Более всего его заинтересовало сообщение о том, что в 1860 году у Лобнора появились русские переселенцы-староверы, которые прежде жили в районе Алтая и перебрались сюда по причине гонений на веру. Но долго они не задержались – спустя какое-то время сюда прибыли китайские солдаты и выдворили их с этих земель. Староверы намеревались оказать сопротивление, пытались заручиться поддержкой местных жителей, говоря, что у них есть колдунья, «способная сотворить сколько угодно воинов», но, по неизвестным причинам, чуда не произошло. Мужчин-староверов, оказавших сопротивление, увезли в Турфан, а куда делись женщины и дети – никто не знает.
Конечно, 1860 год – это слишком поздняя дата, айяндаки появились гораздо раньше. Но тем не менее «китайский» след нельзя сбрасывать со счетов. Много таинственных историй связано с блуждающим озером Лобнор…
В давние-давние времена шестеро святых шли в Турфан через Лобнор, и увязалась с ними одна собака. Местный правитель оказал им какую-то услугу, за что они подарили ему медную чашу, а позднее красный флаг и бумагу на владение этими реликвиями. Эти святые люди скрылись в одной из пещер к северу от Турфана со словами «Мы еще вернемся». Собака осталась лежать у входа и вскоре окаменела. Чашу и флаг, а также бумагу местные жители многие годы (да что там годы – века) почитают как святыни и утверждают, что только они удерживают их в этом месте. А вдруг святые, ушедшие в пещеру, за ними вернутся?
Троеглазов решил побывать на Лобноре – осмотреться. Что за таинственная пещера, куда скрылись святые? Что за колдунья, которая якобы могла создать «сколько угодно воинов»? Вдруг это как-то связано с айяндаками, тем более, что территориально это почти рядом с предполагаемым местом нахождения таинственной Сигоры.
Он попросил портье подобрать ему толкового турагента, который мог бы сопроводить его в район Турфанской впадины и к озеру Лобнор. Пришли сразу трое молодых ребят. Самый эрудированный и образованный, который немного говорил по-русски, объяснил, что в одиночку отправляться в такое путешествие опасно. Нужен телохранитель и – обязательно – носильщик. На роль последнего претендовал тщедушный худенький парнишка, на вид лет семнадцати, которого Троеглазову стало попросту жаль. Денег они попросили немного, и утром следующего дня Троеглазов уже ехал в белом маленьком микроавтобусе по пескам знаменитой пустыни Такла-Макан.
Пейзаж, надо признать, был на редкость однообразным. Гид по имени Ван, болтавший без умолку, с придыханием рассказывал Троеглазову историю Турфанской впадины, путая русские и английские слова, но в целом Владлен Алексеевич его понимал.
Первую остановку путники сделали на руинах древнего Гаочана. Городище представляло собой нагромождение глиняных и кирпичных строений непонятного содержания. Город этот появился во II–I веках до начала нашей эры, и посему не осмотреть его было непростительной ошибкой.
Далее шли довольно живописные места Виноградной долины, расположенной вдоль Турфанской котловины. Здесь путешественники не стали задерживаться надолго – остановились только для того, чтобы перекусить в местном ресторанчике и отведать чудесного виноградного вина.
Троеглазов никак не мог добиться от своего провожатого самого главного – чтобы он отвез его в то место, где когда-то жили русские староверы. Ван только удивленно пожимал плечами и говорил, что русские где только ни жили…
В музейном комплексе Безеклык, который еще в начале прошлого века был фактически полностью разграблен иностранными исследователями Поднебесной, Троеглазов скупил все имеющиеся в наличии брошюры и буклеты. Куски древнейших фресок, оставшиеся в этом громадном комплексе, представляющем собой древний монастырь, протяженностью более тысячи квадратных метров, бесспорно, очень интересны, но как бы внимательно ни вглядывался в наскальные изображения Троеглазов, ничего даже отдаленно напоминающего айяндакские мотивы, он не нашел.
«Ничего-ничего, – успокаивал он себя, – отрицательный результат – тоже результат».
Часть вторая
Глава 1
Марина уже третий час бегала по Гостиному двору, в срочном порядке скупая все, что было в списке. Накануне вечером они втроем – Марина, Троеглазов и Тимофей – долго составляли его, успев пару раз поругаться и тут же помириться. Несмотря на летнее время, в горах могут быть заморозки, снег, поэтому без теплых вещей не обойтись. А вот какими они должны быть, эти самые теплые вещи, каждый понимал по-своему.
Тимофей, как более опытный специалист в вопросах выживания в экстремальных условиях (например, на зоне), предлагал купить спортивные костюмы с «начесом», шерстяные носки ручной работы (у бабулек на рынке) и резиновые сапоги с меховыми стельками.
Марина, как специалист по пешим прогулкам на длинные дистанции – по Алтаю, между прочим, – предлагала ограничиться приобретением итальянского термобелья, которое весит сущие граммы и занимает немного места.
Троеглазов, как бывший геолог, много поездивший по свету, придерживался точки зрения Марины, но предлагал все вообще купить на месте, а не тащить из Питера, но его партнеры были с ним категорически не согласны.
