И вот что дает нам такая примерка.
Одним из инициаторов нападок на катар, по времени совпадающих с периодом существования Аатинской империи со столицей в захваченном Константинополе, был французский король. После всего сказанного уже не кажется удивительным, что его звали Филиппом, так же, как и Филиппа IV Красивого (1268–1314). Это, однако, далеко не все из того, что роднит Филиппа II Августа (1165–1223) со знаменитым усмирителем пап и гонителем тамплиеров.
Оба Филиппа не ладили с графами Фландрскими. Граф Фландрский был воспитателем молодого Филиппа Августа и поначалу имел на него большое влияние. Филипп по его настоянию даже женился вопреки воле матери на племяннице графа — Изабелле де Эно, получив в качестве приданого крупное графство Артуа. Однако брачный договор был составлен таким образом, что граф имел возможность пользоваться землями графства до самой своей смерти. Это заложило основу будущего конфликта между родственниками.
После смерти отца Филиппа, Аюдовика VII, конфликт стал разгораться. Дело усугублялось еще тем, что граф претендовал на роль гегемона в королевстве, с чем никак не мог смириться король, обладавший непомерными амбициями по части собирания земель. Дошло до того, что граф составил коалицию из противников короля, в которую кроме него самого вошли герцог Бургундский и графы Намюра, Геннегау, Блуа, Сансерра и Шампани. Филипп, однако, справился со строптивыми баронами. По договору с Фландрией (1186) к Франции отошли Амьен и часть графства Вермандуа.
На этом противостояние с графами Фландрскими не закончилось. В 1214 году произошла битва при Бувине, в которой король наголову разбил коалицию, составленную против него германским императором Оттоном IV и графами Фландрии и Булони.
С Англией у Филиппа II также не сложились отношения. Собственно, уже коалиция, разбитая им при Бувине, была составлена при самом деятельном участии английского короля — Иоанна (Джона) Безземельного (1167–1216). Последнего возмутило то, что Филипп, воспользовавшись казуистическим предлогом, приватизировал принадлежащие Англии Нормандию, Анжу, Мэн, Пуату и Турень. Предлогом, о котором идет речь, стала неявка в суд умершего накануне владельца указанных территорий — племянника английского короля. Филипп, зная о его смерти, специально вызвал его в суд, что и дало повод вследствие неявки обвинить мертвеца в нарушении вассальной присяги и лишить прав на собственность[73].
Во многом аналогична изложенной история деяний Филиппа IV. В ней противостояние с английской короной также занимает не последнее место. Аналогичны даже используемые при этом методы.
Взять хотя бы эпизод с тяжбой из-за Гиени с английским королем, Эдуардом I (1239–1307), построенной, как и в случае с переподчинением Нормандии французской короне, на казуистических предпосылках. Филипп так же, как и его тезка-предшественник, вызвал английского короля в суд для подтверждения его прав на Гиень, прекрасно зная, что тот явиться не сможет по причине своего участия в войне с Шотландией, и когда неявка была зафиксирована, занял Гиень под этим предлогом. Правда, ненадолго. Уйти ему все-таки пришлось. Но выгода при этом была извлечена: Эдуард I признал себя его вассалом.
Как видим, деяния королей различаются в деталях, но не по сути: оба Филиппа были активными собирателями земель, но грубому военному вмешательству предпочитали тонкие дипломатические и юридические уловки.
Сходство обнаруживают и другие фрагменты деятельности двух королей. Как уже было отмечено, Филипп
Красивый подобно своему тезке отметился противостоянием с графами Фландрии, которые, как и в предыдущем случае, выступали союзниками Англии в борьбе с французами. В 1301 году он захватил Фландрию, что опять-таки аналогично достижениям Филиппа Августа. Правда, уже в следующем году в стране вспыхнуло восстание населения, возмущенного своеволием французского наместника, и в знаменитой «битве шпор» при Куртре, происшедшей в том же году, фламандцы наголову разбили французов. Однако в результате последовавшей за этим трехлетней войны они окончательно потеряли часть территорий, а над остальными территориями были вынуждены признать сюзеренитет французского короля.
Другие действующие лица сравниваемых сюжетов также проявляют удивительное сходство. В первую очередь это касается римских пап. В событиях, связанных с захватом Константинополя, образованием латинской империи и покорением лангедока, самое деятельное участие принимал Иннокентий III (1161–1216). В качестве его аналога в эпизоде с пленением папства выступает несчастный Бонифаций VIII. Но не только он. Иннокентия III, как будет показано ниже, надо рассматривать как образ, вобравший в себя, кроме Бонифация, еще и его преемника — Климента V.
Вот что известно об Иннокентии III (в миру лотарио Конти, граф Сеньи, граф лаваньи). Родился в Гавиньяно, недалеко от Ананьи. (Кажется, мы это название уже где-то слышали. Так и есть: это же родной город Бонифация VIII, где он укрывался от Ногаре и Колонна в 1303 году!)
