбнулась.

— Это палатка маргалуса? — спросил Харл дрожащим голосом. — Может он поговорить со мной?

Керрик услышал их голоса и медленно поднялся. Хотя сломанная нога срасталась хорошо, было больно, когда он наступал на нее. Выйдя из палатки, он увидел Харла. Мальчик был бледен и чем-то расстроен.

— Ты — маргалус и знаешь о мургу все.

— Чего ты хочешь?

— Пойдем со мной, пожалуйста, это очень важно. Я должен что-то показать тебе.

Керрик знал всех здешних странных животных. Вероятно, мальчик нашел что-то, чего не мог определить. Керрик хотел отправить его обратно, но передумал. Это могло быть что-то опасное, лучше взглянуть. Кивнув, он последовал за мальчиком. Как только они отошли достаточно далеко, чтобы Армун не могла их подслушать, Харл остановился.

— Я убил сову, — сказал он дрожащим голосом.

Керрик сначала удивился, затем вспомнил истории, которые рассказывали о совах, и понял, почему мальчик так испугался. Нужно постараться успокоить его, но так, чтобы не опорочить учения Фракена.

— Это плохо — убивать сову, — сказал он. — Но ты не должен так сильно беспокоиться…

— Дело не в сове. Там есть еще что-то.

Харл наклонился, и за конец длинного крыла вытащил сову из-под куста, затем поднял ее так, чтобы свет ближайшего костра осветил птицу.

— Вот из-за чего я пришел за тобой, — ответил Харл, указывая на черную шишку на лапе совы.

Керрик наклонился ближе. Свет костра быстрой вспышкой отразился в открывшемся глазе существа, который тут же снова закрылся.

Керрик медленно выпрямился, затем взял птицу из рук мальчика.

— Ты все сделал правильно, — сказал он. — Стрелять в сов плохо, но это не та сова, которых мы знаем. Это сова мургу, ты правильно поступил, убив ее и придя ко мне. А сейчас беги быстро и найди охотника Херилака, скажи ему, чтобы пришел в мою палатку. Расскажи ему, что мы видели на лапе совы. Услышав, что нашел мальчик, пришли и Хар-Хавола, и Сорли, занявший место Ульфадана. Они взглянули на мертвую птицу и живого марага, обхватившего когтями лапу совы. Сорли содрогнулся, когда большой глаз открылся, уставившись на них, а потом снова закрылся.

— Что это значит? — спросил Херилак.

— Это значит, что мургу знают, где мы, — сказал Керрик. — Они больше не посылают шпионить за нами репторов, потому что слишком многие из них не возвращаются. А сова может летать ночью и видеть в темноте. — Он ткнул черное существо пальцем, и оно дернулось. — Этот мараг тоже видит в темноте и рассказывает о нас мургу. И это могло быть уже много раз.

— Это значит, что мургу уже готовят атаку на нас, — сказал Херилак, и голос его был холоден, как смерть.

Керрик кивнул.

— Да, так оно и есть. Здесь, на юге, для них достаточно тепло даже в это время года. Это существо рассказало им, где наш лагерь. Они жаждут мести, это несомненно.

— Что же делать? — спросил Хар-Хавола, глядя на звездное небо. — Может, уйти на север? Но весна еще не пришла туда.

— Мы должны идти, весна там или нет, — заметил Керрик. — Пока же нужно узнать все о возможном нападении. Нужно выбрать лучших бегунов, которые пойдут на юг, вдоль реки. Они должны идти от лагеря один или даже два дня, все время смотреть за рекой, и, если увидят лодки мургу, немедленно предупредить нас.

— Сигурнат и Переманду, — сказал Хар-Хавола. — Они самые быстроногие в моей саммад. Они бегали за оленями по горам, и бегали так же быстро, как олени.

— Пусть выходят на рассвете, — оказал Херилак.

— Некоторые из моих охотников еще не вернулись, — вставил Сорли. — Они ушли далеко и ночуют вне лагеря. Мы не можем покинуть это место, прежде чем они вернутся.

Керрик взглянул на огонь, как бы надеясь найти там ответ.

— Я чувствую, что нам нельзя терять времени. Как только вернутся охотники, нужно уходить на север.

— Но там еще морозы и нельзя охотиться, — запротестовал Хар-Хавола.

— У нас еще много пищи, — ответил Керрик. — Свое мясо и мясо, захваченное у мургу. Его можно есть. Если мы останемся здесь, мургу обрушатся на нас, я чувствую это. Более того, я это знаю. — Он указал на мертвую сову и живое существо, плотно обхватившее ее лапу. — Они знают, где мы, и придут убить нас. Я жил у них и знаю их повадки. Если мы останемся, то умрем.

Они мало спали этой ночью. Керрик поднялся с первыми лучами солнца, когда Сигурнат и Переманду отправились в путь. Оба были высокими и крепкими, краги из березовой коры защищали их ноги от подлеска.

— Возьмите сухого мяса и экотаза, — сказал Керрик, — но только на три дня. Оставьте копья: вы не будете охотиться. Вы будете только смотреть. Возьмите с собой ваши луки и хесот-саны, чтобы защищаться. Все время двигайтесь вдоль реки, даже если от этого ваш путь станет длиннее Идите до темноты и оставайтесь у реки на ночь. Возвращайтесь на третий день, если никого не встретите, и не вздумайте оставаться там дольше. Внимательно следите за рекой и немедленно возвращайтесь, если увидите мургу. Заметив их, вы должны как можно быстрее вернуться назад.

Двое охотников бежали легко и свободно, их ноги буквально пожирали расстояние. Небо закрывали облака, день был прохладный, бежать вдоль широкой реки было приятно. Ближе к полудню они остановились, мокрые от пота, напились из чистого ручья, который падал каскадом с каменного обнажения, затем, обмывшись в нем, пожевали немного сухого мяса и продолжали путь.

Вскоре они добрались до места, где река делала большую петлю. Они были на возвышении и видели, как она извивается сначала в одну, а потом в другую сторону.

— Можно пересечь ее здесь — это короче, — сказал Сигурнат.

Переманду взглянул вперед, затем тыльной стороной ладони вытер пот с лица.

— Да, короче, но тогда мы не будем видеть реки. Они могут пройти, и мы ничего не будем знать. Нужно идти вдоль реки.

Посмотрев на юг, он вдруг увидел облако, которое приближалось к ним. Оно все росло на глазах.

— Что это? — спросил Сигурнат.

— Пыль, — ответил Переманду, известный остротой своего зрения. — Облако пыли. Возможно, большое стадо утиноклювых.

— Сколько охочусь, никогда не видел ничего подобного. Оно слишком большое и широкое и продолжает расти.

Они подождали, когда облако пыли приблизилось и стали видны животные, поднимавшие его. Часть из них бежала впереди отдельной группой, и Переманду, прикрыв глаза от солнца рукой, попытался разглядеть их.

— Это мургу! — крикнул он вдруг с ужасом. — Мургу со смертоносными палками. Бежим!

Они пробежали обратно вдоль берега реки, хорошо заметные в траве, едва достигавшей их колен. Позади раздался громкий крик, топот тяжелых ног и резкие щелкающие звуки.

Сигурнат вскрикнул и упал. Быстро взглянув на него, Переманду увидел дротик, торчащий из его затылка. На равнине спасения не было. Переманду свернул влево, почва осыпалась под его ногами, и он упал с высокого берега, рухнув в воду далеко внизу.

Два крупных животных затормозили и остановились у края обрыва. Двое всадников-ийлан спустились на землю с высоких седел и взглянули на мутную реку. Там ничего не было видно. Довольно долго они стояли неподвижно, затем один из них повернулся и направился к таракасту.

— Доложи Вайнти, — сказала она. — Скажи, что мы встретили двух устозоу. Оба они мертвы, а остальные ничего не знают о нашем присутствии. Мы обрушимся на них неожиданно, как она и планировала.

15 

Керрика разбудили далекие крики, доносившиеся из темноты. Армун тоже забеспокоилась и что-то пробормотала во сне, когда он отодвинулся от ее теплого тела. Крики стали еще громче, и Керрик заторопился, зашарил в темноте, ища меховую одежду.

Когда он откинул клапан палатки, то увидел группу охотников, бегущих к нему. Они несли факелы, а двое из них тащили, поддерживая под руки, какую-то темную фигуру. Это был еще один охотник, едва переставлявший ноги. Херилак бежал впереди всех.

— Они идут! — крикнул он, и Керрик почувствовал, что волосы зашевелились у него на голове.

— Это Переманду, — сказал Херилак, — он бежал весь день и большую часть ночи.

Переманду был в сознании, но крайне истощен. Охотники осторожно усадили его на землю поближе к Керрику. В мерцающем свете факелов его кожа была бледной, под глазами темные круги.

— Идут… — хрипло сказал он. — За мной… Сигурнат мертв.

— Есть охрана у реки? — спросил Керрик, и Переманду, услышав эти слова, покачал головой.

— Они идут не по реке. По суше.

— Бегите, — приказал Херилак охотникам, которые принесли Переманду. — Будите остальных и вызовите сюда саммадаров.

Армун высунулась из палатки и наклонилась над Переманду, поднеся чашку с водой к его губам. Он жадно осушил ее, задыхаясь от усилий. Теперь он мог говорить.

— Мы следили за рекой, но они идут по суше. Сначала мы заметили облако пыли, которое было больше, чем все, что мы когда-либо видели. Там были мургу, их невозможно сосчитать, они бежали быстро, тяжело топали и несли на своих спинах мургу со смертоносными палками. Впереди двигались разведчики на других мургу, более быстрых и крупных. Когда мы побежали, они увидели нас и убили Сигурната. Я бросился в реку и задержал дыхание так долго, как мог. Потом поплыл вниз по течению. Когда я вынужден был вынырнуть, они уже ушли.

Пока он говорил, к ним подошли саммадары и стали собираться охотники. Мерцающий свет факелов освещал их мрачные лица.

— Когда я вышел из воды, они ушли, но вдалеке видна была пыль, оставшаяся после них. Они шли быстро. Я последовал за ними по широкому, как река, следу, вытоптанному в траве и усеянному навозом мургу. Когда солнце опустилось низко, я увидел, что они остановились у реки. Тогда я остановился тоже, не подходя ближе. Маргалус говорил, что они не любят ночь, и не движутся, когда она приходит. Помня об этом, я подождал, пока солнце село, и, когда стало темно, обошел их с востока, чтобы не проходить рядом с ними. Больше я их не видел. Я бежал не останавливаясь, и вот я здесь. А Сигурнат умер…

Он откинулся назад, утомленный своей речью. Слова его наполнили сердца слушателей страхом: они поняли, что смерть под ходит все ближе.

— Они будут атаковать, — сказал Керрик, — вскоре после рассвета. Им точно известно, где мы находимся. Они остановились на ночь достаточно далеко, чтобы их нельзя было заметить, и достаточно близко, чтобы обрушиться утром.

— Мы должны защищать себя, — сказал Херилак.

— Нет! Мы не должны оставаться здесь, — быстро, почти не задумываясь, ответил Керрик.

— Если мы уйдем, они нападут на нас на марше, — сказал Херилак. — Мы будем беззащитны, и они нас уничтожат. Лучше уж оставаться здесь.

— Выслушайте меня, — сказал Керрик. — Если мы останемся здесь, это будет именно то, что им нужно. Они и планировали напасть на нас в этом месте. Можно не сомневаться, атака разработана во всех деталях, и это будет означать наше уничтожение. Нам нужно подумать о возможности спасения. Они едут на животных, которых я никогда не видел и о которых не слышал. Однако это ничего не значит. Мы даже представить не можем всех странных существ, которые есть у мургу. Но сейчас мы знаем о них, сейчас мы предупреждены. — Он посмотрел вокруг. — Мы выбрали это место для лагеря, потому что здесь была вода и мы могли защищаться от нападения с реки. Но идут ли они по реке? Ты видел хоть одну лодку?

— Нет, — ответил Переманду. — Река была пуста. Их было так много, что им не нужна помощь. Их было как птиц в стаях, когда они собираются лететь на юг осенью, как листьев, которые нельзя сосчитать.

— Наша колючая изгородь будет просто растоптана, — сказал Керрик. — Нет, мы должны немедленно уходить на север. Нам нельзя оставаться здесь.

Ропот стих. Охотники смотрели на своих вожаков, а те на Херилака. Решать должен был он. Херилак мрачно посмотрел вокруг, затем выпрямился и стукнул концом копья.

— Мы уходим. Маргалус прав: оставаться здесь — значит наверняка погибнуть. Если нам нужна позиция для сражения, это должно быть место по нашему выбору. Прошла только половина ночи, и мы должны использовать оставшееся темное время. Снимайте палатки…

— Нет, — вмешался Керрик. — Это займет время, а его нам и так не хватает. Если мы соберем палатки, волокуши будут тяжело нагружены, и это задержит нас. Нужно взять только оружие, пищу и одежду — больше ничего.

Одна из женщин, слушавших его, жалобно запричитала.

— Мы можем сделать новые палатки, но не новые жизни, — сказал Керрик. — Грузите на волокуши только то, о чем я говорил, и можете посадить на них маленьких детей. Палатки пусть стоят. Мургу не будут знать, что палатки пусты, начнут атаку, используют дротики, а это займет время, очень нужное нам.

— Делайте, как приказал маргалус, — сказал Херилак. — Идите.

Мастодонты громко трубили, выражая свое недовольство, но сильные удары по нижним губам заставили их повиноваться. Перед палатками развели костры, и волокуши быстро занимали свои места. Керрик оставил Армун, грузившую все необходимое, и пошел к голове формирующейся колонны, где ждал Херилак.

Тот указал на север.

— Если помнишь, местность там повышается. Холмы поросли деревьями, и кое-где из земли торчат скалы. Мы должны добраться туда, прежде чем они настигнут нас. Там можно найти место для обороны.

Луна поднялась прежде, чем они собрались, и рассвет был совсем близко. Колонна двинулась вперед и пошла на север самой легкой дорогой.

Прошло довольно много времени, прежде чем Херилак объявил остановку.

— Напиться и отдохнуть, — приказал он, глядя назад, откуда они пришли, и ожидая, пока растянувшаяся колонна соберется. Потом подозвал к себе Переманду.

— Ты знаешь, на каком расстоянии от лагеря были мургу. Дошли они уже до него?

Переманду посмотрел на юг, и глаза его сузились. Он неохотно кивнул.

— Я бежал долго, но они гораздо быстрее меня. Сейчас они должны быть там.

— И скоро отправятся следом за нами, — мрачно заметил Херилак. Он повернулся, взглянул на восток, затем указал на предгорье: — Туда. Мы должны найти место, которое можно защищать. Дцем.

Местность вскоре начала подниматься, и уставшие мастодонты пошли медленнее, как их ни подгоняли. Один из охотников, разведывавших дорогу, подбежал к Херилаку.

— Долина становится круче, и вскоре идти будет очень тяжело.

Когда они поднялись наконец наверх, Херилак указал на крутой, покрытый камнями склон, который уходил к поросшим лесом возвышенностям вдали.

— Это то, что нам нужно. Они не смогут атаковать нас сзади. Им придется идти по этому склону, и они будут на виду, а мы под защитой деревьев. Занимаем позицию здесь.

Керрик облегченно вздохнул, услышав эти слова: после долгого пути его нога пульсировала болью, и каждый шаг был мучением. Но сейчас не было времени думать о себе.

— Это хороший план. — сказал он. — Животные устали и не могут идти дальше. Их нужно увести глубже в лес, покормить и дать им передохнуть. Женщины пусть идут с ними. Нам всем нужно немного отдохнуть, потому что, когда стемнеет, придется снова идти. Если мургу так много, как говорит Переманду, мы не сможем убить их всех. Нам удастся только остановить их. Что ты скажешь на это, Херилак?

— Я скажу, что эта мысль жестка, как камень, и в то же время справедлива. Мы встретим мургу у опушки леса. Хар-Хавала, пока светло, пусть лучшие бегуны из твоей саммад поищут дорогу через лес и дальше. Мы будем сражаться и, когда стемнеет, пойдем дальше.

Отставшие еще с трудом поднимались по склону, когда охотники предупреждающе закричали, указывая на запад, на растущую тучу пыли, появившуюся у первых предгорий. Зрелище это заставило последних поторопиться.

Подул свежий ветер, качая голые ветки над их головами. Керрик сел на мягкую траву рядом с Херилаком и принялся осторожно вставлять дротики в хесотсан. Облако приближалось. Херилак поднялся и сделал охотникам знак укрыться.

— Всем в укрытие, — приказал он. — И не сжимать смертоносные палки, пока я не скажу, как бы близко они ни подошли. А потом убивать их. Никому не отступать, пока я не прикажу. Потом отходить, но не всем сразу, и прячась за деревьями.

— Помните, что все мы стоим между мургу и саммадами. Они не должны пройти.

Мургу были все ближе, пыль клубилась уже в последней долине, из которой поднялись люди. Керрик лежал за стволом большого дерева, пристроив хесотсан на одной из его веток. Трава на склоне колыхалась под ветром, стаи птиц поднимались из нее и разлетались в стороны. Рокот, похожий на далекий гром, становился все отчетливее.

Линия темных фигур появилась на вершине гребня, двигаясь медленно, но неумолимо. Керрик лежал неподвижно, прижавшись к земле, прислушиваясь к торопливым ударам своего сердца.

Верховые животные были крупными, немного похожими на эретрука, двигались широким шагом на своих мощных задних ногах, таща по земле тяжелые хвосты. На спине у каждого сидел ийлан. Вот они остановились, оглядывая склон и деревья за ним и ожидая остальных.

Керрик задохнулся, когда гребень хребта потемнел от движущихся фигур, у которых было слишком много ног. Они тоже остановились и закрутились на одном месте. На их спинах сидели вооруженные фарги, специально выведенные для перевозки, эти существа доставили фарги сюда и теперь накапливались у подножья склона. Наконец армада двинулась вперед.

Ветер дул от них, донося крики ийлан, глухой топот ног, пронзительные вопли животных и их тяжелый запах.

Выше и выше поднимались они, приближаясь к горстке охотников, спрятавшихся за деревьями Каждая деталь их внешнего облика была сейчас отчетливо видна. Фарги сжимали свое оружие и всматривались сквозь пыль, а ийланы на своих крупных скакунах постепенно пропускали их вперед.

Почти неслышный в громком топоте атакующих, прозвучал крик Херилака, и тут же щелкнули первые смертоносные палки

16

Керрик выстрелил в ближайшего ийлана, промахнулся, но попал в его животного. Существо заревело, затем тяжело упало. Всадник, целый и невредимый, рухнул на землю и прицелился из своего хесотсана. Следующий дротик Керрика поразил его в шею, и он исчез в траве.

Это было избиение. Первые ряды атакующих полегли под массированным огнем из-под деревьев. Многие из неуклюжих восьминогих существ были поражены и тоже упали, сбрасывая фарги со своих спин. Те немногие, что продолжали движение, были убиты перед линией деревьев. Уцелевшие бросились обратно, налетая на всадников, еще стремившихся вперед. Дротики летели в эту смешанную толпу, и трупы громоздились все выше. Атака захлебнулась, воздух наполнился криками раненых фарги, придавленных упавшими животными.

Ийланы, находившиеся в рядах атакующих, стали отдавать приказания, и под их руководством фарги бросились искать убежище, стреляя при этом назад. Керрик опустил оружие и прислушался, стараясь понять смысл распоряжений. Один из всадников привлек его внимание. Керрик поднял хесотсан, но, приглядевшись, понял, что не видит ее. Однако голос, наводивший порядок среди этого хаоса, был слышен отчетливо.

Керрик замер от неожиданности, широко раскрыв глаза Этот голос. Он знал его.

Но ведь Вайнти была мертва, он сам убил ее. Заколол копьем. Она должна быть мертва.

И все же это был точно ее голос громкий и повелительный Керрик вскочил на ноги, пытаясь увидеть ее, но она стояла к нему спиной. Потом, когда она повернулась, кто-то сильно толкнул его в спину и, повалив на землю, потащил в укрытие. Дротики зашелестели по листьям над его головой. Херилак отпустил его и укрылся сам.

— Это она, — с трудом сказал Керрик. — Та, которую я убил, саммадар всех мургу. Но ведь я убил ее, ты сам видел это.

— Я видел только, как ты пронзил марага копьем. Их очень трудно убить.

Вайнти была жива, в этом не было сомнения. Все еще жива…

Керрик покачал головой и поднял хесотсан Сейчас было не время думать об этом, и он заставил себя думать о сражении.

Потери атакующих были огромны, но они нашли укрытие за телами погибших и начали отвечать на огонь: ветви шелестели и колыхались от ударов бесчисленных дротиков.

— Никому не высовываться! — крикнул Херилак. — Сидите внизу. Подождем, пока они пойдут в атаку.

Ийланы, уцелевшие в первой атаке, держали теперь своих таракастов в безопасности за массой уруктопов и фарги. Они громко кричали, заставляя фарги идти вперед. Те неохотно поднимались, бежали вперед и умирали. Атака захлебывалась, даже не успев как следует начаться.

— Мы остановили их, — удовлетворенно сказал Херилак, глядя на заваленный трупами склон. — Мы можем держать их здесь

— Но не очень долго, — сказал Керрик, указывая вниз. — Атакуя из моря, они заходят с двух сторон, а потом идут навстречу друг другу. Думаю, они сделают так и сейчас.

— Мы можем остановить это?

— Ненадолго — да. Но я знаю их стратегию. Они будут атаковать все более широким фронтом, пока не обойдут нас с флангов. Нужно быть готовым к этому.

Керрик был прав. Фарги слезли с неуклюжих уруктопов и начали подниматься по склону холма, медленно двигаясь вперед. Они умирали, но приказ бросал вперед других. Резня была страшная, но командиров ийлан это не беспокоило. Новые и новые фарги поднимались из-за трупов, и некоторым даже удавалось достичь края леса, прежде чем их убивали.

Только далеко за полдень первые фарги нашли защиту среди деревьев. Другие присоединились к ним, и тану пришлось отступать.

Началось новое, хотя и не менее убийственное сражение… Очень немногие из фарги знали лес, поэтому, когда они покидали свои укрытия, смерть обычно находила их. И все же они поднимались.

Керрик отходил вместе со всеми. Нога его почти не болела, и он старался, чтобы между ним и фарги всегда были деревья. И все же однажды дротик вонзился в кору дерева совсем рядом с ним. Керрик резко повернулся, держа копье наготове, вонзил его в подкравшуюся фарги, затем вырвал и заторопился быстрее в лес.

Отступление продолжалось. Издалека донеслись резкие приказы, и Керрик остановился, приложив руку к уху. Он внимательно прислушался, потом повернулся и побежал обратно, ища Херилака.

— Они отходят назад, — сказал Керрик. — Не видя их, я не могу быть уверен в том, что они говорят, но по обрывкам приказов можно догадаться.

— Они сдались и отступили?

— Нет. — Керрик взглянул в темнеющее небо над деревьями. — Скоро ночь, и они хотят перегруппироваться. Утром они снова пойдут в атаку.

— К этому времени нам нужно уйти подальше. Сейчас пора идти к саммад.

— Сначала нужно еще кое-что сделать. Мы должны осмотреть лес и собрать все смертоносные палки, которые найдем. Потом можно уходить.

— Ты прав. Смертоносные палки и дротики. Мы слишком много стреляли.

До наступления ночи они подобрали оружие и вернулись к саммад. Керрик шел последним. Он стоял, глядя вниз, на склон, пока Херилак не окликнул его. Керрик знаком подозвал охотника к себе.

— Пусть остальные возвращаются, а мы с тобой подберемся ближе к лагерю мургу. Они не любят ночи, и, возможно, мы сумеем что-нибудь сделать.

— Ночное нападение?

— Это мы и должны узнать.

Они медленно двинулись вперед, держа оружие наготове, но враги ушли вниз. Однако ушли недалеко: их лагерь был хорошо виден на поросшем травой склоне — множество темных тел, молчаливых и неподвижных.

Двое охотников соблюдали все предосторожности. Сначала они шли по траве, потом поползли вперед, держа оружие наготове Когда они оказались на расстоянии полета стрелы от лагеря ийлан, Херилак легко тронул Керрика за плечо.

— Это слишком просто, — прошептал он ему на ухо. — Нет ли у них какой-нибудь охраны?

— Я не знаю. Они все спят по ночам. Нам нужно все разузнать.

Они проползли вперед еще немного, и тут пальцы Керрика коснулись чего-то, похожего на виноградную лозу, спрятанную в траве Она медленно двигалась между его пальцами.

— Уходим! — приказал он Херилаку, когда пылающая пружина поднялась из темноты. Сначала слабый, свет ее становился все ярче и ярче, и скоро они все отлично видели. И были видны сами. Послышались щелчки хесотсанов, дротики зашуршали в траве вокруг них. Они поползли как могли быстро, потом встали и побежали в спасительную темноту. Спотыкаясь и падая, едва дыша от усталости, они не останавливались, пока не достигли гребня горы.

Позади них свет потускнел и снова стало темно. Ийланы извлекли урок из бойни на берегу — теперь атаковать их ночью было невозможно.

Когда Херилак и Керрик добрались до саммад, дротики и хесотсаны были уже собраны и погружены на волокуши. Отступление продолжалось, Херилак на ходу поговорил с саммадарами.

Четверо охотников не вернулись из сражения в лесу.

Они шли медленно, слишком медленно, чтобы избежать атаки, которая наверняка начнется утром. Все были утомлены двумя ночными переходами, отсутствием сна Мастодонты протестующе кричали, когда их пытались подгонять.

Но все-таки саммад двигались вперед, потому что выбора у них не было; остановка означала смерть.

Однако продвижение становилось все медленнее. Задолго до рассвета Сорли принес Херилаку сообщение:

— Животные не хотят идти, даже если их подгонять копьями

— Значит, мы остановимся здесь, — устало сказал Херилак.

— Отдыхать и спать. На рассвете пойдем дальше.

На рассвете подул северный ветер, и, выбравшись из своих спальных мешков, все дрожали от холода. Настроение было унылым. Только сознание, что враг приближается, заставило их снова двинуться вперед. Армун шла рядом с Керриком молча — говорить сейчас не хотелось. Все ее силы уходили на го, чтобы двигаться самой и подгонять протестующих мастодонтов.

Охотник, стоявший у дороги, опершись на копье, подождал, пока Керрик подойдет поближе.

— Сакрипекс хочет, чтобы ты пришел к нему, — сказал он.

Стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в ноге, Керрик направился в голову колонны, мимо волокуш и движущихся саммад. Маленькие дети шли сами, младенцев несли матери и старшие дети, но, даже освобожденные от части груза, мастодонты двигались с трудом, и ясно было, что надолго их не хватит.

Когда Керрик добрел до Херилака, тот указал на горы впереди.

— Они нашли там лесистый гребень, — сказал он, — очень похожий на тот, где мы остановили мургу.

— Нет… хорошего понемножку, — ответил Керрик, борясь с кашлем. — Врагов слишком много, они обойдут нас и нападут с тыла.

— Они умеют учиться на ошибках. Эти мургу не такие уж глупые и должны повернуть обратно. Они знают, что будут убиты, если начнут атаку.

Керрик задумчиво покачал головой.

— Так сделали бы тану. Видя, как умирают другие, они боятся умереть сами, но мургу совсем не похожи на тану. Я знаю их, знаю слишком хорошо. Ийланы, которые едут на крупных животных, действительно будут держаться сзади, в безопасности, но они прикажут фарги атаковать, как сделали это вчера.

— А если те откажутся?

— Это невозможно. Если они поняли приказ, то должны его выполнять. Иначе им нельзя. Они будут атаковать.

— Мургу… — сказал Херилак, невесело усмехаясь. — Что же нам тогда делать?

— Что еще мы можем сделать, кроме как продолжать уходить? — беспомощно спросил Керрик, дыша широко открытым ртом. Кожа его была серой от усталости. — Если мы остановимся здесь, на открытом месте, нас перебьют. Мы должны найти какой-нибудь холм, который сможем защитить.

— Холм можно окружить, и тогда нам всем конец.

Дорога, по которой они шли, резко пошла вверх, и им пришлось напрячь все силы. Достигнув гребня, они были вынуждены остановиться. Керрик согнулся вдвое, страдая от судорог. Задыхаясь, он выпрямился и посмотрел в ту сторону, куда им предстояло идти. Затем замер неподвижно, с открытым ртом и широко распахнутыми глазами.

— Херилак! — крикнул он. — Смотри туда, вперед, на эти высокие горы. Ты видишь?

Херилак прикрыл глаза рукой и посмотрел, потом пожал плечами и отвернулся.

— Снег. Зима еще не ушла оттуда.

— Неужели ты не понимаешь? Мургу не могут жить в холоде. Эти существа, на которых они едут, не смогут пройти по снегу. Они не пойдут за нами туда!

Херилак снова поднял взгляд, но теперь в его глазах была надежда.

— Снег не так далеко от нас. Мы можем дойти до него даже сегодня, если продолжим движение — Он окликнул охотников, выбиравших дорогу, подозвал их к себе и дал новые указания Затем уселся, что-то довольно ворча.

— Саммад уйдут, но некоторые из нас должны остаться и остановить мургу.

Теперь у них появилась надежда Даже мастодонты, почувствовав возбуждение людей, подняли хоботы и затрубили.

Охотники завернули колонну, направляя ее к высоким горам.

Сейчас им предстояло охотиться на мургу, как они охотились на других опасных животных. Саммад уже скрылись из виду, когда Херилак остановил охотников в самом верху долины. Здесь, среди осыпей, было разбросано множество крупных валунов.

— Мы остановимся здесь, в этом месте Позволим им зайти между нами, а затем начнем стрелять. В первую очередь в тех. кто командует. Погоним их обратно и захватим оружие и дротики. Что они сделают после этого, маргалус?

— То же самое, что делали вчера, — ответил Керрик. — Они будут атаковать нас в этом месте и одновременно пошлют фарги через гребень, чтобы они обошли нас с флангов и с тыла.

— Это то, что нам нужно. Прежде, чем ловушка захлопнется, мы отойдем назад…

— И будем устраивать ловушки! — воскликнул Сорли. — Будем делать это снова и снова.

— Верно, — сказал Херилак и холодно улыбнулся.

