Самостоятельно зарабатывать Эл начал рано: сперва возил на рынок собственноручно выращенные овощи, потом добился лицензии на продажу газет в поезде, который ходил между Порт-Гуроном и Детройтом. В поезде том было всего три вагона: один для курящих, другой для некурящих и почтово-багажный, в котором было много пустого места, а потому Эл часть вагона захватил под свое личное купе. Здесь он провозил в Детройт свои овощи, здесь же сделал что-то вроде лаборатории и даже печатал собственную газету с помощью купленной по дешевке «микротипографии» — приспособления для печати на торговых ярлыках. Здесь же он устроил пожар, за что кондуктор выкинул его и его лабораторию на первой же станции.
Телеграфист пообещал обучить Эла своему ремеслу за двадцать долларов, но Эл, который якобы зарабатывал своим газетно-овощным бизнесом большие деньги, такой суммы наскрести не смог. Однако каким-то образом телеграфному делу Эл научился — и с той поры стал кочевать по разным конторам, нигде подолгу не задерживаясь. В годы войны все более-менее приличные телеграфисты подались в армию, а гражданская телеграфная сеть тоже на месте не стояла, усиленно развивалась — и в телеграфисты брали и женщин, и даже таких вот, как Эл, недорослей.
Работником Эл, как допытались Норман с Дугласом, был хреновым. Просто так сидеть в конторе ему было неинтересно, поэтому он постоянно что-то изобретал, что-то химичил и мог с дежурства преспокойно уйти в магазин покупать какие-нибудь материалы. С последнего места работы — из телеграфной конторы в Мемфисе — Эла выпнули за то, что он залил стол своего начальника кислотой.
Из Мемфиса Эл с парой дружков, таких же горе-телеграфистов, отправился в Новый Орлеан. Оттуда бывшие конфедератские офицеры эмигрировали в ближнее и не очень ближнее зарубежье, и Эл тоже навострился в Бразилию. Слава богу, нашелся добрый человек, растолковал, что мальчику с Севера рядом с южными джентльменами лучше не тереться, а то они сейчас нервные, да и в тех бразилиях человеку без хоть какого стартового капитала делать нечего. Сперва заработай, а уж потом эмигрируй, куда пожелаешь.
В какой момент Элу попалась в руки десятицентовая книжка про Лиса из Кентукки — он уже не помнил: где-то между Сент-Луисом и Мемфисом. А где-то между Мемфисом и Новым Орлеаном услышал балладу про реку Пото, где героями были те же люди, что и в книжке. В книжке был еще док Миллер, классический «безумный ученый» — в балладе про него ничего не сказали, но баллада же не про изобретения, так что ничего странного.
В виксбургском салуне он увидел вентилятор — ему сказали, что такую штуку изобрели в Форт-Смите. В Наполеоне он увидал роудраннер — ему рассказали, что в Форт-Смите есть «Лаборатория», место, где собрались изобретатели — и изобретают, изобретают… И да, речка Пото — это прямо у Форт-Смита.
И тут Эл понял, что ему просто необходимо стать телеграфистом в той конторе, где работает Кентукки Фокс. Чтобы, значит, получить возможность у дока Миллера чему-то научиться — и, может, под его руководством изобрести что-нибудь грандиозное.
На пароходе где-то между Наполеоном и Литл-Роком пассажиры, вспоминая, как Дэвиса Татта, из тех Таттов, у которых была знаменитая война с Эвереттами, в прошлом году пристрелил в Спрингфилде какой-то джейхоукер из Канзаса, как-то нечаянно перешли на более приятный для любого южного джентльмена случай, когда бывший арканзасский партизан застрелил двух северян — и его не повесили, сэр! Нет, не повесили, сами северные офицеры признали тот случай самозащитой, а партизан продолжил работу в телеграфной команде за речкой Пото — а туда в прошлые времена кого попало не брали, сэр!
Никого не смущало, что «прежние времена» — это было всего несколько месяцев назад. На Западе эпохи сменяются быстро.
Poteau’s telegraphers — это крутые ребята, их и белые, и индейские бандиты за милю стороной предпочитают обходить. Двое из них поехали в отпуск в Миссури, зашли в банк, а в это время какие-то бедолаги собрались банк ограбить… что вы думаете, они там прямо в банке всю банду и перестреляли, всю дюжину человек — вдвоем, сэр, а на них самих — ни царапинки!
И Эл понял, что недостоин он стать Poteau’s telegrapher, нет, недостоин…
Глава 8
… — Понятно, — кисло промолвил Норман, так и не добившись от соискателя внятного ответа, что, собственно, он может предложить в качестве наемного работника. Телеграфисты нам были не нужны, в качестве чертежника Эла и пробовать было бессмысленно: заранее было понятно, что нет у него усидчивости и аккуратности… ну и что с ним делать? Ни толковой профессии, ни образования, зато врет как дышит и постоянно влипает в неприятности. Но, может быть, и в самом деле изобретатель от бога? — Ладно, испытательный срок — месяц. Жалованье — десять долларов.
— В неделю? — спросил Эл.
— В месяц, питание и проживание бесплатно, — с нажимом ответил Норман. — Если за месяц хорошо себя проявите — размер жалованья будет увеличен.
Эл поколебался.
— Согласны? — спросил Норман.
— С-согласен, — побледнев, кивнул Эл.
