ски принимают участие православные Константинопольские патриархи начиная с Димитрия I. В 1993 г. оно было закреплено на бумаге на совещании с участием представителей Православных Церквей в Баламанде (Ливан), получившей название «Баламандской унии», на котором стороны обязались содействовать освещению и уведомлению верующих обеих Церквей о полноценности Таинств, об апостольской преемственности, а также общности, самых различных сторонах церковной жизни той и другой стороны. Ныне можно уже говорить о наличии значительной прослойки лояльных католичеству и проповедующих то самое единство и многообразие, которое не признает никаких принципиальных различий между двумя Церквами.
В связи с этим следует сказать несколько слов о состоянии современного католичества, с которым нам предлагают осознать себя единым исторически сложившимся разнообразием форм. Как известно, это состояние решительно определилось решением II Ватиканского Собора, одного из самых противоречивых событий истории XX в., и последующей впоследствии реализацией этих постановлений, в ходе которых эти противоречия были претворены в жизнь. II Ватиканский Собор выработал целый ряд декретов, среди которых нужно отметить и вполне приемлемые для православного сознания мысли, например такое: «Нельзя забывать, что Восточные Церкви обладают с самого начала сокровищницей, из которой Западная Церковь почерпала много нового в области богослужения, духовного предания, канонического права. Надо также отметить по достоинству, что основные догматы христианской веры о Святой Троице, о Боге Слове, воплотившемся от Девы Марии, были определены на Вселенских Соборах, происходивших на Востоке. Чтобы сохранить эту веру, Церкви эти много страдали и ныне страдают». Или еще одна цитата: «Что касается подлинных богословских преданий Востока, надо признать, что они как нельзя лучше укоренены в Священном Писании, развиваются и выражаются в литургической жизни, питаются живым апостольским преданием, творениями восточных отцов и духовных писателей, ведут к правильному укладу жизни и даже к полному созерцанию христианской истины. История, предания и многочисленные церковные установления прекрасно свидетельствуют о заслугах Восточных Церквей перед Церковью» и т. д. и т. п. Православная и католическая Церкви были провозглашены Церквами-сестрами. Однако в то же самое время II Ватиканский Собор подтвердил догмат I Ватиканского Собора о непогрешимости папы соответствующими анафематизмами, отметил особую важность апостольской миссии католических Церквей Востока, то есть униатов, издал целый ряд постановлений, призывающих видеть в нехристианских религиях положительное духовное содержание. Относительно же догматических различий между католической церковью и отделенными братьями Собор провозгласил право на разные подходы к исключительной тайне Христа. Позднее богословская комиссия Ватикана подтвердила, что вера одна, но выражения ее бывают многообразны. Это многообразие есть факт, вытекающий из самой потребности воплощения христианской веры в различных культурах. Понятно, что речь идет прежде всего о догматическом выражении веры. Тем самым были заложены следующие основы дальнейших взаимоотношений с другими религиозными объединениями. Первое – так называемый диалог любви с отделенными братьями: православными, антихалкидонитами, протестантами и др. Второе – отрицание в этом диалоге важности догматических различий с Римом, перспектива становления полного единства с ним вплоть до готовности признать католическую догматику частным мнением католической церкви или лишь одним из возможных толкований его выражения единой общей веры. Третье – всемерная поддержка униатских Церквей. Четвертое, богословский диалог и общие молитвы с представителями антихристианских религий, в особенности иудаизма, с одновременным признанием важного значения их духовного и идеологического содержания. Внутри самой католической церкви реализация декретов II Ватиканского Собора привела к резкому снижению числа прихожан и внутрицерковной дисциплины в результате модернистских богослужебных реформ, а также к небывалому распространению в католической среде нехристианского духовного опыта. Само понятие истинной веры значительно ослабило свои позиции в католическом церковном сознании. Из этого нетрудно заключить следующее:
1. Как таковой богословский диалог с католиками должен быть направленным уже не столько на согласование позиций в вопросе о непорочном зачатии, чистилище и тому подобное, сколько на реабилитацию значения догматов вообще в противовес западному догматическому релятивизму.
2. Признание католической догматики равноправным выражением одной и той же истины может означать лишь переход к тому же самому догматическому релятивизму.
3. Признание католической церкви Церковью-сестрой означает, кроме всего прочего, равнодушие к языческим и иудейским заигрываниям Ватикана и в конце концов молчаливое признание их правомочности. В настоящее время Ватикан осуществляет все четыре указанных выше направления их деятельности.
Константинопольская Патриархия порой проявляет большее единодушие и взаимную любовь с Римом, чем со своими православными братьями. В свою очередь наша Церковь, после того как на Украине начался униатский террор и после известных действий католиков на территории России, до предела сократила свои отношения с Римом.
