ЭЙНО ЛЕЙНО
Эйно Лейно (Армас Эйно Леопольд Леннбом, 1878–1926). — Поэт, прозаик, драматург, переводчик. Стихотворения Эйно Лейно отличает невиданное до него в поэзии Финляндии богатство размеров, легкость, с которой он пользовался финским языком для выражения самых разнообразных чувств и состояний души, музыкальность, широта тем.
Основные сборники стихов: «Мартовские песни» (1895), «Сто и одна песня» (1898), «Священная весна» (1901) и др. Автор нескольких романов, повестей и рассказов, а также нескольких серий пьес, в том числе — пьесы на сюжет «Калевалы». Перевел на финский язык «Божественную Комедию» Данте, «Сида» Корнеля, «Федру» Расина, «Жертвопесни» и «Садовника» Тагора, произведения Гете, Шиллера, Гейне, А. Франса и др. На русском языке издана книга Эйно Лейно «Избранное» (1959), куда вошли стихи и пьесы.
СЕРДЦЕПеревод с финского В. Брюсова
«Сердце! Что пилишь?
Или четыре
Пилишь доски?
Будет меж ними
Сладостно мне почивать!»
«Режу железо,
Цепи ломаю,
Чтобы твой дух,
Волен, вознесся,
Волен — несчастный твой дух!»
«Сердце! Что шепчешь?
Или о дивной
К солнцу тропе,
Той, над горами,
К звездам далеких небес?»
«Песню пою я
Пропастей мрачных,
Смерти и мук,
Мук несказанных,
Песню о счастии гордых!»
ЭДИТ СЁДЕРГРАНПеревод со шведского И. Бочкаревой
Эдит Сёдергран (1892–1923). — Родилась в Петербурге; ее ранние стихи отмечены влиянием Гейне, а также К. Бальмонта и И. Северянина, позднее — Вильхельма Экелунда и немецких экспрессионистов. В свою очередь, личность Сёдергран и ее творчество уже в конце 1910-х годов оказали сильное влияние на современных ей финских поэтов, в том числе — на Эльмера Диктониуса. Ее поиски в области свободного стиха создали предпосылки для развития новой поэтики в Финляндии в 20-х годах, а с 30-х годов ее стихи играют важную роль в формировании новой поэзии Швеции.
СЕВЕРНАЯ ВЕС НА
Воздушные замки растаяли, как снега.
Грезы мои ушли, как вешние воды.
Ничего не осталось из того, что люблю —
только синее небо и редкие бледные звезды.
Тихо шевелится ветер в деревьях.
Пустота отдыхает. Вода не слышна.
Ель вековая не спит, и грезится ели —
белое облако поцеловала она.
ДВЕ ДОРОГИ
Не ходи больше старой своей дорогой,
там грязно;
проходят мужчины, они говорят об удаче,
глаза у них ненасытны,
а дальше на этой дороге лежит мертвая женщина,
и стервятники рвут на куски ее тело.
Ты ведь уже нашел другую дорогу,
там чисто;
проходят женщины в черном, они говорят о страданье,
и одинокий ребенок играет цветами мака,
а дальше на этой дороге бледный святой
попирает ногой побежденного им дракона.
НИЧЕГО НЕТ
Оставь, малыш, этого нет на свете,
повсюду бегущие рельсы, дымы, леса.
Где-нибудь в дальних странах
небо синей и на каменных стенах — розы,
или пальмы, а ветер теплей, чем у нас.
Ну и что?
Все равно ничего нет, кроме заснеженных елей.
Все равно ничего нельзя целовать от горячего сердца,
вот почему сердца остывают с годами.
Но ты мне ответил, малыш, что кровь у тебя пылает,
что смерть — лучше бесцветной жизни.
Смерть? А ты знаешь ее тошнотворный запах?
Знаешь, что смерть от своей руки — стократ тошнотворней?
Пока ты живешь, сумей полюбить ползучие дни болезни
и жгучие годы жажды —
они мгновении, как цветенье пустыни.
