После утверждения на соборе Гуго де Пэйн, великий магистр ордена, отправился в Англию, где получил во владение ордену землю в Лондоне для строительства церкви, устройства сада и кладбища. Королем Арагонским и Наваррским Альфонсом I (1082–1134) в 1130 году были выделены храмовникам земли в Каталонии, Андалузии, Арагоне, на Майорке[76]. Это на тот час была треть его королевства.
Не осталась в стороне от этого «парада щедрот» и Португалия. Королева Тереза Португальская в 1128 году выделила тамплиерам имение Сур на реке Мондего вместе с замком, располагающимся в южной оконечности королевства.
В самый короткий срок орден становится владельцем больших наделов земли во Франции, Фландрии, Англии, Испании и Португалии. Чуть позже он обрастет территориями в Италии, Австрии, Венгрии, Германии, в Малой Азии, на средиземноморских островах.
Предполагаемые причины такой невиданной щедрости не очень согласуются со статусом едва появившейся на свет организации. Иногда говорится, что при выделении земель Альфонсом I сыграла свою роль помощь храмовников Испании в борьбе против сарацин. Но ордену в 1130 году было только двенадцать лет от роду, и только за два года до этого он насчитывал всего девять членов, если верить Гийому Тирскому[77].
Вот и источники сообщают, что деятельность ордена была перенесена в Испанию лишь после 1187 года, когда в связи с захватом Иерусалима Саладином отпала нужда в защите паломников на ведущих к нему дорогах.
Правда, есть данные и о более раннем включении тамплиеров в испанскую Реконкисту. В 1143 году граф Барселоны Раймонд Беренгарий IV заключил с орденом договор, предусматривающий его участие в борьбе с маврами. Но тогда это участие было лишь эпизодическим. В 1147 году тамплиеры осаждали испанскую Тортозу, в 1147 — Лериду. В любом случае это произошло намного позже собора в Труа и поэтому не снимает вопроса обоснованности арагонского наследства в 1130 году, который и по сей день остается одной из неразрешимых загадок истории ордена.
Аналогичный вопрос можно задать и по поводу щедрот португальской королевы. Трудно поверить, что ими была осыпана организация, едва получившая известность. Ведь произошло это еще раньше, в год ее утверждения на соборе.
Утверждают также, что вклады в орден делали близкие храмовникам по духу богатые катары, видимо, в надежде обрести защиту от преследований со стороны папства. Но ведь известно, что антикатарская кампания началась не ранее 1209 года. Опять неувязка.
Все эти несуразности тотчас обретут благообразный вид, как только мы станем отталкиваться от представлений об одновременности собора в Труа и событий, связанных с падением Константинополя. Например, «придвинув» собор к дате падения, мы увяжем его с началом антикатарской кампании, которое пришлось примерно на это же время.
Да и помощь Испании не будет выглядеть нелепо, если выделение земель ордену арагонским королем датировать аналогично. Орден к тому времени уже достаточно окреп, чтобы представлять серьезную опасность для са-рацинов. Правда, в этом случае речь будет идти уже не об Альфонсе I, а, скорей всего, об Альфонсе II, правившем в 1162–1196 гг., т. е. как раз в то время, когда деятельность тамплиеров была перенесена в Испанию. Тем более что именно этот, «второй» Альфонс, а вовсе не «первый», упоминается в истории как король, призвавший орден Храма для освобождения южного Арагона от мавров.
15. «Воины Христовы» или «настоящие израильтяне»?
Сократить разрыв между датами собора и падения Константинополя позволяет еще одно обстоятельство. Представьте себе, то, ради чего созывался собор, было достигнуто не на нем самом, а лишь спустя десятилетия — незадолго до захвата Константинополя или даже одновременно с ним! А созывался этот собор, если сформулировать эту цель в самом общем виде, ради официального утверждения ордена.
Странное дело, никого не озадачила явная бессмысленность этой затеи. Ведь ничем, кроме пары-тройки напутствий и помпезных речей, собор не ознаменовался.
Что мешало, допустим, решить на нем, к примеру, вопрос с переводом ордена под юрисдикцию папы, входящий в понятие «официального утверждения» неотъемлемой частью? Ничего. Тем не менее он был решен только в 1139 году с выходом в свет буллы папы Иннокентия II «Omne datum optimum», а возможно даже еще позже, в 1162 году, когда свет увидела булла Александра III с аналогичным названием. На соборе же была лишь подтверждена подчиненность ордена иерусалимскому патриарху, что не внесло ничего принципиально нового в отношения ордена с папством. Ведь если верить Жаку де Витри, орден изначально был создан при содействии латинского патриарха Иерусалима.
Помпезный труд св. Бернара явно не соответствовал сложившимся обстоятельствам. Какое такое «новое рыцарство» родилось на соборе? В чем новизна?
Относительно символики ордена. Почему не на соборе, а лишь спустя 19 лет, в 1147 году, тамплиерам было позволено носить на левой стороне груди красный крест?[78]Очередной ляп традиционной трактовки: выходит, решения собора не коснулись даже внешних атрибутов ордена — символики и одежды.