Они нашли места среди валунов по обе стороны долины, где можно было спрятаться. Многие из них, включая Керрика, уснули, как только легли на землю, но Херилак, как сакрипекс, не спал и был настороже, глядя на дорогу сквозь щель между двумя каменными щитами, которые сдвинул с места. Когда показались первые всадники, он разбудил спящих. Скоро долина наполнилась тяжелым гулом уруктопов. Ийланы на таракастах двигались впереди отдельной группой, возглавляя движение. Они прошли мимо, не заметив тану, и уже достигли гребня, когда более медлительные уруктопы вошли в западню.

Херилак скомандовал, и началась стрельба.

Бойня была чудовищной, гораздо более страшной, чем накануне Охотники стреляли непрерывно и кричали от радости, делая это. Ийланы падали сверху вниз, их трупы громоздились один на другой и скользили вниз в смертоносный хаос. Уруктопы погибли, фарги, сидевшие на них, тоже, те, что пытались спастись, скатывались вниз. Первые ряды атакующих были смяты, и враги отошли назад, чтобы перегруппироваться. Охотники преследовали их, используя оружие мертвых против живых.

Только когда часовой на гребне горы закричал, они отступили. Следуя вдоль колеи, оставленной волокушами, они поднимались все выше и выше в горы.

Еще дважды они устраивали мургу западни, дважды нападали, убивали и разоружали их, а потом уходили.

— Мы больше не можем действовать так, — сказал Керрик, шатаясь от усталости и боли

— Мы должны делать это. У нас нет выбора, — мрачно ответил Херилак, равномерно передвигая ноги. Даже его неистощимые силы были на исходе. Он еще мог идти, но знал, что другие скоро не смогут. Холодный ветер дул ему в лицо. Он поскользнулся, но устоял на ногах и взглянул вниз.

Победный крик Херилака прорвался сквозь усталость, навалившуюся на Керрика. Он огляделся, ничего не понимая, затем его взгляд, следуя за указательным пальцем Херилака, устремился к земле. Дорога была грязной, перепаханной, с большими кучами навоза мастодонтов, лежавшего в глубоких отпечатках их ног. Керрик никак не мог понять, чему так радуется Херилак, но затем увидел белые пятна среди грязи на земле вокруг.

Это был снег.

Он тянулся по склону перед ними, пересекая грязный след, оставленный саммад. Снег… Спотыкаясь, Керрик побежал к сугробу у дороги, выхватил из него полные пригоршни холодного белого снега и подбросил в воздух, пока остальные кричали и смеялись.

На вершине гребня они остановились по колено в снегу и посмотрели вниз на верховых ийлан. Достигнув белого снега, те поворачивали своих скакунов обратно.

Следующие за ними орды тоже остановились. Они кружили на месте, пока верховые ийланы о чем-то совещались, потом снова двинулись. Однако не вперед, а назад, вниз по склону. Они спускались медленно, но неуклонно и скоро скрылись из виду.

17

Покрывавший реку лед тронулся, образовав большие заторы, Они останутся до тех пор пока вода не унесет льдины к морю. В укромных местах, куда солнце почти не попадало, еще оставался лед, и снег заполнял ямы на берегу. Но на лугу, там, где река делала широкую петлю, небольшое стадо оленей уже щипало тонкие стрелки молодой желто-зеленой травы. Они то и дело оглядывались по сторонам, шевеля ушами и принюхиваясь. Потом что-то встревожило их, и они грациозными прыжками умчались в лес.

Херилак стоял в тени высоких вечнозеленых деревьев, вдыхая их резкий запах, смотрел на лагерь, который они покинули осенью. Объятия зимы ослабли, весна в этом году была ранняя. Возможно, зимние льды уйдут. Возможно… За его спиной послышался скрип кожаных ремней и рев мастодонтов. Животные знали это место и поняли, что путешествие окончилось.

Охотники тихо выходили из-за деревьев, и Керрик шел вместе с ними. Теперь можно было остановиться, разбить лагерь в этом знакомом месте и построить шалаши из веток кустарника. Но остановка здесь будет недолгой. Только что кончилась зима, и люди могли пока не думать о следующей. Керрик взглянул на белых птиц, пролетавших высоко над ними. Это были другие птицы.

Возможно, другие… Мрачные воспоминания нахлынули на него, и солнечный день померк. Ийлан здесь не было, но они представлялись ему ураганом, который всегда может налететь. Чтобы ни делали сейчас тану, чтобы они ни собирались делать, их жизни всегда будет угрожать смертельная опасность. Хватит. Для размышлений будет время потом, а сейчас нужно ставить лагерь, разводить костры и жарить свежее мясо.

В ту же ночь они собрались вместе вокруг костра: Керрик, Херилак, старый Фракен, саммадары. Желудки их были полны, а сами они были довольны. Сорли поворошил костер так, что искры полетели вверх, теряясь в темноте. Из-за деревьев поднялась полная луна, ночь была тихой. Сорли вытащил обугленную ветку, помахал ею, пока она не вспыхнула ярким пламенем, и зажег трубку. Он глубоко затянулся, выпустил облако дыма, затем передал трубку Хар-Хаволу, который тоже глубоко вдохнул дым. Они были сейчас одной саммад, составленной из нескольких, и больше никто не смеялся над теми, кто пришел из-за гор. Это было немыслимо из-за зимы, проведенной вместе, и сражения с мургу. Трое из его молодых охотников уже нашли себе женщин в других саммад. Это был путь к миру.

— Фракен, — окликнул Херилак, — расскажи нам о битве и об убитых мургу.

Фракен покачал головой, притворяясь усталым, но когда все стали упрашивать его, а за спинами сидевших появились другие охотники, он позволил уговорить себя. Некоторое время он гнусаво напевал что-то, раскачиваясь из стороны в сторону, потом начал петь историю прошедшей зимы.

Хотя все они были там и участвовали в событиях, интереснее было, когда он рассказывал о прошедшем. В его историях жизнь преображалась. Бегство становилось драматичнее, женщины сильнее, охотники храбрее, а битва невероятнее.

— …Снова и снова подходили они к холму, снова и снова охотники вставали на их пути. Скоро вокруг каждого охотника высились такие груды тел, что за ними их самих не было видно. Каждый охотник убил столько мургу, сколько стеблей травы растет на склоне горы. Каждый охотник снова и снова ударял копьем, и каждый удар пронзал пятерых мургу. В тот день охотники были сильны, а горы мертвых поднялись выше их голов.

Они слушали его, кивали и испытывали все большую гордость от того, что сделали. Трубка переходила из рук в руки, а Фракен пел историю их победы. Голос его поднимался до крика и опускался до шепота, и все, даже женщины и маленькие дети, внимательно слушали. Когда он закончил, все продолжали молчать, вспоминая. Им было что вспомнить…

Огонь почти погас, и Керрик привстал, подбросил в него веток и тут же сел, потому что у него закружилась голова. Дым из трубки был крепок, он еще не привык к нему. Фракен устало отправился в свою палатку. Остальные тоже начали расходиться, и скоро у костра осталось только несколько охотников. Херилак смотрел в огонь. Хар-Хавола покачивал головой в полусне. Херилак взглянул на Керрика.

— Они счастливы сейчас, — сказал он. — Мир… Хорошо, что сейчас они испытывают это. Зима была долгой и горькой, и им нужно забыть ее, прежде чем они начнут думать о следующей. Да и мургу со смертоносными палками тоже нужно забыть.

Он помолчал, потом произнес:

— Мы убили многих из них. Может, теперь они забудут о нас и оставят в покое.

Керрик не хотел отвечать отрицательно, но понял, что не сможет сделать этого. Он покачал головой, и Херилак вздохнул.

— Они придут снова, — сказал Керрик. — Я знаю этих мургу. Они ненавидят нас так же, как мы ненавидим их. Скажи, ты убил бы их всех, если бы мог?

— Тотчас же и с большим удовольствием.

— И они чувствуют то же самое.

— Так что же нам делать? Лето будет коротким, и мы не знаем, будет ли хорошая охота. Но что мы будем делать, когда на нас навалится будущая зима? Если мы пойдем на восток к следующему берегу, где можно охотиться, мургу найдут нас там. На юге тоже. А на севере царствуют морозы.

— Есть еще горы, — сказал Хар-Хавола, которого разбудили голоса. — Нам нужно уходить в горы.

— Но твоя саммад пришла именно из-за гор, — сказал Херилак, — вы пришли, потому что там не было охоты. Хар-Хавола покачал головой.

— Это ты назвал мою саммад пришедшей из-за гор. Но то, что ты называешь горами, на самом деле всего лишь холмы. За ними находятся настоящие горы. Они достают небо, и снег на их вершинах никогда не тает. Вот это горы!

— Я слышал об этом, — сказал Херилак. — Я слышал, что их невозможно пересечь, и смерть ждет смельчаков.

— Это может случиться, если ты не знаешь перевалов, зима может поймать тебя в ловушку, и ты умрешь. Но Мунан, охотник из моей саммад, пересекал горы.

— Мургу ничего не знают об этих горах, — сказал Керрик с надеждой в голосе. — Они никогда не говорили о них. Что лежит за ними?

— Мунан говорил, что там пустыня. Очень мало травы, очень мало дождей. Он говорил, что шел по ней два дня, а потом, когда кончилась вода, вернулся.

— Мы можем пойти туда, — сказал Керрик, думая вслух.

Херилак фыркнул.

— Через ледяные горы в безводную пустыню? Мургу и то лучше. По крайней мере мы можем убивать их.

— Мургу убьют нас, — гневно сказал Керрик. — Мы убьем некоторых из них, но придет еще больше, потому что их много, как капель в океане. В конце концов все мы умрем. Но в пустыню не обязательно уходить навсегда. Мы можем взять с собой воды и найти дорогу через нее. Стоит подумать об этом.

— Да, — согласился Херилак. — Нам действительно нужно побольше узнать об этом. Хар-Хавола, позови охотника Мунана. Пусть он расскажет нам о горах.

Мунан был высоким охотником с длинными шрамами, пересекавшими его щеки, как у всех охотников из племени, которое пришло из-за гор. Он пыхнул трубкой, когда та дошла до него, и выслушал их вопрос.

— Там были трое из нас, — сказал он. — Все очень молодые. Это был один из тех поступков, которые совершают юноши, чтобы доказать, что из них получатся хорошие охотники. Они должны сделать что-нибудь очень трудное. — Он коснулся шрамов на своих щеках. — Только доказав свою отвагу, они носят эти знаки.

Хар-Хавола согласно кивнул. Его собственные шрамы белели в свете костра.

— Трое ушли, двое вернулись. Мы отправились в начале лета и поднялись на перевалы. В нашей саммад был старый охотник, который знал о них и рассказал нам, как найти дорогу. Он научил нас, на что обращать внимание и на какой перевал подниматься. Это было нелегко, и на самом высоком перевале был глубокий снег, но мы все же прошли его. Все это время мы шли на заходящее солнце. За горами оказались холмы, где была хорошая охота, но за ними начиналась пустыня. Мы пошли через нее, но там не было воды Выпив все, что мы несли в мешках, мы повернули обратно.

— Но там можно было охотиться? — спросил Херилак.

Мунан кивнул.

— Да, в горах, где шли дожди, а зимой падал снег. Ближние к горам холмы были зелеными, и только за ними начиналась пустыня.

— Ты можешь снова найти эти перевалы? — спросил Кер-рик.

Мунан кивнул.

— Тогда нам нужно послать туда небольшой отряд. Они найдут дорогу и холмы за горами Сделав это, они вернутся и поведут туда саммад.

— Лето сейчас очень короткое, — сказал Херилак, — и мургу слишком близко. Если уж идти, то всем вместе.

Они проговорили всю ночь, и потом еще несколько ночей. Никому не хотелось подниматься на ледяные горы летом: зима и так скоро придет и незачем добровольно приближать ее. Однако все знали: нужно что-то делать. Они немного охотились здесь, поэтому питались свежим мясом. Были здесь и съедобные корни, растения и зерна, но этого было мало для зимы. Их палатки пропали и вместе с ними многие вещи, которыми они дорожили. Единственное, что они еще имели, это мясо, захваченное у мургу и заключенное в контейнеры. Правда, вкус его никому не нравился. Но им можно было поддерживать жизнь, и его не выбрасывали.

Херилак смотрел и терпеливо ждал, пока они охотились и ели все, что только хотели. Женщины выделывали шкуры оленей, когда их наберется достаточно, чтобы сделать из них палатки. Мастодонты паслись на лугах, и от этого снова стали гладкими. Херилак ждал. Каждую ночь он смотрел на небо, где луна то становилась полной, то вновь убывала, и вот однажды, когда она исчезла в очередной раз, он наполнил каменную трубку корой и созвал всех охотников к своему костру.

После того как все покурили, он рассказал им, о чем думал все время после возвращения в старый лагерь.

— Зима приближается. Нам нельзя оставаться здесь и встречать ее, мы должны уйти туда, где хорошая охота и нет мургу. Я предлагаю пересечь высокие горы и дойти до зеленых холмов за ними. Если мы выйдем сейчас, пока еще не кончилось лето, мы сможем пройти через перевалы. Мунан говорил, что они проходимы только в это время. У нас не будет забот о пище, потому что мы сможем есть мясо, взятое у мургу, и придем к зеленым холмам до наступления зимы. Я думаю, сейчас самое время грузить волокуши и отправляться в путь.

Никому не хотелось уходить отсюда. Но ни один не нашел достаточных аргументов против решения Херилака. Выбор был невелик: льды или мургу.

Утром волокуши были собраны и старые постройки починены новой кожей. Маленькие мальчики разворачивали комки меха, извергнутые совами, и по костям, которые были в них, Фракен прочел будущее.

— Не сегодня, но завтра, — сказал он. — Мы выходим на рассвете, поэтому, когда солнце выглянет из-за холмов и засияет на небе, оно не увидит здесь никого. Мы должны уходить.

В ту ночь, после того как они поели, Керрик сидел у огня, связывая травинками длинные шипы с ягодных кустов. Запасы дротиков для хесотсанов значительно уменьшились, а здесь не было деревьев, на которых они росли. Впрочем, они и не требовались. Хесотсан мог выстрелить любую щепку того же размера. Керрик затягивал узел, когда мимо него прошла Армун и подбросила остатки дров в огонь, а затем принялась увязывать свое имущество в узел. Она делала это молча, и Керрик вдруг заметил, что она вернулась к своей старой привычке закрывать лицо волосами.

Когда Армун подошла ближе, он взял ее за руки и привлек к себе, но она отвернулась от него. Он взял ее за подбородок и заглянул в лицо: в глазах Армун стояли слезы.

— У тебя что-то болит? — участливо спросил он. — В чем дело?

Она покачала головой и продолжала молчать, но он был встревожен и заставил ее говорить. В конце концов, отвернувшись от него, закрывая лицо волосами, она прошептала:

— У нас будет ребенок. Весной…

От возбуждения Керрик забыл о ее слезах, привлек Армун к себе и громко засмеялся. Он знал теперь о детях, видел их рождение и гордость родителей, и никак не мог понять, почему она плачет, вместо того чтобы радоваться.

— Ребенок будет девочкой, и лицо ее будет похоже на мое, — сказала она, касаясь своей раздвоенной губы.

— Это будет хорошо, ведь ты прекрасна.

Она слабо улыбнулась и ответила:

— Только для тебя. Когда я была маленькой, все указывали на меня и смеялись, и я никогда не была счастлива, как другие дети.

— Но теперь над тобой никто не смеется.

— Это потому, что ты здесь. Но дети будут смеяться над нашей дочерью.

— Не будут. Вместо дочери может быть сын, и он может быть похож на меня. У твоей матери или отца губа была такой же, как у тебя?

— Нет.

— Тогда почему это должно повториться у нашего ребенка? Значит, ты одна имеешь это, и я счастлив, что у меня женщина с таким лицом. Тебе незачем плакать.

— Я не буду. — Она вытерла слезы. — Я больше не буду беспокоить тебя своими слезами. Ты должен быть сильным и крепким, когда завтра мы отправимся в горы. На той стороне действительно будет хорошая охота?

— Конечно. Мунан говорил об этом, а он там был.

— А будут там… мургу? Мургу со смертоносными палками?

— Нет. Мы оставим их здесь и уйдем туда, где они никогда не появятся.

Он не заикнулся о своих тяжелых мыслях. Вайнти была жива, а она ничего не забудет и не успокоится до тех пор, пока все тану не будут мертвы.

Они могут уйти, но так же, как ночь следует за днем, она последует за ними.

18 

На пятый день местность начала подниматься. Западный ветер стал холодным и сухим. Охотники Хар-Хаволы нюхали воздух и радостно смеялись, ведь они хорошо знали эту часть мира. Они возбужденно переговаривались между собой, указывая на знакомые ориентиры, и торопились вперед, подгоняя медленно тащившихся мастодонтов. Херилак не разделял их радости, потому что понимал, что охота здесь плохая. Несколько раз он видел, что этой дорогой проходили другие тану, а однажды нашел остатки костра с еще теплым пеплом. Правда, самих охотников он ни разу не видел: видимо, они избегали приближаться к этой большой и хорошо вооруженной саммад.

Дорога, которой они шли, уходила все дальше и дальше в холмы, каждый из которых был выше предыдущего.

Однажды утром Хар-Хавола радостно закричал и указал туда, где поднимающееся солнце касалось высоких белых пиков. Это были горы, которые им предстояло пересечь.

Пейзаж постепенно менялся: деревьев стало меньше и большинство из них были вечнозелеными.

Однажды на склоне горы над ними появились белые рогатые животные, прыгавшие по камням. Одно из них остановилось у края, и тут же стрела, выпущенная Херилаком, сбросила существо вниз. Его мех был курчавым и мягким, а мясо, поджаренное тем же вечером, восхитительно жирным. Хар-Хавола облизал со своих пальцев жир и удовлетворенно хмыкнул.

— До сих пор я только один раз ел мясо горного козла. Их очень тяжело добыть — они живут высоко в горах. Кстати, теперь нам нужно подумать о корме для мастодонтов и дровах для наших костров.

— А это зачем? — спросил Херилак.

— Мы идем выше. Скоро не будет деревьев, и даже трава станет чахлой и скудной.

— Значит, нам нужно взять все необходимое, — сказал Херилак. Без палаток волокуши нагружены легко. Мы сложим на них бревна, а для животных возьмем молодые побеги с листьями. А как там с водой?

— Ее нет, но это неважно, мы можем растапливать снег.

Хотя дни были еще теплыми, по утрам начались заморозки, и мастодонты недовольно ревели, выдыхая облачка пара. Многим не нравилось здесь, потому что стало труднее дышать, но Керрик радовался всему, что было для него новым. Прозрачность воздуха доставляла ему удовольствие, так же как и тишина гор. Все это здорово отличалось от влажной жары, и надоедливых насекомых юга. У ийлан были болота и бесконечное лето, что вполне подходило для них. Ийланы сочли бы жизнь здесь невозможной. Здесь был не их мир, так почему бы им не оставить его тану?

Хотя Керрик то и дело поглядывал на небо, он не видел больше репторов или других птиц, которые могли бы следить за их передвижениями. Возможно, ийланы больше не преследовали их, и люди наконец-то избавились от своих врагов.

Прошел еще один нелегкий день, прежде чем они наконец достигли перевала. Все очень устали и с трудом передвигали ноги. Когда стемнело, саммад были еще на склоне, и им пришлось провести там бессонную ночь рядом с животными, которые по временам ревели от холода. Не имея возможности развести огонь, люди кутались в меховые шкуры и дрожали до рассвета. С первыми лучами солнца они двинулись дальше, зная, что если не сделают этого, то рискуют замерзнуть. Когда они перевалили через гребень и стали спускаться, оказалось, что это труднее, чем идти вверх. Но они не останавливались. Пища кончилась, и мастодонты наверняка не пережили бы еще одну ночь на снегу. Саммад шли сквозь облака и к полудню достигли каменной осыпи. Идти по ней было еще труднее, чем по снегу. Уже вечерело, когда они выдали из облаков и почувствовали на своих лицах тепло заходящего солнца. Далеко внизу виднелись зеленые долины.

Стало темно, но люди остановились только для того, чтобы зажечь факелы. В их мерцающем свете утомленные саммад двинулись дальше. Они шли до тех пор, пока не почувствовали, что почва под ногами стала мягче. Люди поняли, что тяжелое испытание кончилось. Все устало повалились на землю. Мастодонты щипали траву. В ту ночь даже консервированное мясо мургу показалось всем довольно приличным.

Худшее было позади. Очень скоро саммад вновь оказались среди деревьев, где мастодонты жадно набросились на зеленые листья. Охотники были счастливы. В тот день они нашли свежий помет горных козлов и поклялись, что скоро у них будет свежее мясо. Но козлы были слишком осторожны и исчезали до того, как охотники могли приблизиться к ним на расстояние выстрела из лука. На следующий день охотники выследили стадо небольших оленей и убили двух, прежде чем остальные удрали. Впрочем, здесь были не только олени, сосновые шишки здесь оказались со сладкими ядрами.

Вскоре ручей, по которому они шли, закончился небольшим водоемом, на берегах которого было множество следов различных животных. Выхода водоем ни имел, видимо, вода уходила из него под землю.

— Здесь мы и остановимся, — сказал Херилак. — Здесь есть вода, пастбища для животных и хорошая охота, если мы правильно читаем следы. Саммад расположатся на этом месте, и охотники будут приносить свежее мясо. Кроме того, здесь есть ягоды, съедобные грибы и корни. Нам не придется голодать. А мы с Мунаном, который бывал здесь и раньше, посмотрим, что лежит впереди. Керрик пойдет с нами.

— Дальше воды станет меньше, а в пустыне она вообще исчезнет, — сказал Мунан. — Нам придется нести воду в шкурах.

— Так мы и сделаем, — согласился Херилак.

Перемены начались сразу же, как только трое охотников спустились с холмов. Чем ближе подходили они к предгорьям, тем меньше становилось травы, и скоро они уже шли по камням и кучам1 песка. Растения теперь попадались редко, были колючими и казались безжизненными. Воздух сделался сухим и неподвижным.

— У нас был долгий и трудный день, — сказал Херилак. — Остановимся здесь. Это и есть пустыня, о которой ты говорил?

Мунан кивнул.

— Она вся похожа на это место, хотя где-то может быть побольше песка, а где-то камней. Здесь нет воды и ничего не растет, кроме этих колючек.

— Утром мы пойдем дальше. У пустыни должен быть конец.

Пустыня была горячей, сухой и, вопреки утверждению Херилака, казалась бесконечной. Четыре дня они шли от рассвета до заката, отдыхая в те часы, когда становилось слишком жарко.

На закате Херилак остановился на небольшой возвышенности, прикрыл глаза рукой и посмотрел на запад.

— То же самое, — сказал он. — Ни холмов или гор и ничего зеленого. Только пустыня.

Керрик коснулся шкуры с водой.

— Эта — последняя.

— Знаю. Утром мы возвращаемся.

— А что мы будем делать, когда вернемся? — спросил Керрик, подбрасывая в костер сухие колючки.

— Нужно подумать. Если охота будет хорошей, возможно, мы останемся здесь. Посмотрим.

Ночью Керрик был разбужен внезапным близким криком совы. Это была всего лишь сова. Они живут здесь, в пустыне, питаясь ящерицами. Всего лишь сова…

Ийланы могут знать, что они здесь, но не смогут преследовать их через покрытые снегом горные перевалы. В ту же ночь ему приснился Альпесак. Он снова был один среди суетящихся фарги, и на другом конце поводка находилась Инлену.

Когда на рассвете Керрик проснулся, настроение его было тяжелым. Как ни убеждал он себя, что это всего лишь сон, предчувствие несчастья не покидало его, когда они шли назад.

Вечером, поднявшись на последний гребень, они наконец увидели воду. Путь их пролегал через густой перелесок Дорогу прокладывал Херилак. Заметив, что оторвался от остальных, он остановился.

Едва он сделал это, как мимо него просвистела стрела. Херилак мгновенно бросился на землю, предупреждая остальных криком. Лежа за деревом, он вытащил стрелу из колчана и наложил ее на тетиву. Вдруг сверху раздался голос:

— Херилак, это ты?

— А ты кто?

— Сорли.

— Что ты здесь делаешь?

— Стою на посту. В лесу опасно.

Херилак осторожно осмотрелся, но ничего не заметил. Какая опасность может быть здесь? Но кричать еще раз все-таки не стал. Среди деревьев появился Керрик. Херилак сделал ему знак идти мимо, держась того же направления. Когда прошел и Мунан, он последовал за ними, соблюдая тишину и держась на некотором расстоянии.

Сорли ждал их, укрывшись за большим валуном. Он был не один: другие охотники прятались поблизости. Сорли повел путешественников в лагерь.

— Простите, что стрелял в вас. Я принял вас за других Они напали на нас утром, сразу после рассвета. Охотники, стоявшие на страже, были убиты, но успели предупредить остальных. Пришельцы убили одного мастодонта, вероятно ради мяса, но мы отогнали их раньше, чем они смогли что-либо сделать с ним.

— Кто они?

— Не тану.

— Мургу! — В голосе Керрика звучал ужас, когда он произнес это слово. — Не здесь, только не здесь!

— Не мургу, но и не тану. Мы убили одного из них, вы можете посмотреть на него. У них есть копья, но нет луков. Стоило нам пустить несколько стрел, как они тут же бросились наутек.

Сорли остановился и указал на мертвое тело.

Убитый лежал лицом вниз. На спине у него была кровавая рана. Кожа мертвеца была темнее, чем у тану, волосы — длинные и черные. Херилак перевернул его.

— Охотник, только с другим цветом волос и кожи. Подошедший Мунан посмотрел на труп и с отвращением плюнул.

— Харван, — сказал он. — Когда я был маленьким, меня пугали черными людьми из-за гор, которые приходят в темноте, крадут и едят детей. Их называли харванами. Одни верили в эти истории, другие смеялись.

— Сейчас мы знаем, что это правда, — сказал Сорли. — Но есть и еще кое-что. Взгляните на это.

Он подвел их к темной туше, лежавшей под деревьями. Херилак взглянул на нее и удивленно воскликнул:

— Длиннозубый! Один из самых крупных, каких я видел.

Длиннозубый был огромен, в полтора раза больше, чем человек. В момент смерти пасть существа открылась, и два длинных зуба торчали вперед: острые, огромные, смертоносные.

— Он пришел с темными тану. Причем он был не единственный. Они шли с ними, как мастодонты с нами, и атаковали, когда те им приказывали.

— Это опасно: вооруженные тану и длиннозубые. Откуда они пришли? — спросил нахмурившийся Херилак.

— С севера. И ушли туда же.

Херилак взглянул на север и покачал головой.

— Значит, и этот путь для нас закрыт. Мы не знаем, насколько многочисленны эти темные тану и сколько длиннозубых идет с ними. Мы не будем сражаться с ними. У нас остается только один путь.

— На юг, — сказал Керрик. — На юг, через эти холмы. Но там могут быть мургу.

— Они могут быть где угодно, — ответил Херилак, и лицо его окаменело. — Это не имеет значения — мы должны идти. Пустыня должна иметь конец. Мы уходим завтра, на рассвете. А сейчас дайте нам напиться.

19 

Даже ребенок мог прочесть следы, оставленные прошедшими саммад, настолько ясно они отпечатались на мягкой глине. Глубокие колеи, прорезанные полозьями волокуш, огромные следы мастодонтов, кучи навоза. Херилак даже не пытался скрыть эти следы, но охотники постоянно были наготове, хотя некоторые из них полагали, что это излишняя предосторожность. Проходили дни, и не было оснований считать, что темные тану и их длиннозубые компаньоны идут следом. Но, несмотря на это, Херилак требовал, чтобы охрана была наготове в любое время дня и ночи.

Поскольку все долины вели вниз с высоких гор, исчезая на сухой равнине, саммад тоже спустились туда. Вместо того чтобы идти через гребни гор, они шли сейчас вдоль края пустыни. Охотники уходили вперед, осматривая долины в поисках воды. Когда по вечерам саммад останавливались и разбивали лагерь, мастодонтов отводили в долину, напоить и накормить.

Марш продолжался. В предгорьях и на равнине охота была плохой. Поросшие травой подножия склонов постепенно превращались в пустыню, пересекаемую сухими руслами ручьев. Но воды там не было, значит, не было и жизни. Люди могли только идти дальше.

Луна дважды вырастала и исчезала, прежде чем они достигли реки. Вода стекала с высоких гор, течение ее было быстрым, а русло очень глубоким. Они остановились у края, глядя вниз на воду, бурлящую среди камней…

— Здесь мы не сможем перейти реку, — сказал Керрик.

Херилак кивнул и взглянул по течению вниз.

— Разумнее будет не переходить реку, а пойти вдоль ее течения. Так мы сможем дойти до конца пустыни и там, где она кончится, может быть дичь. Мы должны сделать это, потому что у нас кончается даже мясо, взятое у мургу. Нам нужно найти место, где есть съедобные растения и животные, на которых можно охотиться.

Помолчав, он высказал вслух мысль, которая появилась у него давно:

— Нужно найти это, прежде чем придет зима.

Они шли вдоль реки, пока не добрались до ряда холмов. Здесь были удобные для мастодонтов водопои. У некоторых из них встречались следы оленей. Но было и что-то еще. Первым об этом заговорил Мунан. Однажды вечером он подошел к костру Херилака и Керрика и сел возле них, спиной к холмам.

— Я охотился много лет, — сказал он. — И только однажды охотились за мной. Сейчас я расскажу вам об этом. В высоких холмах, которые вы называете горами, я выслеживал гигантского оленя. Это было ранним утром, и след был совсем свежим. Я шел тихо и вдруг почувствовал, что что-то не так. Вскоре я понял, что это такое: кто-то преследовал меня, и я чувствовал на себе его взгляд. Поняв это, я резко прыгнул в сторону и повернулся. Он был на гребне надо мной — длиннозубый. Правда, еще слишком далеко, чтобы прыгнуть. Видимо, он преследовал меня с тех пор, как я выслеживал оленя. Он взглянул мне в глаза и тут же скрылся.

Херилак кивнул, соглашаясь.

— Животные знают, когда за ними наблюдают. Однажды я следил за несколькими длиннозубыми, и они повернулись, почувствовав мой взгляд. Охотник тоже может почувствовать это.

