Имена погибших известны, но фотография сохранилась только одна.
Фредалина Некерман, девятнадцати лет, находилась в момент взрыва в комнате № 1. Похоже, ей не очень нравилось ее имя, потому что в некоторых документах ее называют Леной или Мелиндой. С сайта https://www.lawrencevillehistoricalsociety.org/face-of-a-tragedy/
Старший механик Арсенала М. Некерман записал в своем дневнике: «Наша старшая дочь Фредалина, которая была помолвлена с храбрым юношей, шорником по профессии, погибла при страшном взрыве в Арсенале 17 сентября, 1862. Была найдена одна рука, на которой было обручальное кольцо, по которому ее идентифицировали, и она была похоронена на кладбище Аллегейни вместе с другими несчастными девушками. Ее предназначенный, Уильям Кернинг, от горя, записался в армию и погиб в бою в Вирджинии. Это был самый тяжелый удар, который когда-либо обрушивался на нас, хотя есть некоторое утешение в том, что они оба погибли за свою страну».
Глава 6
За Питтсбургом, где мы поужинали, проводники стали готовить вагон к ночи, Пенсильванию скрыло ночной тьмой, разглядывать за окном стало нечего, кроме мелькающих огоньков. После отъезда из Сент-Луиса мы находились в дороге уже более суток, одно лишь утешало, что большую часть пути до Нью-Йорка мы уже преодолели — и пока будем спать, преодолеем еще солидный кусок дороги. Дуглас добавлял, что еще до войны наш путь занял бы раза в полтора больше времени, если не в два.
И ехать тогда пришлось бы не в комфортабельном пульмане.
Среди ночи меня разбудили возгласы, что поезд прибыл в Гаррисбург, я полусонно подождал, когда в вагон вторгнутся новые пассажиры, но местные жители, вероятно, для путешествия на восток выбирали более удобные поезда. Тогда я перевернулся на другой бок и спал дальше, пока меня не растолкал Дуглас и не отправил, еще не вполне проснувшегося, в туалет, куда буквально через пять минут будет не попасть… и в самом деле, когда я, не сильно там загостившись, покидал заветную комнатку, в очереди уже стояли два джентльмена.
Родной город Джейка, Филадельфию, мы видели только из окна вагона, как и Чикаго — дома, улицы, где-то подальше шпили церквей — и пока никаких небоскребов. Здесь мы тоже позавтракали и сели в другой поезд. Ехать было порядка 130 километров, даже с учетом неторопливости поездов это было только три часа удовольствия, так что вагон был не пульмановский, а обычный сидячий. Сиденья, правда, были достаточно удобные, так что мы не роптали.
В пути развлекались чтением купленных на вокзале свежих газет.
На первой странице «Харперс викли» было нарисовано какое-то строение с круглым куполом, которое недавно построили в Нью-Брансуике — но не в том, мимо которого наш поезд вскоре будет проезжать, а в канадском. Строение называлось скейтинг-ринк, то есть каток.
Я заинтересовался было, неужели начали делать катки с искусственным покрытием… в смысле, не из полимеров, уж этого я не ожидал, но с машинами, намораживающими лед… ведь машины, производящие лед, уже существовали… но нет, лед предполагалось замораживать с помощью обычного зимнего мороза.
— Прогорят, — поразмыслив, отозвался я. — Сколько там той зимы? А что летом будут делать?
— Придумают что-нибудь, — пожал плечами Дуглас. — Да хоть балы или концерты устраивать. Там же диаметр 160 футов (почти 50 метров), места хватит. Хотя…
Он тут рассказал нам историю Гляциариума, лондонского катка с искусственным льдом, который делали из сала. Запашок, вероятно, стоял в зале интересный… а уж как красиво выглядела одежда после нескольких падений! Неудивительно, что каток очень быстро перестал пользоваться популярностью и исчез с афиш.
Мы посмеялись над таким сомнительным развлечением и перелистнули листок «Харперс викли», чтобы почитать новости. На одной из страниц я увидел портрет православного священника, подумал, что статья о России, но ошибся, речь шла о восстании на Крите. Прошлой осенью османские войска осадили монастырь Аркади, где повстанцы держали штаб. Помимо 259 защитников, в монастыре нашли убежище более 700 женщин и детей. Османцы через несколько дней ворвались в монастырь, настоятель поджег пороховой погреб. Погибла уйма народу. Тут была картинка: несколько мужчин и женщин из последних сил держат дверь, на полу лежит убитый, в углу женщины обнимают детей, а посередине стоят два священника — один держит в одной руке крест, а в другой саблю, а у второго вместо сабли горящая головня.
Весь разворот был уделен сценам плантационного быта: никаких ужасов рабства, просто сцены труда и отдыха, на одном из боковых рисунков — плантатор и надсмотрщик. Ничего такого нехорошего не делают, просто так смотрят на зрителя. А на следующей странице мы обнаружили рассказ из русской жизни, где помимо английского семейства действовали граф Владимир, Вассилиевитч и Иван. В России жутко холодно и метель! Ну да, особенно если сравнивать с Англией, согласился я.
— И не только в России, — хмыкнул Дуглас, перевернув страницу. Там как раз была картинка о том, как нью-йоркская конка героически превзнемогает транспортный коллапс.
— Бедные лошади, — пробормотал я.