Сутью деятельности этого понтифика было укрепление папской власти. Светские правители не должны были, по его мнению, вмешиваться в религиозные дела и, в первую очередь, в процесс избрания епископов. Указ «Venerabilem», который он издал в 1202 году, гласил, что князья имеют право избирать короля, могущего впоследствии стать императором, но право окончательно решить, достоин ли этот человек короны, принадлежит только папе. Только папа может его помазать на царство и короновать. Иннокентий III считался самым могущественным человеком Европы того времени.
Но и Бонифаций VIII (в миру Бенедетто Каэтани) демонстрировал такие же властные амбиции! Всю свою деятельность на посту папы он посвятил утверждению приоритета духовной власти над светской, из-за чего его даже сравнивают с Григорием VII и с тем же Иннокентием III. Известна его фраза: «Папа в качестве викария Всемогущего Бога приказывает монархам и королевствам, обладает верховной властью над всеми людьми». А в 1302 году он издал знаменитую буллу «Unam Sanctum», в которой сравнил духовную и светскую власти с двумя мечами, один из которых, — светский, — должен находиться, по его мнению, в подчинении у духовного.
Он даже организовал «крестовый поход», как Иннокентий III. Некоторые авторы, — в частности, Ян Ковальский в книге «Папы и папство», — так и называют это мероприятие — «крестовый поход». Правда, поход этот направлялся против его противников — кардиналов Колонна. Это, однако, не умаляет его значения в качестве инструмента борьбы с ересью и даже навевает соответствующие ассоциации: оплотом рода Колонна был город с названием, почти идентичным названию местности, в которую направлялись крестоносцы — Палестрина!
На этом аналогии не заканчиваются. Предшественником Иннокентия на папском престоле был Целестин III, предложивший конклаву для избрания в качестве своего преемника кардинала Джованни Колонна, на что конклав не пошел, остановившись на кандидатуре Иннокентия.
Но и Бонифацию VIII предшествовал Целестин, правда, в этом случае уже пятый. Причем этот Целестин V так же был связан с Колонна, как и Целестин III. Это вытекает из того факта, что до своего избрания папой он был монахом-отшельником, выдвинутым на этот пост большой группой францисканцев-спиритуалов, а клан Колонна в лице кардиналов Джакомо и Пьетро Колонна как раз и представлял данное братство, проповедующее идеалы бедности и нестяжательства.
«Крестовый поход» в «Палестрину» против схизматиков, проповедующих идеалы бедности и нестяжательства, составляющие суть старой веры и того же ислама — вам это ничего не напоминает? Здесь аналогия не только с палестинской кампанией и ее идеологией. На этих же идеалах строили свою деятельность и катары, против которых ополчился в свое время Иннокентий III.
Что касается отличий между поступками пап, то они легко устраняются при детальном анализе. Например, Иннокентий III был, по распространенному мнению, союзником французского короля, тогда как Бонифаций VIII — его ярым противником, что роковым образом сказалось на его судьбе.
Но если внимательно приглядеться к биографии Иннокентия III, то можно убедиться, что не все так просто: разногласия с королем — и достаточно серьезные — в ней также имели место. Правда, в данном случае они не привели к столь плачевному итогу, но это только подтверждает ту мысль, что при создании образа Иннокентия были использованы фигуры двух пап — врага короля Бонифация VIII и его союзника Климента V.
Конкретно же об этих разногласиях можно сказать следующее. В 1208 году Иннокентий III наложил на Англию интердикт, т. е. своего рода отлучение от церкви. Сие было предпринято из-за того, что король Англии Иоанн
Безземельный (1167–1216) отказался признать назначенного Римом архиепископа Кентерберийского. Отлучен от церкви был и сам король. Не видя другого выхода, Иоанн покорился, признав себя вассалом папы. При этом ему удалось выторговать у папы отмену «Великой Хартии вольностей» — документа, сильно урезавшего полномочия короля и подписанного им под нажимом баронов в 1215 году.
Ввиду того, что отношения с «туманным Альбионом» наладились, папа запретил французскому королю воевать с ним, на что тот заметил: «Папе нет дела до того, что происходит между королями». Иннокентий тогда наложил интердикт и на Францию.
Этим инцидентом разногласия не исчерпываются. Есть еще сведения о конфликте по поводу семейных отношений Филиппа II. Папа был возмущен тем, что король отверг свою жену, Ингеборгу Датскую, дочь короля Дании, и женился на Агнессе Меранской. Тогда тоже был наложен интердикт.
Может показаться, что конфликт этот был недостаточно серьезным для того, чтобы набросить тень на гармонию между правителями, не говоря уже о том, чтобы сравниться по своему резонансу с распрей между Филиппом IV и Бонифацием VIII. Это не так. На самом деле он взбудоражил Францию ничуть не менее даже знаменитого Каносского унижения Генриха IV, всколыхнувшего Германию в 1077 году, а поэтому вполне может быть упомянутым в данном контексте