– Я не с вами разговариваю. – продолжал Сентак. – Мне прекрасно известно, что вы являетесь чем-то вроде личного стража Андюса, но не боюсь вас.
Затем, намекая на увечье предводителя шайки, добавил:
– Слава богу, я не безрукий, и каких-то полтора человека меня не испугают.
Надо сказать, что в этот момент Сентак вел себя отважно. По всему чувствовалось, что он не боялся двух головорезов, с которыми оказался в тесном помещении площадью всего в несколько квадратных футов.
– Мне доводилось смотреть в лицо опасностям пострашнее той, которой я подвергаюсь сейчас, – продолжал он. – Поэтому не пытайтесь меня напугать. Вам нужны деньги, они у меня есть и я их вам дам, причем много.
При этом обещании в глазах бандита сверкнули искры.
– Но при этом запомните: я не подчиняюсь никому, я всегда и во всем командую сам. Слышите, господин Андюс? Всегда и во всем. Полагаю, в самом скором времени у вас будет повод в этом убедиться.
Теперь уже умолк Андюс.
– И все ваши тайны я знаю лучше вас самих.
– Неужели? – с сомнением покачали головами бандиты.
– Лучше вас, господин Жозеф Дюпен, потому как в подземельях разрушенного Руке, сообщающихся с Совиной башней…
При этих словах Андюс и Семилан навострили уши.
– … мне известны два прохода, через которые я в любой момент могу провести целый эскадрон жандармов.
– Напрасно вы нам угрожаете, – сказал Семилан.
– Вы вольны думать что угодно, – ответил ему Сентак.
Андюс хранил молчание и лишь едва заметным движением придвинулся к койке, на которой спала юная девушка.
Затем неожиданно с кошачьим проворством перепрыгнул на постель. Обрубок, в который он превратился, взгромоздился на безжизненное тело Маринетты. Контраст между ними был отвратителен.
На физиономии чудовища отразилась звериная ярость.
При виде этого зрелища Сентак непроизвольно шагнул к нему.
– Что вы собираетесь делать? – воскликнул он.
– Ах-ах-ах! – ухмыльнулся Жозеф Дюпен. – Что это вы разволновались?
– Оставьте девушку в покое! – закричал Сентак, выходя из себя.
– Здесь один хозяин – я, и девушка эта принадлежит мне. Я сейчас задушу ее на ваших глазах, только для того, чтобы доказать вам – кроме меня, здесь командовать не может никто.
Сентак рванулся к бандиту.
– Вы же вовсе ее не любите! – ответил Андюс, в любое мгновение готовый вонзить свои тигриные когти в белую шейку очаровательной юной девушки.
Опасности, нависшей над Маринеттой, с лихвой хватило, чтобы утихомирить мужа Эрмины. Он сел на место и голосом, выдававшим его буйный темперамент, сказал: – Ваша взяла, оставьте девушку в покое. Говорите, командуйте, делайте что хотите. Я весь внимание.
– Ах-ах-ах! Вот вы и стали сговорчивее.
– Я вас слушаю, – повторил Сентак властным тоном, внушавшим бандитам уважение, пусть даже помимо их воли.
– Если я вас правильно понял, в мире есть некое затруднение, препятствующее вашему счастью, богатству или амбициям.
– Да.
– И это затруднение – ребенок.
– Вскоре ему предстоит стать подростком.
– Он богат?
– Сказочно.
– Хорошо. Если этот ребенок, или молодой человек, умрет, вы унаследуете все его состояние.
– Нет, не я.
– Значит, мадам де Сентак?
– Да.
При упоминании госпожи де Сентак тот, кого называли Семиланом, поднял на ее мужа взгляд, в котором внимательный наблюдатель увидел бы ревность, ненависть, а может быть, и что-то гораздо большее.
– Если я не ошибаюсь, мальчика зовут Давид.
– Совершенно верно.
– Он один из наследников старого еврея Самуэля?
– Вы попали в самую точку.
– И этот юный Давид должен исчезнуть?
– Да, – ответил Сентак.
– Каким же образом?
– Это уж ваше дело, меня оно не касается.
– И сколько вы дадите за то, чтобы довести до конца это выгодное для вас дело? – насмешливо спросил жуткий бандит.
– Цену назначьте сами, – ответил Сентак в высшей степени безразличным тоном.
Андюс, ожидавший, что собеседник начнет торговаться, сказал:
– Миллион.
Молодой бордосец едва поднял на него глаза и сказал:
– Хорошо, пусть будет миллион.
После этого лаконичного ответа изувеченное тело Андюса подпрыгнуло. Он тут же заподозрил ловушку.
– А гарантии? Вы можете дать гарантии? – спросил он.
– Я дам вам сто тысяч франков задатка, – ответил Сентак.
– Отлично, – сказал Андюс, чувствуя в душе полное удовлетворение. – Работать с вами – одно удовольствие. Мы прекрасно поладили. Этот юный Давид должен исчезнуть.
– Нет-нет!
– Что значит «нет»?
– Он не должен исчезнуть.
– Что же с ним делать?
– Он должен умереть.
– Это одно и то же.
– Нет, не одно и то же. По правде говоря, от вашего недалекого ума мне остается лишь пожимать плечами.