В конце концов было решено, что утром Марина с Тимофеем поедут в большой спортивный магазин и просто будут покупать все, что посчитают необходимым. Тим заверил, что самую тяжелую часть багажа он понесет сам, включая три пары резиновых сапог. Спорить с ним никто не стал…
Теперь, когда самое тяжелое купили и Тим повез вещи в гостиницу упаковывать, Марина докупала всякие мелочи, которые могли понадобиться в «Великом походе» ей одной.
Все самое страшное – объяснение с Мазуровым и мамулей – осталось позади. Мазуров на удивление легко согласился отпустить ее в отпуск, мама так вообще обрадовалась, узнав, что дочь едет в экспедицию с «самим Троеглазовым». Неясной была только реакция Гюнтера, до которого Марина так и не дозвонилась…
На сборы оставили только два дня, чтобы не затягивать с отъездом. Маршрут предложил Троеглазов. Решили лететь до Барнаула на самолете, затем на машине по бескрайним алтайским просторам доехать до деревни Сигоркино. А дальше видно будет…
Воодушевление, с которым «троица» принялась за дело, немного поразило Троеглазова. Конечно, преданный Тимофей рад любой возможности развеяться самому и «развеять» своего босса, который спит по 4–5 часов, много работает и курит, мало ест и практически совсем не общается с женщинами. Это, по мнению Тимофея, ненормально. Мужчина, у которого много денег, связей и возможностей, не должен так себя изнурять. Поездка в горы, где нет телефонной связи, Интернета и прочих благ цивилизации, – прекрасное лекарство для трудоголиков всех мастей.
Марина тоже потирает руки в предвкушении того момента, когда она – о, чудо! – откроет человечеству загадочную Сигору.
Но только Троеглазов знает, какой нелегкий путь им предстоит. Какое тут воодушевление, когда впереди их ждет путешествие, полное приключений и, возможно, опасностей! Насчет последнего у Троеглазова не было никаких сомнений – Сигора просто так к себе никого не подпускает, она обязательно устроит для них испытание…
«Ну вот, началось… – Троеглазов в сердцах сжал сигарету так сильно, что тонкая бумага треснула в нескольких местах и табак высыпался на брюки. – Опять я думаю об этой Сигоре как о живом человеке!..»
Он выбросил остатки сигареты в урну и подошел к окну. Вид открывался изумительный – Невский проспект, нарядный от сияния многочисленных неоновых вывесок, показался ему необычайно красивым.
Завтра уже не будет Невского проспекта, шумного города и вообще ЦИВИЛИЗАЦИИ не останется. Только горы, бескрайние леса и полная неизвестность…
За свою не очень легкую жизнь Троеглазов привык доверять интуиции. Она подсказывала ему, что поход будет действительно Великим, посылала знаки, подтверждающие правильность его решений – идти нужно именно сейчас и именно в том составе, который сложился. Но о том, что будет потом, когда он станет обладателем несметных сокровищ айяндаков, – молчала. И это пугало Троеглазова больше всего…
Только когда самолет оторвался от земли и в иллюминаторе промелькнули знакомые очертания питерских окраин, Марина, откинувшись на спинку кресла, осознала всю серьезность ситуации. Она, взрослая тридцатилетняя женщина, без пяти минут доктор наук, позволила некоему Троеглазову втянуть себя в грандиозную авантюру. Да-да, именно в авантюру. Причем с совершенно непредсказуемым финалом!
«Но почему никто меня не остановил? – удивлялась она, разглядывая профиль сидящего рядом Троеглазова. – Мазуров вообще обрадовался как ребенок, когда узнал, что его любимая и самая талантливая ученица нашла спонсора для проведения такой необычной научной экспедиции. Про маму и говорить нечего – она просто в счастье пребывает оттого, что Марина отправляется в путешествие с самим Троеглазовым. А этот и рад стараться – все сделал, чтобы с мамочкой познакомиться и произвести на нее неизгладимое впечатление. Вчера, уже довольно поздним вечером, заявился к ним в гости (рассчитал, что в одиннадцатом часу вечера мама уже наверняка сидит дома) с букетом цветов и целой корзиной фруктов. Решил нанести визит вежливости, познакомиться с мамой, чтобы она не переживала за дочь.
Визит удался – мама была в восторге! Не знала чем дорогого гостя накормить и напоить. Выставила на стол все банки с вареньем и соленьями, какие нашлись в доме. Бедный Тимофей! Он только успевал снимать их с антресолей, а затем ставить обратно. Ох, мама, мама! Не понимает, что замуж я за него не собираюсь, да и сам он не планирует на мне жениться. Другие у нас отношения, партнерские…
Владлен Алексеевич сидел с закрытыми глазами на соседнем кресле и делал вид, что спит. Марина тоже закрыла глаза – нужно хотя бы немного поспать после бессонной ночи, на которую Троеглазов обрек ее и Галину Алексеевну своим поздним визитом.
Глава 2
Ехать по горным алтайским дорогам – ни с чем не сравнимое удовольствие. Несмотря на то что автомобиль подпрыгивал на кочках, то и дело объезжая огромные лужи, Марина, высунувшись из окна, любовалась ландшафтом. Величественные горы в обрамлении бурых скал, нависающих над дорогой в виде каких-то диковинных животных, узкие тропинки, поросшие карагачом и акацией… Всё это выглядело невероятно красиво. А воздух! Нет, это не воздух, а какая-то невероятная эфирная субстанция из аромата цветущих трав, хвойных деревьев и только что прошедшего дождя, которой просто невозможно надышаться.