Атосса: Ужели у них так много войска?
Хор: И войско это много уже наделало бед мидянам.
Атосса: А кроме этого, что еще у них? Богатство достаточное?
Хор: Есть у них источник серебра, клад земли.
Атосса: Да разве они славятся стрельбою?
Хор: Ни мало! У них копья для рукопашного боя и щиты.
Атосса: Кто же пастырь их и владычествует над войском?
Хор: Они ничьими рабами не зовутся и никому не подвластны.
Атосса: Как же им устоять против пришлых неприятелей?
Хор: Да вот, Дариево войско было велико и прекрасно, а они истребили его.
Атосса: Страшные вещи говоришь ты для родителей ушедших.
Явление 3
Показывается вестник
Хор: Но мне кажется, скоро ты узнаешь дело во всей истине, не лживо; по персидскому бегу вот того мужа так заключать подобает. Несет он что-нибудь верное, либо доброе, либо худое.
Вестник: О, города всей Азии! О, персидская земля, пристань великого богатства! Одним ударом сокрушено великое довольство! Пропал, пал цвет персов! О, первейшее на свете горе – возвещает горе… Но, персы, нужно же раскрыть вам всю беду. Все войско варваров погибло!
Хор: Скорбные, скорбные это беды! Беды новые, жестокие! О, слыша про сие горе, обливайтесь, персы, слезами!
Вестник: Так и следует! Все, что там было, погибло! И сам я не ждал увидеть день возвращения.
Хор: Ох, как век оказался для нас, старых, долог! Услышали мы беду безнадежную.
Вестник: Я, персы, сам там был; не от других речи слышал: могу сказать, какие беды там приключились.
Хор: О, напрасно ходило из земли Азийской в землю Эллинскую, напрасно ходило туда множество стрел всяческих.
Вестник: Полны трупами жалостно погибших скалы Саламина и вся страна окрестная.
Хор: О, ты говоришь, в широких одеждах носятся по морю окровавленные тела погибших друзей.
Вестник: Да, луки ничего не пособили. Погибло все войско в морской сшибке.
Хор: Завопите же воплем злосчастным, зловещим для пораженных. Войско погибло, – и, увы, отовсюду боги устроили нам беды.
Вестник: О, как ненавистно звучит имя Саламина! О, Афины! Как скорблю я, даже вспоминая об них!
Хор: Страшны Афины врагам: как не помнить их? Сколько персиянок соделали они втуне вдовыми и безмужними.
Атосса: Долго я молчала, бедная, бедою оглушенная! Несчастие так велико, что ни говорить не могу, ни о бедствиях расспрашивать. Но нужно выносить горе, богами насылаемое: ибо мы смертны. Приди же в себя, и хоть стенаешь о бедствиях, расскажи, раскрою всю бездну злосчастия. Скажи, кто не умер? Кого из вождей народа будем оплакивать? Кто пал? Чье место в строю опустело?
Вестник: Сам Ксеркс жив, и смотрит на свет божий.
Атосса: Ты показал великий свет моему дому, из мрачной ночи соделал ясный день.
Вестник: А Артемвар, блюститель конницы бесчисленной, разбился о жестокие скалы Силениев (8). Тысячник Дадак от удара копья скорым скачком с корабля соскочил. И Тенагон, витязь бактрийский, живет теперь у Эантова острова (9), морем обушеваемого. Лилей, Арсам, третий с ними Аргест ударились головой о жесткую землю, голубей кормилицу (10). А живший при Ниле египетском Арктей, да Адев, Ферессев, да еще Фарнух, – эти с одного корабля попадали. Хрисей Маталл, десятитысячник, вождь тридцати тысяч черной конницы (11), омочил багряной кровью бороду русую, густую, длинную. И Маг Араб, и Вактриянин Артам погибли, стали жильцами жесткой земои Саламинской. Аместрий, Амфистрей, многотрудным копьем вращавший, доблестный Ариомард, скорбь Сардам нанесший, Сисам Мисянин, Фаривий, двухсот пятидесяти кораблей начальник, родом из Лирны, благообразный муж, – все померли, все пали, не в час, бедные, горемычные. Сиеннесий, первый по мужеству, наместник Киликии, – он один пуще всех делал докуки врагам, – и он погиб безжалостно. Вот о скольких вождях вспомнил я теперь; из многих зол о немногих извещаю.
Атосса: Увы, слышу я крайние беды: позор, громкие вопли постигли персов… Но воротись к рассказу своему, поведай мне, сколько ж много было кораблей эллинских, как посмели они корабельными стычками завязать битву с войском персидским?
Вестник: По числу кораблей, будь в том уверена, варвары бы одолели. У эллинов было всего-то тридцать десятков кораблей, да десяток еще отборных. А у Ксеркса, знаю наверно, была тысяча кораблей, да еще двести семь отличных по быстроте бега (12). Так было дело. Ведь, кажется, мы не слабее их были в битве?
Атосса: Но некий поэтому демон погубил войско, неровно опустив весы роковые!
Вестник: Боги спасают город богини Паллады. Атосса: Так значит, не разрушены еще Афины? Вестник: Тот город, в котором есть люди, надежен. Атосса: А поведай, какое было начало морской стычки; кто начал битву, эллины или сын мой, множеством кораблей кичась?