— Так вот, — тихо сказал Мунан, вороша угли костра, — сейчас за нами следят. Не поворачивайтесь, а сделайте вид, что собираете дрова, и при этом взгляните на холм за моей спиной. Там есть кто-то следящий за нами, я в этом уверен.

— Сделай это, Керрик, — сказал Херилак, — у тебя глаза лучше моих.

Керрик медленно поднялся, сделал несколько шагов и вернулся с сучьями, которые подбросил в костер.

— Я не уверен, — сказал он. — На гребне у вершины холма есть какая-то тень под камнем. Это может быть охотник.

— Сегодня ночью охрана будет усилена, — сказал Херилак. — Это новая страна, и в холмах здесь может быть все что угодно. Даже мургу.

Однако ночью тревоги не было. Перед рассветом Херилак разбудил Керрика, и они отправились к Мунану, решив воспользоваться военной хитростью. Двигаясь разными путями, тихо, как тени, они подошли к скальному гребню с разных сторон. Когда солнце поднялось, они уже были на своих позициях.

Херилак крикнул, как птица, и они направились к краю, держа оружие наготове. Однако сейчас там никого не было. Керрик указал копьем.

— В этом месте трава была примята, а потом выпрямилась. Кто-то был здесь, следя за нами.

— Разойдемся и поищем следы, — сказал Херилак.

Нашел их Мунан.

— Здесь отпечаток ноги.

Они склонились, разглядывая его. Не было никаких сомнений относительно существа, оставившего его.

— Тану, — сказал Херилак, глядя на север. — Неужели темные тану последовали за нами сюда?

— Вряд ли, — возразил Керрик. — Чтобы сделать это, им пришлось бы обойти нас по холмам и зайти вперед. Нет, пожалуй, это отпечаток других тану. Я уверен в этом.

— Тану позади, тану впереди, — нахмурился Херилак. — Не придется ли нам сражаться, чтобы иметь возможность охотиться?

— Эти тану не хотят сражения, они только наблюдают, — сказал Керрик, — тану не всегда убивают тану. Это начинается только тогда, когда приходит холодная зима. А сейчас мы находимся далеко на юге, где зимы не такие плохие.

— Что же нам делать? — спросил Мунан.

— Следить за ними самим и попытаться договориться, — ответил Керрик. — Может, они боятся нас.

— А я боюсь их, — сказал Мунан, — боюсь копья в спину.

— Значит, мы боимся друг друга, — заключил Керрик. — До тех пор, пока мы идем все вместе, со множеством копий и луков, эти новые тану будут слишком бояться нас, чтобы подойти поближе. Если я пойду один, взявши с собой только копье, возможно, я встречусь с ними.

— Это опасно, — сказал Херилак.

— Вся жизнь опасна. Здесь есть тану, и вы видели их следы. Если нам не удастся установить с ними мирные отношения, нам останется только одно. Ты хочешь этого?

— Нет, — ответил Херилак, — смертей и так хватает. Сегодня мы останемся в этом лагере. Дай мне свои стрелы и лук, не заходи слишком далеко в холмы. Если до полудня ничего не произойдет, возвращайся. Ты все понял?

Керрик кивнул и молча отдал свое оружие. Затем подождал, пока двое охотников вернутся в лагерь тем путем, которым пришли, и медленно пошел по склону.

Вокруг был камень и твердая почва, поэтому, кто бы ни оставил первый след, обнаружить его было нелегко. Керрик дошел до следующего гребня и остановился, оглянувшись назад, на палатки, которые были сейчас далеко внизу. Пожалуй, здесь было хорошее место для ожидания. Оно было открыто со всех сторон, и никто не смог бы подобраться к нему незамеченным. К тому же в случае бегства путь был ясен. Керрик сел лицом к долине, и, постукивая копьем, стал ждать.

Холмы были тихие, голые и лишены какого-либо движения. Только муравьи суетились в песке перед ним. Они облепили мертвого жука, который был во много раз больше их, и пытались утащить его в муравейник. Керрик смотрел на муравьев и одновременно краем глаза поглядывал по сторонам. Что-то пощекотало ему шею сзади, он потер ее, но там ничего не было. Ощущение не исчезало, и вскоре Керрик понял: за ним следили.

Он медленно встал и повернулся, взглянув на травянистый склон холма и стоявшие вдали деревья. Никого не было. На склоне росли и кусты, но они были так редки, что не могли служить убежищем. Если за ним следили, то только из-за деревьев. Керрик смотрел на них и ждал, но ничего не двигалось. Если прячущийся наблюдатель боится, значит, нужно брать инициативу в свои руки. Только положив копье на землю, он осознал, как! сильно его пальцы сжимали древко. Ему не хотелось расставаться со своей единственной защитой. Но это было необходимо, чтобы наблюдатель — или наблюдатели — поверил, что он пришел с миром.

Керрик нерешительно сделал один шаг вперед, другой. Горло его пересохло, а удары сердца громом отдавались в ушах, пока он медленно шел к деревьям. Оказавшись на расстоянии броска копья от их убежища, Керрик остановился, не в силах заставить себя идти дальше. Хватит. Пусть теперь идут те, кто прячется. Он медленно поднял руки с открытыми ладонями и громко крикнул:

— У меня нет оружия. Я пришел с миром.

Никакого ответа. Было ли движение в тени под деревьями? У него не было уверенности. Отступив на шаг, он снова крикнул.

В темноте что-то шевельнулось, там явно кто-то стоял. Керрик сделал еще шаг назад, и фигура двинулась вперед, выйдя на солнце.

Первой реакцией Керрика был страх. Он отшатнулся, но сумел взять себя в руки и остаться на месте, а не броситься бежать.

Охотник оказался черноволосым и темнокожим. Он не носил меховой одежды, как это делали охотники из предгорий. Голова его была обмотана чем-то белым, и вокруг бедер была обернута белая кожа. Не серо-белая, а белая, как снег. Руки его были пусты, как у Керрика.

— Мы будем говорить! — крикнул Керрик, делая шаг вперед.

В ту же секунду черный охотник повернулся и чуть не бегом бросился под защиту деревьев Увидев это, Керрик остановился. Охотник обернулся, и даже на этом расстоянии Керрик заметил, что мужчина дрожит от страха. Поняв это, он медленно сел на траву, подняв руки в жесте миролюбия.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он, — подходи, садись, поговорим.

После этих слов он больше не двигался. Когда его поднятые руки устали, он опустил их и положил ладони на бедра, начав что-то напевать вполголоса. Потом взглянул на небо, на пустой склон вокруг себя, стараясь не делать резких движений, которые могли бы испугать незнакомца.

Охотник сделал один нерешительный шаг, Потом другой. Керрик улыбнулся и кивнул ему, не шевеля своими руками. Шаг за шагом охотник продвигался вперед, пока не оказался шагах в десяти от Керрика. Там он опустился на землю, скрестив ноги, как это сделал Керрик, и уставился на него широко открытыми испуганными глазами. Сейчас было хорошо видно, что он немолод. Кожа его была морщинистой, а в черных волосах много седины. Керрик улыбнулся, не делая никаких других движений. Челюсти мужчины шевельнулись, и кадык дернулся, но он не произнес ни одного звука Прошло еще немного времени. Пожевав губами, он наконец заговорил. Слова буквально хлынули потоком.

Однако Керрик ничего не понял. Он улыбнулся и кивнул, давая собеседнику возможность выговориться. Наконец тот замолчал, наклонился вперед и опустил голову.

Керрик терялся в догадках. Он подождал, пока охотник взглянул на него, затем сказал:

— Я не понимаю тебя. Ты знаешь, о чем я говорю? Хочешь узнать мое имя?

Он коснулся груди.

— Керрик. Керрик.

Ответа не было. Незнакомец сидел молча с открытым ртом, глаза его были круглыми, и белки ярко выделялись на темной коже. Когда Керрик замолчал, он снова наклонил голову, что-то сказал, затем встал и направился обратно к деревьям. Другой охотник шагнул из тени, что-то подал первому. Увидев, что за ним есть еще и другие, Керрик подобрал ноги под себя, готовый вскочить и убежать, однако, когда никто не вышел вперед, он немного расслабился. Он продолжал следить за деревьями и приближающимися охотниками.

На этот раз охотник подошел ближе. Керрик увидел, что он принес темную чашу, наполненную водой. Подняв ее обеими руками, он отхлебнул, затем протянул далеко вперед и поставил перед ним на землю.

Охотники, пившие из одной чаши, делятся между собой, подумал Керрик. Ему хотелось верить, что это акт миролюбия. Подняв чашу, он отпил из нее и вернул обратно.

Охотник снова взял чашу и вылил оставшуюся воду на землю, рядом с собой. Затем постучал по чашке и произнес одно слово:

— Валискис.

После этого передал чашу обратно Керрику, удивленному этим поступком. Однако он улыбнулся, пытаясь казаться уверенным. Он поднес чашу к глазам и увидел, что она сделана из какой-то темно-коричневой массы, которую он не мог определить. Она была шершавой и имела черный узор вдоль верхнего края. Керрик повертел ее в руках и обнаружил на другой стороне крупный черный рисунок. Это был хорошо сделанный черный силуэт. Не случайное пятно или повторяющийся простой узор, а фигура животного, у которого отчетливо виднелись бивни и хобот.

Это был мастодонт.

— Валискис, — сказал охотник. — Валискис.

20 

Керрик повертел чашу в руках, затем коснулся изображения мастодонта. Охотник кивнул и улыбнулся, снова и снова повторяя слово “Валискис”. Но что это означало? Были ли у этих тану мастодонты? Они не понимали друг друга, и потому выяснить это было невозможно. Охотник осторожно взял чашу из рук Керрика, и пошел с ней к зарослям.

Когда он вернулся, чаша была полна жареными растениями какого-то вида, белыми и шишковатыми. Охотник пальцами зачерпнул из чаши немного пищи и съел ее, затем поставил чашу на землю. Керрик сделал то же самое: вкус был довольно приятный. Как только он сделал это, незнакомец повернулся и снова заторопился к деревьям. Керрик подождал, но он не показывался.

Похоже, их встреча закончилась. Никто не появился, когда Керрик крикнул, а когда он медленно дошел через поле до рощи, она оказалась пустой. Встреча была непонятной, но многообещающей. Темный охотник не показал оружия, а принес пищу. Керрик подобрал чашу, забрал свое копье и вернулся к палаткам. Охотники, стоявшие на страже, узнали его и окликнули, когда он приблизился. Херилак приветствовал его. Он попробовал пищу, одобрил ее, но, как и Керрик, не смог определить тайного смысла, заключенного в чаше с изображением мастодонта.

Саммад собрались послушать Керрика, и ему пришлось рассказывать о происшедшем снова и снова. Всем хотелось попробовать новую пищу и выразить удовлетворение ею. Вскоре чаша опустела. Сама по себе она вызвала большой интерес. Херилак повертел ее в руках и постучал по ней костяшками пальцев.

— Это твердое, как камень, но слишком легкое, чтобы быть камнем. И потом этот мастодонт… Я ничего не понимаю. Даже Фракен не рискнул высказать свое мнение. Для него это было новым. В конце концов Керрик решил все сам.

— Завтра я пойду обратно и отнесу им в чаше мяса. Может, они хотят поделиться с нами пищей?

— А может, они хотели, чтобы мы накормили этим мастодонтов? — предположил Сорли.

— Мы не можем это узнать, — сказал Керрик. — Я отнесу им немного нашего мяса, но не в их чаше. Дайте мне один из плетеных подносов с рисунком.

Под вечер Армун взяла лучший поднос, который плела сама, и дочиста вымыла его в реке.

— Идти туда опасно, — сказала она. — Пусть с тобой пойдет еще кто-нибудь.

— Нет, теперь эти охотники знают меня. Я чувствую, что опасности нет, самое страшное было вначале. Эти новые тану охотятся в здешних местах, и мы должны жить с ними в мире, если хотим остаться тут. К тому же нам просто некуда идти. А сейчас давай поедим, но лучшие куски мяса положим на поднос, и завтра я отнесу его.

Когда на следующее утро он пришел на луг перед рощей, там никого не было, но после того как он отбросил свое копье в сторону и пошел через траву, держа в руках поднос, под деревьями появилась знакомая фигура. Керрик сел на землю и положил поднос на траву. На этот раз незнакомец подошел к нему без страха и тоже сел на траву. Керрик съел кусок мяса, затем отодвинул поднос и смотрел, как охотник берет кусок и ест его, показывая свое удовольствие. Затем он повернулся и громко крикнул. Пятеро черноволосых и безбородых охотников, одетых так же, как первый, появились из рощи и направились к ним.

Сейчас уже Керрик испугался. Вскочив на ноги, он бросился обратно, потому что двое незнакомцев несли копья. Когда он побежал, они остановились, глядя на него с явным любопытством. Керрик указал на них и сделал движение, как будто отбрасывает копье. Первый охотник понял значение этого жеста и крикнул товарищам. Видимо, это было равносильно приказу, потому что они положили копья на траву и снова двинулись вперед.

Керрик ждал, согнув руки и стараясь не показывать своего интереса. Все это выглядело достаточно мирно, но под белой кожей на бедрах они могли скрывать ножи. Впрочем, им даже не нужны были ножи: впятером просто-напросто они задавили бы его. Теперь нужно было решать: бежать или оставаться на месте.

Когда они подошли ближе, Керрик увидел, что двое из них несут короткие дубинки. Он указал на них и сделал движение, как будто взмахнул дубинкой. Остановившись, они поговорили между собой, и прошло некоторое время, прежде чем они поняли, в чем дело. Вероятно, куски дерева вовсе не были дубинками. Один из охотников вернулся к копьям, и Керрик замер, готовый броситься наутек. Однако тот хотел просто продемонстрировать, как используется это деревянное оружие. Он поднял одно из копий и вложил его толстый конец в выемку на конце этой якобы дубины. Затем, прижав копье к своей руке и придерживая его пальцами, он отвел его далеко назад и послал высоко в воздух. Оно помчалось вверх, затем упало обратно, глубоко вонзившись в землю. Керрик не смог объяснить, как это действует, но копье летело намного дальше, чем пущенное рукой. Он больше не пытался убежать, когда охотник положил деревяшку рядом с копьем и присоединился к остальным.

Они собрались вокруг него, возбужденно переговариваясь. Они осторожно касались пальцами двух ножей из небесного металла, которые свисали с кольца на его шее, трогали само кольцо и удивленно бормотали. Керрик, взглянув вблизи на их белые уборы на голове, понял, что это вовсе не было кожей. Когда он провел пальцем по одному из них, охотник снял его и передал Керрику. Это было что-то мягкое, как мех, оно было сплетено, как корзина, хотя вещество, из которого его сделали, оказалось тонким, как волос. Он хотел отдать убор обратно, но охотник не взял его и показал на голову Керрика. Когда тот покрыл им свои волосы, все окружающие улыбнулись и восхищенно зацокали языком.

Все они оказались довольными началом знакомства и, переговорив между собой, приняли какое-то решение. Повернувшись, пришельцы направились к роще. Первый тану взял Керрика за руку и показал на остальных. Их намерение было ясно: они хотели, чтобы он присоединился к ним. Пойти с ними? Возможно, все это было только уловкой, чтобы захватить его в плен и убить. Но они казались такими естественными, а двое копьеносцев даже не подобрали свои копья, проходя мимо них.

Это заставило Керрика решиться. Будь это ловушкой, им вовсе не нужно было бы проходить мимо копий: другие вооруженные охотники могли ждать его между деревьев. Он должен действовать так, словно верит в их миролюбие, и не должен показывать им своего страха. Однако Керрик не мог оставить здесь свое собственное копье. Он указал на него и направился обратно. Первый охотник бросился бежать и подобрал копье. Керрик не на шутку испугался, когда тот побежал обратно, держа копье наперевес, но он просто передал его Керрику, а затем повернулся и последовал за остальными. Напряжение слегка ослабло: возможно, они действительно были такими миролюбивыми, как хотели казаться. Керрик глубоко вздохнул: был только один способ узнать это. Охотники остановились у края рощи и оглянулись.

Керрик медленно выдохнул, двинулся за ними.

Тропа привела их к вершине холма, затем вниз по его другому склону. Там было ущелье, и Керрик понял, что это работа реки, вдоль которой он следовал. Река делала здесь петлю и поворачивала обратно. Теперь они шли к реке по ясно видимой тропе, пока не достигли берега.

С каждым поворотом каменные стены поднимались все выше и выше, а река между ними бежала все быстрее. Они шли вдоль узкого берега из камня и песка, который весной наверняка вода затапливала. Местами каменные стены были частично разрушены, и вода рассыпалась брызгами на огромных валунах, свалившихся в поток. Люди поднимались все выше, карабкаясь по камням, которые когда-то заполняли глубокое русло реки. Подъем был труден. Керрик обернулся и остановился как вкопанный.

Темноволосые, вооруженные копьями охотники смотрели на них снизу. Он окликнул тех, которые ушли вперед, и указал рукой вниз. Они поняли и крикнули, заставив нижних вновь спрятаться среди камней. Поднявшись на вершину, Керрик, тяжело дыша, остановился, глядя на пройденный путь.

Наваленные груды валунов остались далеко внизу, в темных водах реки. Высокие утесы поднимались из реки по обе стороны. Этот естественный барьер легко могли защищать охотники, которые сейчас отошли в сторону, чтобы пропустить их. Это была идеальная защитная позиция, но была ли она охраняема? Страх Керрика сменялся любопытством, по мере того как они спускались вниз по ту сторону барьера.

Пока они шли, пейзаж изменился. Каменные стены отступили, а песчаные дюны приблизились к реке. Тут и там на них росли чахлые деревья. Через некоторое время земля стала ровнее.

Керрика удивили две вещи: ряды растений и охотники, работающие среди них, выполняющие работу женщин. Это было достаточно необычно. Но ийланы сажали поля вокруг своего города, так почему бы тану не делать этого, почему мужчинам не делать работу, которую выполняют женщины? Керрик повел взглядом вдоль зеленых рядов растений к каменным стенам вдали и темным отверстиям среди камней.

Они миновали группу женщин, завернутых в мягкое белое вещество, которые указывали на небо и щебетали своими высокими голосами. Керрик подумал, что должен испытывать страх в этой долине среди темных незнакомцев, но его не было. Если бы они хотели убить его, то уже давно могли бы это сделать. Его страх отступил перед все возрастающим любопытством. Впереди поднимались трубы костров, бегали дети, а утесы все приближались, и вдруг Керрик остановился, пораженный внезапной мыслью.

— Город! — произнес он вслух. — Город тану, а не ийлан.

Охотник, за которым он шел, остановился и ждал, пока Керрик осмотрится. Деревянные балки с зарубками, вероятно сделанные из целых стволов деревьев, поднимались к отверстиям /в стенах утесов. В них он видел лица, смотревшие вниз, на него: как в городе ийлан, всюду были движение и суматоха, и люди занимались делами, которых он не мог понять. Затем он заметил, что охотник, первым встретившийся с ним, подзывает его к себе, к длинному темному отверстию у подножия утеса. Керрик подошел к нему и взглянул на каменную стену, немного отклоненную назад. Оказавшись в темноте, он заморгал, не в силах разобрать какие-либо внутренние детали. Охотник указал на каменную стену наверху.

— Валискис, — сказал он, повторяя то же слово, которое употреблял, когда показывал на рисунок на чаше с водой.

Керрик поглядел туда внимательно и постепенно начал понимать, что сказал ему охотник.

Там были цветные изображения различных животных. Многих из них Керрик узнал. На почетном месте, почти в натуральную величину, красовался мастодонт.

— Валискис, — снова сказал охотник и наклонил голову к изображению огромного животного. — Валискис.

Керрик согласно кивнул, хотя и не понимал значения этой живописи. Это был точный портрет, так же как и черный мастодонт на чаше. Керрик вытянул руку и коснулся оленя, говоря одновременно: “Олень”. Однако темноволосого это никак не заинтересовало. Он шагнул назад, на солнце, и сделал Керрику знак следовать за ним.

Керрику хотелось остаться и неторопливо осмотреть все это, но охотник уже вел его к одному из бревен с зарубками, которое доставало до склона утеса. Вскарабкавшись по нему, он подождал Керрика. Подъем оказался довольно легким. За краем открылось темное отверстие, приведшее их в комнату, и, чтобы войти в нее, пришлось согнуться. На каменном полу там стояли горшки и другие предметы, а в углу были свалены шкуры. Одетый в белое охотник заговорил, и из кучи мехов ему ответил тонкий голос.

Взглянув на кучу вблизи, Керрик заметил там какую-то фигуру, лежавшую так, что была видна только голова. Губы на морщинистом лице шевельнулись, и беззубый рот прошептал:

— Откуда ты пришел? Как твое имя?

21 

Когда глаза его привыкли к темноте комнаты, Керрик увидел, что кожа существа, хотя и темная от возраста, была подобна его коже, а глаза голубые. Волосы, которые когда-то были светлыми, стали сейчас седыми и редкими. Когда тонкий голос вновь раздался, он услышал и понял большинство слов. Это был не марбак, родной язык Керрика, больше это походило на язык Хар-Хаволы, который пришел из-за гор.

— Твое имя, твое имя! — снова спросил голос.

— Керрик. Я пришел из-за гор.

— Я знаю это, да, знаю… твои волосы такие светлые. Подойди ближе, чтобы Хаунита могла увидеть тебя. Да, ты — тану. Смотри, Саноне, разве я не говорила, что еще могу говорить, как они?

Слабый голос сухо рассмеялся.

Керрик и Хаунита начали разговор, а Саноне — так звали темнокожего охотника — слушал и довольно кивал, хотя и не понимал слов. Керрик не удивился, обнаружив, что Хаунита была женщиной, захваченной в плен еще в молодости. Все, что она говорила, было довольно бессвязно. Несколько раз за время разговора она засыпала, а проснувшись, начинала говорить с ним на языке саску, как называли себя темнокожие охотники, и очень злилась, когда он ничего не понимал. Затем она захотела поесть и накормить Керрика. Был уже вечер, когда Керрик опомнился.

— Скажи Саноне, что я должен вернуться в свою саммад, но я приду сюда утром. Скажи ему это.

Однако Хаунита как раз заснула, храпя и что-то говоря, и разбудить ее было непросто. Правда, Саноне, казалось, понял, что хотел сказать Керрик, потому что вывел его обратно к каменному барьеру, а затем окликнул двух мужчин с копьями, стоявших на посту.

Едва миновав барьер, Керрик бросился бежать в лагерь у реки, стараясь добраться туда до темноты. Херилака беспокоило долгое отсутствие Керрика, и он задал много нетерпеливых вопросов. Однако Керрик молчал, пока не добрался до палатки и не напился холодной воды. Херилак, Фракен и саммадары сели рядом с ним, остальные окружили их тесным кольцом.

— Сначала вы должны знать вот что, — сказал Керрик. — Эти темнокожие тану называют себя саску и не собираются сражаться с нами или прогонять нас отсюда. Они хотят помочь и даже дадут нам пищу, и мне кажется, что это из-за мастодонтов.

Послышались удивленные возгласы, и он подождал, пока все успокоятся, прежде чем заговорить снова.

— Я был так же изумлен, как вы, тем более что совершенно не понимаю их языка. Но у них есть старая женщина, которая говорит так, что ее можно понять, хотя слова ее не всегда ясны для меня. У саску нет мастодонтов, но они знают о них, вы видели мастодонта на их чаше, а в пещере на каменной стене у них есть большие рисунки мастодонта и других животных. Значение этого не совсем ясно, но что-то в мастодонтах очень важно для них, хотя они и не имеют ни одного. Увидев наших животных, увидев то, что они слушаются нас, саску решили помогать нам всем, чем могут. Они не хотят причинять нам вреда. У них есть множество других вещей, вроде этой чаши, но я не могу вспомнить все их сразу. Завтра утром я вернусь к ним с Херилаком, и мы поговорим с ними и с их саммадарами. Я не знаю точно, что будет дальше, но в одном я уверен: мы нашли безопасное место для зимовки.

Это было больше, чем просто убежище для зимовки: это обещало безопасность от неприятностей мира, которые одолевали их. Выяснилось, что ийланы никогда не были здесь, саску даже не слышали о них, и поэтому они плохо понимали, что произошло с охотниками по ту сторону гор. Но это было не столь важно, главное — они хотели, чтобы незнакомцы оставались рядом с ними. Это было как-то связано с харванами, с темнокожими охотниками с севера, которые постоянно беспокоили их своими набегами. Барьер на реке возник сначала как естественный оползень, но саску поднимали рычагами валуны, передвигая их, и за годы создали стену, которая теперь закрывала доступ в долину с севера. И все (же, несмотря на эту преграду, харваны продолжали их беспокоить, проникая в долину там, где обрывы были ниже. Все это окажется в прошлом, если саммад станут лагерем где-нибудь поблизости: харваны будут держаться на расстоянии от них. Саску были счастливы поделиться с ними своими запасами пищи. Такой порядок вещей устраивал всех.

Саммад поставили свой лагерь у реки, где ’были хорошие пастбища и поросшие лесом холмы. Охота здесь была плохой, и им угрожал бы голод, если бы не саску. Они ничего не просили взамен, хотя после удачной охоты с благодарностью принимали мясо. Единственно, о чем просили, это посмотреть на мастодонтов, подойти к ним ближе, и как высшую милость принимали разрешение коснуться их морщинистой кожи, поросшей шерстью.

Керрик был доволен не меньше их, находя каждую деталь жизни саску крайне увлекательной. Другие охотники совсем не проявляли к саску интереса и даже смеялись над мужчинами, которые, как женщины, копались в грязи. Керрик лучше понимал саску, видя связь между их работой на полях и выпасом животных ийланами, отлично сознавая, что они обезопасили себя от голода, поскольку создали гарантированные запасы пищи.

Для некоторых охотников общение с саску выглядело очень привлекательно. Многие ночи проводили они в высеченных среди камней комнатах. В конце концов Керрик вместе с Армун и всеми своими вещами перебрался в одну из них. Встретили их приветливо, женщины и дети собрались вокруг них, восхищенно глядя на нее и неуверенно касаясь рассыпавшихся по плечам волос.

Армун оказалась весьма прилежной в изучении языка, на котором говорили саску. Керрик часто уходил к старой Хауните, стремясь узнать от нее как можно больше слов из языка племени. Армун тоже не терпелось выучить это, и она стала практиковаться с другими женщинами, когда Керрик уходил. Они смеялись, когда она начинала говорить, и Армун улыбалась в ответ, потому что в смехе их не было злобы. Когда им наконец становилось понятно, что она пыталась сказать, они учили ее правильно произносить слова. Вскоре она уже сама начала учить Керрика, и он перестал зависеть от Хауниты и ее старческих капризов.

Когда Армун всерьез занялась изучением языка, Керрик смог посвятить все свое время исследованию удивительных ремесел саску. Он обнаружил, что твердые чаши в действительности сделаны из мягкой глины, залегающей тонкими пластами в некоторых холмах. Глина эта хорошо мялась, пока была влажной, а затем помещалась в печь для сушки, сделанную из камней и той же глины. День и ночь в ней горели дрова, и жара превращала глину в камень.

Еще интереснее были волокна, из которых делались веревки, которые потом сплетались в одежду. Их получали из небольших зеленых растений, называвшихся харадис. Семена их годились в пищу, а когда их давили и мяли, получалось масло. Однако самым ценным были стебли растений.

Стебли харадиса помещали в мелкий пруд и придавливали тяжелыми камнями, чтобы они оказались под водой. Через некоторое время серые стебли извлекали и сушили на солнце, а затем разбивали на каменных плитах. Специальные деревянные инструменты с зубьями использовались, чтобы разравнивать их и отделять волокна, которые женщины потом скручивали и пряли крепкие нити. Множество таких нитей, соединенных вместе, образовывали веревки, из которых потом вязались сети для рыбалки и ловли животных. Лучшие из нитей, самые тонкие, натягивались на деревянные рамы. Затем женщины переплетали их другими нитями, и в результате получалась ткань, так восхитившая Армун. Вскоре она отказалась от своих мехов и, как другие женщины, переоделась в мягкую одежду из волокон харадиса. Армун была счастлива среди саску, счастливее, чем когда-либо прежде. Ее ребенок должен был вскоре родиться, и она радовалась, что живет в тепле и удобстве, а не встречает зиму в холодной палатке. Ей вовсе не хотелось в своем теперешнем состоянии подниматься на завал и возвращаться к саммад у реки. Но это была не главная причина. Она считала началом своей настоящей жизни тот момент, когда Керрик впервые взглянул на нее и не рассмеялся. Саску тоже не смеялись над ней, не замечая ее раздвоенной губы, а лишь восхищались ее кожей и светлыми, как харадис, волосами. Они говорили, что ее волосы почти так же белы, как и ее одежды. Она чувствовала себя среди них дома, с легкостью говорила на их языке, научилась прясть и готовить еду из растений, которые они выращивали. Да, ребенок должен родиться здесь.

Керрик был доволен тем, как складывались обстоятельства. Чистота каменных пещер, мягкость тканой одежды устраивали его гораздо больше, чем продуваемые ветром палатки и кишевшие паразитами меха. Жизнь среди саску была немного схожа с деятельной жизнью ийлан, хотя он не проводил таких параллелей сознательно. Он не хотел думать об ийланах и гнал эти мысли прочь, когда бы они ни появились. Горы и пустыни были преградой — ийланы не смогут найти их здесь. Рождение будущего ребенка сейчас было самым важным событием.

Саску же больше интересовало другое рождение, все они только и говорили об этом. Мастодонтиха Духа тоже готовилась рожать. Это был ее четвертый теленок, поэтому и она и саммад воспринимали предстоящее как вполне обычное событие.

Совсем иначе думали саску. Керрик начал понимать причину почтения, которое они испытывали к мастодонтам. Они знали о мире многое, чего не знали тану, особенно о духах животных и камней, о том, что находится за небом, как возник мир и каково его будущее. У них были специальные люди, называемые мандуктос, которые ничего не делали и только думали над этими вопросами. Саноне был первым среди них и управлял ими, как мандуктос управляли остальными саску. Его власть немного напоминала власть эйстаи у ийлан, поэтому когда он послал за Керриком, тот сразу пришел к нему в пещеру. Саноне сел на землю под изображением мастодонта и сделал Керрику знак сесть, рядом.