Снежная буря, хвост которой зацепил нас в Миссури и заставил отсиживаться в Версале, прошла по всем северо-восточным штатам и навалила за пару дней чуть ли не годовую норму снега. Потом пришел теплый южный ветер, и все это наваленное так же обильно начало таять. В долине Огайо началось преждевременное половодье, вода и тронувшийся в реках лед сносили мосты, в том числе железнодорожные. Читая газеты, Дуглас умилялся:
— Какой я молодец, что выбрал Пенсильванскую железную дорогу! Поехали бы через Цинциннати, куковали бы сейчас где-нибудь посреди Огайо.
— А с чего вдруг ты Пенсильванскую выбрал? — спросил я. — Предчувствие?
— Ага, предчувствие, — согласился он. — Вагоны Вудраффа мне не понравились, решил посмотреть, каково кататься в пульмановских.
Я посмотрел, что там в еженедельнике дальше. На фотографии ниже был изображен горящий посреди города большой отель.
— Что, так быстро про пожар в Сент-Луисе напечатали? — удивился я. Это же не только сфотографировать пожар надо, а еще и переслать в Нью-Йорк, почтой, то есть со скоростью поезда, а не интернета, а там не только пройти всю редакционно-журналистскую подготовку, но и попасть к граверам, потому что прямиком фоточки в газетах еще публиковать не умеют, только гравюры.
— Это в Висконсине, — ответил Дуглас, прочитав подпись под фотографией. — Постоянно где-нибудь что-нибудь горит.
Чтобы не акцентировать на плохих новостях, на том же развороте издатели запостили котика — все любят котиков, даже если нет еще инстаграма и пинтереста! Ну а еще дальше пошли рекламки, объявления и парочка карикатур.
— Что, объявление об атлетическом женском клубе? — спросил я, посмотрев на картинку.
— Дэн, это карикатура! — снисходительно ответил Дуглас. — Это смешно!
— Что ж тут смешного? — пробормотал я. — Я вполне могу представить, как миссис Браун, наша прачка, подтягивается на турнике. Я как-то обратил внимание, какие у нее бицепсы… как она корзины с мокрым бельем ворочает.
Судя по расписанию, мы уже практически вплотную приблизились к Нью-Йорку. Поезд, впрочем, привез нас не на Манхэттэн, а в Джерси-сити, прямо к берегу Гудзона, где располагался пересадочный терминал Exchange Place. Мы выгрузились на крытую платформу и, не выходя под открытое небо, перешли к причалу, где сели на паром.
С одной стороны — Джерси-сити и пересадочный терминал в виде заштрихованной буквы Т, с другой стороны — Нижний Манхэттен и тоже заштрихованный причал парома около Кортлэнд стрит. Карту 1866 года можно подробнее рассмотреть здесь https://www.loc.gov/resource/g3804n.fi000110p/?r=0.401,1.365,0.385,0.202,0, там вид аж до 135 улицы.
Место переправы с высоты птичьего полета. Паровозик везет Дэна и компанию к терминалу. Полностью карту можно рассмотреть здесь https://www.loc.gov/resource/g3804n.pm005947/?r=0.005,0.209,0.584,0.307,0
Пересекая Гудзон на небольшом пароходе-пароме, я смотрел вперед, на низкорослый Нью-Йорк. Его, конечно, нельзя было называть одноэтажной Америкой, все-таки дома там были большими, многоэтажными — но не вот совсем большими-большими. Эпоха небоскребов еще не наступила, и самым высоким сооружением был шпиль какой-то церкви.
— Церковь Троицы, — сказал Дуглас, указав на шпиль.
Вид с парома на причалы у Кортлэнд-стрит, с картины неизвестного Автору художника Американской школы. Рисовано было где-то в 1880х годах, поэтому вон те опоры Бруклинского моста, что маячат справа, наши путешественники видеть не могли.
Уолл-стрит и церковь Троицы в 1850 году. Высота шпиля 85 метров.
Глава 7
Паромная переправа на Кортлэнд-стрит в 1860х
Мы высадились на славной манхэттенской земле, которой не было видно под солидным слоем мусора, посмотрели в сторону омнибуса, посмотрели в сторону извозчиков…
— Мистер Квинто писал, что можно доехать на омнибусе, — как бы в пространство тихо заметила мисс Мелори.
— Можно, конечно, — покладисто согласился Дуглас и повел нас в сторону извозчиков, решив пренебречь битком набитым омнибусом. Ехать было недалеко, тут же, в Нижний Манхэттен, где улицы еще имели названия, а не просто номера.
В пансионе, рекомендованном нам Квинтой (а нас он, в свою очередь рекомендовал хозяйке пансиона), ждали мужчину, девушку и мальчика. Прибыли два мужчины, девушка и мальчик, и взгляд хозяйки, поставленной перед этим фактом, слегка затуманился — подозреваю, соображениями, кого из мужчин в дом поселить, а кому отказать… и, подозреваю, в радикальном случае, решение оказалось бы не в мою пользу.
Однако Дуглас, широко и обаятельно улыбнувшись, сообщил, что является необязательным приложением к нашей компании, и если ему не найдется места в этом славном пансионе, он безропотно поищет себе места где-нибудь еще. Хозяйка, поразмыслив, решила от лишнего квартиранта не отказываться, если, конечно, Дугласа устроит место, которое первоначально предназначалось для Шейна. Вопроса, устроит ли меня комната, в которой нам с Дугласом предстояло жить вдвоем, никто не задал. А Шейна хозяйка перенаправила в соседи своему малолетнему племяннику: «кровать чуть отодвинем, здесь поставим вон тот ящик, постелем широкий матрас — и мальчики вдвоем тут будут спать, как короли!» Шейн смерил взглядом нежданного сокоешника, но промолчал.