Когда ажиотаж вокруг старушки начал спадать, Барнум отправил в газеты анонимные письма. В одном из его писем утверждалось: «Джойс Хет — не человек. То, что претендует на роль замечательной пожилой женщины, на самом деле представляет собой просто любопытно сконструированный автомат, сделанный из китового уса, каучука и пружин, которые искусно собраны вместе и изготовлены, чтобы двигаться от малейшего прикосновения по воле оператора». Народ повалил на представления снова, присматриваясь к движениям старушки и пытаясь распознать в ней талантливо сделанный автоматон.
Год спустя Джойс Хет умерла, и Барнуму напомнили об обещании провести вскрытие. На вскрытии Барнум тоже заработал, превратив его в представление: полторы тысячи зрителей, с каждого по полдоллара… Но, наверное, с медиком Барнум поделиться пожадничал, и доктор Дэвид Л. Роджерс, проведя вскрытие, заявил, что старухе не было еще и восьмидесяти. Барнум то пытался оспорить его вердикт, то заявлял, что Роджерс на самом деле вскрывал совсем другую женщину, а настоящая Джойс Хет сейчас гастролирует по Европе.
Потом Барнум лет на пять укатил с цирком гастролировать по провинции, а вернувшись, прикупил на Бродвее пятиэтажное здание Американского музея Скаддера вместе с коллекцией разных диковин, которые этот музей собирал несколько десятилетий. Барнум переименовал музей в Американский музей Барнума, навесил на фасаде ярких флагов, привлекающих внимание днем, установил яркий фонарь наподобие маячного, привлекающий внимание вечером, на крыше устроил сад для прогулок, где каждый день поднимал воздушный шар. На балконе над входом играл оркестр. Злые языки утверждали, что Барнум набрал самых бесталанных музыкантов, чтобы прохожие, не имея куда скрыться на улице от ужасающей какофонии, бежали в музей.
Жемчужиной новооткрытого музея стала так называемая "русалка Фиджи". Один английский капитан за бешеные, как он утверждал, деньги купил у японских рыбаков чудную диковинку — мумию таинственного существа с рыбьим хвостом и человекоподобным верхом.
Барнум развернул вокруг русалки ажиотаж еще побольше того, что был вокруг "кормилицы Вашингтона". С той поры и пошло: только публика успокоится и перестанет обсуждать одну диковинку, как Барнум уже трубит во все трубы о новой. То лилипут, то микроцефал, которого выдавали за промежуточное звено между человеком и обезьяной, то бородатая женщина, еще более микроцефала похожая на промежуточное звено.
Глава 9
— Кавказ — это ведь где-то в России? — спросила мисс Мелори, глядя на сцену, куда как раз сейчас униформисты, одетые, как полагали американцы, по-турецки, вынесли закрытый паланкин. Что нам собирались показать, я не очень понял. Объявили что-то вроде «сюркашин бьюти», то есть какая-то красавица, да не простая, а сюркашин. Не турецкая, определенно, иначе сказали бы Turkish.
— Местами, — неопределенно ответил я, в очередной раз кляня себя за то, что так и не удосужился как следует подробно изучить атлас Европы и Азии. В самом деле, где в 1860х проходят границы Российской империи? На тех картах, что попадались у нас в Форт-Смите, Россия была размером в лучшем случае с ладошку, много на такой карте не рассмотришь.
В мои обязанности входило забирать мисс Мелори и Шейна после представления в Американском музее, потому что после наступления темноты одинокой женщине на улице действительно лучше не появляться. Я приходил немного раньше, подпирал стенку у служебного выхода, и добросердечный служитель иногда пускал меня внутрь, чтобы не мерз на ветру. Поэтому мне удалось посмотреть несколько номеров вроде этого.
Занавеси на паланкине пока оставались опущенными, а солидного вида господин, расхаживая перед этими драпировками, проорал хорошо поставленным голосом, чтобы всему залу было слышно, небольшую лекцию о том, что белая раса, по мнению авторитетных ученых, зародилась в Кавказских горах.
Меня, знаете ли, еще со студенческих времен занимало, откуда взялся один ложный друг переводчика — слово Caucasian. Вы ведь знаете, что такое ложные друзья переводчика? Это когда польское слово uroda вроде бы и похоже на русское слово урод, но означает как раз наоборот — красота. Или слово pozor — если переводить с чешского, это будет внимание, а если с польского — обличье, а вовсе даже не позор, как может подумать самоуверенный переводчик. Или слово «люстра», если переводить с белорусского на русский, означает вовсе не светильник, а зеркало.
Вот и слово Caucasian нельзя тупо переводить как кавказец. У американцев, которым в общем-то все равно, что там расположено между Черным и Каспийским морем — Кавказ или Карпаты, этим словом обозначается представитель белой расы. При этом греков или итальянцев, по общему экстерьеру мало чем принципиально отличающихся от грузин или азербайджанцев, в США девятнадцатого века склонны считать цветными.
Так что солидный господин на сцене обещал нам показать эталонную красоту белой расы — прямиком с самого настоящего Кавказа. Там, оказывается, живет особый народ — сюркашин. Девушки этого народа очень высоко ценятся в турецких гаремах, и одну из них специальному представителю Барнума удалось купить на константинопольском невольничьем рынке и вывезти в Соединенные Штаты.