— Вы прошли большое расстояние, чтобы прийти в эту долину, — сказал он. — И вы сражались с мургу, которые ходят, как люди. Мы никогда не видели этих мургу, и ты должен рассказать нам о них.

Керрик часто рассказывал им об ийланах и сразу понял, что это только предлог, чтобы вызвать его к себе. Саноне содрогался, думая о зле, которое причиняли ийланы.

— Они убивают не только тану, но и мастодонтов? — в голосе его звучал нескрываемый ужас.

— Да, они делают это.

— Ты уже знаешь немного о нашем почтении к мастодонтам. Взгляни на картину передо мной. Сейчас я расскажу тебе, почему эти существа пользуются таким уважением. Для этого ты должен знать, как образовался мир. Некогда Кадайр сотворил мир, который ты видишь сейчас. Он заставил реки течь, дожди падать, а урожай расти. Он создал все это, но когда он задумал создать мир, была пустыня. Тогда Кадайр превратился в мастодонта, и там, где мастодонт—который—был—Кадайром ставил свою ногу, камни расступались и появлялись долины. Хобот мастодонта разбрызгивал воду, и реки побежали по земле, из его навоза выросли травы, и мир стал плодородным. Когда Кадайр ушел, мастодонт остался, чтобы всегда напоминать нам, что он сделал. Теперь ты понимаешь, почему мы поклоняемся мастодонту?

— Да, понимаю. Я рад слышать это.

— А мы рады, что вы пришли сюда. Ты привел сюда людей, которые охраняют мастодонтов, и за это мы благодарны тебе. Прошлой ночью все мандуктос собрались и долго говорили об этом, а потом смотрели на звезды. На небе вспыхнул огонь, и это предзнаменование указало нам путь.

Во всем этом было свое скрытое значение. Мы давно знали, что Кадайр привел сюда саммад с какой-то целью, и прошлой ночью эта цель открылась нам. Мы должны стать свидетелями рождения теленка мастодонта.

Саноне наклонился вперед и с большим интересом спросил:

— Можно ли привести сюда корову? Очень важно, чтобы теленок родился здесь, в присутствии мандуктос, но я не могу сказать зачем, это тайна, о которой мы не должны говорить. Но клянусь, что, разрешив это, ты получишь богатый дар. Можешь ты сделать это?

— Я могу сейчас сказать “да”, но решение зависит не от меня. Решать будет саммадар, которому принадлежит корова Духа. Я поговорю с ним и скажу о важности этого.

— Тогда иди к этому саммадару. Я пошлю с тобой мандуктоса с дарами, чтобы наша искренность не вызывала сомнения. Армун спала, когда он вернулся, и Керрик двигался тихо, чтобы не разбудить ее. Он надел на ноги мокасины с толстыми подошвами и вышел. Саноне ждал внизу. С ним были двое мандуктос, сгибавшихся под тяжестью плетеных корзин.

— Они пойдут с тобой, — сказал Саноне. — Поговорив с самма-даром, ты скажешь им, если нашу просьбу удовлетворят, и они побегут сюда с известием.

Керрик был рад случаю поразмяться: он уже давно не был в лагере. У каменного барьера он заметил, что вода поднялась высоко: в далеких долинах таяли снега. Миновав залив, он пошел ровным шагом, но потом остановился подождать тяжело нагруженных мандуктос. Солнце пригревало, и весенние дожди вернули траве зеленый цвет. Голубые цветы покрывали склоны холмов. Керрик сорвал длинный стебель травы и стал жевать его, поджидая мандуктос.

Потом они пошли дальше, через небольшую рощу и луг, где он впервые встретился с Саноне. Оттуда уже было видно реку и лагерь рядом с ней. Он был пуст. Саммад ушли.

22 

Керрик был удивлен и даже немного обеспокоен отсутствием саммад, но на мандуктос это произвело ошеломляющее впечатление. Упав на колени, они жалобно запричитали. Их несчастье было так велико, что они не обратили внимания на Керрика, когда он заговорил, и ему пришлось толкнуть их. — Мы найдем их. Они не могли уйти далеко.

— Может, они вообще исчезли с этой земли, а мастодонты умерли, — простонал один из мандуктос.

— Ничего подобного. Саммад тану не привязаны к одному месту, как саску. У них нет полей и каменных жилищ, они должны двигаться в поисках пищи, искать места с хорошей охотой. В этом лагере они провели всю зиму и не могли уйти далеко, иначе нашли бы меня и предупредили.

Как всегда, путь, каким шли саммад, был хорошо виден. Сначала глубокие колеи вели к северу, затем поворачивали на запад к низким холмам. Они прошли по ним совсем немного, и Керрик увидел тонкие струйки дыма, поднимавшиеся впереди. Следы поворачивали обратно к реке, к месту, где высокий берег был разрушен и рухнул, позволяя спускаться к воде. Мандуктос, недавний страх которых смешался с возбуждением при виде мастодонтов, заторопились вперед. Заметив их приближение, дети громко закричали. Широко шагая, Херилак вышел приветствовать гостей и улыбнулся белой одежде Керрика.

— Может, это лучше меха, но зимой ты замерзнешь. Пойдем сядем с нами, закурим трубку, и ты расскажешь мне, что происходит в долине.

— Хорошо, но сначала пошли за Сорли. Эти саску принесли ему подарок и просьбу.

Сорли позвали, и он довольно улыбнулся, увидев печеные лепешки из молотого зерна, свежие сладкие корни и такое редкое лакомство, как мед. Мандуктос, озабоченно наблюдавшие, как он рассматривал содержимое корзин, облегченно вздохнули.

— Это хорошая еда после зимы. Но почему они принесли эти подарки моей саммад?

— Я объясню тебе, — сказал Керрик. — Но ты не должен даже улыбаться тому, что я скажу, ведь для них это очень серьезный вопрос. Ты знаешь, как они уважают мастодонтов?

— Да. Я не понимаю почему, вероятно, у них есть для этого серьезные основания.

— Это крайне важно. Думаю, не будь мастодонтов, они не стали бы нам помогать. А сейчас у них есть просьба. Они просят твоего разрешения привести корову Духу в долину, чтобы теленок родился там. Они обещают кормить ее и стричь, пока она не родит. Ты согласен?

— Они хотят оставить ее? Я не позволю им этого.

— Да нет, не оставить ее, а дождаться рождения теленка.

— Тогда я согласен. Неважно, где родится теленок.

Сорли медленно повернулся к мандуктос и поднял руки ладонями вверх.

— Все будет, как вы просите. Я сам приведу туда Духу. Сегодня же.

Керрик перевел его слова на саску, и мандуктос низко поклонились ему.

— Поблагодари этого саммадара, — сказал старший из них. — Скажи ему, что наша благодарность безгранична А сейчас мы должны передать его слова нашим.

Сорли взглянул на их удаляющиеся спины и покачал головой.

— Я не понимаю этого и даже не пытаюсь Будем есть их пищу и не будем задавать вопросов.

Потом был пир, и все саммад разделили свежую пищу. Керрик, который ел это всю зиму, сейчас не притронулся к ней, но выбрал большой кусок жесткого копченого мяса. После окончания пира охотники закурили трубку, пустили ее по кругу, и Керрик, когда она дошла до него, с удовольствием затянулся.

— Это место лучше, чем было прежде? — спросил он.

— Сейчас — да, — сказал Херилак. — Пастбища для животных здесь лучше, но охота такая же плохая. Чтобы найти дичь, нужно идти далеко в горы, а это опасно, ведь там охотятся темные тану.

— Что поделаешь. Охота может быть плохой, но здесь всю нужную пищу мы получим от саску.

— Это хорошо одну зиму, но не всю жизнь. Тану живут охотой, а не подаянием. Хорошая охота может быть на юге, но на пути туда мы встретили голые и безводные холмы, которые трудно преодолеть, и все же мы попытаемся.

— Я говорил с саску об этих холмах. Там есть долины, где охота хороша, но каргу — так они называют темнокожих — уже там. Значит, этот путь для нас закрыт. А на запад вы заглядывали?

— Однажды мы шли пять дней по пескам, а потом повернули обратно. Пустыня продолжалась и дальше, и в ней ничего не росло, кроме колючих растений.

— Об этом я тоже посоветуюсь с саску. Они говорят, что по ту сторону, если до нее добраться, есть леса. Я думаю, они могут знать дорогу через пустыню.

— Спроси их об этом. Если мы сможем пересечь пустыню и найти место с хорошей охотой и без мургу, мир снова станет таким, каким был до прихода холода и мургу. — Херилак невидящим взглядом уставился на затухающий огонь.

— Не думай о них, — сказал Керрик. — Они не найдут нас здесь.

— Я не могу забыть того, что было. Мне снится, что я иду вместе со своей саммад, вижу их, слышу голоса охотников, женщин, детей и рев огромных мастодонтов, тянущих волокуши. Мы смеемся и едим свежее мясо. Потом я просыпаюсь, и вспоминаю, что все они мертвы, их голые кости заносит на далеком берегу пыль. После этих снов саммад, в которых мы живем, кажутся мне чужими, и я хочу уйти от них подальше. Мне хочется вернуться на восток, пересечь горы, найти мургу и убить, сколько смогу, прежде чем погибну сам. Может, после этого мой дух обретет покой среди звезд и боль воспоминаний кончится.

Кулаки охотника сжались. Керрик понимал его ненависть к ийланам, но сейчас с Армун и ребенком, который должен был родиться, жизнь среди саску была пределом его мечтаний. Он не забыл ийлан, но они были в прошлом, а ему хотелось жить настоящим.

— Пойдем вместе с саску, — сказал Керрик. — Поговорим с мандуктос. Они наверняка знают, есть ли дорога через пустыню. Если саммад уйдут туда, мы будем иметь за собой двойную защиту — из пустыни и гор. Мургу никогда не преодолеют его, о них можно будет забыть.

— Хорошо бы. Ничего другого я не хочу так сильно, как выбросить их из своей памяти. Да, нам нужно пойти и поговорить с ними.

Херилак не одобрял тех охотников, которые смеялись над саску, сильными мужчинами, работавшими на своих полях и копавшимися в грязи, подобно женщинам, вместо того чтобы выслеживать дичь, как пристало настоящим охотникам. Благодаря пище, поставляемой саску, все саммад прожили зиму хорошо. Когда Керрик рассказал Херилаку, как выращивают и собирают растения, он выслушал его с большим вниманием.

Он увидел, как сушат тагасо с кистеобразными желтыми колосьями на длинных стеблях, а затем развешивают на деревянных рамах. Крысы и мыши жирели на этих запасах, и чтобы избавиться от них, саску использовали бансемнилл, уменьшавших их количество. Эти гадкие длинноносые существа, многие с детенышами, сидящими на материнских спинах, обхватив тонкими хвостиками материнские хвосты, выслеживали в темноте грызунов, убивали и поедали их.

Они остановились посмотреть на женщин, которые извлекали сухие зерна из колосьев, а затем размалывали их между двумя камнями. Муку смешивали с водой, потом нагревали на огне. Херилак съел несколько лепешек, которые еще обжигали ему пальцы, макая их в мед и острый перец, вызывавший слезы удовольствия на его глазах.

— Это хорошая еда, — сказал он.

— И всегда обильная. Они высаживают растения, собирают и запасают.

— Да, но при этом они зависят от своих зеленых полей так же, как поля зависят от них. Они должны постоянно оставаться на одном месте, а это не каждому по душе. Если я не могу свернуть свою палатку и уйти отсюда, жизнь ничего не будет стоить для меня.

— Они, должно быть, думают о тебе так же. Они скучали бы, возвращаясь по вечерам к одному и тому же костру и не видя по утрам своих полей.

Херилак задумался и согласно кивнул.

— Да. Это возможно. Ты, Керрик, единственный, кто может взглянуть на это с разных точек зрения. Это потому, что все эти годы ты жил среди мургу.

В этот момент кто-то позвал Керрика по имени, и Херилак замолчал. Одна из женщин саску торопилась к ним, пронзительно крича. Керрик с беспокойством посмотрел на нее.

— Ребенок родился, — догадался он и побежал, а Херилак неторопливо отправился за ним.

Последнее время Армун каждый день плакала и все ее прежние страхи вернулись. Ребенок будет девочкой и будет походить на нее, значит, все будут смеяться и презирать его, как когда-то ее. Керрик никак не мог успокоить Армун и чувствовал, что эти черные мысли исчезнут только с рождением ребенка. Женщины здесь были искусны в этих делах, и он искренне надеялся на них, поднимаясь по бревну в комнату.

Один ее взгляд сказал ему, что все хорошо.

— Смотри, — сказала она, разворачивая белую ткань, — мальчик во всем похож на своего отца. Такой же красивый и сильный.

Глядя на сморщенного, лысого и красного младенца, Керрик не заметил никакого сходства с собой, но был достаточно умен, чтобы оставить это мнение при себе.

— Как мы назовем его? — спросила Армун.

— Сейчас можно как угодно. Мы дадим ему имя охотника, когда он вырастет.

— Тогда назовем его Арнвит. Я хочу, чтобы он был силен, как эта птица, так же красив и свободен.

— Хорошее имя, — согласился Керрик. — Арнвит еще и отличный охотник с прекрасным зрением. Только он может парить в воздухе, а потом упасть вниз и схватить свою добычу. Арнвит станет великим охотником, если начнет жить с таким именем.

Когда Керрик окликнул Херилака, тот легко поднялся по бревну в комнату. Войдя внутрь, он увидел, что Армун возится с ребенком, окруженная группой восхищенных женщин, которые принесли ей поесть, кувшин воды и вообще все, что требовалось. Херилак одобрительно кивнул.

— Это будет великий охотник, — сказал он. — Смотри, какие у него крепкие руки.

Херилаку все вокруг очень понравилось. В глиняных горшках хранились пища и вода, на полу лежали плетеные маты и мягкая ткань. Под конец Керрик снял с уступа резной деревянный ящичек и передал его Херилаку.

— Здесь саску хранят один из своих секретов. Сейчас я покажу тебе его. С этим тебе не нужно будет сверлить дерево или носить огонь с собой.

Херилак удивленно смотрел, как Керрик взял из ящичка кусок темного камня, затем достал другой, полированный, с царапинами на его поверхности. Насыпав перед собой щепотку истертого дерева, он быстро ударил одним камнем по другому. Посыпались искры. Теперь оставалось только подуть, чтобы вспыхнуло пламя. Херилак взял камни из рук Керрика и удивленно осмотрел их.

— В этом камне заперт огонь, — сказал он, — а второй камень освобождает его. У саску действительно есть странные и могущественные секреты.

Керрик осторожно поставил ящичек на место, а Херилак подошел к краю и стал смотреть на суету внизу. Потом попросил Керрика рассказать о том, что там происходило. Внимательно выслушав рассказ о прядении и ткачестве, он указал на дымящиеся печи, в которых обжигались горшки. Керрик объяснил Херилаку, что такое глина и какие вещи можно из нее делать. Херилак заметил его увлеченность и счастье.

— Ты остаешься здесь? — спросил он.

Керрик пожал плечами.

— Этого я еще не знаю. Для меня привычно жить в подобном месте, ведь я многие годы провел в городе ийлан. Здесь нет голода и зимы теплые.

— Твой сын будет копаться в земле, как женщина, вместо того, чтобы преследовать оленей.

— Это совсем не обязательно. Саску охотятся на оленей и со своим копьеметателем делают это очень хорошо.

Херилак больше не говорил об этом, но о его внутреннем состоянии можно было догадаться по выражению лица. Все это было очень интересно и достаточно хорошо для родившихся здесь, но не шло ни в какое сравнение с жизнью охотника. Керрик не стал спорить с ним. Он смотрел на Херилака и на саску, роющихся в земле, и понимал всех — как когда-то понимал ийлан. Не впервые чувствовал он себя выброшенным из жизни — не охотник и не земледелец, не человек и не мараг. Они вернулись обратно. Керрик взглянул на Армун, державшую их сына, и понял, что его дом здесь, в этой маленькой саммад из трех человек. Одна из женщин подошла к нему и зашептала:

— Пришел мандуктос и хочет говорить с тобой.

Мандуктос стоял у края и дрожал от возбуждения.

— Все было, как сказал Саноне. Мастодонт родился — как и твой сын. Саноне хочет поговорить с тобой.

— Иди к нему. Скажи, что я приду с Херилаком. — Он повернулся к охотнику. — Сейчас мы узнаем, чего хочет Саноне, потом поговорим с мандуктос, и, если действительно есть дорога через пустыню на запад, они расскажут нам о ней.

Керрик знал, где искать Саноне в это время дня. Лучи утреннего солнца попадали в пещеру в основании утеса, освещая картины на каменной стене. Подобно Фракену, Саноне знал множество вещей и мог говорить о них с восхода солнца до ночной темноты. Но Саноне делился своими знаниями с другими мандуктос, как правило более молодыми. Он пел, а они повторяли, что он говорил, и заучивали его слова. Керрику было разрешено слушать, и это было весьма почетно, ведь обычно только другие мандуктос могли находиться в пещере.

Когда они подошли ближе, Керрик увидел, что Саноне сидит, скрестив ноги под изображением огромного мастодонта и, глядя на него, что-то говорит, а трое молодых мандуктос внимательно слушают его.

— Подождем, пока он кончит, — сказал Керрик. — Он говорит им о Кадайре.

— А что это такое?

— Не что, а кто. Они не знают, что тану создал Эрманпадар из речного ила. Вместо этого они верят в Кадайра, который в образе мастодонтов ходит по земле. Он был так одинок, что начал топать ногами, отчего раскололись черные камни и появился первый саску.

— Они верят в это?

— Да, и очень сильно. Это имеет для них большое значение. Они знают многих других духов, например камней и воды, но все они были созданы Кадайром. Все до одного.

— Теперь я понимаю, почему они приветствовали нас здесь и дали нам пищу. — Мы привели сюда мастодонтов. Есть у них хоть один свой?

— Нет, они знали о них только из картин и верят, что мы привели их сюда по какой-то важной причине. Сейчас, когда теленок родился, они могут понять это. Ну вот, молодые уходят, и мы можем поговорить с Саноне.

Саноне вышел вперед, приветствуя их и довольно улыбаясь.

— Теленок мастодонта родился, ты уже знаешь это? И мне сказали, что родился твой сын. Это очень важно. — Он заколебался. — Вы уж назвали его?

— Да. Мы назвали его Арнвит, что на нашем языке значит ястреб.

Саноне помолчал, потом склонил голову набок и сказал:

— Есть причина, почему они родились в один и тот же день, как есть причины у всего происходящего в этом мире. Ты привел сюда мастодонта, и у этого была причина. Твой сын родился в тот же день, что и теленок, и у этого тоже была причина. Ты назвал его Арнвит, и хорошо знаешь причину этого. Это наша просьба. Мы хотим, чтобы имя твоего сына было дано и теленку. Это очень важно для нас. Разрешит ли саммадар сделать это?

Керрик без улыбки встретил эту просьбу, он знал, как серьезно Саноне и все остальные относятся к своей вере.

— Я уверен, что саммадар согласится на это.

— Мы пошлем ему как можно больше подарков, чтобы убедить выполнить нашу просьбу.

— Он согласится. А сейчас я тоже хочу попросить тебя. Это Херилак, военный вождь людей валискиса.

— Скажи, что мы приветствуем его здесь и славим победу, приведшую нам мастодонтов. Мы знали о его приходе. Скоро соберутся мандуктос, и мы выпьем порро, сделанного специально для этого события.

Херилак удивился, когда Керрик перевел ему слова старика.

— Они знали, что я приду? Как это может быть?

— Не знаю, как они делают это, но знаю, что они предсказывают будущее гораздо лучше Фракена. Я еще многого не понимаю в их поступках.

Мандуктос собирались молча, принося с собой большие закрытые горшки. Они были искусно сделаны, и на поверхности каждого был выжжен черный мастодонт. Питьевые чаши были украшены точно так же. Саноне лично наполнил каждую чашу пенистой коричневой жидкостью, передав первую из них Хери-лаку. Керрик сделал маленький глоток и нашел, что порро горчит, но в то же время удивительно приятен. Он жадно проглотил остаток, как это сделали другие, и чаши тут же наполнили снова.

Очень скоро голова его начала кружиться и стала странно легкой. По возбуждению Херилака Керрик понял, что тот испытывает то же самое.

— Это вода Кадайра, — сказал Саноне. — Кадайр приходит к нам через нее, а изображения его следят и слушают.

Керрик постепенно начинал понимать, что Кадайр могуч, более могуч, чем он предполагал.

— Кадайр привел сюда людей валискиса, что всем нам известно. Одновременно с теленком родился ребенок Керрика. Сейчас вождь людей валискиса пришел к нам в поисках путей на запад через пустыню.

Когда Керрик перевел это Херилаку, глаза того расширились от страха. Эти люди могли читать будущее. Подождав, когда Керрик переведет все Херилаку, Саноне продолжал:

— Люди валискиса покинут нас, ибо их дело сделано: воплощение Кадайра на земле здесь. Теленок Арнвит здесь и останется с нами. Так будет.

Херилак принял это без вопросов. Теперь он верил, что Саноне может видеть будущее и то, что он говорит, должно произойти. Головокружение Керрика прошло, и он надеялся, что Сорли отнесется к потере теленка так же спокойно. Это была хорошая сделка за пищу на всю зиму.

Саноне указал на молодого мандуктос и подозвал его.

— Это Маскавино, который поможет вам найти дорогу через пустыню. Я открою ему секрет водных бассейнов в пустыне, и он запомнит это. Я расскажу ему о знаках, на которые нужно обращать внимание, и он запомнит это. Никто еще не пересекал пустыню, но дорога туда есть.

Саммад уйдут, понял Керрик, но должен ли он идти с ними? Для них решение было легким, для него — нет. Каким будет его будущее?

Его чашу снова наполнили порро, он схватил ее и жадно осушил.

23 

Это была долина саску. Широкая и богатая долина, которая тянулась между защитными каменными стенами, высокими и непреодолимыми. Сначала здесь был только камень, который потом по воле Кадайра расступился в разные стороны. Ненни верил в это, ведь доказательства были у него перед глазами. Кто, кроме Кадайра, мог иметь такую силу, чтобы разрезать камень, как мягкий ил? Разорвав камни, Кадайр проложил по дну долины русло реки и наполнил его свежей водой. Все это было ясно. Ненни сидел в тени у края и думал о том, что услышал от Саноне. Мысли, подобные этим, приходили ему в голову каждый раз, когда он охранял долину.

Только Кадайр мог разрезать камни одним махом, но правдой было и то, что даже крепчайшие камни разрушает время. В этом месте стены долины расходились в стороны, образуя откосы с осыпями, по которым можно было подняться. Саску проходили здесь, когда покидали долину для охоты. Потому-то Ненни и сидел здесь сейчас: могли пройти не только саску, но и другие, а в дальних холмах охотились каргу.

Ненни уловил какое-то движение среди камней. Может, животное или птица, а может, и нет. Саску не обращали внимания на каргу до тех пор, пока те держались на расстоянии. Им даже иногда позволяли подходить ближе, чтобы обменять мясо на ткани или горшки, но за ними постоянно следили, ибо каргу предпочитали действовать исподтишка. Подобно животным, они жили под открытым небом и, безусловно, были ближе к животным, чем к саску, хотя и умели говорить. Правда, говорили они плохо, а их меховая одежда мерзко пахла, как и они сами. Движение повторилось, и Ненни вскочил на ноги, держа в руке копье.

Там что-то было, что-то большое, двигающееся между двумя большими валунами. Ненни вставил копье в копьеметатель. По склону карабкался каргу. Он, должно быть, устал, потому что часто останавливался отдохнуть. Ненни не двигался и следил за ним, пока не убедился, что он один. Место, которое он охранял, господствовало над дорогой, и каждый, кто хотел попасть в долину, должен был миновать его. Убедившись, что за первым каргу не идут другие, Ненни тихо спрятался за выступом.

До него доносился звук катящихся камней, потом послышался топот бегущих ног. Охотник бежал между высокими каменными столбами, которые стояли на вершине, как часовые. Когда он миновал Ненни, тот прыгнул и тупым концом ударил в спину нежданного гостя. Каргу хрипло вскрикнул и упал. Ненни наступил на его запястье, затем отбросил копье незнакомца в сторону и ткнул острием своего копья в грязный мех, закрывавший желудок каргу.

— Твоему племени запрещено ходить в долину.

Острие наконечника сделало его слова более понятными. Каргу свирепо взглянул на него темными глазами.

— Я хотел пересечь… выйти к холмам за ней… — сказал он.

— Уходи обратно или останешься здесь навсегда.

— Нужно быстрее идти дальше… к другим саммад…

— Ты пришел сюда тайком. Твоему племени запрещено пересекать долину, и ты знаешь это. Почему же ты пытался проскользнуть?

Неохотно и бессвязно каргу объяснил, почему.

Порро кончился, и Керрик обрадовался этому. Напиток ударял в голову, погружая в непривычное и странное состояние. Он встал, потянулся, а затем вышел из пещеры с картинами, и Хе-рилак присоединился к нему. Они смотрели, как Саноне ведет торжественную процессию мандуктос к новорожденному теленку, лежавшему на подстилке из соломы. Потом все они запели хором, а Саноне натер красной краской хобот существа. Его мать стояла всеми забытая и спокойно жевала зеленые ветки. Керрик заговорил было об этом, но тут он заметил двух идущих по берегу мужчин. Один из них, с темными волосами и одетый в меха, был каргу, и Керрика удивило его присутствие здесь. Он знал, что иногда охотники приходят для торговли, но этот шел с пустыми руками, а шедший за ним саску нес два копья. Покалывая каргу одним из них, он подталкивал его в направлении Саноне.

— Что это? — спросил Херилак. — Что случилось?

— Не знаю. Давай послушаем.

— Он пришел в долину, — сказал Ненни. — Я привел его к тебе, Саноне, чтобы ты услышал его рассказ. — Он снова подтолкнул каргу копьем. — Говори, что ты рассказал мне.

Каргу посмотрел по сторонам, нахмурился и вытер пот с лица грязной рукой.

— Я был в холмах, охотился, — неохотно сказал он. — Всю ночь прождал у водяной ямы, но олени не пришли. Утром я вернулся к своим, но все они были мертвы.

Дурное предчувствие холодом кольнуло Керрика.

— Мертвы? — спросил Саноне. — Твоя саммад? Что с ними случилось?

— Не знаю. У саммадара не было головы. Он провел пальцем поперек шеи. — Ни копья, ни стрелы, а все мертвы. Там было только это.

Он порылся под своими мехами, достал мятый кусок кожи и медленно развернул его. Керрик знал, что там лежит и что он сейчас увидит.

Небольшие острые предметы.

Дротики от хесотсана.

— Они пришли сюда!

Херилак громко выкрикнул эти слова. Его кулак ударил каргу по руке так сильно, что тот застонал. Дротик упал на землю, и Херилак принялся топтать его ногами.

Саску удивленно смотрели на него, ничего не понимая, а Саноне повернулся к Керрику, ожидая объяснений. Но Керрик испытывал то же чувство, что Херилак, — ненависть и ужас.

Наконец, пересилив себя, он сказал:

— Это те… с юга. Мургу… мургу, которые ходят, как тану. Они снова пришли.

— Те мургу, о которых ты рассказывал мне? От которых вы бежали?

— Те самые. Мургу, которых мы никогда прежде не видели и даже не представляли. Они ходят, говорят, строят города и убивают тану. Они убили мою саммад и саммад Херилака. Охотников, женщин, детей, даже мастодонтов…

При этих последних словах Саноне кивнул с почтительным пониманием. С тех пор как Керрик впервые рассказал ему о мургу, он много думал об этом, но ничего не говорил, потому что не был уверен в своей правоте. Теперь же уверенность пришла к нему, ибо он знал учение и знал, что есть только одно существо, которое осмеливается убивать мастодонтов.

— Карогнис… — сказал он, и в голосе его звучала такая ненависть, что ближайшие к нему содрогнулись, отступив назад. — Карогнис ходит по земле, и теперь пришел к нам.

Керрик почти не слышал, что говорил Саноне, занятый собственными мыслями.

— Что же нам делать? Снова бежать? — спросил он Херилака.

— Если мы побежим, они последуют за нами. Теперь я понял значение моих снов. День, о котором я говорил, пришел. Я встречусь с ними и буду сражаться, а потом умру. Но это будет смерть воина, потому что многие мургу умрут вместе со мной.

— Нет, — сказал Керрик, и слово это прозвучало резко, как пощечина. — Это было бы хорошо, будь ты одиноким человеком, который хочет умереть. Но ты сакрипекс. Может, ты хочешь, чтобы охотники и саммад умерли вместе с тобой? Может, ты забыл, что мургу бесчисленны, как песчинки на берегу? В открытом бою мы можем проиграть. Сейчас я хочу, чтобы ты ответил мне, кто ты — сакрипекс, который поведет нас в бой, или охотник Херилак, который хочет в одиночку выйти против мургу и умереть?

Херилак был на голову выше Керрика, и теперь он смотрел на него сверху вниз, а кулаки его сжимались и разжимались от гнева. Однако Керрик был зол не менее, чем он, и холодно смотрел на него, ожидая ответа.

— Ты груб, Керрик. Никто никогда не позволял себе так говорить с Херилаком.

— Я говорю с сакрипексом как маргалус. С охотником Херилаком я буду говорить по-другому, потому что его боль — это и моя боль. — Его голос смягчился. — Это твой выбор, великий Херилак, и никто не сделает его за тебя.

Херилак молча смотрел вниз, сжав кулаки с такой силой, что побелели костяшки. Потом он медленно кивнул, а когда заговорил, в словах его звучало понимание и уважение.

— Вот так сын учит отца. Ты напомнил мне, что однажды я заставил тебя выбирать. Тогда ты послушал меня, покинул мургу и снова стал охотником тану. Если ты смог сделать это, то я должен выполнить свой долг сакрипекса и забыть о том, что видел во сне. Но ты маргалус и должен рассказать мне, что будут делать мургу.

Столкновение осталось в прошлом. Сейчас нужно было принимать решение. Глубоко задумавшись, Керрик смотрел на охотника каргу, видя вместо него ийлан и фарги, пришедших сюда, и пытаясь представить, что и как они будут делать. Каргу тревожно задвигался под его пристальным взглядом. Наконец Керрик заговорил:

— Ты нашел свою саммад мертвой. Какие следы ты обнаружил там, какие знаки?

