В бывшем доме Бауэров грохотала пишущая машинка. Дуглас рассеянно сделал мне ручкой, но от работы отвлекаться не стал, и я пошел дальше. Мистер Финн на своем крылечке бойко подбивал подошву сапога, рот у него был занят гвоздиками, так что он тоже не был склонен к разговорам, и я заглянул к доктору.
Доктор Николсон занимался саморазвитием — то есть мирно посапывал в уютном кресле, прикрыв лицо свежим медицинским журналом из Филадельфии. Я попятился, чтобы не мешать, но доктор убрал с лица журнал и пригласил посидеть с ним. Мы выпили кофею и рассмотрели проблему фальсификации продуктов, затронутую в журнале. В наших краях этот вопрос мне казался малоактуальным, все-таки если булочник вздумает выпекать хлеб из муки с мелом, его и линчевать могут, народ у нас стесняться не будет. Вот кофе — это да, чем только его не разбавляют, и даже покупка в зернах не всегда спасает от подделок. Однако не успели мы углубиться в нюансы подделки кофе, как от соседского дома донесся рев.
Мне показалось, что там ревет медведь, но у доктора слух был тренированный.
— Не иначе, Браун кому-то зубы дерет, — воскликнул он, отпер шкафчик, прихватил оттуда железную коробочку, сунул ее в карман и пошел проверять догадку.
Действительно, Браун драл зубы. Вернее, даже не пытался, а в полной растерянности стоял над пациентом. Как известно, хорошо зафиксированный пациент в обезболивании не нуждается, и Браун предусмотрительно зафиксировал болящего, примотав его веревками к креслу, однако пациент попался сильный и энергичный, и его энергии кресло не выдержало, развалилось в щепки. Теперь связанный мужик извивался на полу и готов был помереть, но не дать коснуться родимых зубов щипцами. Флюс у него был чудовищных размеров, я даже и не думал, что такие возможны, вероятно, мужик держался до последнего, пока зверская боль не погнала его к зубодеру.
— Бра-а-аун! — простонал доктор. — Да разве можно этакого зверя виски обезболивать? Это ж не человек, а буйвол, ему чем больше виски наливаешь, тем он буйнее! Нет, втроем мы теперь не справимся!
Он оглянулся, подманил Джефферсона, который последнее время очень часто ошивался на Пото-авеню, и послал его за Бивером. Наверное, Джефферсон при передаче поручения наговорил каких-то ужасов, потому что Бивер с Джейком подошли очень быстрым шагом, и Джейк держал в руке киянку.
— Думаю, молоток нам пока не понадобится, — промолвил доктор, увидев это. — Вам просто надо подержать его, пока я ему морфию в рот не насыплю. Только ребра ему не поломайте, у этого парня и без того хватит болячек.
Морфий пациент глотать не хотел, отворачивался, мотал головой, боль и виски отшибли ему всякое соображение, но мы навалились и кое-как его придержали. Потом подождали, пока подействует морфий, Джейк тем временем подволок дубовую столешницу, и к этой столешнице мы на всякий случай примотали веревками утихомирившегося пациента, только голову на весу оставили, чтобы в ней Брауну удобнее ковыряться было. Я тем временем сходил в прачечную и пополоскал инструмент Брауна в кипяточке: у меня не было уверенности, что Браун свой зубодерный арсенал хотя бы моет.
Дальше Браун драл зубы, а доктор ассистировал, но я не смотрел, не такое уж это приятное зрелище. Так что я отошел подальше, чтобы даже комментариев не слышать, и как-то нечаянно добрел до салуна. Там Келли налил мне пива, а я глубоко задумался: и в самом деле, почему бы нам не построить ДВС? В принципе, газовые двигатели внутреннего сгорания уже существуют…
Глава 3
— Это работать не будет! — заявил Норман, рассмотрев мои эскизы с воспроизведением фаз работы дизеля.
— Чего это? — обиделся я за честь немецкого инженера.
— Иди к Джонсу и сделай образец, — Норман пододвинул мне эскизы.
Я помялся.
— Вот то-то и оно, — промолвил Норман. — У Джонса такое не сделаешь, это надо сидеть на нормальном машиностроительном заводе и делать один образец за другим, пока не начнет что-то получаться. Поедешь в Канзас-сити экспериментировать?
— Нет, — отказался я. — У меня с Фицджеральдом не получается работать.
— Так что можешь повесить свои эскизы на стенку и любоваться исключительно платонически. Кстати, а на какое топливо ты рассчитываешь?
Я, честно говоря, об этом еще не думал. Наверное, солярку еще не производят?
— На кукурузном масле? — предположил я.
— Уйди, — попросил меня Норман. — А то у меня большое искушение послать тебя в Канзас-сити. Или куда подальше. Чего ты вообще загорелся идеями ДВС? Чем они лучше паровых?
— КПД больше.
— Почему ты тогда электродвигателями не интересуешься? Вот где КПД!
— Почему не интересуюсь, интересуюсь. Только нет у нас здесь пока электростанции, с чем работать?
— С батареями.
— Это несерьезно. То есть конечно, батареи и аккумуляторы — это очень хорошо и надо всячески развивать и усовершенствовать, но пока это барахло, а с барахлом работать не интересно.
