Николай резко развернулся и быстрым шагом вышел из кабинета. Лилия Эдгаровна бросилась вслед за ним, не попрощавшись с Катей.
У дверей никого не оказалось. Как и в сквере. Зато в почтовом ящике лежал конверт, адресованный Синецкой Л.Э.
Коля вытащил его трясущимися руками из почтового ящика и передал матери.
– Это его почерк?
– Понятия не имею. Он ведь раньше никогда мне ничего не писал…
– Мама, ну давай же, вскрывай. Читай вслух.
Лилия Эдгаровна вскрыла конверт, развернула сложенный вчетверо лист бумаги. Записка была предельно лаконичной:
«Лиля, прости, что я обманом забрал Юленьку. Она славная девочка, ей со мной будет хорошо. Мы отправляемся с ней в небольшое путешествие, на пару недель, не больше. Не волнуйся за нее, пожалуйста, когда вернемся, все объясню и тебе, и сыну. Замаев».
Лилия Эдгаровна облегченно вздохнула. Она ничего не слышала о Замаеве тридцать лет. Почти забыла его. Почти… Но в том, что он порядочный человек и ничего плохого не сделает со своей собственной внучкой, была абсолютно уверена. Конечно, умом она понимала, что за такой большой срок люди меняются, ломаются, становятся злыми и жестокими – разными, одним словом. Но сердцем она по-прежнему была уверена в том, что Коля Замаев – самый лучший мужчина на земле. Он наконец-то нашел ее, пусть и через столько лет. Ну, забрал Юльку, значит, захотел пообщаться с внучкой. Коля, сын, взрослый, а Юленька – совсем еще ребенок, вот ему и захотелось с ней попутешествовать…
Николай, похоже, не испытал особого облегчения, прочитав письмо. И материнского спокойствия не разделял. Он все еще никак не мог поверить, что у него в один день вдруг объявился отец и пропала единственная дочь. Последнее обстоятельство беспокоило его более всего.
Он все же решил показать странное письмо новоявленного отца своему другу Володе Тарасову, который служил в милиции.
– Собирайся, мам, поедем к нам. Я без дочери Оксанке на глаза не смогу показаться. Так что готовься к объяснению с любимой невесткой.
Лилия Эдгаровна обреченно кивнула.
Глава 2
Владлен Алексеевич укрыл пледом спящую в кресле возле иллюминатора девочку.
Прошло уже полчаса, как самолет поднялся в воздух, и напряжение, в котором Троеглазов находился последние дни, наконец-то отступило. Удобно устроившись в кресле, он все еще никак не мог поверить, как все удачно прошло.
Украсть ребенка непросто. Он так мастерски все придумал и продумал, что умудрился обернуть это похищение в небольшое путешествие для девочки. А Юлька и правда не совсем обычная девочка. Все время молчит, не капризничает, не докучает Троеглазову вопросами и просьбами. Редчайший ребенок. И глаза у нее такие необычные – изумрудно-зеленые, огромные, в щеточке длинных пушистых ресниц.
«Настоящая айяндакская принцесса, – подумал Владлен Алексеевич, – то-то шаманка обрадуется».
…Когда после чудесного исцеления Тимофея он зашел в юрту к Шубуун, то даже не догадывался о том, как непроста эта дремучая алтайская шаманка. Что она умеет читать мысли, предугадывать события, повелевать людьми и, самое главное, возвращать их с того света.
Обряд серьезно подкосил ее, вытянул все жизненные силы. Однако вернул Тимофею здоровье.
В юрте было темно и очень жарко. Шубуун с закрытыми глазами лежала на досках, прикрытых мараловыми шкурами, прямо возле небольшой железной печурки. Сверху она еще была накрыта старым ватным одеялом непонятного цвета, а поверх его – двумя или тремя мохнатыми шкурами. Как ни всматривался в них Троеглазов, присевший рядом, так и не смог понять, чьи они.
– Это волчьи шкуры, – шепотом сказала Шубуун, казалось, прочитав мысли Троеглазова. От удивления он растерялся настолько, что не смог вымолвить ни слова.
– Ты не удивляйся, – продолжила старуха, – я все вижу по твоему лицу. И о чем думаешь, и о чем хочешь спросить, да не решаешься.
– Шубуун, ты меня пугаешь, – сознался Троеглазов, – от тебя ничего невозможно скрыть. Ты умеешь читать мысли и столькими еще премудростями владеешь, а живешь в таких нечеловеческих условиях. Зачем?
– Я выполняю то, что мне поручено.
– Кем поручено?
– Судьбой.
– Извини, не совсем понимаю твой язык. Это слишком сложно для понимания… Почему ты не живешь с людьми? Тебе уже много лет, а случись что, тебе никто не сможет помочь.
– А мне не надо помогать. Я уйду только тогда, когда до конца выполню свой долг. И ты мне в этом можешь помочь.
– Уйти на тот свет? – Троеглазов удивленно посмотрел на Шубуун. Отблески пламени отбрасывали тень на лицо старухи, отчего оно казалось нереальным, похожим на гипсовую маску.
– Покажи мне гау, – попросила Шубуун, уйдя от прямого ответа.
И хотя Троеглазов не знал, что такое гау, он сразу понял, о чем говорит Шубуун. Он снял с шеи цепочку, на которой висел Воитель, и положил его в ладонь старушки.
Она долго держала амулет в кулаке, потом поднесла к глазам и стала внимательно разглядывать изображение. По мере того как она тщательно исследовала каждый штрих на золотой пластине, на ее сморщенном лице появилось подобие улыбки.