— Там было много следов животных, которых я никогда прежде не видел. Они пришли с юга и ушли на юг.

Керрик почувствовал внезапную надежду. Повернувшись к Хе-рилаку, он перевел ему слова каргу. Кажется, он понял характер действий ийлан.

— Если они вернулись, то это должна быть часть большого отряда. Маленькая группа фарги не зашла бы так далеко, это просто невозможно. Их существа летают, и поэтому они знают, где мы находимся, перед тем как напасть. Они узнали, что в этом месте находится лагерь тану, напали и вырезали его. Это значит, что они знают и о саммад, и о саску в этой долине.

Слова Саноне нарушили ход его мыслей и вернули Керрика к действительности.

— Что произошло? Я ничего не понимаю.

— Я говорю о мургу, которые ходят, как тану, — сказал Керрик. — Они пришли с юга и пришли в большом количестве. Единственное, чего они хотят, — это убить нас, и у них есть способы узнать, где мы находимся, перед тем как напасть

— Значит, они атакуют и нас? — спросил Саноне.

— Они узнают об этой долине и будут убивать здесь всех, потому что это тану.

“Действительно ли они сделают это? — подумал Керрик. — Да, конечно. Сначала они, несомненно, пойдут на лагерь саммад, потом придут сюда. Но когда? Они, конечно, окружат долину, и, может, делают это уже сейчас. Но могут ли они ударить сейчас, в это время? Нет, ийланы делали иначе. Выследить добычу, залечь на ночь, напасть на рассвете. Они всегда действовали по этому плану, и всегда удачно, не будут и сейчас менять его”.

Он быстро повернулся к Херилаку.

— Мургу атакуют саммад в лагере утром, я уверен в этом. Завтра утром или в один из следующих дней.

— Я пойду предупрежу их, чтобы немедленно уходили.

Он повернулся и побежал, но Керрик окликнул его.

— Куда вы пойдете? Куда вы можете уйти, чтобы они не пошли за вами?

Херилак повернулся, глядя на Керрика.

— Куда? Лучше всего на север, к снегам. Они не смогут пойти туда.

— Они слишком близко и настигнут вас в холмах.

— Тогда куда же?

В тот миг, когда Херилак выкрикнул свой вопрос, Керрика осенило. Он указал на землю.

— Сюда. За каменный барьер, в эту долину без выхода. Пусть мургу приходят за нами, их встретят смертоносные палки, копья и луки. Пусть их дротики бьют в камни вместо нас, а мы будем лежать и ждать их. Они не уйдут, думая, что мы в ловушке, но в ловушке окажутся они, а не мы. У нас здесь есть пища и вода, а крепкие копья помогут нам. Пусть они атакуют и умрут. Думаю, что время нашего бегства прошло. — Он повернулся к Саноне. — Решение зависит от себя, Саноне. Саммад могут уйти на север или в эту долину, где будут ждать нападения. Впрочем, они могут и не напасть…

— Они нападут, — сказал Саноне со спокойной уверенностью

— Будущее так же ясно сейчас, как и прошлое. Мы жили в этой долине, копили свою силу и ждали возвращения мастодонтов, Вы сделали это, привели их сюда, и теперь мы должны защищать их. В мастодонтах сила Кадайра, а вне их — Карогнис, стремящийся уничтожить эту силу. Вы не знаете о нем, но мы знаем. Если Кадайр — это солнце и свет, то Карогнис — ночь и темнота. Кадайр поселил нас на этой земле, а Карогнис хочет уничтожить, мы знали о существовании Карогниса, знали, что однажды он придет, а теперь мы знаем его облик и знаем, что он пришел. Мургу эти страшнее, чем ты о них думаешь, и в то же время ничтожнее. Они сильны, ведь это Карогнис, пришедший на землю и воюющий против Кадайра и его людей Вот почему вы пришли к нам, вот почему был рожден детеныш мастодонта Арнвит. Он — воплощение Кадайра, и мы скоро увидим, как будет остановлен Карогнис. Быстрее зови сюда всех остальных, сражение начинается.

24 

— До чего же безобразны эти существа! — сказала Вайнти. — А этот самый безобразный среди них.

Она тронула ногой отделенную от тела голову, перепачканную в пыли и измазанную засохшей кровью.

— Этот несколько иной, — сказала Сталлан, тыкая в голову своим хесотсаном. — Смотри, какой темный у него мех Это новый вид устозоу. У всех других были белая кожа и мех, и только у этих они темные. Но эти существа тоже имеют палки с острыми камнями на конце, и носят куски грязных шкур на своих телах.

— Устозоу, — резко сказала Вайнти. — Их нужно убить.

Движением руки она отпустила Сталлан и посмотрела вокруг на организованную суматоху фарги. Пока одни разгружали и кормили уруктопов, другие расстилали чувствительные лозы кольцом вокруг всего лагеря. Теперь никто не мог приблизиться в темноте к лагерю незамеченным. Выведенные световые существа стали сейчас более яркими и более чувствительными, к тому же они указывали на потревоженное место, заливая его потоком света из своих глаз. Впрочем, гораздо интереснее были маликкасеи, которых фарги осторожно разматывали вдали от лоз. Это было новое открытие — животные, жившие фотосинтезом в течение дня и безопасные в это время, но в темноте из потайных мест они выпускали отравленные шипы, несущие смерть любому дотронувшемуся до них существу.

К Вайнти приблизилась Окотсеи, старая и обезображенная возрастом, но обладающая столь мощным интеллектом, что равного ей не было у ийлан. Именно она вывела существо, которое могло видеть и записывать изображение при свете звезд. Разведчики находились в воздухе день и ночь и снимки, которые они приносили, были доступны почти тотчас после их возвращения. Она протянула Вайнти пачку пластинок.

— Что это? — спросила Вайнти.

— То, что ты просила, Эйстаи. Они сделаны сегодня утром, вскоре после рассвета.

Вайнти взяла снимки и внимательно просмотрела их. Все они были одинаковы. Длинные тени вытянулись от пасшихся на лугах мастодонтов. Никаких изменений. Слезы, душившие ее три дня назад, когда они нашли пустой лагерь, оказались беспочвенными. Животные не ушли, а просто переместились с одного места на другое. Они не были встревожены, присутствие ее ударной силы не заметили.

— Покажи мне это место на большом снимке, — сказала она.

Птицы летали ночью и днем, то близко к земле, то высоко в небе. Эти новые снимки были взяты у высоко летающего рептора, охватывали большие участки реки, речную долину и большой участок прилегающей территории. Окотсеи постучала по нему пальцем.

— Вот место, где мы провели прошлую ночь. Там было логово устозоу, которых мы уничтожили, и откуда принесли эту голову. — Ее палец передвинулся. — Сейчас мы находимся в этом месте, а устозоу обнаружены здесь, у реки.

— Ты уверена, что это именно те, которых мы ищем?

— Я уверена только в том, что это единственная группа по эту сторону снежных гор, которая имеет мастодонтов. Другие устозоу находятся здесь, здесь и здесь. Самая крупная из этих групп — в этой речной долине. Дальше к северу. За пределами этого снимка есть еще больше этих существ, но нигде, за исключением этого места, нет ни одного мастодонта. На восточной стороне гор есть много групп, подобных этой, но на этой стороне- только одна.

— Хорошо, отдай это Сталлан, она планирует утреннюю атаку.

Фарги принесла Вайнти вечернее мясо, но та была настолько захвачена своим планом, что съела его, почти ничего не почувствовав. Снова и снова она прокручивала в памяти все приготовления, чтобы убедиться, что ничего не забыто. Все было так, как должно быть. Они атакуют утром, и, прежде чем солнце сядет, Керрик будет мертв или в ее руках. Лучше в ее руках, гораздо лучше. При этой мысли пальцы ее судорожно сжались.

Она пыталась думать об этом логически, без всяких эмоций, но ненависть душила ее, и ничего не вышло. Сколько снимков она уже просмотрела? Невозможно сосчитать. Одна группа устозоу походила на другую, и все же она была уверена, что того, кого она искала, не было ни на одном из предыдущих снимков, сделанных к востоку от гор. Только увидев снимок с изображением мастодонтов к западу от гор, она почувствовала, что наконец-то нашла его. Завтра она будет знать об этом наверняка.

С приходом темноты она уснула, как делали все ийланы, под охраной осторожно уложенных лоз. Тревог ночью не было, и ничто не нарушило их сон. С первыми лучами солнца фарги засуетились, и подготовка к маршу и сражению началась. Было еще холодно, и Вайнти не снимала с плеч плаща. Сталлан присоединилась к ней, когда она следила за погрузкой. Все шло спокойно, с настоящей ийланской организованностью группы, возглавляемые начальниками, умело выполняли свои задачи. Вода, мясо и другие запасы были уложены на специально выведенные крупные уруктопы. Впрочем, удовольствие, вызванное оперативностью подчиненных, было испорчено, когда Вайнти заметила Пелейн, пытавшуюся привлечь ее внимание.

— Вайнти, я должна поговорить с тобой.

— Вечером, когда дневная работа будет сделана. Сейчас я занята.

— Вечером может быть слишком поздно, и твой план сорвется.

Вайнти не шевельнулась и не сказала ни слова, но один глаз ее холодно взглянул на Пелейн, которая была слишком взволнована, чтобы заметить неудовольствие начальника.

— Я хотела, чтобы все было иначе, но Дочери много говорят между собой и очень беспокоятся. Они начинают чувствовать, что совершили ошибку.

— Ошибку? Ты уверяла меня, что отныне вы перестанете быть Дочерями Смерти и будете Дочерями Жизни во всем. Настоящими гражданами Альпесака, понявшими свои ошибки и готовыми помогать нам во всем.

— Выслушай меня, могущественная Вайнти. — Пелейн сжала руки в невыразимом страдании, ладони выражали ее переживания. — Говорить о чем-то и принимать решения — это одно дело, а принести его другим — совсем иное. Мы пошли с тобой по своей воле, пошли через море, землю и реки, ибо считали, что твои поступки правильны. Мы согласились, что устозоу — хищные животные, которых нужно убивать, как мы убиваем мясных животных.

— Да, с этим вы были согласны.

— Да, до тех пор, пока не увидели этих животных. Двое из Дочерей были с отрядом, который нашел вчера устозоу.

— Я знаю об этом, потому что сама посылала их.

“Испытание кровью, — подумала она, — как это называет Сталлан. Она всегда делает так с фарги, которые должны стать охотниками. Было немало таких, которым не хотелось убивать, потому что они слишком долго жили в городах, слишком давно вышли из моря и забыли, что значит убивать быстро и эффективно. Убийца должен не думать, а действовать. Эти Дочери Смерти слишком много думают, думают все время и не делают больше ничего. Испытание кровью должно излечить их от этого”.

Пелейн было трудно говорить, и Вайнти терпеливо ждала, когда та возьмет себя в руки.

— Они могли не вернуться, — сказала наконец Пелейн.

— Ты смеешь обсуждать мои приказы? — Вайнти выпрямилась, дрожа от гнева.

— Они мертвы, Вайнти. Мертвы обе.

— Этого не может быть. Сопротивление было слабым, и никто не пострадал.

— Они обе вернулись, рассказали о лагере устозоу и сказали, что он походил на маленький город. У устозоу было много странных вещей, и они кричали от боли, умирая. Когда они рассказали нам обо всем, кто-то заметил, что теперь они стали Дочерями Смерти, а не Жизни, они согласились с этим. Потом они воспользовались своими хесотсанами и умерли. Умерли так, будто Эйстаи лишила их имен и выгнала из города. Теперь мы знаем, что заблуждались и, убивая устозоу, несли смерть, а не жизнь. Мы не можем больше помогать тебе, Вайнти, не можем убивать для тебя.

Пелейн перестала стискивать руки — то, что она хотела сказать, было сказано. Решение было навязано им. Дальше все зависело только от Вайнти.

Вайнти задумалась, и Пелейн замерла, ожидая; они неподвижно смотрели друг на друга, широко раскрыв глаза и расставив ноги. Вокруг было тихо.

“Это бунт, — думала Вайнти, — и его нужно немедленно прекратить”. Но в то же время она понимала невозможность этого, понимала, что эти существа наверняка откажутся брать оружие в будущем. Смерть теперь была ее врагом. Эти неуправляемые самки видели смерть двух из своего сообщества и верят, что это случится и с ними. Что ж, ведь они правы. Они не могут сражаться, но зато могут умереть.

— Можешь идти, — сказала она. — Иди к своим Дочерям Смерти и скажи им, что они позор нашего города. Хесотсаны будут у них отобраны. Они будут работать, и никто не будет требовать, чтобы они убивали.

Пелейн знаком выразила свое согласие, повернулась и заторопилась прочь. Если бы она осталась еще ненадолго, то услышала бы, как Вайнти закончила высказывание:

— Им прикажут не убивать, а умирать…

Она подозвала к себе таракаста. Доверенная фарги подбежала к ней и наклонилась, прижавшись к боку животного так, что Вайнти по ее плечам поднялась на спину своего скакуна. Развернув его, она направилась в голову колонны и возглавила марш.

Вооруженные ийланы на таракастах ехали впереди армии и по сторонам колонны, охраняя ее фланги. Сталлан, как всегда, детально изучила снимки и теперь показывала дорогу. Спуск к месту будущей стоянки у реки был легким, и Вайнти приказала остановиться, только когда одна из разведчиц примчалась назад.

— Идут, — сказала она, подразумевая большую группу устозоу.

— Они идут к месту своей прежней стоянки, — сказала Вайнти, выражая движением тела свою надежду.

— Возможно, — сказала разведчица. — Я видела по следам, что они повернули к месту, где стояли раньше. Следы ведут вдоль реки в речную долину. Поняв это, я вернулась доложить вам.

— Могут они повернуть назад или уйти другим путем? — спросила Сталлан.

— Это невозможно. Я следовала за ними, пока по сторонам не поднялись высокие стены. Там была только одна дорога.

— Ловушка! — ликующе воскликнула Сталлан, подтолкнув своего животного ближе к Вайнти и показывая ей снимок. — Смотри сюда, сарн-эното, смотри на ловушку, в которую они вошли. Речная долина широка, но у нее высокие стены, и единственный путь идет вдоль реки, которая усыпана камнями и очень быстра. Здесь для них выхода нет.

Сарн-эното, древнее название из полузабытого прошлого, означало командира в вооруженном конфликте, которому все повинуются. Вайнти взяла снимок и коснулась его пальцами.

— Здесь, на этой стороне, ты сама показала мне дорогу вниз, в долину.

— Эту дорогу можно блокировать. Отправим отряд закрыть этот выход, а главные силы останутся здесь, для атаки.

— Что ж, пусть будет так. Это мой приказ. Кстати, на других снимках я видела в долине больше устозоу.

— Значит, больше устозоу умрет в ней, — тут же ответила Сталлан, так ухватив когтями таракаста, что тот заревел от боли. Она легко справилась с ним, повернулась и ускакала.

Солнце едва миновало зенит, когда Окотсеи передала Вайнти самые свежие снимки, еще влажные. Та внимательно просмотрела их один за другим, передавая стоящей рядом Сталлан.

— Все готово, — сказала Сталлан, взглянув на последний из них. — Отсюда они не убегут. — Ее пальцы сжали снимок, он хрустнул и сломался. — Дорога закрыта и охраняется. Мы ждем твоих приказаний, сарн-эното.

25 

— Атаковать вдоль реки, — сказала Вайнти. — Сначала резким броском занять каменный барьер и убить всех устозоу, которые могут прятаться там, затем ворваться в долину. Пусть впереди идут фарги, а вы не высовывайтесь. Возможно, устозоу знают о наших передвижениях, в этом случае первые атакующие погибнут. Начинайте.

Толпы фарги двинулись вдоль берега реки. Их было так много, что, пытаясь прорваться через узкую брешь, некоторые из них прыгали в воду. Вайнти проследила за тем, как они уходили, потом села на хвост и, замерев, стала ждать результата. Позади нее остальные фарги спешивались и разгружали запасы. Они как раз закончили, когда из долины вернулась усталая Сталлан и медленно подошла к молчащей Вайнти.

— Они лежат в укрытии, — сказала она. — Мы стреляем, но невозможно определить, есть ли попадания. Первые атакующие мертвы, как ты и предполагала, но прежде чем выйти из боя, мы подобрали все хесотсаны, какие смогли. Я подготовила защитную линию за пределами дальности их оружия и пришла сюда.

Вайнти вовсе не казалась удивленной этим неприятным событием.

— Они знали, что мы здесь, и потому пришли в долину А сейчас я хочу видеть все сама.

Сталлан провела ее сквозь толпу фарги, приказав им расступиться. Воды реки стремительно неслись в каменистых берегах, и именно здесь Сталлан создала линию обороны. Одни фарги прятались за камнями, другие рыли защитные траншеи в мягком песке. Сталлан подняла свой хесотсан и указала на изгиб реки.

— Сейчас нужно быть осторожными, я пойду первой.

Они осторожно двинулись вперед и вскоре увидели первые тела.

Большинство из них лежали у подножия скалы, и только некоторые успели немного подняться, прежде чем упасть. Река омывала барьер и бурлила в узком проходе. Здесь тоже лежали трупы фарги, наполовину в воде, наполовину на суше. Вайнти взглянула на них, на солнце, стоявшее еще довольно высоко, и заговорила:

— Мы будем атаковать снова. Если не ошибаюсь, хесотсаны могут жить и под водой.

— Да. Их носовые клапаны при этом закрываются.

— Очень хорошо Вот что мы сделаем. Атака барьера будет продолжаться, я не могу прекращать попыток из-за смерти нескольких фарги.

— Это будет нелегко, и многие погибнут.

— В мире нет ничего легкого, Сталлан Ты знаешь, что Дочери Смерти отказались сражаться?

— Я забрала у них хесотсаны.

— Хорошо. Но они могут еще послужить нам. Пусть возглавят атаку на барьер.

Когда Сталлан поняла смысл этих слов, на ее лице появилась улыбка.

— Ты первая и мудрейшая из всех, великая Вайнти. Их тела примут множество смертоносных дротиков, а вооруженные фарги пойдут дальше. Ты единственная, кто смог извлечь пользу из этих обременительных существ. Все будет сделано, как ты приказала. Устозоу и Дочери Смерти умрут вместе. Это подходящая компания для них!

— Но это еще не все. Таким образом мы можем подавить их, но наши потери будут слишком велики. Поэтому я хочу, чтобы одновременно с атакой по фронту вооруженные фарги спустились вниз по течению реки и ударили защитникам в тыл, отвлекая их Потом мы сметем их с барьера и уничтожим остальных.

Мухи уже роились над телами, лежавшими на камнях внизу. Кроме них, ничего не двигалось, и жужжание было хорошо слышно в тишине. Керрик взял пригоршню дротиков и один за другим стал вставлять их в хесотсан.

— Они отошли назад, — сказал Саноне, осторожно выглядывая из укрытия.

— Настоящее сражение еще не началось, — ответил Керрик. — Они только проверили нашу силу. Скоро они вернутся. — Он посмотрел на Саноне и замер. — Не двигайся! Стой как стоишь. Осторожно протянув руку, он вытащил из головного платка Саноне дротик.

— Если бы он прошел насквозь, ты был бы уже мертв.

Саноне спокойно взглянул на смертоносный кусок шипа.

— Наша ткань гораздо ценнее, чем я думал. Она не остановит копья, но достаточно прочна, чтобы защитить от яда мургу. Если мы полностью завернемся в нее, то можем стать неуязвимыми.

Керрик отбросил дротик в сторону.

— Потому-то мы и прячемся за этими валунами. Но когда дротики полетят, как листья осенью, мы окажемся в опасности. Он повернулся и посмотрел на охотников, лежавших на вершине барьера. Все они были вооружены хесотсанами и умело пользовались ими, сохраняя свои стрелы и копья. Вооруженные копьями саску ждали на другой стороне стены и на земле, готовые, если понадобится, помочь. Сейчас все они могли только ждать.

Херилак, стоявший на вершине каменной стены, первым увидел атакующих.

— Они снова идут! — крикнул он, затем скрылся в убежище.

— Не тратьте дротиков зря, — приказал Керрик. — Подпустите их поближе.

Он знал, что этот приказ правильный. Когда атакующие приблизились в первый раз, некоторые выстрелили из своих хесотсанов задолго до того, как они оказались в пределах досягаемости, и, глядя на них, начали стрелять другие. Это было бесполезно: запасы дротиков были велики, но хесотсаны уставали и реагировали недостаточно быстро, если из них стреляли слишком много. На сей раз защитники подождут, пока фарги поднимутся за камни.

Они приближались, и Керрик вдруг заметил, что идущие впереди безоружны. Что бы это значило? Какая-то уловка? Впрочем, это было к лучшему — тем проще будет их убивать.

— Стреляйте! — закричал он. — Стреляйте! — И сжав свой хесотсан, послал смертоносный дротик в ближайшую фигуру. Тану тоже закричали и начали стрелять, но враги все наступали. Некоторые из них пронзительно вскрикивали, большинство же умирали молча. Защитники барьера создавали такой шум, что Керрик не сразу услышал слова, обращенные к нему.

— Река! Смотри на реку!

Керрик повернулся, взглянул и содрогнулся. Среди бурлящей воды двигались какие-то темные пятна, которых становилось все больше. Некоторые из них направлялись к берегу. Ийланы, плывущие по течению с хесотсанами в руках, выходили на берег.

— Убивайте их в воде, копьями и стрелами!

Херилак бросился со стены вниз, его могучий голос перекрыл другие шумы сражения.

— Керрик, оставайся здесь со смертоносными палками. Сейчас они пойдут в лоб, их нужно остановить…

Заставив себя повернуться, Керрик увидел, что Херилак верно угадал намерение врага. За безоружными атакующими, лежавшими сейчас грудой тел, появились толпы фарги, стрелявших на ходу.

— Не давайте им пройти! — закричал Керрик. — Стойте на месте и продолжайте стрелять. — Он выстрелил раз, другой… Фарги была так близко, что он ясно увидел дротик, вонзившийся ей в горло, увидел широко раскрытые глаза, когда она падала.

Теперь живые поднимались по мертвым, используя их как укрытие. Сражение перестало быть односторонним. Упал один охотник, за ним второй… Хесотсан Керрика задрожал в его руке, и прошло несколько секунд, прежде чем он понял, что тот пуст. Времени на перезарядку не было. Схватив копье, он ударил фарги, карабкавшуюся к вершине, и та, вереща от боли, полетела вниз.

Атака захлебнулась. Тяжело дыша, Керрик прижался спиной к камню, и, заставляя себя действовать спокойно и осторожно, вставлял дротики в хесотсан. Другие охотники тоже прекратили стрельбу. Керрик быстро взглянул на реку.

Довольно много фарги достигли берега, но все они были уже мертвы. Правда, и защитники понесли потери. На мелководье темные фигуры саску лежали вперемежку с трупами ийлан. Другие трупы, утыканные стрелами, плыли вниз по течению. Саноне окликнул Керрика, и, повернувшись, он увидел, что саску стоит на вершине барьера и прикрывает глаза от заходящего солнца.

— Они ушли обратно, — крикнул он. — Прервали атаку. Мы победили!

“Победили, — подумал Керрик, глядя на мертвых тану. — И это называется победой? Мы уничтожили не так мало фарги, но мир кишит ими. Часть из них погибла, и они будут атаковать до тех пор, пока мы не умрем все. Мы отбросили их, но не выиграли ничего. Если даже на этот раз мы заставим их уйти, они все равно вернутся. Их ненависть так же сильна, как наша, и они найдут нас, где бы мы ни спрятались, поэтому бесполезно прятаться. Они пойдут за нами, куда бы мы ни пошли, поэтому нам бесполезно уходить”.

И вдруг он осознал, что охота идет только за ним. Если бы они хотели просто убивать тану, то по другую сторону гор их было предостаточно. Репторы и ночные птицы могли выследить всех до единого. Но нет, эта огромная сила пришла сюда и ударила прямо в эту долину. Почему? Да потому, что здесь был он. Вайнти, оставшаяся в живых, по-прежнему жаждала мести Что же делать? Куда бежать? И можно ли защититься от них? Гнев охватил его, сотряс его тело, заставил поднять над головой хесотсан и закричать:

— Тебе это не удастся, Вайнти, ты не сможешь убить нас всех! Ты будешь пытаться, но не сможешь. Эта земля наша, на ней мы живем, и ты со своими холодными тварями больше никогда не пересечешь океан, чтобы изгнать нас отсюда. Тебе не одолеть нас, и, поняв это, ты уведешь уцелевших фарги домой. Потом ты придешь сюда…

Керрик вдруг заметил, что Саноне удивленно смотрит на него, не понимая ни слова из того, что он говорит. Его запал прошел, но холодный гнев остался. Криво улыбнувшись мандуктос, он заговорил на саску:

— Ты видел их сегодня в первый раз. Нравятся ли тебе эти мургу, убивающие твоих людей? Мы должны покончить с ними — раз и навсегда!

Керрик замолчал, тяжело дыша, и оглядел горы трупов и немногих оставшихся в живых. Смогут ли они остановить ийлан? И если да, то как?

Выбора у них не оставалось, они не могли больше ни отступать, ни прятаться.

Нужно переносить сражения на земли врага. Это был четкий и решительный ответ. Неизбежный ответ.

Саноне изумленно уставился на Керрика, когда тот снова заговорил. Нет, он не говорил, потому что звуки, которые он издавал, Саноне никогда прежде не слышал. Говоря, он двигал всем телом, откидывая голову назад, а руки его дрожали, как будто удерживая что-то.

Керрик заметил удивление Саноне и понял, что говорит на языке ийлан. Холодно проанализировав, что нужно делать, и изучив все факты, он принял решение. Четко и твердо он сообщил об этом Саноне:

— Мы объявим войну мургу и пойдем к их городу, далеко на юге. Мы убьем их всех, сожжем это место, которое они называют Альпесак. Я знаю этот город и знаю, как его уничтожить. Этим мы и займемся.

Он повернулся и крикнул Херилаку, стоявшему у воды:

— Ты получишь то, что видел в своих снах, Херилак. Мы уйдем отсюда на юг, и ты будешь сакрипексом всех тану, которые пойдут с нами. Мургу умрут, я знаю теперь, что нужно делать, чтобы уничтожить их. Что ты скажешь на это, великий охотник? Поведешь ли ты нас?

Херилак, услышав в голосе Керрика властные нотки, понял, что тот не говорил бы так, не зная, что нужно делать. Надежда ожила в его душе, и торжествующий вопль был исчерпывающим ответом на вопрос маргалуса.

— Они опять идут, — сказал Саноне.

Битва возобновилась, и мысли о будущем были забыты перед лицом сегодняшней угрозы.

26 

Ийланы вновь штурмовали каменную стену, но дух их был, похоже, сломлен, и атака не достигла цели. Это была последняя атака в тот день, потому что солнце висело низко над горизонтом, прячась в облаках. Немногие уцелевшие фарги отошли назад.

Керрик не думал о будущих боях до тех пор, пока не закончился этот. Стоя на вершине каменного барьера, он смотрел на поле боя. Скоро стемнеет, и сегодня атак больше не будет, потому что ийланам нужно разбить свой ночной лагерь и обеспечить его защиту. Керрик чувствовал, что нельзя позволить им мирно провести ночь и подготовиться к утру. Сегодня они все-таки были близки к успеху, но больше этого допускать нельзя. Добыча должна сейчас стать охотником.

— Нужно что-то делать, а не просто лежать и ждать нападения, — сказал он Херилаку, когда охотник поднялся наверх и присоединился к нему. Херилак согласно кивнул.

— Я пойду по их следам, — сказал Керрик.

— Значит, мы пойдем вместе.

— Хорошо, но нам нужно остаться живыми. Сегодня кое-что произошло — дротик ударил в головной платок Саноне, но не пробил его. Дротики не похожи на стрелы и копья. Они легки и летят не очень далеко.

— Но они тоже убивают. Достаточно простой царапины.

— Это верно, — Керрик указал на валяющиеся трупы и собравшихся стервятников. — Я не хочу, чтобы, отправившись к мургу, мы присоединились к ним. Может быть, нам стоит обернуть свои тела материей, достаточно плотной, чтобы останавливать дротики? Если мы сделаем это, то охрана, которую они, конечно, оставили здесь, начнет стрелять и выдаст себя. Они умрут, а мы будем живы. Я не собираюсь выходить против всех врагов, нам нужно только подойти поближе, чтобы понаблюдать за ними.

Керрик переговорил с Саноне, тот быстро понял его мысль и отправил двух мандуктос за тканью. Он обмотал ее вокруг Керрика, сложив в несколько слоев, чтобы задерживать дротики. Затем, сложив ткань в узкую ленту, обмотал ею голову, закрыв лицо и оставив только узкую щель для глаз. Херилак взял дротик и воткнул его в покрытие, но кожа на теле Керрика осталась невредимой.

— Удивительно! — воскликнул он. — Скажи им, пусть обмотают так и меня. А потом мы пойдем и глянем на мургу вблизи.

Хотя ткань была теплой, это было вполне терпимо при стоявшем низко солнце. Керрик чувствовал, что лоб его покрывается потом, но материя поглощала его, и он не попадал в глаза. Осторожно они начали спускаться по внешней стороне баррикады.

Чтобы достичь свободного пространства, пришлось идти по грудам тел, которые как бы шевелились под их ногами. Керрик старался не смотреть на широко открытые зубастые пасти и продолжал осторожно спускаться, пока не ступил на землю.

Повернувшись, он окликнул наблюдателей на стене.

— Все мургу здесь мертвы. Подождите, пока мы не пройдем вперед, а потом спускайтесь и соберите смертоносные палки, которые они оставили. Они забрали те, что смогли, но здесь их еще много.

Ийланы действительно оставили охрану. Когда одетые в белое охотники осторожно подошли к изгибу каменной стены, раздались три резких щелчка. Они бросились вперед, а затем сами выстрелили в фарги, притаившихся среди камней. Две из них упали, а третья вскочила и бросилась бежать, но дротик Хе-рилака, вонзившийся в спину, свалил ее на землю. Расправившись с охраной, Херилак осторожно выдернул дротик из ткани, покрывавшей Керрика, и отбросил его в сторону.