— Ага, ты же у нас всякую экзотику любишь, вроде переменного тока.
— Ну да, — кивнул я. — Нашел экзотику. Производить удобнее переменку, на расстояние удобнее передавать переменку…
— А применять неудобно, — продолжил Норман. — Я вообще не знаю никого, кто бы применял для чего-то переменный ток… а, вспомнил! Врачи-электротерапевты его любят. Электропунктура, фарадизация мышц и прочий месмеризм!.. Нет, ну если ты решил податься в шарлатаны, то пожалуйста, развлекайся. Только давай сперва с Фицджеральдом рассчитаемся, долги закроем, а то он от нас технических новинок ждет, а не ярмарочных чудес!
— Между прочим, Квинта считает ярмарки отличным местом для проведения рекламных акций, — заметил я.
— Уйди, — попросил меня Норман. — Я сегодня нервный. Стой! Это что? — он приподнял один из эскизов.
— Электрокоса, — доложил я. — Вот тут запитываем переменным током, вот тут вращается катушка, из которой торчит проволочка — и режет эта проволочка все подряд, потому что катушка очень быстро вертится.
— И что, обязательно подавать переменный ток? — спросил Норман, разглядывая рисунок.
— Нет! Можно поставить ДВС! — сказал я и бодренько выскочил за двери.
На веранде Джейк мастерил Шейну налокотники и наколенники. Инициатором затеи выступал я, потому что если Шейн и дальше планирует быть испытателем веломонстров, которые рождала безумная фантазия Бивера, подстегнутая моими россказнями, то надо было хоть как-то защищать его от аварий. Я бы целиком запаковал его в ватный доспех (и Шейн в принципе не возражал — еще бы: специальный костюм испытателя — это круто!), но двигаться в такой одежде было неудобно, поэтому в Уайрхаузе по нашему заказу пошили комбинезон: штаны, совмещенные с жилетом и отдельно куртка с капюшоном, все из очень плотной ткани, у которой смешное название «хлопковая утка». Норман, правда, объяснил, что слово duck никакого отношения к птицам не имеет, это просто искаженное голландское слово doek, что означает всего-то «льняная ткань», а на русский язык эту утку, как я понял, надо переводить как парусина, потому что и хлопковая duck, и льняная doek как раз для парусов и применялась. Однако для велосипедиста, как это было понятно еще до пошива «утиного» костюма, толстая парусина подходила мало, поэтому костюм предназначили для чрезвычайных случаев, а повседневно Шейн носил штаны по колено из более тонкой парусины с не менее смешным названием drill — то есть, дрель. Из этой самой дрели, дешевой и прочной, в Уайрхаузе шили рабочие штаны для ковбоев, наматрацники и наволочки. Вот в дополнение к шортам из дрели и решили состряпать наколенники. В конце концов, средства защиты тоже надо на ком-то испытывать, разве нет?
Я несколько минут повисел над душой Джейка, колдующего над ватой, резиной и гуттаперчей, полюбовался страдальческой миной на лице Шейна, предоставившего свои конечности в качестве шаблонов, и, подняв велосипед, крикнул:
— Шейн, я в город!
Вдогонку мне послышался разочарованный стон нашего испытателя. Я уже заказал в Канзас-сити роудраннер самой последней модификации, но его что-то пока не торопились присылать: не то были завалены заказами по горло, не то переключились на изготовление чего-то более прибыльного.
В городе у меня дел хватало: сперва завис на заводе у Джонса, помимо прочего обсудил с ним объемы продажи вентиляторов и перспективы развития рынка колючей проволоки. Джонс перебирал рекламные проспекты фирм, производивших станки, и явно собирался расширяться.
Потом зашел в книжную лавку и спросил, не поступала ли в продажу «Алиса в стране чудес». Первое американское издание до Миссисипи, кажется, не добралось, книготорговец предполагал, что следующий тираж, возможно, будет к рождественским распродажам. «А может и не будет, — в сомнениях поведал он. — Я читал об этой книге отзыв, перепечатанный из английского журнала, там пишут, что книга очень странная, и дети после прочтения будут испытывать скорее недоумение, чем радость». Я возразил, что дети любят странное, и они с большим удовольствием скорее почитают нечто абсурдное, но веселое, чем ту нравоучительную нудятину, которую торговец пытался мне всучить в прошлый раз. Торговец сделал вид, что обиделся, но вообще-то он в прошлый раз сам сказал о той книжке, что она весьма рекомендуема для школьников, но читать ее — все равно, что жевать вату. Так что мы просто перевели разговор на другие книжные новинки, для меня, впрочем, малоинтересные, потому что того, что мне действительно хотелось бы почитать, пока еще не написали. Я захватил парочку книг, которые просил отложить для него Норман, и двинул дальше.
Путь мой лежал к мяснику. Недавнее барбекю разбудило во мне хищнические инстинкты и ностальгию. Мясо — это очень хорошо, но мне захотелось сала. Обычного белоснежного соленого сала, с чесночком. И если чеснок в наших краях редкостью не был, то сала я давно не видел. Свинина, разумеется, в Арканзасе была (да и вообще на юге была популярнее говядины), но сало я видал практически исключительно в форме бекона, причем эти извращенцы предпочитают его жарить, а я жареное сало не сильно люблю.