Вестник: Начал всю беду, государыня, аластор (13): невесть откуда явился не то, злой демон! Приходил к нам из войска афинского некий эллин, и сказал сыну твоему Ксерксу: «Когда наступит тьма черной ночи, эллины уже не думают оставаться, а бросятся на скамьи корабельные, а тайком в разные стороны разбредутся, животы свои спасаючи». Сын твой, лишь услышал это (не понял эллинова лукавства и зависти богов!), тотчас всем начальникам кораблей такой наказ: «Лишь только солнце перестанет лучами жечь землю и тьма обнимет область воздушную, уставьте корабли в три ряда, стерегите выходы и проходы морские; а другие корабли вокруг острова Эантова (14) поставьте; и если эллины найдут какую тайную лазейку и убегут от злой судьбы, головами все вы поплатитесь». Так сказал он сгоряча, не зная, что готовили ему боги. Персы, нельзя сказать, чтобы в беспорядке, а чинно, стали ужин готовить; корабельщики весла прилаживали. Когда же скрылся свет солнечный, и наступила ночь, все разошлись по кораблям, все гребцы, все воины. Строй со строем стали на длинных кораблях перекликаться; поплыли, кому как назначено; начальники же кораблей людей по местам расставляли. Ночь проходила, а войско эллинское нигде и не думало тайком пробираться. Когда же светлый день, на белых конях ездящий, охватил всю землю, раздался шум и крик со стороны эллинов, похожий на песню, ликования, и громко откликнулось эхо на скалистом острове. А на варваров на всех страх напал: не знали, что и подумать! Не к бегству призывал славный пеан, что пели тогда эллины, но к битве, к мужественной смелости; ликования же сии звуками труб покрывались. Дружно ударяя шумными веслами, разили они по команде море бездонное. Скоро все они перед нами показались. Первым шло правое крыло, стройно, в порядке; вслед за ним тронулся весь прочий флот. Слышны были громкие и дружные крики: «О, дети эллинов! Идите, спасайте отчизну, спасайте детей, жен, жилища дедовских богов, гробницы предков: теперь предстоит вам за все сразиться!» Навстречу им с нашей стороны поднялся гам речи персидской. Тут некогда было мешкать. Мигом сцепился корабль с кораблем. Начал же нападение эллинский корабль, и сшиб все верхушки на финикийском. Потом сцепились другие. Сперва поток персидского войска еще выдерживал. Но когда мы столпились в узком проходе, тут уже взаимной помощи нельзя было подавать: наши же корабли друг друга разили медными носами и весла ломали. Эллины же поумнее распорядились и отовсюду нас колотили. Корабли опрокидывались кверху дном; море до того наполнилось обломками и трупами, что даже не видать его было. Полны также были трупами и берега, и скалы. Тут, сколько ни было кораблей в войске варварском, все в беспорядке в бегство обратились. А эллины обломками весел и кораблей били наших, словно тунцов, либо другую рыбу какую. Воплями и ликованиями до тех пор оглашались волны морские, пока не пощадила персов темная ночь. Но всего множества зол, хоть десять дней я рассказывай, не расскажешь. Знай только, никогда в один день не умирало такого множества людей.
Атосса: О, великая же пучина зол разразилась над персами и надо всем варварским родом!
Вестник: Знай, и середины бедствий еще нет. Такое злосчастие постигло их, что все, рассказанное мною, и половины беды не составит.
Атосса: Да какая же еще беда может быть злее? Скажи, что же это еще за беда войску приключилась, которая больше той?
Вестник: Сколько ни было между персами телом бодрых, духом доблестных, родом знаменитых, по верности к царю первых, – все они позорно погибли самой бесславною смертью.
Атосса: Ох, я, горькобедная! Какая злая беда, други мои! Какою же смертью, говоришь ты, погибли они?
Вестник: Есть некий островок перед Саламином, маленький, с неприютной гаванью: там по берегу морскому гуляет Пан, любитель хороводов. Туда послал их Ксеркс, чтобы они, когда неприятели вздумают, рассыпавшись с кораблей, спасаться на остров, удобнее били войско эллинское, а своих от волн морских спасали. Худо провидел он будущее. Лишь только бог даровал эллинам славу в битве морской, в тот же день, облачившись в медные брони, выпрыгнули они из кораблей, окружили отовсюду весь остров, так что персы не знали, куда деваться. Били их эллины из рук камнями, губили, пуская стрелы из тетивы; наконец, бросившись все разом, стали рубить, сечь их, горемычных пока всех до единого жизни не лишили. Ксеркс, увидев глубину бедствий, завопил; сидел же он на таком месте, что легко мог видеть все войско – на высоком холме, близ пучины морской (15); завопивши, разорвал одежды, и тотчас велел тронуться пешему войску и пустился в нестройное бегство. Вот какую беду, кроме прежней, нужно тебе огоревать.
Атосса: О, ненавистный демон! Как обманул ты души персов! Горькую отплату нашел мой сын в славных Афинах. Не довольно, видно, было гибели тех варваров, что пали на Марафоне. Мой сын, мечтая отомстить за них, еще вот какое множество бед навлек на себя! Скажи же, какие корабли избежали погибели, и где ты их оставил; можешь ли толкова рассказать об этом.