— В этом покрывале жарко, но зато мы живы.

Прежде чем идти дальше, Керрик выдернул два дротика из защитной оболочки Херилака.

— Я знаю ее, — сказал он, указывая на третий труп. — Она охотник из окружения Сталлан. Значит, Сталлан здесь и Вайнти тоже. — Его руки сжали хесотсан, когда он представил, что целится в этих двоих.

— Мы заберем их смертоносные палки, когда пойдем обратно, — сказал Херилак, глядя вперед и держа палки наготове. Поднявшись по берегу реки, они вышли на равнину и увидели лагерь ийлан, расположенный на открытом месте. Там было великое множество верховых животных, горы запасов и, конечно, фарги — гораздо больше, чем ходили сегодня в атаку. Керрик почувствовал, как его сердце сжалось от страха при виде этой картины, и заставил себя вспомнить, что атака все же была отбита. Когда они пойдут снова, их опять остановят. Если Вайнти хочет потерять всех своих фарги, тану охотно помогут ей.

Множество постов стояло вокруг лагеря, но солнце уже скрылось за горизонтом, и, когда в сгущающихся сумерках появились две одетые в белое фигуры, они отступили за линию защиты через проход, оставленный для работающих фарги.

— Смотри под ноги, — предупредил Керрик, — и ищи в траве их ловушки. Эти существа могут излучать свет.

— Они все внутри сейчас и закрыли последний проход.

— Хорошо. Тогда посмотрим, насколько близко они подпустят нас. Пока темно, они на нас не бросятся, а я хочу проверить, как они защищены.

Херилак заколебался, не решаясь выходить против этой огромной армии мургу и быстроногих верховых животных, которые бегали гораздо быстрее охотников, но Керрик хорошо знал ийлан и пошел вперед широкими шагами. Было еще достаточно светло, когда они достигли внешнего круга лоз и увидели колючки, медленно выдвигающиеся на них.

— Можно не сомневаться, что они отравлены, — шепнул Керрик.

— Почему они не стреляют? — спросил Херилак, указывая на мургу со смертоносными палками, стоявшими по другую сторону барьера. Они стояли неподвижно, флегматично глядя на двух охотников. За их спинами другие фарги расхаживали, ели, укладывались спать, как будто не замечая своих врагов.

— Им никто не приказывал стрелять, — сказал Керрик. — Фарги никогда не думают сами и потому ничего не делают без приказа. Я думаю, им приказали стрелять, если вспыхнет свет. И они повинуются. — Он указал на небольшой пригорок поблизости. — Сейчас мы проверим, какой прием они нам приготовили. Даже если дротики долетят сюда, пригорок защитит нас от них.

Керрик подобрал большой комок земли и обязал вокруг него длинный гибкий стебель травы. Потом раскрутил его над головой, крикнул Херилаку:

— Ложись! — И отпустил стебель.

Тот взлетел высоко в воздух и упал среди защитников. В ту же секунду сумерки разорвала вспышка света и послышались щелкающие выстрелы из хесотсанов. Воздух вокруг охотников наполнился бесчисленными дротиками. Они прижимались к земле, пока стрельба продолжалась и раздавались громкие крики.

Однако после того, как свет потускнел и погас, все стихло.

Охотники поднялись, осмотрелись, и едва сдержали удивленные возгласы. Было еще достаточно светло, чтобы они разглядели большой дротик, вонзившийся в землю.

— Это что-то новое, — сказал Керрик. — Он больше, чем веете, которые я видел до сих пор, и летит гораздо дальше. В два раза дальше, чем из наших смертоносных палок. Наверное, они вывели более мощную смертоносную палку и научили ее стрелять, когда кто-нибудь касается охранных лоз. Достаточно побеспокоить их, как вспыхивает свет и эти штуки начинают стрелять. Думаю, что, даже имея защиту, нам лучше отойти подальше.

Они быстро пошли обратно и, оказавшись за пределами досягаемости дротиков, повернулись и взглянули на темную молчаливую массу вражеского лагеря.

— Херилак, ты лучший лучник. Скажи мне, можешь ты достать отсюда до лагеря?

Херилак снял ткань с головы, вытер разгоряченное лицо и взглянул на пригорок, от которого они ушли, и дальше — на лозы и линию световых животных.

— Думаю, можно послать стрелу так далеко, но попасть в мишень на таком расстоянии очень трудно.

— Цель не имеет значения до тех пор, пока стрелы падают за линией защиты. И мне кажется, что саску с их копьеметателями тоже могут бросать так далеко.

— Твой план хорош, маргалус, — сказал Херилак и засмеялся. — Мургу лежат там, как семена в стручке. В них просто невозможно промахнуться.

— Спокойного сна сегодня ночью у мургу не будет. Нужно пометить это место, чтобы мы нашли его, когда вернемся.

— С копьями и луками!

Херилак оказался прав. Стрела взвилась высоко вверх, далеко перелетела линию защиты и нашла себе мишень в лагере. Оттуда донесся пронзительный крик боли, и охотники громко засмеялись, хлопая себя по бедрам. Они утихли только тогда, когда Саноне вставил свое копье в копьеметатель, потом отвел его назад и резким движением послал в темноту. В лагере завизжало раненое животное, и все поняли, что и копье нашло свою цель. Яркий свет вдруг ослепил их, и они отпрянули от тучи дротиков, но все они не долетали до цели. Одностороннее ночное сражение разыгрывалось дальше.

Несмотря на объяснения Керрика, не все охотники верили, что враги будут молча лежать и умирать, не пытаясь атаковать своих мучителей, и потому стояли наготове — броситься в темноту, если это произойдет. Однако атаки не последовало. Единственным ответом были вспыхивающие огни да движение в лагере, когда фарги подались назад, чтобы скрыться от стрел и копий.

Запасы стрел у охотников были ограничены, поэтому Херилак вскоре приказал им прекратить стрельбу. Свет погас, мургу погрузились в сон — и тут стрелы полетели вновь.

Это продолжалось всю ночь: отдохнувшие охотники занимали место уставших. Керрик и Херилак немного поспали, затем, когда уже рассветало, проснулись и приказали охотникам вернуться к каменной баррикаде.

Весь день они стояли наготове, ожидая атаки, и по очереди спали. Но прошло утро, а ничего ни происходило. После полудня, когда все было по-прежнему тихо, Херилака окружили добровольцы, желавшие разведать позиции врага. Он отказал всем им. Когда начали сгущаться сумерки, все еще без малейших признаков атаки, они вместе с Керриком вновь обмотались Материей. Они осторожно двигались, держа оружие наготове, но на этот раз не обнаружили охраны. Все еще осторожно они поднялись на речной берег и высунули замотанные головы за его край, следя сквозь щели для глаз.

Равнина была пуста.

Быстро, как только мог, враг исчез, и следы его уходили к горизонту.

— Они ушли! Мы разбили их! — громко закричал Херилак, восторженно размахивая руками.

— Нет, не разбили, — ответил Керрик, у которого вдруг закружилась от усталости голова Он сел на землю, сорвав с лица душившую его ткань и глядя на уходящие вдаль следы. — Они потерпели поражение и отброшены назад, но они подобны отравленным шипам. Мы срезали их в одном месте, а они вырастут в другом и крепче, чем были.

— Тогда мы вырвем эти шипы с корнем, раз и навсегда. Уничтожим их, чтобы они не могли вырасти и вернуться.

Керрик согласно кивнул.

— Да, это нужно сделать, и я знаю, как этого достичь. Нужно поговорить с саммад и мандуктос саску. Пришло время вышвырнуть ийлан прочь, как они пытались сделать с нами.

— Теперь мы сами придем к ним сражаться.

27 

Двое мальчиков, истекая потом от близости к огню, подбросили в костер сухих веток. Те ярко вспыхнули, заливая внутренность пещеры волнами золотого света, и нарисованные на стенах животные, казалось, задвигались. Саноне еще не было, но остальные мандуктос уже сидели под изображением мастодонта, как того требовали правила. Керрик, Херилак и саммадары сидели с той же стороны костра.

На свободном пространстве вокруг костра располагались охотники, а за ними все остальные члены саммад. Саноне пошел на это с большой неохотой, ибо по обычаям саску все решения принимали мандуктос, и ему было трудно понять, что у тану саммадары не имеют такой же власти. Однако в конце концов компромисс был достигнут, и вожди сели по одну сторону, а саммадары — по другую. Саску это необычное положение было в диковинку, и только немногие из них подошли ближе, слушая из темноты и выжидающе глядя из-за плеч сидящих перед ними. Когда из темноты, тяжело ступая, вышел мастодонт, они зашевелились со смешанными чувствами удовольствия и страха. Сначала были слышны только шаги тяжелых ног, потом вспыхнули факелы и осветили темные фигуры. Наконец мастодонты вошли в круг света Корову Духу вел Саноне, а один из мальчиков тану сидел у нее на шее. Однако саску смотрели не на нее, а на новорожденного малыша, шедшего рядом с ней. Когда Саноне вытянул руку и коснулся маленького хобота, из темноты донесся одобрительный ропот. Только после этого мандуктос занял свое место у костра.

Армун сидела позади охотников, спящий ребенок удобно висел в кожаной сумке у нее на спине Когда Керрик поднялся, чтобы говорить, и все разговоры стихли, она закрыла лицо руками, чтобы другие не видели ее гордой улыбки. Освещенный пламенем костра, он казался таким прямым и сильным, его длинные волосы были перевязаны лентой из харадиса, а борода спускалась на грудь. Когда все замолчали, он повернулся так, чтобы все могли слышать его.

— Вчера мы убивали мургу, а сегодня хоронили их, поэтому вы все знаете, как много их погибло во время атаки. Мы убили огромное количество, и только немногие оставшиеся в живых бежали от нас. Теперь они не скоро вернутся обратно.

После его слов из темноты раздались одобрительные крики, а когда он перевел их на саску, загремели барабаны, сделанные из тыкв. Керрик подождал, когда все стихнет, и продолжал:

— Они вернутся не скоро, но все же вернутся. Вернутся более сильными, с лучшим оружием. Они всегда возвращаются, и будут приходить снова и снова, и не успокоятся, пока все мы не умрем. Это правда, и мы должны всегда помнить об этом. Об этом и о тех, что уже погибли.

Мрачную тишину нарушил Херилак, и в голосе его звучала горечь:

— Это действительно так. Керрик знает об этом, потому что его саммад была первой уничтожена мургу. Он один выжил, был захвачен мургу в плен и научился говорить с ними. Он знает их обычаи, и поэтому вы должны слушать, когда он говорит о мургу. Вы должны слушать меня и сидящего здесь Ортнара, ибо мы одни уцелели из нашей саммад. Все охотники, все женщины, все дети и все мастодонты были убиты мургу.

Слушатели горько застонали при этих словах, а Саноне взглянул на мастодонта, возвышающегося над ним, и зашептал слова поминальной молитвы, одновременно слушая перевод Керрика.

— Нет места, куда мы могли бы уйти от них, где они не сумели бы нас найти, — сказал Керрик. — Саммад, сидящие здесь, сражались с ними на берегу великого океана, на равнине утино-клювых и, наконец, в этой долине, перевалив через высокие горы перед этим. Сейчас пришло время прервать наше бегство. Теперь мы1 знаем, что они всегда найдут нас, и поэтому я скажу вам, что нужно делать.

Керрик сделал паузу, чтобы набрать воздуха, обвел взглядом ожидающие лица и продолжал:

— Мы должны перенести войну к ним, прийти в их город и уничтожить его.

Послышались недоверчивые возгласы и одобрительные крики.

Саску вопросительно смотрели на него, и Керрик перевел им свои слова. Затем все голоса перекрыл голос Хар-Хаволы, и охотники замолчали, готовые выслушать его.

— Как мы можем это сделать? Как можно сражаться с этими вооруженными мургу? И уничтожить целый город? Я не понимаю этого.

— Тогда послушайте, — сказал Керрик. — Вот что нужно сделать. Херилак знает все пути к городу Альпесак: однажды он водил туда своих охотников, убил несколько мургу и вернулся живым. Он сможет сделать это еще раз. Только теперь он поведет не горстку охотников, а всех, кого мы соберем. Он тайком проведет их сквозь джунгли, и мургу не найдут их, как бы ни искали. Он приведет охотников в Альпесак, а я скажу им способ, как уничтожить этот город и всех живущих в нем Сейчас я расскажу вам, как это можно сделать. — Он повернулся к мандуктос и перевел им все это, чтобы они тоже знали, о чем идет речь.

Воцарилась полная тишина, никто из слушателей не шевелился. Все глаза следили за ним, когда он шагнул вперед. Где-то в стороне закричал ребенок, но его тут же успокоили. Один шаг — и вот уже Керрик у огня. Схватив сухую ветку, он сунул ее в пламя и постучал по головешкам, так что в воздух взвился сноп искр. Затем он вытащил ее из костра, пылавшую и потрескивавшую, и поднял высоко над головой.

— Вот что мы сделаем — принесем огонь в их город деревьев, туда, где его никогда не было. Мургу не пользуются огнем и не знают о его разрушительном действии. Что ж, мы покажем им его. Мы пустим огонь в Альпесак, разрушим его до основания, сожжем всех мургу и не оставим там ничего, кроме углей!

Последнее его слово утонуло в диком восторженном реве.

Херилак встал рядом с ним, тоже держа зажженную ветвь и что-то крича, но голоса его не было слышно из-за криков охотников. Остальные саммадары сделали то же самое, пока Керрик переводил для мандуктос. Поняв, в чем дело, Саноне подождал, пока стихнет шум, и подошел к огню. Выхватив из него пылающую головню, он поднял ее над головой.

— Кадайр создал для нас эту долину и привел нас сюда, когда вокруг была темнота. Затем он создал звезды, чтобы небо не было пустым, и луну, чтобы она освещала нам путь. Но вокруг было слишком темно, чтобы могли расти растения, и тогда он поместил на небе солнце. Так был создан мир Мы живем в этой долине, ибо мы дети Кадайра. — Он медленно обвел взглядом аудиторию, глубоко вздохнул и громко произнес одно единственное слово: — Карогнис!

Женщины саску закрыли свои лица, а мужчины громко застонали, как от боли. Тану с интересом смотрели на них, хотя и не поняли слов. Говоря, Саноне расхаживал возле костра, голос его был громок и требователен.

— Карогнис скрывался в существах, называемых мургу, и они были разбиты, а те, что не умерли, — бежали. Но это еще не все. Пока они живы, живет Карогнис, и значит, мы не можем чувствовать себя в безопасности. Для того, может быть, Кадайр и пришел к нам в этом новорожденном мастодонте, чтобы показать путь к победе над Карогнисом. Люди мастодонтов будут нападать на мургу и убивать их. — Он вдруг остановился, схватил другую горящую ветку и закрутил ее над головой. — Мы пойдем с вами, и Карогнис будет уничтожен! Мы будем сражаться рядом с вами, и убийц святых животных поглотит пламя.

Его жесты были вполне ясны, и слушатели разразились одобрительным ревом. Будущее было предрешено Каждому хотелось высказаться, и было много криков, которые постепенно стихли, когда Херилак потребовал тишины.

— Хватит! Мы знаем, к чему стремимся, но я хочу услышать от Керрика, как это будет сделано. Я знаю, что он много думал об этом. Пусть говорит.

— Когда на горных перевалах растает снег, — начал Керрик, — все мы снова пойдем в горы. Скорее всего на той стороне нас сразу же заметят мургу, они должны видеть движущиеся вместе с женщинами и детьми саммад, а не вооруженную армию тану. Нужно их обмануть. Идя на запад, мы будем встречаться с другими саммад, разделяться и соединяться вновь, путая свои дороги. Для мургу все мы выглядим одинаково. Поэтому они наверняка потеряют наш след. Только после этого мы выйдем на берег океана. Мы будем охотиться и ловить рыбу, как делали это раньше, когда убили мургу, пришедших убить нас. Они заметят это, задумаются и решат, что это очередная ловушка.

Керрик потратил много времени, пытаясь представить себя на месте ийлан и думать, как думают они. Как думала Вайнти, которая — он не сомневался в этом — пока жива, будем возглавлять фарги Она могла, конечно, заподозрить ловушку и попытаться обратить ее против тану. Было много вариантов ее поведения, но Керрика это не беспокоило. Саммад не будет там, когда она ударит.

— Для нас не важно, что об этом думают мургу, — сказал он. — Саммад уйдут с берега прежде, чем враг успеет его достичь… Они простоят там столько, сколько нужно для заготовки запасов на зиму. Это будет легко, ведь там будет много охотников и мало едоков. Когда мы повернем обратно и пройдем через холмы, мы разделимся и саммад уйдут в горы, к снегам и безопасности.

— А охотники пойдут на юг. Мы возьмем с собой кое-какие запасы, а остальное пропитание придется добыть охотой. Херилак знает дорогу через холмы, потому что уже дважды проходил по ним. Мы пойдем, как могут ходить по лесу только охотники, и, может быть, нас не заметят. Однако у мургу много глаз, и трудно надеяться скрыться от них. Но это не важно — они не смогут остановить нас. У них всего несколько охотников знают лес, а у нас множество. Если они найдут нас, то умрут. Исчезнув в лесах, мы будем ждать, когда придет время, а перед зимними дождями, когда подуют сухие ветры, нападем на них, сожжем город и уничтожим его жителей. Вот как мы достигнем своей цели.

Решение было принято, и даже если кто-то был не согласен, он ничего не сказал вслух, все выступавшие поддержали — им хотелось сразиться с врагом на его земле.

Когда костер погас и разговоры стихли, собрание закончилось и все разошлись по своим палаткам и пещерам. Армун шла рядом с Керриком.

— Должен ли ты делать это? — спросила она, хотя и знала его ответ заранее. — Будь осторожен, Керрик. Я не хочу жить на свете без тебя…

— Как и я без тебя. Но это нужно сделать. Вайнти будет привходить до тех пор, пока один из нас не умрет. Я принесу войну в Альпесак, чтобы остаться в живых. С ее смертью город сгорит, ийланы будут уничтожены, а мы сможем жить спокойно. Но не раньше, и ты должна понимать это. Больше я ничего не могу сделать.

28 

Вернувшись в Альпесак, Вайнти поняла, что потеряла расположение Малсас. Причины этого были вполне понятны.

Когда устозоу были найдены на западе, куда они пробрались, перейдя через горы, Вайнти сразу решила, что их нужно уничтожить. Расстояние было большим, но жажда мести еще больше. Урукето перевезли огромное количество фарги, и на берегу выросли груды снаряжения. Малсас одобряла все приготовления Вайнти. Когда зима кончилась, Вайнти двинулась вперед во главе армады, какой мир еще не видел. Они шли вдали от моря, хорошо вооруженные, с большим количеством запасов продовольствия и прочной защитой. Местоположение всех устозоу было известно, и их стаи одна за другой окружались и уничтожались. Это должно было стать концом всех устозоу.

А потом разбитая армия вернулась домой.

Известие о происшедшем достигло города задолго до того, как первая фарги ступила на берег. Когда Вайнти докладывала совету, Малсас на берегу не было. Отсутствие Эйстаи было весьма многозначительно. Совет холодно выслушал объяснение Вайнти, подсчитал потери, а затем отпустил ее. Точнее, отправил прочь, как обычную фарги.

После такого падения Вайнти перестала приходить на амбесед, где ийланы собирались каждый день, где сидела Эйстаи и находился центр города. Она оставалась в стороне, одинокая и, видимо, забытая, и ждала сообщения, которое все не приходило. Она лишилась расположения, и никто не приближался к ней, как бы ни сочувствовал изгнаннице.

Прошло много дней, прежде чем к ней явился посетитель, которого она вовсе не желала видеть. Но встреч с эфензеле никогда не следовало избегать.

— Это могла быть только ты, — мрачно заметила Вайнти, — Дочь Смерти — единственная, кто рискует видеться со мной.

— Я хочу поговорить, эфензеле, — сказала Энги. — Я слышала много рассказов о последнем походе, и все они огорчают меня.

— Мне они тоже не доставляют удовольствия. Когда я уходила отсюда, то была сарн-эното, а сейчас сижу одна и жду вызова, который все не приходит, и даже не знаю, кто я — по-прежнему сарн-эното, которая может командовать, или же упала ниже фарги.

— Я здесь не для того, чтобы умножать твои страдания. Правда, те, что плавают на гребнях высоких волн…

— Могут только погрузиться в пучину. Оставишь подобные рассуждения для своих подруг. Я знаю эти глупости, сказанные вашей основоположницей Фарпекши, и полностью не согласна с ними.

— Не будем ссориться. Я пришла потому, что хочу услышать от тебя правду.

Вайнти резко оборвала ее, щелкнув при этом пальцами.

— Меня не волнует, что говорят друг другу глупые фарги, я не собираюсь обсуждать их бессмысленные рассказы.

— Значит, будем говорить только о фактах. — Энги была мрачна и неумолима. — Эти факты известны нам обеим. Пелейн убедила многих из нас поддержать тебя, и эти введенные в заблуждения существа пополнили твою армию. Они ушли с тобой на эту убийственную кампанию и не вернулись.

— Разумеется. — Разговаривая, Вайнти делала телом как можно меньше движений, сообщая лишь минимум информации, и тут же замирала, когда все было сказано. — Они умерли.

— Ты убила их.

— Их убили устозоу.

— Ты послала их против устозоу без оружия, они могли только умереть.

— Я послала их против устозоу, как делала это со всеми другими. Они сами отказались нести оружие.

— Почему они сделали это? Ты должна объяснить мне. — Энги наклонилась вперед, и Вайнти отпрянула от нее.

— Я не хочу говорить с тобой, — сказала она, по-прежнему делая минимум движений. — Оставь меня.

— Только после того, как ты ответишь на мой вопрос. Я долго думала над этим и пришла к неизбежному выводу, что причина их действий жизненно важна для самого нашего существования. Пелейн и я по-разному объясняли учение Угуненапсы. Пелейн и ее последователи решили, что твое дело правое, и пошли за тобой. Теперь они мертвы. Почему?

— Ты не получишь от меня ответа. Ни одного слова в поддержку вашей разрушительной философии. Уходи

Казалось, стену мрачной неподвижности Вайнти нельзя было разрушить, но Энги оказалась решительна и тверда в своем намерении.

— Они несли оружие, когда уходили отсюда, и были с пустыми руками, когда умерли. Ты утверждаешь, что по своему выбору, но их выбор не зависел от мясника, пославшего их на бойню.

Вайнти с трудом вынесла это рассчитанное оскорбление. Губы ее задрожали, но она по-прежнему молчала. Энги безжалостно продолжала:

— Я снова спрашиваю тебя, почему ты сделала это? Что могло изменить их взгляды на ношение оружия? Что-то явно случилось. Ты знаешь это и скажешь мне.

— Никогда!

— Скажешь!

Энги качнулась вперед и сжала руки Вайнти своими мощными пальцами, ее рот широко раскрылся в гневе. В то же мгновение она заметила слабые движения радости и выпустила Вайнти, оттолкнув ее от себя.

— Тебе нравится, что я использую насилие, не так ли? — сказала Энги, тяжело дыша. — Ты хочешь увидеть меня опустившейся до насилия. Но я не унижу себя, как бы меня ни провоцировали. Я не присоединюсь к тебе в твоей подлой животной испорченности.

Терпение Вайнти кончилось, и весь гнев, сдерживаемый со дня возвращения, вырвался наружу.

— Ты не присоединишься ко мне — да ведь ты уже присоединилась! Ты, как и Я) поддаласы гневу, значит, как и я, будешь убивать.

— Нет, — сказала Энги, снова спокойная. — Этого я никогда не сделаю, так низко я никогда не опущусь.

— Никогда? Ты будешь делать это… все вы будете. Те, что присоединились к Пелейн, уже делали. Они стреляли из своих хесотсанов и убивали устозоу. В эти минуты они были настоящими ийланами, а не жалобно ноющими, презренными изгнанниками.

— Они убивали — и умерли, — мягко сказала Энги.

— Да, они умерли. Подобно тебе, они не смогли перенести того, что оказались не лучше всех остальных…

Тут Вайнти остановилась, поняв, что в гневе ответила на вопрос Энги, укрепив тем самым ее веру. Когда

Энги узнала правду, весь ее гнев испарился.

— Спасибо тебе, эфензеле, спасибо. Сегодня ты оказала мне и Дочерям Жизни огромную услугу. Ты сказала, что мы на правильном пути и должны идти по нему, не сворачивая. Только на этом пути можем мы достичь правды, о которой говорила Угуненапса. Те, что убивали, умерли сами после этого убийства, а другие, видя это, решили поступить иначе. Так и было, верно?

Вайнти ответила холодным гневом:

— Да, так было, но по другим причинам. Они умерли не потому, что были лучше, а для того, чтобы позволить выжить другим ийланам, потому что были точно такими, как те, первые. Они думали, что могут избежать смерти изгнанных из города, но они ошибались, и умерли точно так же. Вы не лучше всех прочих, а кое в чем гораздо хуже.

Молча, погрузившись в свои мысли, Энги повернулась и пошла, но у входа остановилась и оглянулась.

— Спасибо тебе, эфензеле, — сказала она, — спасибо за правду. Жаль, что так много погибло, чтобы открыть ее, но, возможно, это был единственный путь. Может, даже ты в своем стремлении к смерти приносишь нам жизнь. Спасибо.

Вайнти зашипела от гнева и желания вцепиться Энги в горло, но быстро взяла себя в руки. Сейчас, в ее неопределенном положении, ей приходилось многое сносить. С этим нужно было что-то делать. Может, пойти на амбесед к Эйстаи и поговорить с ней? Нет, это может ничего не дать, а после такого публичного унижения ей уже не подняться. Но что тогда? Есть ли кто-нибудь, кого она может вызвать? Да, есть одна, которая, как и она, верит, что нет ничего важнее уничтожения устозоу. Она вышла, подозвала проходившую мимо фарги и проинструктировала ее.

Большая часть дня прошла, но никто не появился, и постепенно гнев Вайнти сменился полной опустошенностью. Она молча сидела, ни о чем не думая. Настолько темным и мрачным было ее настроение, что она с трудом пришла в себя и поднялась, когда наконец заметила, что рядом кто-то стоит.

— Это ты, Сталлан?

— Ты посылала за мной?

— Да. Ты не пришла навестить меня по своей воле.

— Это могли заметить и передать Малсас, а мне не нужно подобное внимание со стороны Эйстаи.

— Я верила, что ты поможешь мне, но ты, видимо, больше ценишь свою шкуру.

Сталлан стояла широко расставив ноги и уходить не собиралась.

— Нет, Вайнти, я не ценю свою шкуру. Мое дело убивать устозоу, и когда ты вела, я шла следом. Сейчас ты в стороне, и я жду.

Плохое настроение Вайнти немного улучшилось.

— Я не ошиблась, приняв это за намек, Сталлан? За легчайший намек, что моя энергия нашла бы лучшее применение, устрой я резню ближайших устозоу? Что мне не стоило затевать большую кампанию, чтобы убить одного жалкого устозоу?

— Это твои слова, Вайнти, а не мои. Но знай, что я разделяю твое желание разорвать горло этому устозоу.

— Но преследовать его, куда бы он ни побежал, слишком мало?

Вайнти ходила по комнате взад и вперед, извиваясь от гнева, ее когти рвали плетеное покрытие пола.

— Я говорю это тебе, Сталлан. Возможно, наша последняя атака была ошибкой, но, начиная ее, никто из нас не знал, чем она закончится, а у всех были честолюбивые стремления. Даже у той, что сейчас не хочет говорить со мной. — Она повернулась и ткнула пальцем в Сталлан. — Скажи мне, верная Сталлан, почему ты, все время избегавшая меня, пришла сегодня?

— Потери забыты. Кроме того, большинство убитых просто фарги. Сейчас здесь говорят только о тех ийланах, которых устозоу убили в лесу, и о мертвых самцах на берегу. На многих снимках, которые приносят птицы, изображены устозоу. Ийланы смотрят на них, и гнев их растет. Они удивляются, почему прекратилось их уничтожение.

Вайнти от удовольствия запела.

— Верная Сталлан, я ошибалась в тебе. Пока я оставалась в мрачном одиночестве, ты сделала то, что приведет к концу моей ссылки. Ты напомнила им об устозоу, показала, что они делали и делают вновь. Скоро за мной придут, Сталлан, потому что вспомнят: уничтожение устозоу — одна из вещей, которые я делаю хорошо. Мы совершили ошибки — и кое-чему научились. Теперь это будет спокойная, умелая резня устозоу. Как срывают с дерева плоды, чтобы накормить животных, так мы будем срывать этих животных, и будем делать это до тех пор, пока дерево не опустеет и Гендаши не станет только ийланским.

— Я с тобой, Вайнти. Увидев первого устозоу, я сразу поняла, что кто-то из нас должен умереть. Или они — или мы…

— Это правда. Придет день, когда череп последнего устозоу повесят на шипы Стены Истории.

Сталлан ответила тихо, но с большой искренностью:

— Его повесят туда твои руки, Вайнти. Только твои.

29

У Вайнти вошло в привычку каждый вечер перед заходом солнца приходить к макету Гендаши. Его создатели, закончив работу, уходили, и все, это широкое, слабо освещенное пространство переходило в ее распоряжение. Здесь она могла изучать изменения, происшедшие за день, если птицы приносили интересные снимки. Сейчас было лето, животные передвигались с места на место, и стаи устозоу делали то же самое. Она видела, как они сходились вместе, затем расходились, и так до тех пор, пока их невозможно было отличить одну от другой. У нее не было власти, и она не могла распоряжаться полетами птиц, поэтому без всяких вопросов принимала любую информацию, запечатленную на снимках.

Однажды, когда она была здесь, пришла Сталлан и принесла только что поступившие снимки, которое хотела сравнить с другими. Вайнти нетерпеливо схватила их и просмотрела в слабом свете уходящего дня. Хотя между ними не было никакого договора, только Сталлан знала, что Вайнти бывает здесь* в это время дня, и в последние дни приходила сама, принося все новые данные о движении устозоу. Таким образом, Вайнти больше, чем кто-либо в городе, знала о тех, кого она поклялась уничтожить.