Я пытался сообразить, что там за таинственные сюркашины завелись среди кавказских гор.
— Сюркашин? — переспросил я мисс Мелори.
— Circassian, — поправила она.
Яснее не стало.
Я попробовал вспомнить русскую классику: есть ли там какие-нибудь эталонные красотки с Кавказа? «Перед ним, С приветом нежным и немым, Стоит черкешенка младая,» — всплыло в памяти. Точно! Никакая не сюркашин, а черкешенка. Их и русские классики считали прекрасными. Ну что, посмотрим, что там на турецких рынках продают.
Занавеси на паланкине раздвинулись и нам явилась подлинная черкесская красота… Я нервно хихикнул, кажется, так что мисс Мелори метнула на меня осуждающий взор.
Кажется, константинопольский невольничий рынок расположен где-то тут рядом на Бродвее, — решил я. Девица, конечно, миловидная по местным меркам, а костюмчик на ней как раз такой, которые носят в турецких гаремах… ну, по мнению европейцев, которых турки, разумеется, в свои гаремы не пускают. Волосы, правда, были необычными. Вернее, прическа. Вероятно, прическа в стиле афро на белой девушке разила публику наповал.
Принимая томные позы, Circassian beauty по имени Залумма Агра немного посидела, постояла, походила, немного кальян покурила, потом забралась обратно в паланкин и ее унесли.
— Дженни Линд хотя бы пела… — вздохнул кто-то рядом со мной.
Кто такая Дженни Линд, знал даже я, хотя американские гастроли этой певицы проходили еще до войны, более пятнадцати лет назад. У нас к югу от Форт-Смита, за тем лугом, где обычно кучкуются переселенцы, и тем леском, что дальше, находится поселок, который как раз в честь нее и назван — Дженни Линд, так что я однажды поинтересовался, с чего такое название.
Оказалось, где-то в 1850 м году Барнум, в поисках развлечь американцев чем-нибудь ранее невиданным, сделал ставку на высокое искусство и выбрал в Европе известную певицу — впрочем, не до такой степени известную, чтобы ее пригласили во французскую Оперу. Кажется, французам и итальянцам она все-таки не нравилась, хотя немцы, англичане и прочие скандинавы были от нее в полном восторге. Ганс-Христиан Андерсен про нее даже две или три сказки написал, и если, как утверждают, сказка про Снежную Королеву навеяна именно образом Дженни Линд, то, пожалуй, и понятно, почему южанам она не нравилась: вероятно, ей не хватало того, что в оперном искусстве называется темпераментом.
В общем, Барнум сделал оперной диве предложение, и она предпочла отказаться: с какой это радости ей переться в дикую Америку, ее и в Европе с удовольствием слушают. Подумаешь, Париж — можно же в Петербург поехать, там оперных певиц неплохо принимают. В общем, если хотите, чтобы она поехала в Америку, заплатите ей авансом все по договору, да и обеспечьте ей королевский комфорт, и чтобы оркестр был самый настоящий, как в приличном оперном театре, а не две скрипки и контрабас… И еще ее должны сопровождать знакомые дирижер и баритон, и им гонорар, пожалуйста, тоже авансом. То есть, все удовольствие встало Барнуму в 187 тысяч долларов, деньги по нашим временам совершенно сумасшедшие.
Чтобы выплатить гонорар предоплатой, Барнуму, по слухам, заложил всю собственность, и все равно пяти тысяч не хватило, пришлось искать, у кого одолжиться.
Вот так Дженни Линд была вынуждена ехать в Америку, а в Америке, надо сказать, ее мало кто знал, и все мероприятие обернулось бы грандиозным финансовым крахом, если бы Барнум не был Барнумом. Разогревать американскую публику он начал еще задолго до того, как пароход, на котором ехала певица, покинул берега Англии. нанятые Барнумом журналисты превозносили голос, красоту и добродетели Дженни. Прибытие же стало настоящим шоу: у причалов столпилась огромная толпа, злые языки говорили, что Барнум нанял аж двадцать тысяч человек, которые должны были создавать ажиотаж вокруг прибытия дивы, в давке кое-кого помяли, иных даже серьезно. Дженни тоже не подкачала: едва сойдя с корабля, она послала воздушный поцелуй американскому флагу и провозгласила:
— Вот прекрасное знамя свободы, которому поклоняются угнетенные всех народов!
Американская публика, которая очень любит, когда иностранцы их нахваливают, впала в неистовство. Толпа сопровождала Линд до отеля (дополнительный повод для умиления — Дженни запретила кучеру расчищать дорогу с помощью кнута), толпа окружала театр, где певица выступала… в общем, в Штатах началась линдомания, и толпы, частично организованные Барнумом, окружали ее повсюду. Барнум под шумок продавал рубашки «Дженни Линд», галстуки «Дженни Линд», перчатки «Дженни Линд», носовые платки «Дженни Линд», пальто «Дженни Линд», шляпы «Дженни Линд» и даже сосиски «Дженни Линд» — все что угодно, вплоть до мебели, лишь бы на ценник можно было добавить имя певицы. В Новом Орлеане только для того, чтобы попасть в