Конечно, 1162 год не дотягивает до даты захвата Константинополя, но совсем немного. Наводит на размышления совпадение имен автора буллы «Omne datum optimum», Иннокентия II, и папы, правившего в 1204 году. Может, авторство буллы принадлежит на самом деле Иннокентию III?
Часто утверждается, что на соборе был принят устав, разработанный Бернаром Клервосским. Но это легко опровергается прологом самого устава: «Об обычае и установлении рыцарского ордена мы услышали на общем капитуле из уст названного магистра, брата Гуго де Пейена. И, сознавая всю малость своего разумения, мы одобрили то, что сочли за благо, а то, что показалось нам неразумным, отвергли. А все, что не могло быть сказано или записано нами на настоящем соборе… мы оставили на рассмотрение нашего досточтимого отца Гонория и благородного патриарха Иерусалимского Этьена де ла Ферте, которому известны дела восточной земли и бедных рыцарей Христовых. <…> Я же убогий Жан Мишель. написал эту страницу по распоряжению собора и преподобного отца Бернарда, аббата Клерво, которому было поручено и доверено это божественное служение».
Исследователь истории тамплиеров Ален Демурже по этому поводу замечает: «Нам слишком часто повторяли, — основываясь на показаниях нескольких тамплиеров на процессе, — что св. Бернард дал ордену Храма устав, который сам же и составил. Но все эти свидетельства, позднейшие и редкие, отражают не историческую действительность, а приукрашенное представление тамплиеров о своем ордене». («Жизнь и смерть ордена тамплиеров. 1120–1314»)
На самом деле Бернар только внес дополнения в уже существующий устав. Дополнения представляли собой некоторые фрагменты устава цистерцианцев. Ничего революционного в этом не было.
Что касается подчиненности ордена, то и в этом вопросе нового не произошло. Орден как был в юрисдикции иерусалимского патриарха, так в ней и остался. Собор лишь официально закрепил за ним эту подчиненность. Опять пустая формальность, недостойная созыва такого высокого собрания.
Впрочем, вопрос переподчинения требует дополнительного анализа.
Если верить Гийому Тирскому, орден был образован в 1118 году при содействии и под патронажем патриарха: «В тот же 1119 г. несколько благородных рыцарей, преисполненных благоговения перед Господом, набожные и боящиеся Бога, вверили себя владыке патриарху, желая послужить Христу, и изъявили желание вовеки жить по уставу каноников в целомудрии, послушании и нестяжании. Среди них первыми и главными были два почитаемых человека, Гуго де Пейен и Жоффруа де Сент-Омер…».
Какой патриарх имелся здесь в виду — неизвестно. Поскольку орден был образован в Иерусалиме, то решили, что речь идет об иерусалимском патриархе. Действительно, кто еще в этом месте мог их благословить на такое богоугодное дело, как охрана дорог, ведущих в Святой город? Если бы это были папские единоверцы — католики, то не имело бы смысла менять подчиненность, что на самом деле позже произошло. Может, потому и выбрали иерусалимского патриарха. Дескать, тот не совсем единоверец.
Сказывают также, что подчинив орден Риму напрямую, папа хотел превратить его в нечто вроде папской гвардии. Но ведь не превратил же.
Упоминание именно об иерусалимском патриархе как о первом патроне ордена впервые встречается в трудах Жака де Витри: «Некоторые рыцари, любимые Богом и состоящие у Него на службе, отказались от мира и посвятили себя Христу. Торжественными обетами, принесенными перед патриархом Иерусалимским (выделено мной. — ГК.), они обязались защищать паломников от разбойников и воров, охранять дороги и служить рыцарству Господню. Они блюли бедность, целомудрие и послушание, следуя уставу регулярных каноников. Во главе их стояли два почтенных мужа — Гуго де Пейен и Жоффруа де Сент-Омер. Вначале тех, кто принял столь святое решение, было лишь девятеро, и в продолжение девяти лет они служили в мирской одежде и одевались в то, что им подавали в качестве милостыни верующие. Король [Бал-дуин II], его рыцари и господин патриарх были преисполнены сострадания к этим благородным людям, оставившим все ради Христа, и пожаловали им некоторую собственность и бенефиции, дабы помочь в их нуждах и для спасения души дарующих. И так как у них не было церкви или жилища, которое бы им принадлежало, король поселил их в своих палатах, близ Храма Господня. Аббат и каноники Храма предоставили им для нужд их служения землю неподалеку от палат: поэтому их и назвали позднее «тамплиерами» — «храмовниками».
Одна только неувязка: Жак де Витри жил на сто лет позже Гийома Тирского и во многом опирался на его сведения. Поэтому даже тот факт, что он был непосредственным участником Крестовых походов, причем тесно связанным с тамплиерами хотя бы по своему диоцезу (епархии) в Акре, не придает уверенности в том, что его мнение о ранних этапах деятельности ордена не было основано на кривотолках