Когда появились новые снимки долины устозоу на юге, она изучила их особенно внимательно, и ее не удивило, когда однажды кожаные укрытия и большие животные исчезли. Керрик не хотел ждать ее возвращения и ушел. Но он появится снова, она была в этом уверена.

Все это долгое лето она изучала макет и ждала. Она следила за передвижениями различных стай устозоу и видела, как одна из особо крупных движется на восток. Когда наконец эта стая вышла из-под защиты гор и достигла океана, она еще молчала и продолжала ждать. Ждала она и тогда, когда они остановились так, что их легко можно было атаковать с моря. Ее терпение было безгранично. Сталлан передавала ей разговоры ийлан, встревоженных приближением этой стаи и тем, что против нее ничего не предпринимается. Малсас тоже слышала эти разговоры, видела снимки и должна была что-то делать. Теперь давление оказывалось на нее, а не на Вайнти, и этот факт позволял Вайнти надеяться на скорый вызов к Эйстаи. Когда наконец пришла фарги, Вайнти постаралась скрыть свое торжество.

— Сообщение Вайнти от Эйстаи.

— Говори.

— Требуется твое присутствие на амбесед.

— Возвращайся. Я иду.

Вайнти много думала об этом моменте, рассчитывая, какой интервал стоит ей выдержать, прежде чем она появится в амбесед. Не очень большой, не стоило злить Малсас без причины. Сначала она хотела обратиться к ней формально, но потом отказалась от этого. Вайнти капнула несколько капель душистого масла на ладони и натерла свой гребень, так что тот слабо засиял, а остатками смазала руки. Теперь можно было идти. Она пошла не торопясь, но выбрала кратчайшую дорогу к амбесед. Там, в середине города, она когда-то сидела как Эйстаи. Теперь она возвращалась туда, но в каком качестве? Кающимся просителем? Нет, только не это, она скорее умрет, чем попросит о милости. Она готова подчиниться приказу о служении Альпесаку, но не больше. Это решение было в каждом движении ее тела, когда она шла по улицам.

Альбесед теперь стала больше, приняв всех прибывших из Инегбана. Появление Вайнти было замечено, и все расступились, позволяя ей пройти, но никто не взглянул на нее и не поприветствовал. Она была здесь и вроде бы ее не было до тех пор, пока она не поговорит с Малсас.

Группа вокруг Эйстаи освободила для Вайнти проход, когда она приблизилась, но никто не поднял на нее глаза. Не обращая внимания на эти полуоскорбления, она уверенно прошла вперед и, остановившись перед Малсас, молча ждала, когда та взглянет на нее.

— Я здесь, Эйстаи.

— Да, ты здесь, Вайнти. — Это была просто констатация факта, а не приветствие или отталкивание. Когда Вайнти замерла и выжидательно замолчала, Малсас продолжила:

— Самые смелые из северных устозоу вышли к берегу океана, где их можно выследить и уничтожить.

— Я знаю об этом, Эйстаи.

— А знаешь ли ты, что я приказала Сталлан пойти туда и убить их?

— Это мне неизвестно. Но я знаю, что Сталлан первая и лучшая в уничтожении устозоу.

— Мне приятно слышать это от тебя. Но Сталлан не согласна с тобой. Она считает, что знает слишком мало, чтобы стать сарн-эното в погоне за устозоу. Ты согласна с этим?

Вопрос был задан прямо, и отвечать на него надо было без ошибок Когда Вайнти заговорила, в ее движениях была искренность и твердость намерений.

— Сталлан — великий охотник и истребитель устозоу, и все мы учились у нее Что же касается ее способностей как сарн-эното, это решать не мне. Только Эйстаи может назначить сарн-эното, и Эйстаи снимает его.

Ну вот, главное было сказано. Не возмущение, не попытка нажима или лести, а простая констатация фактов. Как всегда, право решения принадлежит Эйстаи. Другие могут советовать, но решает только она.

Малсас обвела взглядом молча стоявших вокруг ийлан. Сталлан стояла крепко, как дерево, как всегда готовая выполнить полученный приказ. Никто из видевших ее не сказал бы, что она может не согласиться с Эйстаи. Если та скажет, что у нее мало знаний, чтобы стать сарн-эното, это будет принято без возражений.

Малсас оглядела обеих и приняла решение.

— Устозоу должны быть уничтожены. Я — Эйстаи, и назначаю Вайнти сарн-эното, которая займется этим. Как ты хочешь достичь этого, сарн-эното?

Вайнти отогнала от себя все мысли о победе и постаралась скрыть свое ликование. Вместо этого она знаком выразила готовность повиноваться и заговорила:

— Все устозоу избегают сейчас берега, где были уничтожены их сородичи. Но одна стая пришла и расположилась рядом с нами. Я сразу поняла, что это новая ловушка, и значит, нужно сделать две вещи: избежать западни, и устроить западню устозоу.

— Как ты достигнешь этого?

— Мы выйдем из города двумя группами. Сталлан поведет первую, которая двинется на север на лодках, чтобы напасть на устозоу так же, как это делалось в прошлом. Ее группа проведет ночь на берегу перед утренней атакой. Я поведу вторую группу на быстроходных урукето так, чтобы с берега нас не было видно. Мы высадимся севернее устозоу и внезапно ударим по ним, прежде чем они обнаружат наше присутствие.

Малсас сделала знак понимания и в то же время удивления.

— Это избавит нас от стаи устозоу, но как защищаться от тех, которые спрячутся и ночью перебьют группу Сталлан, когда та будет спать на берегу?

— Эйстаи обнаружила мудрость в подходе к этому вопросу. Когда устозоу заметят высаживающихся на берег фарги, они увидят только выгружаемые мясо и воду. После наступления темноты эти запасы перенесут обратно, а вокруг поставят наше новое ночное оружие. Когда это будет сделано, ийланы перейдут на ночные лодки, и, если начнется атака, лодки уйдут, а на берегу останется только смерть.

Малсас задумалась, потом выразила свое согласие.

— Делай так, это хорошо разработанный план. Я вижу, ты много думала над этим, Вайнти.

В этом был слабый намек на то, что Вайнти еще не может быть уверена в своем положении, хотя ее план и принят. Но это было очень слабое замечание, к тому же заслуженное, и Вайнти не обратила на него внимания. Она снова сарн-эното — и это самое главное. Стараясь быть сдержанной, она заговорила так спокойно, как только могла.

— Есть еще кое-что, о чем я хотела сказать тебе. Когда мы разрабатывали ночное оружие, выяснилось, что только немногие ийланы могут работать в ночной темноте, даже со светом. Это те специалисты, которые освободят оружие, а затем сядут в лодки. Остальные фарги останутся на берегу, и, если начнется атака, весьма вероятно, что все они будут убиты.

— Это плохо, — сказала Малсас. — Уже и так убито слишком много фарги.

— Я знаю это, Эйстаи, да и все знают. Поэтому я хочу, чтобы фарги не подвергались больше опасности, и предлагаю заменить их Дочерями Смерти. Пусть эти паразиты, пожирающие запасы нашего города, принесут ему какую-то пользу. Малсас высоко оценила это предложение, и на ее ладонях выступили пятна удовольствия.

— Ты — настоящая сарн-эното, Вайнти. Сделай так, сделай немедленно.

— Подготовка и погрузка запасов займет весь день. Обе группы выступают на рассвете.

Времени было мало, но Вайнти планировала этот штурм не один день. Торопливые приготовления были проведены со свойственным ийланам размахом, и только Энги восприняла это не так, как все. Она настаивала на разговоре с Вайнти и была очень удивлена, когда просьбу ее тут же удовлетворили.

— Что значат отданные тобой приказы, Вайнти? Что ты хочешь сделать с Дочерями Жизни?

— Я — сарн-эното, и поэтому обращайтесь ко мне как положено.

Энги отпрянула, но тут же поняла, что личная гордость сейчас не главное.

— От нижайшей к высочайшей, — поспешила она. — Пожалуйста, скажи мне о сущности твоих приказов.

— Ты и твои подруги отправляетесь на север на лодках. От вас не требуется носить оружие или убивать, нам нужна только ваша работа на благо города.

— Тут кроется больше, чем ты говоришь. Ты не раскрываешь мне всех своих планов.

— Нет, не раскрываю. И не буду. Вы едите запасы Альпесака и живете под защитой тех, кто готов умереть за него. Когда ваша помощь понадобится, вы сделаете так, как вам прикажут.

— Тут кроется что-то плохое, и мне это не нравится. А если мы откажемся?

— Вы все равно отправитесь туда. Если потребуется, вас свяжут, но вы пойдете. А сейчас оставь меня. Уходи, мне нужно многое сделать.

Холодность Вайнти и равнодушие к их решению убедили Энги, что Дочерей действительно свяжут и погрузят на лодки, если они не сделают, как им прикажут. С первыми лучами зари Дочери Жизни уже работали на загрузке лодок, а затем без сопротивления сели в них.

Вайнти проверяла, все ли ночные защитники на месте, когда ее заставило отвлечься появление Сталлан, принесшей пачку снимков.

— Это увеличенные снимки, которые ты просила, сарн-эното.

— Ты уже просмотрела их? Он с этой стаей?

Движения Сталлан выражали сомнение.

— Здесь есть одно существо, которое может быть им, но они все с мехом на голове, и все кажутся мне одинаковыми. Вайнти взяла снимки и начала быстро просматривать их, бросая один за другим на землю, пока не нашла то, что искала. Она с торжеством подняла снимок.

— Это несомненно Керрик! Как ты и говорила, у него вырос мех, но в этом лице ошибиться невозможно. Он там, на берегу, и он не уйдет. Ты знаешь, что нужно делать?

— Да. Это хороший план. — Сказав это, Сталлан позволила себе одну из редких демонстраций хорошего настроения. — Очень удачно разработанный план. Впервые я приветствую атаку устозоу.

Закончив погрузку, Сталлан повела лодки на север. Хотя они сделали все, как наметили — весь день плыли на север, достигли берега, выгрузили и подготовили ловушку, все это не потребовалось. В последнем свете дня среди бурунов показался урукето, сопровождаемый энтисенатами, и какой-то ийлан с вершины плавника принялся передавать сигналы. Сталлан приказала одной из ночных лодок доставить себя туда. Когда они подплыли ближе, ийлан сказал:

— Я говорю от имени Вайнти. Она приказывает тебе утром возвращаться в Альпесак, забрав все с собой. Атака не состоится.

Этого Сталлан никак не ожидала. Приняв вопросительную позу, она с тревогой смотрела на посланца.

— Дело в том, — сказала ийлан, — что устозоу ушли в глубь суши так быстро, как только могли. Здесь нет никого, кого мы могли бы уничтожить.

30 

Только после полудня рептор улетел на юг. Огромная птица убила утром кролика, а затем, держа добычу в когтях, поднялась на вершину высокого мертвого дерева. Усевшись там, она разорвала зверька и съела его. Темная шишка на ее ноге была ясно видна тем, кто следил за ней из палаток внизу. Рептор посидел, почистил изогнутым клювом перья и наконец взлетел. Набрав все расширяющимися кругами высоту, он повернулся и улетел на юг.

Один из мальчиков, которому приказали следить за птицей, тут же побежал известить Керрика, который, прикрыв глаза, взглянул на небо и увидел белое пятно, исчезающее вдали.

— Херилак, она улетела, — сказал он.

Большой охотник с руками по локоть в крови повернулся от туши оленя, которую разделывал.

— Там могут быть другие.

— Да, могут, в этом никогда нельзя быть уверенным до конца. Но эта стая морских птиц улетела, и мальчики говорили, что других крупных птиц не видно.

— Что же нам делать, маргалус?

— Уходить сейчас же и не ждать темноты. Мы уже запаслись пищей и ничего не выиграем, оставшись здесь на ночь.

— Согласен. Мы уходим.

Внутри палаток все их содержимое было уже увязано и подготовлено к отходу. Когда сняли палатки, мастодонтов запрягли в волокуши и быстро загрузили их. Всем не терпелось покинуть опасный берег и вернуться в спокойные горы. Уходя, охотники оглядывались назад, но берег был пуст, как и небо. Костры еще дымились на берегу, и полуразделанная туша оленя висела на ремне, но саммад ушли.

Они шли до темноты, потом остановились поесть холодного мяса и двинулись дальше. Марш продолжался всю ночь с короткими остановками для отдыха животных. На рассвете они были среди поросших лесом холмов, далеко от пути, которым шли на восток, к берегу. Мастодонтов освободили от груза и пустили пастись, пока усталые охотники спали под деревьями.

Когда Армун открыла глаза, лучи света, пробивающиеся между деревьями, подсказали ей, что полдень уже прошел. Голодный младенец кричал. Она села, прижавшись спиной к стволу дерева, и дала ему грудь. Керрик недолго спал рядом с ними: она увидела, что он разговаривает на поляне с саммадарами. Лицо его было серьезно, когда он устало шел обратно, но, взглянув на Армун, улыбнулся. Она улыбнулась в ответ и взяла его за руку.

— Мы скоро уйдем, — сказал Керрик и отвернулся, увидев, как изменилось ее лицо. Рука Армун сильно сжала его руку.

— Это обязательно?! — спросила она, хотя заранее знала ответ.

— Я должен так поступить. Это мой план, и я не могу позволить, чтобы другие штурмовали город, а я стоял в стороне.

— Ты покидаешь меня… — хрипло сказала она, и в словах ее звучала вся боль одинокой жизни. — Ты — все, что у меня есть.

— Ты ошибаешься, сейчас у тебя есть еще и Арнвит, и ты будешь беречь его, пока я не вернусь. Мы делаем это только ради безопасности саммад, которая невозможна, пока мургу будут охотиться на нас. Только после их смерти мы можем жить в мире, как прежде. Отправляйся вместе с саммад на луга у изгиба реки, прежде чем придет зима, мы присоединимся к вам.

— Скажи, что ты вернешься ко мне…

Она опустила голову, и густые волосы закрыли ее лицо, как тогда, когда он впервые увидел ее. Ребенок сосал и почмокивал, глядя на него круглыми голубыми глазами. Керрик протянул руку, мягко взял Армун за подбородок и поднял ее голову. Отбросив в сторону волосы, он ласково провел по ее лицу пальцами, задержавшись на раздвоенных губах.

— Как и ты, я жил одиноко, — сказал он так тихо, что слышала только она, — все это в прошлом. Когда я вернусь, мы больше не будем разлучаться. Это я тебе обещаю.

Ласка Керрика обезоружила Армун, она знала, что он действительно испытывает то, о чем говорит, и может смотреть на ее лицо без смеха. Слезы хлынули из ее глаз, и она смогла только согласно кивнуть, когда он поднялся, чтобы уйти. Взглянув на ребенка, она отняла его от груди и уложила спать, стараясь не поднимать глаз, потому что знала — охотники уходят.

Херилак вел их через холмы, все время держась в тени деревьев. Он шел быстро и ровно, и остальные следовали за ним.

Они шли без остановок, пока не стемнело настолько, что невозможно стало различать дорогу. К тому же все уже шатались от усталости. Херилак объявил остановку и положил свой ранец на землю. Остальные, радуясь передышке, сделали то же самое. Керрик подошел и сел рядом с Херилаком. Они ели молча. Тем временем сумерки сгустились и на небе появились звезды. На дереве закричала сова.

— Неужели они уже выследили нас? Может, эта сова говорит другим птицам, что мы здесь? — с интересом спросил Херилак.

— Нет. Это просто сова. Птицы, которые выслеживают нас, говорят только с мургу, а не друг с другом. Рептор, который видел нас вчера, еще не вернулся в Альпесак, поэтому мургу еще верят, что мы стоим лагерем на берегу. Когда они обнаружат, что мы ушли, и пошлют других птиц искать нас, мы должны быть далеко. Они будут искать саммад и их путь, но не додумаются заглянуть сюда. Опасность будет поджидать нас, только когда мы подойдем к городу.

— Значит, это произойдет не так скоро.

— Да, когда будет слишком поздно для них.

“Смелые слова, — подумал Керрик и криво улыбнулся в темноте. — Сможет ли маленькая группа охотников уничтожить могучий город? Это казалось невозможным. Сколько их тут? Не больше трех дюжин. Правда, они вооружены хесотсанами, но то же самое есть и у ийлан. Хесотсаны, копья и стрелы против могущественной расы, населяющей мир с начала времен. Не безумие ли это?”

Пальцы Керрика сами собой нащупали деревянный ящичек, который он принес из долины. Внутри лежали камни, в которых был заключен огонь. С огнем задуманное можно осуществить. И они сделают это. Избавившись от черных мыслей, Керрик лег и уснул.

— Вернулись первые птицы, которых мы отправляли, — сказала Вайнти. — Снимки изучены, и мы думаем, что стая устозоу ушла к тем горам, которые находятся на севере.

— Ты уверена? — спросила Малсас.

— С этим устозоу никогда нельзя быть твердо уверенным, потому что все они похожи друг на друга. Но мы знаем, что на берегу их больше нет и ни одна из этих стай не идет на юг. Сталлан молча стояла позади Вайнти и слушала разговор. Действительно, на берегу не было найдено ни одной стаи, но это еще ничего не значило. Во всем происходящем было что-то зловещее. Охотничий инстинкт предупреждал ее об опасности, но она не знала, чем вызвано чувство тревоги. Малсас, хоть и не была охотницей, неосознанно разделила ее беспокойство.

— Я не понимаю. Зачем эти животные совершили такой долгий марш на берег и почти сразу же ушли обратно?

Вайнти неуверенно шевельнулась.

— Они запасали пищу на зиму и ловили рыбу.

— У них было мало времени для охоты, — сказала Сталлан.

— Вот именно, — согласилась Малсас. — Что же тогда двигало ими? Ты, Вайнти, долго держала у себя одного из них и должна знать это.

— Они хитры и могут быть очень опасны. Мы не должны забывать, как они убили самцов на берегу.

— Твой устозоу сбежал, не так ли? — спросила Малсас. — Он с этой стаей на берегу?

Вайнти ответила спокойно, как только могла:

— Я верю в это. Он один из опаснейших, потому что кое-чему научился у ийлан.

Видимо, Малсас следила за ней и знала о ее интересе к увеличенным снимкам. Этого и следовало ожидать: она сама поступила бы так же.

— Это существо должно быть уничтожено, а его шкура должна быть повешена на Стене Истории.

— Мы хотим того же, Эйстаи.

— Что же ты планируешь делать?

— Я думаю, что гораздо важнее убить всех устозоу: тогда цель будет достигнута сама собой. Когда умрут все, будет мертв и он.

— Это мудрый план. Как ты его собираешься выполнить?

— С разрешения Эйстаи я начну трумал, который полностью покончит с устозоу.

Малсас одним движением выразила одобрение и сомнение. Как и все ийланы, в годы своей юности она принимала участие в трумал в океане, когда различные эфенбуру объединялись вместе и сообща нападали на какой-нибудь один объект.

— Я понимаю твои сомнения, Эйстаи, но это необходимо. Нужно будет доставить из городов Энтобана новых фарги, урукето и оружие, а когда кончится весна, мы двинемся на север и убьем их всех. Прежде чем кончится лето, мы достигнем гор и повернем к теплому морю. Запасов, которые мы возьмем с собой, хватит на всю зиму. Когда же придет следующая весна, мы ударим к западу от гор, и к зиме этот вид устозоу перестанет существовать. Не останется ни одной пары, которая могла бы размножиться где-нибудь в укромном месте. Вот что должно быть сделано.

Малсас выслушала ее, но все еще сомневалась в целесообразности такого великолепного плана. Реально ли все это? Можно ли истребить всех?

— Они все должны быть убиты, — сказала она наконец, отвечая на собственный вопрос. — Но можно ли достичь этого уже следующим летом? Не лучше ли посылать небольшие отряды для уничтожения обнаруженных стай?

— Они будут прятаться и уходить на север в холодные зимы, куда мы не можем за ними последовать. Думаю, нужно делать так, как я сказала. Вооруженные фарги пройдут по всей стране, и угроза с севера исчезнет.

— Что скажешь ты, Сталлан? — обратилась Малсас к молчаливой охотнице. — Ты наш лучший истребитель устозоу. Принимаешь ли ты план Вайнти?

Сталлан взглянула на огромный макет и сосредоточилась, чтобы ответить четко и ясно.

— Если здесь будет трумал — устозоу умрут.

Все молча ждали, пока Малсас взвешивала сказанное. Когда она наконец заговорила, это был приказ:

— Начинай трумал, сарн-эното, и уничтожь устозоу.

31 

— О, снова работающая, прости вмешательство малозначащей, — сказала Крунат, неуверенно приближаясь к Вайнти.

Вайнти стояла перед макетом Гендаши, глубоко задумавшись. Все ее мысли занимала будущая кампания Мельком взглянув на подошедшую, она автоматически ответила на приветствие Они встречались и прежде, когда Крунат работала над проектом расширения города. Она была в числе помощников планирования. Сейчас она стояла перед Вайнти покорная, как нижайшая фарги. Вайнти с трудом оторвалась от плана кампании и заставила себя говорить приветливо, хотя и была раздражена вторжением.

— Для меня честь говорить с Крунат. Чем я могу помочь тебе?

Крунат перебирала в руках снимки, каждым движением тела выражая смирение.

— Прежде всего спасибо за наведенный порядок, Вайнти, и за развитие технологии снимков. Это было очень важно для планирования и расширения города Моя благодарность безгранична.

Вайнти сделала легкое движение, принимая благодарность и не желая показывать растущее нетерпение Тем временем Крунат продолжала:

— К северу от Альпесака растут сосновые леса, но почва там бедная и песчаная. Я изучаю возможность расширения каналов, несущих туда воду, и создания озер для некоторых крупных мясных животных. Поэтому у меня есть много снимков, сделанных на этой территории, но все они, за исключением одного, не представляют для тебя интереса Возможно, он тоже немного стоит, но мы интересовались местными жизненными формами и возможностями их использования, поэтому я сделала увеличение…

Раздражение Вайнти было так велико, что она старалась не говорить, но отчасти ее чувства прорвались наружу, когда она грубо вырвала снимки из пальцев Крунат Та раболепно отступила назад.

Одного взгляда хватило, чтобы полностью изменилось поведение Вайнти.

— Хорошо, Крунат, — тепло сказала она, — ты правильно поступила, принеся их мне. Ты можешь показать на макете место, где были сделаны эти снимки?

Когда Крунат повернулась к макету, Вайнти еще раз изучила снимки. Несомненно, на нем был устозоу, несущий в лапах палку с каменным наконечником. Эта идиотка наткнулась на что-то важное.

— Вот здесь, Вайнти, недалеко от этого места.

Так близко? Это были всего лишь устозоу, животные, но их присутствие так близко настораживало Даже тревожило. Где есть один, могут быть и другие. Когда-то эти существа убили ийлан возле города. Вайнти подозвала фарги.

— Позови сюда Сталлан. А теперь, мудрая Крунат, я благодарю тебя от имени Альпесака.

Сталлан не меньше Вайнти заинтересовалась снимком.

— Он один?

— Да. Я просмотрела все, прежде чем Крунат забрала их.

— Снимок по крайней мере двухнедельной давности, — сказала Сталлан и указала на макет. — Если устозоу еще движется на юг, он должен быть сейчас в этом месте. Что прикажешь, сарн-эното?

— Удвоить охрану вокруг города и проверить все системы тревоги. А сейчас скажи, на что похожа эта территория?

Сталлан показала на макете участок, поросший кустами.

— В этом месте очень колючие кусты и они непроходимы, если не двигаться по звериным тропам. Я хорошо знаю эти тропы. Прикажи отправить в полет лучших сов, и пусть они найдут устозоу. Когда они определят их положение, я возьму лучших охотников и устрою ловушку.

— Хорошо, — гребень Вайнти распрямился и дрожал. — Думаю, что Керрик с ними. Только он мог отважиться так близко подойти к Альпесаку и привести с собой других устозоу. Убей его для меня, Сталлан, и принеси сюда его шкуру. Мы приколем ее колючками на Стену Истории.

— Твои желания — это мои желания, Вайнти. Я хочу его смерти, так же как и ты.

— Это последнее копченое мясо, — сказал Керрик, веточкой очищая с него личинок. — У некоторых охотников есть еще экотаз, правда немного.

— Мы уходим, — сказал Херилак, поднимаясь на ноги и забрасывая лук через плечо.

Керрик сделал знак ближайшему охотнику, и тот передал приказ дальше. Марш возобновился, как обычно, с Херилаком во главе. Они шли за ним по покрытой кустами равнине, а затем вдоль края болота, где летали тучи насекомых. Впереди между низкими холмами лежала долина. Херилак замедлил шаг, раздувая ноздри, потом скомандовал остановку. Когда приказ был выполнен, он подошел к Керрику и сел рядом с ним в тени ивы у кромки воды.

— Ты видел птиц впереди? Они кружатся над деревьями и улетают, так и не сев на них.

— Нет, Херилак, я ничего не заметил.

— В лесу ты должен замечать все, если хочешь остаться в живых. А что ты чуешь?

— Болото. — Керрик улыбнулся, но лицо Херилака оставалось мрачным.

— А я чую мургу. Не оборачивайся и не смотри.

Керрик почувствовал, как его сердце неистово заколотилось, и с трудом сдержался, чтобы не повернуть голову.

— Ты уверен?

— Никаких сомнений.

— Что будем делать?

— Убьем их прежде, чем они убьют нас. Оставайся здесь, пока я не пришлю гонца, потом медленно иди к долине. И держи наготове смертоносную палку.

— Я пойду туда один?

— Нет. С тобой пойдут саску. Все охотники пойдут со мной: они знают, как подкрадываться к добыче.

Херилак тихо скользнул обратно вдоль тропы, быстро перекинулся несколькими словами с сидящими охотниками, и они исчезли среди деревьев. Вскоре появился Саноне, ведя своих вооруженных копьями саску.

— Что случилось? — спросил он. — Херилак сделал нам знак идти вперед и назвал твое имя.

— Мы идем дальше по тропе, — ответил Керрик и, понизив голос, объяснил Саноне, что произошло. Мандуктос это не обрадовало.

— Значит, мы будем приманкой в западне? И когда нас убьют, их смерть будет местью за нас?

— Думаю, мы вполне можем доверять Херилаку. Он не впервые подкрадывается к добыче.

Они молча ждали, посматривая на темную стену джунглей, скрывавшую неведомую опасность. Вот там что-то шевельнулось, Керрик вскинул хесотсан, но тут же узнал одного из охотников Херилака. Охотник махнул им рукой и снова исчез среди деревьев.

Керрик двинулся к долине, стараясь подавить в себе страх, охвативший их всех. Темная долина выглядела угрожающе, там могла скрываться целая армия ийлан. Оружие поднято, вот они целятся, готовятся стрелять… Он медленно делал шаг за шагом, так сильно сжимая хесотсан, что тот извивался в его руках.

А потом впереди раздался пронзительный крик боли, чуть спустя еще один, и тут же послышались резкие щелчки хесотсанов. Керрик заколебался: идти ли им вперед? Что происходит в долине? Он знаком приказал саску залечь в укрытии и держать оружие наготове. Вскоре они услышали треск ломающихся кустов и приближающиеся шаги. Керрик поднял оружие, и тут из-за кустов выскочила темная фигура. Ийлан.

Керрик прицелился и выстрелил, но кусты отклонили дротик, и он пролетел мимо. Ийлан повернулся и посмотрел на него. Время остановилось. Взглянув на лицо, Керрик узнал его, а по глазам понял, что и она узнала его.

Мгновение неподвижности кончилось, когда копье одного из саску ударило в дерево рядом с марагом. Он бросился в сторону и исчез среди деревьев, прежде чем Керрик успел прицелиться и выстрелить.

— Сталлан! — закричал он. — Это Сталлан!

Он бросился было за ней, слыша, как саску бегут следом, но скоро остановился, увидев впереди сплошную стену густых кустов. Керрик вернулся обратно на тропу и увидел бегущего Херилака. Тот был мокрым от пота, но улыбался и победно потрясал копьем.

— Глупые мургу! Мы подобрались к ним сзади. Они лежали в укрытии и ничего не замечали, пока мы не бросились на них. Мы убили их всех.

— Кроме одной. Главной охотницы Сталлан.

— Это неважно. Они знают, что мы здесь, но мало что могут сделать, а мы предупреждены и в другой раз не подойдем к ним так близко.

— Что же теперь делать?

— Собрать их смертоносные палки и идти вперед. Битва за город началась.

32 

Вайнти обсуждала с Малсас детали будущего трумала, когда послышались резкие звуки тревоги. Ийланы, повернувшиеся, чтобы посмотреть, что случилось, были грубо отброшены в сторону Сталлан, которая стремительно приближалась к Эйстаи. Оказавшись перед Малсас, она резко упала на колени, что было удивительно само по себе: до сих пор ее видели только прямой и гордой. Ее кожа была поцарапана и измазана грязью, из некоторых царапин еще сочилась кровь. Все молча ждали, что она скажет.

— Несчастье, Эйстаи. Все погибли. Я единственная вернулась.

— Я не понимаю. Как погибли?

Сталлан подняла голову, и от гнева спина ее распрямилась.

— Я сидела в засаде. Мы должны были убить устозоу, когда они подойдут поближе. Но они — животные, и мне следовало бы помнить об этом. Они подкрались сзади, и мы даже не почувствовали этого. Все охотники и фарги убиты, а я бежала. Останься я там — погибла бы тоже, и вы не знали бы, что случилось. Я рассказала об этом, а теперь готова умереть. Достаточно одного твоего слова, Эйстаи…

— Нет! — гневно и требовательно крикнула Вайнти, отметая эту возможность. Сталлан тревожно уставилась на нее, просьба о смерти была на мгновение забыта. Даже Малсас была просто удивлена этим вмешательством. Вайнти быстро заговорила, не дожидаясь, пока удивление перейдет в гнев.

— Я не хотела оскорбить тебя, Эйстаи, и сказала это, только чтобы сохранить жизнь Сталлан. Не приказывай ей умереть. Она верна городу, и город должен быть верен ей… Я приказала ей взять охотниц и устроить устозоу западню. Если в этом кто-то и повинен, то только я. Нам нужен храбрый боец, а смерть охотниц не ее вина. Мы воюем с устозоу… Я знаю, что говорю бессвязно, и жду твоего решения.