ЦЫГАНКА
Я цыганка, чужачка, я неизвестно откуда,
в темных руках принесла я карты и тайны.
Тянется день за днем, однообразно, пестро.
Упрямо смотрю я в лица людей:
знают они, что карты мои обжигают?
Знают они, что фигуры на картах — живые?
Знают они, что каждую карту мечет судьба?
Знают они, что у каждой карты, которая падает из моих рук, —
вереница значений, уходящая в бесконечность?
Никто не знает, что эти руки исступленно чего-то ищут.
Никто не знает, что эти руки давным-давно ниспосланы в мир.
Что эти руки знают на ощупь каждую вещь на земле,
но и во сне они тянутся, чтобы схватить.
Других таких рук нет на свете.
Эти странные хищные руки,
сильные, в кольцах, —
я их прячу под красным платком из упрямства или от скуки.
Эти темные очи глядят в бесконечной тоске.
Эти красные губы горят в негасимом огне.
Эти праздные руки вершат свое дело,
когда отблески зарева освещают черную ночь.
ДЕРЕВЬЯ МОЕГО ДЕТСТВА
Деревья моего детства стоят высоко над травой
и головами качают: «Что с тобой сталось!»
Стволы как упреки: «Тебе здесь не место!
Ты ведь была ребенком и должна знать все,
а не можешь справиться с пеленами болезни[180].
Ты — человек, чужой и враждебный.
А ребенком ты говорила с нами,
и мудрыми были твои глаза.
Мы откроем тебе тайну твоей жизни.
Ключ ко всем тайнам — в малиннике на пригорке.
Будем хлестать тебя, сонную, по лбу —
очнись, полумертвая, хватит спать».
ЭЛЬМЕР ДИКТОНИУС
Эльмер Диктониус (1896–1961). — Поэт, прозаик, переводчик, критик. Писал на шведском и финском языках. Один из создателей пролетарской поэзии в скандинавской литературе. На формирование идейных взглядов Диктониуса большое влияние оказала его дружба с Отто Куусиненом.
Поэтические сборники Диктониуса: «Мое стихотворение» (1921), «Колючее пламя» (1924), «Каменный уголь» (эту книгу отказались издавать в Финляндии, и она вышла в коммунистическом издательстве в Швеции в 1927 г.), «Трава и гранит» (1936), «Ноябрьская весна» (1951) и др. Диктониус перевел на шведский язык произведения финских классиков Алексиса Киви и Эйно Лейно. На русском языке был издан в СССР сборник стихотворений Диктониуса «Колючее пламя» (1969), опубликовано несколько рассказов.
ПРЕДЧУВСТВИЕПеревод со шведского О. Чухонцева
В глубинах мозга зреет семя,
высасывая жизни суть,
и я уйду в последний путь,
принявши смерть, как воскресенье.
Я знаю — ни один цветок
не встанет над моей могилой,
лишь снег падет, да ветер стылый,
но и под снегом бродит сок!
ХИТРОУМНЫЕПеревод со шведского Л. Тоома
В больших городах живут хитроумные люди.
Они мостят мостовые бетоном,
чтоб не могли пролетарии
возводить из торцов баррикады.
Они продают билеты в метро
по такой высокой цене, чтоб рабочим
было не по карману
добираться до арсеналов,
до которых пешком не дойти.
В центре они разбили
бульвары такой ширины,
чтобы в ряд умещалось двадцать орудий.
Радуйся, пролетарий! Твои города
прибрали к рукам хитроумные люди.
НАШ ПРОВИАНТПеревод со шведского Юнны Мориц
Сколько нас? Горстка? Две?
Но, видимо, больше, чем надо,
если мы до истерик ссоримся и никак не столкуемся,
кто какие наденет калоши
в тот назначенный час, когда
мы пойдем по скользкой тропе в небесное царствие.
Будто в таком пути
нужнее всего калоши?
Ведь придется идти босиком,
сбивая подошвы в кровь.