– Я оставлю гау пока у себя. Мне надо его хорошо изучить. А вот тебе пора в дорогу.
– Не понял? Ты меня прогоняешь?
– Откуда у тебя это? – Шубуун приподнялась на локте, чтобы лучше было видно собеседника, и, пристально глядя ему в глаза, продолжила свой допрос: – Ты ведь его получил не так давно?
– Лет двадцать назад.
– А кто тебе его передал? Только не обманывай, ты же знаешь, я все пойму по глазам!
– А зачем врать? Мне передал его перед смертью мой начальник по геологоразведочной экспедиции Николай Меженков. А к нему амулет попал не самым достойным образом. Он его еще мальчишкой выкрал у одного бергала по фамилии Замаев. Я этого Замаева нашел – бедный, несчастный спившийся старик, который одной ногой уже в могиле. Он мне рассказал, как получил амулет от своей бабки, которая строго наказывала ему его сберечь. А он сберечь не смог…
– А что же бабка?
– Померла… Во сне к нему часто приходила, плакала, ругала сильно, что не уберег айяндакское сокровище.
– Айяндакское? – переспросила Шубуун.
– Да, именно так.
– А жена у него была? Дети?
– Жены не было. По молодости случился роман с юной девушкой, школьницей еще, так ее отец неизвестно куда увез. Но Замаев считает, что она могла родить ребенка.
– Сколько ей сейчас может быть лет?
– Кому, этой школьнице? Не знаю… Примерно лет сорок пять – пятьдесят.
– Это плохо… старая она уже. А ты сможешь найти ее?
Троеглазов удивленно посмотрел на Шубуун.
– Зачем?
– Так сможешь или нет?
– Он мне сказал, что ее зовут Синецкая Лилия. И отчество такое… необычное.
Троеглазов задумался, пытаясь вспомнить отчество неведомой ему Лилии. Шубуун тоже молчала, по-прежнему внимательно разглядывая Воителя. Особенно ее заинтересовали зубчики по краям амулета, напоминающие бороздки ключа.
– Вспомнил! – вскрикнул Троеглазов. – Лилия Эдгаровна!
– А теперь слушай меня внимательно…
До деревни, где была оставлена машина, Троеглазов добрался быстро. Ориентировался в лесу и в горах он хорошо, поэтому всю обратную дорогу не шел, а бежал.
Дед Степанов с Ванькой возились во дворе – пытались починить завалившуюся изгородь. Когда Троеглазов окликнул их, дед сначала заулыбался, но, увидев, что Троеглазов один, мгновенно изменился в лице:
– А где ж ты товарищей своих потерял? Никак случилось чего?
– Да так… По мелочи. Шубуун приболела, а мне вот срочно надо в Москву ехать. Всего на несколько дней. Так что они у шаманки гостят, а я за машиной пришел.
– Так, мил-человек, давай баньку, что ли, организуем?
– Спасибо, но дело у меня срочное. Я в речке искупнусь, перекушу, чем придется, – и в путь.
Пока Троеглазов разбирал вещи в машине, дед поспешил в дом. Оттуда выбежала бабка Дуся с расспросами, что же случилось с шаманкой. Троеглазов в детали вдаваться не стал, сказал, что, видимо, скрутил ревматизм. Про встречу с уголовниками и ранение Тимофея он решил не рассказывать. Баба Дуся стала накрывать на стол.
Глядя на картошку, закипающую на огне, Владлен Алексеевич почувствовал приступ голода. За последние несколько дней он ел несколько раз, и то в основном сушеное мясо да грибы. Поэтому он с нетерпением ждал, когда хозяйка поставит на стол блюдо со свежей картошкой, присыпанной мелко порубленным укропом. Ух, какая вкуснотища! Никакие заморские деликатесы не могут сравниться с ароматом, исходящим от этой незатейливой крестьянской еды…
Ванька стал проситься с Троеглазовым в город. Сочинил историю, как сильно успел соскучиться по сестре и матери, даже скупую мужскую слезу выдавить сумел, чтобы разжалобить бабушку. Однако старики проявили небывалую твердость духа и отказали внуку. В результате чего расстроенный Иван толком с Владленом Алексеевичем не попрощался – побежал в столярку плакать уже по-настоящему.
По дороге в город Троеглазов все время крутил ручку радиоприемника, чтобы поймать местные новости. И ему повезло. В сводке криминальных новостей прозвучало сообщение, что преступники, сбежавшие неделю назад из СИЗО № 6712, до сих пор не задержаны. Рейды по дачным массивам, адресам родственников и знакомых беглецов пока положительных результатов не дали.
Не хотелось думать о том, что беглые зэки все еще находятся в том районе, где остались его партнеры по экспедиции. Но жилище Шубуун довольно хорошо спрятано от посторонних глаз. Да и Тимофей хоть и слаб еще, но отпор дать сумеет. Они-то, конечно, думают, что убили его, а Тим, как настоящий богатырь из русской сказки, испил живой водицы и воскрес.
Шубуун так до конца и не рассказала ему, зачем ей нужна помощница. Она, как обычно, полунамеками дала понять, что знает, где находится то место, куда так стремятся Троеглазов и Марина, но вход в него надежно защищен. Сигора – это имя духа, охраняющего сокровища Айян-Даки, той самой владычицы, о которой, видимо, и рассказывала бабка Николаю Замаеву. Одним амулетом тут не справиться… Поэтому Шубуун потребовала от Троеглазова, чтобы тот нашел и привез к ней молодую девушку или девочку из рода Замаевых. Для посещения священного места есть три обязательных условия – амулет, шаманский обряд и наличие девушки из рода Айян-Даки.