Обижаться Андюс не стал. Миллион, сто франков задатка и особенно властный вид, который напускал на себя Сентак, заставили его играть роль покорного слуги, при одной мысли о которой он еще совсем недавно бунтовал.
– Теперь ваш черед объясниться, – промолвил предводитель бандитов.
– Вы разбираетесь в законах? – спросил Сентак.
– Да.
– В каких конкретно?
– Главным образом, в Уголовном кодексе, – с улыбкой ответил Андюс.
– А в Гражданском?
– Не очень.
– Если бы вы были в нем сведущи, то знали бы следующее: чтобы моя жена унаследовала состояние Давида, он не должен исчезнуть.
– Вот как?
– Он должен лишиться жизни, причем так, чтобы об этом узнали все. Независимо от того, какой смертью он умрет – естественной или насильственной – гражданские власти должны засвидетельствовать его кончину.
– А если он просто исчезнет? – спросил Семилан.
– Тогда его объявят временно отсутствующим и для вступления в права наследства придется ждать шесть, а то и одиннадцать лет.
– Ага! Понимаю, – сказал Андюс.
– Какое счастье.
– Только вот выполнить эту задачу будет нелегко.
– Почему?
– Дело в том, что в случае насильственной смерти человека, какие меры предосторожности ни принимай, могут остаться следы.
– Вполне возможно.
– И всегда найдутся люди, достаточно нескромные для того, чтобы попытаться узнать, кто должен нести за эту смерть ответственность.
– И что из этого?
– А то, что полиция может что-нибудь пронюхать и постепенно добраться до исполнителей преступления.
– Правда ваша, но вы сами должны все устроить так, чтобы полиция ни о чем не догадалась.
– Но как?
– Послушайте, дорогой мой, это уже не мое дело, а ваше.
– Может быть, – продолжал Андюс. – Но если по какой-то случайности меня вдруг арестуют и устроят допрос, лично вы будете очень заинтересованы в том, чтобы я никогда не произнес вашего имени.
– К чему вы клоните?
– К тому, что вы, в конечном счете, наш сообщник, хотя и очень ловко слагаете с себя всю ответственность. Это меня удивляет, тем более что у вас, я уверен, есть какой-нибудь хитроумный способ достижения цели, который вы хотите нам порекомендовать.
– Действительно. Этот мальчик, этот молодой человек, очень любит подолгу кататься в фиакре.
– Отлично!
– Лошади его – звери ретивые…
– Достаточно, – прервал его Андюс. – Нашими стараниями у него на конюшне появится новый мальчик-слуга, а несколько дней спустя произойдет несчастный случай.
– Какого рода? – спросил Сентак.
– Лошади понесут… об остальном догадаться нетрудно.
– Да, но остается маленький вопрос. Если станет известно, что лошадям дали какое-нибудь возбуждающее средство или смазали круп едким веществом, полиции захочется узнать, кто за этим стоит.
Андюс на мгновение задумался, затем хлопнул себя по лбу.
– Может, сделаем так, чтобы подозрения пали на того, кто вам мешает?
Губы Сентака расплылись в едва заметной улыбке.
– Например, на Мэн-Арди, – предложил Андюс.
– Нет, только не на него.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу одним ударом убить сразу двух зайцев.
– Выкладывайте.
– Если юный Давид умрет насильственной смертью, власти сразу станут искать, кто может быть заинтересован в том, чтобы сжить его со свету.
– Пожалуй, только я уже ничего не понимаю.
– Почему?
– Потому что в смерти Давида заинтересованы вы.
– Вы ошибаетесь.
– Как это «ошибаюсь»? – воскликнул Андюс, заливаясь смехом.
– Несомненно.
– Тогда объясните, в чем заключается моя ошибка.
– Вы забываете о том, что не я унаследую состояние Давида.
То, что предводитель злодеев разглядел в душе собеседника, его не на шутку испугало.
– Верно, – сказал Семилан, лицо которого приняло какое-то неопределенное выражение, – его унаследуют мадам Сентак.
– И что из этого? – поинтересовался Андюс.
– Это же проще простого, – продолжал Семилан, – если мы провернем это дело, у полиции будут все основания полагать, что это мадам Сентак, позарившись на деньги Давида, помогла ему отправиться на тот свет.
Сентак в ответ на это и рта не раскрыл. Андюс смотрел на него почти в испуге.
– Впрочем, – продолжал молодой бандит, больше не смеясь и не сводя с Сентака горящего взора, – это предположение не выдержит никакой критики, мадам де Сентак, будем надеяться, снимет с себя все обвинения и эта история ее ничуть не запятнает.
– Но только в том случае, – добавил Сентак, – если против нее не будет улик, причем в количестве, не позволяющем уйти от ответственности.
Даже чудовища, и те любят своих самок. Услышанное повергло Андюса в неподдельный ужас.
Но он подумал о миллионе и вскоре уже оправился от охватившего его волнения.
– Давайте расставим все точки над «i», – сказал он.
– Как вам будет угодно, – прошептал Сентак.
– Вы хотите сказать, что мы должны расставить вокруг мадам де Сентак несметное количество ловушек и обеспечить множество отягощающих обстоятельств с тем, чтобы общественное мнение, которое ныне чтит ее и уважает, в конце концов обвинило ее и прокляло…