Иначе
никак не дойти.
Босые ноги, ясная голова, четкая цель —
и сердце свое не забудь под жилетом:
вот наш единственный транспорт
и наш провиант.
ВОРОТАПеревод со шведского И. Бочкаревой
Стары и серы
ворота вечности.
Стоят на торной дороге.
Заросли бурьяном.
Море ржи,
васильковые брызги.
А выше идут облака —
наверное,
в дальние страны.
И люди здесь не нужны.
КАТРИ ВАЛА
Катри Вала (1901–1944). — Своим творчеством Катри Вала дала толчок возникновению нового течения в финской поэзии, главные черты которого — открыто демократическая направленность и жизнеутверждающее начало. Катри Вала была одним из основателей Общества финско-советской дружбы; активно боролась против фашизма и милитаризма.
Сборники стихов Катри Вала: «Далекий сад» (1924), «Синяя дверь» (1926), «На причале земли» (1930), «Возвращение» (1934), «Горит дерево гнезд» (1942). На русском языке издана книга избранной лирики Катри Вала «Далекий сад» (1966).
ПЕРВЫЙ СНЕГПеревод с финского Новеллы Матвеевой
Я забыла о белизне,
глядя на густые краски осени,
и однажды утром белизна
расстелилась передо мной.
Я остановилась, удивленная:
на моей щеке снежинки
ласково распались
в прохладный запах.
И покой белизны, как напиток,
утолил мою жажду.
Будто бы творец, листая книгу жизни,
закрыл осеннюю страницу,
написанную золотом и кровью,
и открыл другую, новую страницу:
белую равнину.
Чтобы зимнее солнце
бледными лучами
написало на ней прохладные песни:
песни,
подобные снежинкам.
РАЗРЫВПеревод с финского Юнны Мориц
Мы решили забыть о своей любви
и решили врозь по земле скитаться,
не вспоминая имен друг друга.
Какое безумие в этом, боже!
Разве рубец от сорванной ветки
может исчезнуть потом бесследно!
Громко смеясь поблекшими ртами,
мы разорвали красную лилию
и растоптали горящий цветок.
Но красная лилия умирать не хотела.
Было страшно смотреть на ее усилия.
Пламенея, дрожала она под ногами,
и поднимался растерзанный стебель,
как вопли немого о помощи неба.
И свежий снег покраснел от пролитой крови,
и деревья окутал кровавый туман.
В красном тумане мы взгляды скрестили,
это были взгляды убийц,
и мы отвернулись одновременно —
были ужасны наши глаза.
БОГ И ЯПеревод с финского Новеллы Матвеевой
Я целый день листала две большие книги
о бабочках, цветах, о золотых жуках…
Я читала, затаив дыханье,
и когда на миг очнулась, —
увидела, как ты, создатель,
через мое плечо заглядываешь в книгу.
И вдруг
я тебя полюбила.
Наверно, ты был еще молод,
когда все это создал…
Как счастлив ты был,
когда,
сверкая алмазами
и крупинками золота,
все это
выпархивало из твоих искусных пальцев!
Как много создал ты красивых безделушек!
…Потом ты создал человека,
а человек придумал много зол:
различных партий, армий…
Как это надоело!
О, если бы ты все еще был молод!
И, только что создав цветы и мотыльков,
подошел ко мне, таинственно сияя,
и взял бы меня за руку, как старший брат — сестру,
и повел бы меня смотреть
твои творенья!
Я глядела бы во все глаза.
А ты —
ты был бы чуточку польщен.
Я листаю две большие книги,
а ты, создатель,
глядишь откуда-то издалека
и печально улыбаешься, вспоминая время,
когда еще был ты молод.
НОЧНОЕ НЕБОПеревод с финского Новеллы Матвеевой
Синее поле небес
бурями вспахано,
звездным овсом серебристым
засеяно —
зябким и редким
звездным овсом…
Кто
жнецом назовется?
Кто возьмется за лунный серп?