В заключение мне хотелось бы выразить уверенность, что восстановление евхаристического общения и канонического единства между Русской Православной Церковью Московского Патриархата и Русской Православной Церковью Заграницей будет способствовать сдерживанию либеральных тенденций во всех областях церковной жизни и, напротив, заметно усилит позиции иерархов, богословов и клириков, стоящих на традиционных православных позициях.
ПРИЛОЖЕНИЯ
Приложение I. Суждения иерархов, богословов и подвижников благочестия Русской Православной Церкви XIX–XX вв. об отношении к инославию, экуменическому движению, а также по вопросу о восстановлении межхристианского единства
Терпимость значит не согласие на всеобращения, не признание ересей, а только отсутствие гонения, допущение иноверцам пребывать в своей природной религии, коснеть в заблуждениях, доколе не озарит их свет благодати, квакер ли это или еврей, гернгутер или мусульманин, папежник или язычник.
(Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского, по учебным и церковно-государственным вопросам. М., 1886. Т. 4. С. 557–558)
Провозглашение веротерпимости не много обещает для соединения Восточной и Западной Церквей. Российская Церковь имеет много терпимости; но это не ведет к соединению по нетерпимости другой стороны и по существу несогласия. Избыток терпимости с нашей стороны не ослабляет ли даже нашу твердость против настоятельности противной стороны?
((Там же. СПб., 1885. Т. 3. С. 296)
Для многих новые благозвучные слова – свобода верования – заглушают старую строгую мысль: охранение верования.
(Там же. М., 1887. Т. 5. Ч. 2. С. 742)
Нет! Церковь Христова ни в каком смысле не есть тело Римского епископа, посему и взаимно Римский епископ ни в каком смысле не есть глава Церкви.
(Разговоры между испытующим и уверенным о православии Восточной Греко-Российской Церкви Филарета, митрополита Московского и Коломенского / Творения. М.: Отчий дом, 1994. С. 459)
Западный раскол есть произвольное, ничем не заслуженное отлучение всего Востока, захват монополии Божественного вдохновения – словом, нравственное братоубийство. Таков смысл великой ереси против вселенскости Церкви, – ереси, отнимающей у веры ее нравственную основу и потому делающей веру невозможной.
(Хомяков А.С. Сочинения. М., 1886. Т. 2. С. 90)
Все Таинства могут совершаться лишь в недрах Православной Церкви. В какой форме они совершаются, это дело второстепенное. Примирением (с Церковью) Таинство возобновляется или довершается в силу примирения; несовершенный еретический обряд получает полноту и совершенство православного Таинства. В самом факте или обряде примирения заключается в сущности (virtualiter) повторение предшествовавших Таинств.
(Там же. С. 369)
Вопрос вовсе не в том, лишаются ли протестанты или латиняне надежды вечного спасения, так ли ужасен их грех, что осуждает их на вечную погибель. Вопрос недостойный и узкий, обличающий сомнение в милосердии Всевышнего (вопрос, о котором, однако, часто, долго и горячо спорили). Весь вопрос заключается в том, обладают ли они истиной, сохранили ль церковное предание во всей его чистоте? Если окажется, что нет, то возможно ли согласие?
(Там же. С. 374)
«Еретики те же христиане». Откуда вы это взяли?.. Многочисленные сонмы святых прияли венец мученический, предпочли лютейшие и продолжительнейшие муки, темницу, изгнание, нежели согласиться на участие с еретиками в их богохульном учении. Вселенская Церковь всегда признавала ересь смертным грехом, всегда признавала, что человек, зараженный страшным недугом ереси, мертв душою, чужд благодати и спасения, в общении с диаволом и его погибелию... Ересь – грех ума. Ересь – более грех диавольский, нежели человеческий; она – дщерь диавола, его изобретение, нечестие, близкое к идолопоклонству. Отцы обыкновенно называют идолопоклонство нечестием, а ересь – злочестием. В идолопоклонстве диавол принимал себе Божескую честь от ослепленных человеков; ересью он делает слепотствующих человеков участниками главного греха – богохульства.
(Епископ Игнатий (Брянчанинов. Письма о подвижнической жизни. М., 1996. С. 196)
Где нет православия, там нет спасения.
(Сочинения епископа Игнатия Брянчанинова. Т. 4: Аскетическая проповедь и письма к мирянам. СПб., 1886. С. 78)
Страшное орудие в руках духов – ересь! Они погубили посредством ереси целые народы, похитив у них, незаметно для них, христианство, заменив христианство богохульным учением, украсив смертоносное учение наименованием очищенного, истинного, восстановленного христианства.