— Пожар устроит, — недовольно пробурчал откуда-то из-за чертежной доски Джейк. — Знаю я таких, намучаемся мы с ним.
— Я могу продать его команчам, если он у нас что сожжет, — подал голос из темного угла Бивер. — Много за такого дохляка не выручишь, но он молодой — так что, может быть, пару-тройку мустангов за него дадут.
Эл вообще побелел.
— Это вы шутите так? — выдавил он из себя. — Вы же не можете…
Бивер отлепился от стены, чтобы Эл как следует посмотрел на него, а то, кажется, плохо разглядел.
— Это я-то не смогу? — улыбнулся он.
— Ты его в боевой раскраске не видал, — добавил Джейк.
Эл нервно сглотнул.
— Ну, — уже скучая, промолвил Норман, — так вы согласны на наши условия или нет?
— Согласен! — выдохнул, решившись, Эл.
— Ладно, — подвел итог разговору Норман. — Джейк, отведи его к Браунам, вымой, выстирай, покорми и определи куда-нибудь на постой.
Он подождал, пока Джейк уведет Эла, и сказал в пространство:
— Вот к чему приводят эти ваши баллады. И книжечки! — добавил он, повернув голову к Дугласу. — Ну почему вы, дорогой мистер Маклауд, не пишете о том, что в жизни видели, а все какую-то ерунду придумываете?
— А не могу я писать о том, что видел, — очень серьезно ответил Дуглас. — Во-первых, вспоминать такое не хочется, а уж писать об этом романы — тем более. Хватит того, что я отчеты об этом писал. А во-вторых, хочется, чтобы всякой легкомысленной ерунды в этом мире было побольше.
Норман вздохнул.
— А ведь мог бы, наверное, писать книги не хуже Фенимора Купера.
— Лучше, — сказал Бивер. — Купер ваш, сказать по правде, индейцев в основном на картинках видал. И какие-то у него все герои… велеречивые. Если б кто так в жизни говорил, как у него в романах люди разговаривают, — его б за придурка считали.
— Это литературные условности, — объяснил Дуглас. — Книги должны учить прекрасному. А то если в книге написать, как ты в самом деле разговариваешь — это ведь нельзя будет такую книгу давать читать детям и невинным девушкам.
— Я согласен, чтобы книги обо мне читали взрослые мужчины, а не дети и девушки.
— А без разницы — все равно схватят книгу и прочитают, это же такой народ, — ответил Дуглас, посмеиваясь. — Ты что, детей не знаешь? Что нельзя — оно же самое интересное.
— Но девушки… — начал Бивер.
— То же самое. Если нельзя, то сильно хочется. Вон, во всей стране только два колледжа, где готовят женщин-врачей — и то, еще до войны было уже триста врачей-женщин, а уж сколько сейчас — даже не знаю. Дэн, ты как к женщинам в медицине относишься? — оглянулся он ко мне. Вопрос был с намеком, понятным только мне и ему.
— Самая женская специальность — после учительницы, — ответил я. — Хирургом, конечно, не всякая работать сможет, там еще физическая выносливость нужна, а так — почему нет?
— Бог ты мой, что же там женского? — возразил Норман. — Все медики, кого знаю, — жуткие циники, а военные медики — еще и мизантропы. И вот женщине в эту гадючью профессию… нет, лучше не надо. Сестры милосердия, конечно, дело другое, или там акушерки…
— А инженеры? — с усмешкой спросил Дуглас, глядя на меня.
— Женщина-инженер? — переспросил Норман. — А знаешь, если бы ко мне вместо вот этого Эла пришла девушка, получившая образование в институте Ренсиллера или хотя бы в Массачуссетском технологическом — я бы ее без размышлений принял. Сразу видно, серьезная девушка, пожаров устраивать не станет. Только вот не хотят девушки учиться в политехнических колледжах…
— Захотят, — сказал я. — А может, уже и учатся.
— Астрономический раздел «Сайентифик америкэн» редактирует женщина, — напомнил Дуглас. — Мисс Мария Митчелл.
— Ну так то астрономия, — отмахнулся Норман.
— А какая разница — небесная механика или земная? — резонно возразил Дуглас.
Однако умненькие и серьезные барышни-инженеры к нам в лабораторию наниматься не торопились, а восторженный почитатель Эл оказался тем еще разгильдяем. У меня волосы шевелились, когда он рассказывал об изобретениях, которые сделал во времена своих странствий по рабочим местам. Так, например, из-за того, что он отсутствовал на месте и не принял сообщение, диспетчер на железной дороге направил два поезда на один путь — с большим переполохом успели составы остановить. А как это диспетчер решил, что сообщение принято? А наш милый Эл изобрел автоответчик. Вот он где-то гуляет по своим важным делам, а автоответчик каждый час посылает по линии сигнал, что он, мол, на проводе, а если сообщение придет, автоответчик подает сигнал, что принято, благо эти сигналы короткие. Ну молодец, чё, смекалка на высоте!
Надзора над собой Эл не любил и предпочитал ночные смены, но у нас, само собой, этот номер не прошел. Джейк подымал его рано поутру и отправлял колоть дрова — до самого завтрака. Когда Эл сделал запас для нас — отправил в Уайрхауз, там для печек еще больше дров надо, пусть работает или изобретает автоматический рубщик.