Вайнти стояла, опустив голову. Она пошла на огромный риск, говоря так, и за свою дерзость могла поплатиться жизнью. Но Сталлан была слишком ценна, чтобы терять ее сейчас. Она оказалась единственным ийланом, приветствовавшим одинокого изгнанника, каким еще недавно была Вайнти.

Малсас смотрела на две фигуры, склонившиеся перед ней, и думала о том, что они сказали. В наступившей тишине был слышен только шорох ног ийлан, которые пытались протиснуться поближе. Пора было принимать решение.

— Ты вела себя грубо, Вайнти, и в любое другое время я наказала бы тебя смертью. Но я предвижу слишком много других смертей и хочу сохранить твою жизнь для защиты Альпесака. Сталлан тоже будет жить. А сейчас объясни мне смысл случившегося.

— Прежде всего, спасибо, Эйстаи. Подобно Сталлан, я живу для блага Альпесака. А смысл событий, прошлых и настоящих, теперь ясен: захват Альпесака, и их нужно остановить. Зачем эти существа явились? Вооруженные и опасные силы устозоу идут на берег моря, тоже понятно. Это было сделано, чтобы отвлечь нас. Вернувшись в горы, они разделились, и одна группа дикарей двинулась на юг. Узнав об их присутствии, я послала охотниц атаковать их, однако они потерпели поражение. Это должно быть нашим последним поражением, или наш город погибнет.

Малсас удивилась.

— Какой вред могут причинить Альпесаку эти животные?

— Не знаю, но боюсь. Мой страх вызван решительностью их продвижения и мощью их атак. Нужно проверить нашу защиту.

— Да, это нужно сделать. — Малсас повернулась к Сталлан.

— Теперь я понимаю, почему Вайнти рискнула жизнью ради тебя. Ведь это ты проектировала защиту нашего города, верно?

— Да, Эйстаи.

— Тогда усиль ее. От имени Эйстаи требуй все, что необходимо. Безопасность города в твоих руках.

— И я не позволю ей ослабнуть, Эйстаи. С твоего позволения, я пойду проверять охрану…

После ее ухода Малсас огляделась по сторонам.

— Так трудно понять все происходящее на этой новой земле Здесь все не так, как в Энтобане. Порядок нарушается здесь устозоу, убивающими ийлан. Когда это кончится, Вайнти? Ты знаешь это?

— Я знаю только, что мы будем сражаться с этими существами. И должны победить. — Говоря это, Вайнти изо всех сил старалась не выдать своих сомнений, и все же они были отчетливо видны в каждом ее движении.

Херилак поднял руку, когда из леса впереди донесся пронзительный крик. Охотники остановились, а затем в страхе огляделись, когда эхо повторило крик. Почва под их ногами слегка колебалась.

— Ты знаешь, что это? — спросил Херилак.

— Думаю, что да, — ответил Керрик. — Теперь нужно двигаться медленно, потому что впереди могут быть поля для разведения животных.

Деревья росли близко друг к другу, и тропа, по которой они шли, была очень узкой. Крик из-за деревьев повторился, еще более пронзительный, и Керрик поднял руку.

— Стойте! Видите эти лозы впереди, которые пересекают тропу? Следите, чтобы они не вцепились в вас. Мы сейчас на самой дальней окраине города, и нужно быть особо внимательными.

Охотники двинулись вперед со всевозможными предосторожностями. У опушки леса они остановились и со страхом взглянули на представшее перед ними зрелище.

Два огромных существа, каждое больше самого большого мастодонта, кружили друг перед другом в высокой траве, а третье наблюдало за ними со стороны. Морщинистые шкуры зверей были желтовато-коричневыми, огромные головы украшены рогами, а спины покрыты кроваво-красными костяными пластинами. Одно из животных сделало выпад и щелкнуло клювом. Противник отпрянул в сторону и, взмахнув хвостом, ударил им о землю.

— Руутса, — сказал Керрик. — У них брачный период, и они сражаются за самку, которая пасется в стороне. Я вспомнил это поле и теперь знаю, где мы!

Он утоптал ногами землю и острием своего ножа провел линию.

— Смотри, Херилак, как выглядит этот город. У них есть его макет, который я долго изучал, и потому хорошо помню его устройство даже сейчас. Море находится здесь, берег рождений здесь, за ними идет стена. А вот тут амбесед, большая пустая площадь, где все они собираются.

Херилак внимательно следил, как Керрик рисовал город и поля вокруг него.

— Поля окружают город по кругу, со всех сторон. Херилак смотрел на рисунок, задумчиво пощипывая бороду.

— Ты уверен, что мы именно здесь? Прошло много времени с тех пор, как ты покинул город, они могли изменить поля и увести животных в другое место.

— Это невозможно. То, что у них есть, никогда не меняется, а то, что они сделали на одном месте, никогда не будет перенесено на другое.

— Я верю тебе, потому что ты единственный, кто хорошо знает мургу.

Их прервал крик боли, и, повернувшись, они увидели, что один из саску зашатался и тяжело рухнул на землю. Они бросились на помощь, и Херилак потянулся сорвать колючую лиану с его руки, но Керрик остановил его.

— Не трогай его или тоже умрешь. Ему ничем не поможешь: яд уже попал в его тело.

Тело саску изгибалось от боли дугой, на губах выступила пена, смешанная с кровью из прокушенного языка. Он был парализован, потерял сознание и вскоре умер.

— Если не хотите подобной смерти, — сказал Керрик, — не позволяйте ничему прикасаться к вам, пока мы не пройдем поля. Смотрите, куда идете, и не отодвигайте в сторону никаких растений. Некоторые просто схватят вас, а другие, как вы только что видели, — убьют.

— И весь город похож на это? — спросил Херилак.

— Нет, только внешняя граница. Это держит на расстоянии животных… и тану. Когда мы пройдем этот барьер, единственной опасностью останется вооруженная охрана. Они прячутся за стенами, и заметить их будет очень трудно.

— Но ночью они должны спать, — сказал Херилак.

— Они — да, но здесь могут быть ночные защитники, которые поднимут тревогу. Мы найдем их позиции и пройдем мимо незамеченными.

— Какой у тебя план?

Керрик вернулся к рисунку на земле и указал на внешний круг.

— Мы должны пройти через эти поля. Большинство из их обитателей травоядны, подобно руутсе, и не нападают, если их не трогать.

Он поднял голову и понюхал воздух.

— Ветер с запада, поэтому нужно обогнуть это место так, чтобы он дул нам в спину. Сразу за полями начинаются деревья города. Они растут густо и, если мы подожжем их, ничего не остановит огня.

— А можно ли там найти сухое дерево? — спросил Херилак.

— Сомневаюсь.

— Тогда нужно поискать его сейчас и взять с собой.

— Повременим, пока не дойдем до полей к западу от города. Потом соберем дрова, и все будет готово. А барьер нужно пересекать до захода солнца, когда все ийланы, кроме охранных постов, вернутся в город и нас никто не заметит. Мы минуем охрану и дойдем до первых деревьев города уже в темноте. И тогда зажжем огонь.

Когда охотники двинулись дальше, громадные животные, все трое, спокойно паслись, забыв о недавнем сражении.

Было уже далеко за полдень, когда они обошли внешние поля. Им приходилось идти через рощи деревьев и густые, спутанные заросли кустов. Когда они оказались у лениво текущего ручья, Керрик скомандовал остановку, а затем передал, чтобы все собрались вместе. В центре потока вода была чистой, и они зашли в нее, чтобы напиться. Когда все утолили жажду, Керрик объяснил, что нужно делать. Все слушали с мрачным вниманием. Впереди их ждала победа или смерть.

Пока Керрик говорил, погода начала меняться.

Взглянув на небо, которое затягивали тучи, Херилак нахмурился…

— Если пойдет дождь — город не загорится.

— Сухой сезон еще не кончился, — ответил Керрик уверенно, хотя внутренне растерялся от слов Херилака. Он не подумал о том, что они будут делать, если пойдет дождь.

С опаской поглядывая на небо, все разошлись на поиски сухих дров.

— Мы не должны ждать до вечера, — сказал Херилак. — Нужно зажечь огонь до дождя.

— Здесь могут быть мургу, и нас заметят.

— Придется рискнуть. Пока другие ищут дрова, помоги мне проложить дорогу через колючий барьер.

Они отломили от дерева толстые сучья и придавили ими к земле отравленные лозы. Херилак примял ветки ногами и первым пересек барьер, знаками подозвав к себе остальных охотников. Дождавшись, пока соберутся все, охотники осторожно двинулись вперед во главе с Керриком.

После долгого перерыва он вернулся в Альпесак. Впереди уже громыхало, и, когда первые капли дождя упали на его плечи, Керрик перешел на бег.

33 

Ребенок, висевший на спине Армун, проснулся и закричал. Ей пришлось бросить острую палку, которой она рыла землю в поисках съедобных корней. Небо на мгновение осветила молния, и от ударившего сейчас же грома у Армун заложило уши. Эрманпадар рассердился на что-то, и нужно было возвращаться в палатку. Ребенок заплакал громче, она схватила корзину с кореньями и поднялась на ноги.

Уловив над собой какое-то движение, женщина подняла голову и увидела птицу, бесшумно парящую в воздухе Армун разглядела черную шишку на ее лапе и в страхе бросилась бежать. Гром, молния и птица, сообщающая мургу, где находятся тану, — это было слишком много для нее. Задыхаясь от страха, она нырнула в спасительную темноту палатки.

Вайнти смотрела на макет Альпесака, когда фарги принесла ей известие, что в гавань входит урукето. Резким движением руки она отпустила фарги, но ход мыслей был нарушен. И хотя она вернулась к изучению макета, это не помогло. Защита была прочной, к тому же Сталлан еще больше усилила ее, и Вайнти не могла найти ни одного слабого места, где устозоу могли бы причинить какой-нибудь вред. Разве что убьют несколько мясных животных. Стоя здесь, она только напрасно раздражала себя.

Нужно пойти встретить урукето и посмотреть, что за груз он привез. Скоро должны прибыть фарги из Энтобана и хесотсаны увеличенной мощности. Ее армия будет сильна и покончит с устозоу.

Крунат шла по пыльной тропинке вслед за группой фарги, а ее помощница плелась сзади, неся связку деревянных колышков. Каждая из фарги несла молодое фруктовое дерево из теплицы, готовое к посадке. На этот раз Крунат шла с рабочим отрядом сама, чтобы иметь полную уверенность, что деревья будут размещены там, где надо. Некоторые ийланы в этом городе были такими же глупыми, как фарги, забывали инструкции и небрежно выполняли самую простую работу. Она обнаружила многочисленные поля и плантации, вообще не нанесенные на макет, собиралась провести корректировку. Но не сейчас. Сегодня нужно расставить свои метки и убедиться, что деревья посажены где следует. Крунат задержала взгляд на темнеющем небе. Кажется, будет дождь. Что ж, это пойдет на пользу молодым деревьям.

Изгиб тропы привел ее к краю зеленого поля. Навстречу по заросшему травой пространству двигалась цепочка фарги. Это была первая мысль Крунат, но она тут же поняла: что-то неладно. Они были слишком худощавы и высоки. И их головы покрывал мех.

Леденящая догадка заставила ее остановиться. Устозоу в городе?! Это было невозможно! Помощница прошла мимо, и в следующую секунду с поля донеслись резкие щелчки хесотсанов.

Фарги падали одна за другой. Помощница с грохотом бросила связку колышков, и тут же дротик вонзился ей в бок. Крунат в панике повернулась и бросилась бежать обратно, под защиту деревьев. Она хорошо знала город и знала, что поблизости есть пост охраны. Нужно их предупредить.

— Одна из них убежала туда! — крикнул Херилак, бросаясь в погоню.

— Нет времени! — остановил его Керрик. — Нам незачем идти дальше. Нужно разводить огонь, пока не пошел дождь.

Он побежал, тяжело дыша от усталости, и охотники бросились за ним следом. Эти деревья вполне подойдут. Сзади щелкнул хесотсан, но Керрик уже не оглядывался. Он опустился на землю под высоким дубом, отбросил свое оружие и вытащил из сумки свой деревянный ящик.

— Они знают, что мы здесь, — задыхаясь, сказал Херилак. — Мы убили нескольких, и мургу отошли за деревья.

— Давай мне ветки, — приказал Керрик, заставляя себя двигаться спокойно. Опустившись на колени, он достал из ящичка огненные камни. Резкий порыв ветра едва не выбил ящичек из его рук, а по листьям вверху застучали капли дождя. Обломок ветки упал рядом с ним, затем свалился второй.

“Спокойно, только спокойно! Все нужно сделать правильно с первого раза, потому что второй попытки может и не быть.” Трясущимися руками он поставил ящичек на землю и сложил в него все сухое дерево. Теперь — камень о камень и как можно резче. Посыпались искры.

Тонкая струйка голубого дыма поднялась из ящичка.

Керрик склонился над ним и осторожно подул, потом положил горсть сухих листьев и подул снова. Вспыхнуло красное пламя. Постепенно он добавил в него остальные листья, потом подбросил кусочек коры и веточки из своей сумки, и только когда все это ярко вспыхнуло, Керрик рискнул осмотреться.

На поле лежали трупы ийлан и тану, но не очень много. Херилак отбросил нападающих и расставил охотников для охраны. Пригнувшись, они прятались за деревьями, готовые встретить новую атаку мургу. Херилак подбежал к Керрику, лицо его было залито потом, но он улыбнулся при виде огня.

Деревянный ящичек горел уже сам, когда Керрик сунул его в груду дров, а затем кинул сверху еще груду сучьев. От костра начало исходить тепло, а капли дождя шипели, падая на огонь. Керрик старался не думать о приближающейся грозе, стремясь поднять пламя костра раньше, чем она начнется. Только когда сучья ярко вспыхнули и жар, бьющий от них, заставил его закрыть лицо руками, он крикнул изо всех сил:

— Все к огню! Поджигайте город!

Радостно возбужденные, они бросились к нему. Охотники схватили пылающие головни и потащили их в стороны, рассыпая по дороге искры. Керрик тоже схватил ветвь и бросился в ча щу, тыча факелом в сухие листья. Они задымились, потом вспыхнуло яркое пламя. Он продолжал поджигать кусты, пока жар от них не погнал его обратно, а дымящаяся ветка не обожгла ему руки. Он швырнул ее через пламя к деревьям, росшим вдали.

У края рощи, где метались кричащие охотники, вспыхивали все новые и новые деревья. Пламя уже охватило ветки могучего дуба и тянулось к следующим деревьям. В костре лежала еще одна горящая ветка, и, схватив ее, Керрик побежал в сторону.

Промчавшись мимо Саноне, который поджигал деревья в дальнем конце поляны, он ткнул факелом в подлесок. Ветер швырнул искры на кусты, и почти сразу же их охватило пламя.

Огонь и дым поднимались высоко вверх, разгоняя темноту. Деревья трещали и вспыхивали, гром гремел, но гроза еще не разразилась.

Икеменд, приоткрыв дверь в Канале, выглянула наружу. Акотолп, ожидающая ее, сделала гневный и повелительный жест.

— Сначала ты посылаешь за мной, а потом преграждаешь мне путь, — сказала она, оскорбленно двигая челюстями. — Сейчас же пропусти.

— Нижайше прошу меня простить, — сказала Икеменд, вводя Акотолп и закрывая за ней дверь. — Самцы снова ссорятся, наверное из-за погоды. Один из них ранен…

— Приведи его сюда.

Твердость ее голоса и резкие движения заставили Икеменд беспрекословно выполнять приказание. Вскоре она вернулась, таща за собой разозленного Эссету.

— Вот он, — сказала она. — Постоянно устраивает драки, а теперь получил по заслугам.

Акотолп молча осмотрела Эссету.

— Обычные царапины, ничего больше. Вполне хватит антисептика. Самцы остаются самцами…

Вдруг она замолчала, подняла голову, и, широко раздувая ноздри, понюхала воздух.

— Этот запах… я его знаю… — возбужденно сказала она, выражая тревогу движениями рук. Акотолп подошла к наружной двери и, несмотря на протесты Икеменд, открыла ее. Запах! стал сильнее, воздух был полон им.

— Дым, — сказала Акотолп, встревоженная и заинтересованная. — Дым бывает только от одной химической реакции — горения.

Эссета отпрянул назад, чувствуя тревогу Акотолп. Икеменд ничего не понимала. Дым быстро густел. Издалека послышались голоса и треск. Теперь в приказах Акотолп ясно чувствовался страх.

— Эта реакция называется горением и может быть опасна. Скорее собирай самцов, их нужно увести отсюда!

— У меня нет приказа! — простонала Икеменд.

— Я приказываю тебе это! Дело идет о жизни и смерти. Собирай всех самцов и следуй за мной к океану.

Икеменд, больше не колеблясь, бросилась выполнять распоряжение, а Акотолп отошла чуть в сторону от выхода, не замечая, что еще держит дрожащую руку Эссеты и тащит упирающегося самца за собой. Врывавшийся в открытую дверь дым стал таким густым, что они закашлялись.

— Мы не можем ждать! — сказала Акотолп и громко крикнула: — Мы уходим! — надеясь, что Икеменд правильно поймет ее, и потащила Эссету за собой.

Когда Икеменд вернулась в коридор, ведя за собой самцов, она обрадовалась, увидев, что он пуст. Поспешно закрыв наружную дверь, она приказала самцам возвращаться на свои места, удовлетворенная тем, что нарушение приказа не зашло слишком далеко. Разве может быть что-нибудь безопаснее Канала?

И только когда появились первые языки пламени, она поняла свою ошибку. Спасать подопечных было слишком поздно, и она умерла, слыша их пронзительные крики.

Альпесак горел. Огонь, подгоняемый ветром, прыгал с дерева на дерево. Заросли кустарника, стены, плетеные полы — все стало пищей огня, все горело.

Для ийлан это было непостижимое бедствие. В тропических странах естественного огня не было, поэтому они не имели о нем ни малейшего представления. Правда, некоторые ученые знали это явление, но лишь как интересный лабораторный феномен. Того, что происходило сейчас, они не могли себе даже вообразить. Здесь со всех сторон были огонь и дым. Сначала это их привлекало как источник тепла, а затем приходила неизбежная боль… Поэтому они умирали, а пламя все ширилось.

Потерянные и испуганные, ийланы и фарги бросились к амбе-сед в поисках руководителя. Они заполняли ее до тех пор, пока это большое открытое пространство не оказалось полностью забито. Все ждали совета Малсас и пытались пробиться к ней ближе. Пока она не приказала им отойти. Ближайшие к ней пытались выполнить приказ, но не смогли: толпа уже стала неуправляемой.

Когда огонь достиг амбесед, паника усилилась. Ийланам было некуда бежать, и они в страхе пятились назад. Малсас, подобно многим другим, была растоптана и умерла задолго до того, как пламя поглотило ее.

Альпесак умер вместе со своими жителями. Огонь промчался от полей до океана, пожирая все на своем пути. Клубы дыма поднимались к темным облакам, а рев и треск пламени заглушал крики умирающих.

Охотники, распластавшись, лежали на земле, почерневшие и измученные. Ийланы, с которыми они сражались, были убиты или загнаны обратно в огонь. Бой закончился, а вместе с ним и война, но они слишком устали, чтобы понять это. Только Керрик и Херилак еще стояли, покачиваясь от усталости.

— Мог кто-нибудь уцелеть? — спросил Херилак, тяжело опираясь на копье.

— Не знаю, может и да.

— Их нужно тоже убить.

— И я так считаю.

Керрик вдруг почувствовал отвращение к уничтожению Альпесака. В своей жажде мести он не только убил ийлан, но и разрушил этот чудесный город. Он вспомнил удовольствие, с каким изучал его, открывая секреты города. Разговоры с самцами в Канале, тысячи животных, заполнявших пастбища… Ничего этого больше не было. Если бы он мог убить ийлан и сохранить город, то обязательно сделал бы так. Но такого способа не было. Ийланы умерли, и с ними умер Альпесак.

— Где они могут быть? — спросил Херилак, и Керрик уставился на него, слишком уставший, чтобы понять значение вопроса. — Выжившие. Ты говорил, что они могут быть.

— Да. Но только не в городе. Возможно, некоторые на полях с животными или на берегу. Когда огонь стихнет, мы сможем пойти посмотреть.

— Слишком долго ждать. Я видел лесные пожары — большие деревья будут гореть несколько дней. Можно ли попасть туда вдоль берега?

— Да. Там есть песчаные отмели, которые открываются при отливе.

Херилак взглянул на лежащих охотников, затем что-то буркнул и сел на землю.

— Сначала отдохнем немного, потом пойдем.

В небе сверкнула молния и прогремел далекий гром.

— Эрманпадар любит мургу не больше нас. Он забрал дождь обратно.

Когда они наконец двинулись, идти пришлось между почерневшими, дымящимися деревьями, но вскоре они оказались на нетронутых пастбищах. Хотя поначалу дым потревожил животных, сейчас они спокойно паслись. Олени умчались прочь от приближающихся людей, а гигантские рогатые и бронированные существа едва обратили на них внимание. Когда они вышли к ручью, то обнаружили, что тот покрыт слоем пепла, и, чтобы напиться, пришлось разгонять его в стороны.

Было время отлива, и они пошли по холодному, плотному песку. С одной стороны шумел океан, с другой дымились почерневшие руины Альпесака. Они шли, держа оружие наготове, но никто не противостоял им. Обогнув мыс, они остановились. Впереди была река, и что-то большое и темное, едва видимое сквозь завесу дыма, входило в нее из моря.

— Урукето! — воскликнул Керрик. — Идет к гавани. Там, около реки, могут быть уцелевшие.

Он побежал, и остальные поспешили за ним.

Сталлан окинула взглядом тела ийлан, распластанные на речном берегу и плавающие в воде, потом ткнула ближайшее ногой. Фарги перевернулась на спину, глаза ее были закрыты, а рот открыт широко, но жизнь еще теплилась в этом теле.

— Посмотри на них, — сказала Сталлан, и отвращение было в каждом ее движении. — Я привела их сюда и ради безопасности загнала в воду — а они умерли. Они закрыли свои глупые глаза, откинули назад головы и умерли.

— Их город мертв, — устало сказала Вайнти. — Они умерли вместе с ним, не желая стать изгнанниками. А если ты хочешь увидеть выживших, то взгляни на этих бессмертных. — Она указала на группу ийлан, стоявших по колено в воде.

— Дочери Смерти, — прошипела Сталлан. — Это все, что осталось от Альпесака? Только они?

— Ты забыла нас, Сталлан.

— Я помню, что мы с тобой здесь, но не понимаю, почему мы не умерли вместе с остальными?

— Мы живы, потому что слишком сильно ненавидим. Ненавидим устозоу, которые сделали это. Теперь мы знаем, зачем они пришли сюда. Они принесли огонь и сожгли наш город…

— Смотри — урукето! Идет к берегу…

Вайнти взглянула на темный силуэт, рассекающий волны.

— Я приказала им уйти, когда огонь подойдет близко, и вернуться, когда все кончится.

Энги тоже увидела урукето и вышла на берег. Вайнти сделала вид, что не замечает ее.

Поняв это, Энги остановилась перед ней и заговорила.

— Что будет с нами, Вайнти? Урукето подходит все ближе, а ты ведешь себя так, как будто бы мы не существуем.

— Это мое дело. Альпесак мертв, и я хочу, чтобы все вы умерли. Вы останетесь здесь.

— Жестокий приговор, Вайнти, для тех, кто не причинил тебе никакого вреда… Не годится говорить так со своими эфензеле.

— Я отрекаюсь от вас и не хочу иметь с вами ничего общего. Именно вы посеяли слабость среди ийлан, когда нам нужна была вся наша мощь. Умрите здесь.

Энги смотрела на свою эфензеле, которая всегда была сильнейшей и лучшей во всем, и отказ читался в каждой линии ее тела.

— Ты, чья ненависть уничтожила Альпесак, отрекаешься от меня? Я принимаю это и говорю, что все, бывшее между нами, отныне не существует. Я тоже отрекаюсь от тебя и отказываюсь выполнять твои приказы.

Она повернулась к Вайнти спиной и, глядя на урукето, подходящий к берегу, крикнула Дочерям:

— Мы уходим отсюда. Плывите к урукето!

— Убей их, Сталлан! — в бешенстве приказала Вайнти.

Сталлан повернулась, подняла свой хесотсан и, не обращая внимания на крики Энги, принялась стрелять в плывущих ийлан. Прицел был точен, и они одна за другой исчезали под водой. Потом хесотсан опустел, и Сталлан наклонилась, оглядывая берег в поисках дротиков.

— Ты приносишь только смерть, Вайнти, — сказала Энги. — Ты стала смертельно опасной, и будь это возможно, я отказалась бы от своей веры, чтобы покончить с тобой.

— Так сделай это, — насмешливо сказала Вайнти, откидывая голову назад так, чтобы кожа на ее горле натянулась. — У тебя есть зубы. Можешь убить.

Энги качнулась было вперед, но тут же вернулась на место, не в силах убить даже многократно заслуживающую смерть. Вайнти опустила голову и заговорила, но тут ее прервал хриплый крик Сталлан:

— Устозоу!!!

Вайнти повернулась и увидела, что они бегут к ней, размахивая хесотсанами и палками с камнями. Внезапно решившись, она соединила пальцы рук и одним ударом повалила Энги на землю.

— Сталлан! — крикнула она, бросаясь в воду. — К урукето!

Именно это и увидел Керрик, когда выскочил на берег. Мертвые ийланы, лежавшие тут и там, и один живой в воде. А посредине пляжа, глядя на него, стояла та, которую он никогда не забудет.

— Не стрелять! — громко сказал он, затем повторил это на саску. — Этот мараг мой.

Затем он заговорил по-ийлански, и хоть значение слов путал при движении, все же смысл был достаточно ясен.

— Это я, Сталлан, устозоу, который ненавидит тебя и хочет убить. Убежишь ли ты, как трус, или подождешь меня?

Но Сталлан было не до насмешек, она даже почти не слышала их. Ей вполне хватило зрелища бегущего Керрика. Это было существо, которое она ненавидела больше, чем кого-либо в мире, устозоу, который уничтожил Альпесак. Она бросила пустой хесотсан и, рыча от гнева, кинулась на него.

Забыв о хесотсане, Керрик поднял копье и бросился к Сталлан, но она хорошо знала повадки диких животных и отскочила в сторону, так что копье скользнуло мимо, не причинив ей вреда. Затем она прыгнула на Керрика и повалила его на землю. Сильные мускулы были каменно твердыми и, как ни старался Керрик, он не мог даже шевельнуться. Тем временем Сталлан широко открыла рот и ряды острых зубов начали приближаться к горлу человека.

Копье Херилака мелькнуло в воздухе и вонзилось между челюстями Сталлан, глубоко войдя ей в мозг. Керрик столкнул с себя ее тяжелое тело и, шатаясь, поднялся на ноги.

— Хороший удар, Херилак! — сказал он.

— Сядь и не двигайся! — крикнул в ответ Херилак, вытаскивая из-за плеча свой лук.

Керрик повернулся и увидел Энги, встающую с земли.

— Положи свой лук, — приказал Керрик, — все опустите оружие. Она не причинит вреда.

Крупные дождевые капли упали ему на лицо, их становилось все больше и больше, и наконец хлынул дождь. Долго собиравшаяся гроза началась, но было уже поздно спасать Альпесак. Сильный тропический ливень, когда струи его хлестали по тлеющим руинам, поднимал облака пара.

— Ты принес нам смерть, Керрик, — сказала Энги. Голос ее перекрывал шум дождя, а в каждом движении была печаль.

— Нет, Энги, ты ошибаешься. Я принес жизнь не только моим устозоу, потому что без меня существа, вроде этого куска мяса, лежащего перед тобой, убили бы вас всех. А сейчас она мертва и Альпесак тоже. Этот урукето уйдет, и последние из вас уйдут вместе с ним. Я приведу сюда своих устозоу, и это будет наш город, а вы вернетесь в Энтобан и останетесь там. Со страхом будете вы вспоминать то, что случилось здесь, и никогда не придете сюда снова. Расскажи всем, как горел город и его жители. Эйстаи, ее советники, Вайнти…

— Вайнти там, — сказала Энги, указывая на судно.

Керрик внимательно осмотрел урукето, но не заметил среди ийлан Вайнти, а в душе вдруг почувствовал не только ненависть к ней, но и какое-то облегчение от того, что она осталась жива.

— Иди к ней, — крикнул он, чтобы громкими словами скрыть свои чувства, — и передай: любой ийлан, пришедший сюда снова, умрет.

— А нельзя ли сказать, что убийства кончились и отныне здесь будет жизнь, а не смерть? Это было бы лучше.

Он махнул рукой.

— Я забыл, что ты была Дочерью Жизни. Иди к ней и скажи, что если бы она послушала тебя, то все умершие в Альпесаке были бы живы. Я очень сожалею, Энги, но теперь слишком поздно для мира, даже ты должна понять это. Между нами теперь только ненависть и смерть, ничего больше.

— Между устозоу и ийланами — да, но не между нами, Керрик.

Он хотел возразить, что для него любое холодное существо безразлично, что он может поднять копье и убить ее сейчас, но не смог сказать этого. И только с трудом улыбнулся.

— Это правда, учитель. Я буду всегда помнить, что где-то далеко есть ийлан, которого я не хочу убить. А сейчас уходи и больше не возвращайся никогда. Я буду помнить тебя, даже если забуду все остальное. Иди с миром.

— И вам тоже мира, Керрик. И пусть между нами, между ийланами и устозоу, будет мир.

— Нет. Только ненависть и широкий океан. Мир будет, пока мы живем каждый на своей земле, на своей стороне. Иди.

Энги скользнула в воду, а он оперся на свое копье, утомленный пережитым, и смотрел, как она плывет к урукето и поднимается на борт. Затем, когда урукето вышел в море, Керрик почувствовал, что усталость покидает его.

Все кончилось. Альпесак исчез, и вместе с ним погибли мургу.

Его мысли вернулись к северу, к горам и палаткам, стоящим у изгиба реки. Там ждет его Армун. Херилак медленно подошел к нему, а Керрик повернулся и взял его за руки.

— Мы сделали это, Херилак. А сейчас возьмем свои копья и, пока не пришла зима, вернемся на север.

— Вернемся домой с миром…

ЗООЛОГИЯ