да считает, что. принимая эту дату, Козьма руководствовался прежде всего чувствами пиетета к прославляемому им князю92 Поступить иначе он просто не мог, особенно если учесть, что отрывку о потере Кракова предшествовала цитировавшаяся выше предсмертная речь Болеслава, который, по данным Козьмы, умер 7 февраля 999 г93
Здесь, вероятно, вполне уместно вновь обратиться к тексту Козьмы и полностью привести соответствующий отрывок о захвате польским князем Кракова Отрывок этот следует сразу же за ссылкой Козьмы на учредитель ную грамоту Пражской епископии, описывающей как думает автор хроники, границы Чехии при Болеславе II Вот он “После его (Болеслава II—В К) смерти сын его, Болеслав III, как говорилось выше, наследовал ему в княжестве, не имея, однако, ни талантов, ни удачи от ца, не сумел он сохранить достигнутых границ Ибо польский князь Мешко, человек, коварнее которого не было другого, хитростью овладел городом Краковом, предав мечу всех чехов, которых он там застал” 94
Помимо очевидной' связи этого отрывка с грамотой ев Войтеха, внимание исследователя привлекает одно обстоятельство автор, датируя события 999 г, явно путает эпоху Мешко и Болеслава Храброго Путаница эта, по видимому, неслучайна Козьма продолжает называть Болеслава Храброго именем Мешко, и при описании захвата им Чехии в начале XI в и при рассказе о его бегстве из Праги, и даже вспоминая о гибели в Польше пяти братьев-мучеников95 Впервые имя Болеслава Храброго упоминается под 1025 г , причем в полном соответствии с другими источниками чешский хронист называет его королем 96 Обращает на себя внимание, что Мешко, а не Болеслав I Храбрый получает у Козьмы чрезвычайно резкую характеристику Для такой характеристики в хронике до 999 г как будто нет материала Козьма ничего не говорит о польско чешском конфликте, в действительности имевшем место при Мешко I, у него нет даже тех отрывочных известий о конфликте, которые сохранились в хронике другого чешского автора и о которых еще придется говорить несколько позже
Тем более оснований задуматься над словами Козь мы. Случайно ли умолчание Козьмы о войне Болеслава II с Мешко, случайна ли его резкая характеристика поль ского князя? Наконец, случайно ли появление имени Мешко под 999 г ? Может быть, именно потому так не приязненно относился чешский хронист к польскому князю, что ему все же было кое что, пусть и не в очень подробной или даже просто в отрывочной форме, известно о полвско чешском конфликте, происходившем как раз при Мешко I и Болеславе II и развивавшемся неудачно для чешской стороны Опираясь на данные грамоты ев Вой теха, Козьма мог частью отвергнуть, частью перенести на период после смерти Болеслава II эти свои сведения о борьбе с польским соседом, объединив их в одно целое с польско-чешским конфликтом начала XI в Приня тие такого предположения сразу же сняло бы все те не доумения, которые вызывает в своем нынешнем виде процитированный отрывок из его хроники Стало бы ясным, почему автор говорит о Мешко I, а не о Болеславе Храб ром, почему он так остро отрицательно относится именно к этому польскому князю, и, наконец, полностью разъяснилось бы происхождение даты 999 г , как времени утраты Кракова
Из всего того, что было сказано выше, вытекают, как кажется, два основных вывода
1 Козьма опирается на грамоту ев Войтеха, как на исторический источник именно в той ее части, которая содержит описание границ Пражской епископии, а это как раз и есть та тема, которая всегда интересовала всех исследователей грамоты 1086 г
2 Помимо привилея ев Войтеха, у Козьмы, а следо вательно, и в Чехии в годы его жизни вообще не было никаких других, более достоверных, на его взгляд, и полных источников для суждения о размерах государства Болеслава II, а это, быть может, вывод еще более важный, чем первый, потому что он определенно свидетельст вует о древности соответствующего раздела документа
Что же представляют собой названные в привилее св. Войтеха границы Пражской епархии, какие территории они охватывают? Согласуются ли данные грамоты с другими источниками о Чешском государстве X в.? По данным грамоты 1086 г., в состав Пражской епархии при св. Войтехе входили Чехия и Моравия, часть Словакии, Силезия, Малая Польша, часть западнорусских земель и Лужиц.
К сожалению, единого мнения относительно того, к какому политическому или церковному образованию можно отнести описанные в грамоте границы, в литературе вопроса не установилось.
Одной из первых гипотез, высказанных в связи с анализом документа 1086 г., была попытка польского ученого В. А. Мацеевского объявить границы, обозначенные в этом источнике, позднейшим описанием границ архиепис-копии Мефодия 97.
Близкое к точке зрения Мацеевского мнение высказал К- Потканьский98. Такое решение вопроса представляется, однако, невероятным. Относить рассматриваемый документ ко времени Великоморавской державы нельзя хотя бы уже потому, что в нем совершенно отсутствует Паннония. В то же время в нем упоминается Силезия, принадлежность которой к моравской церкви, по крайней мере, весьма сомнительна".
Гипотеза о великоморавском происхождении документа 1086 г. в той его части, рде описываются границы Пражской епископии, конечно, выиграла бы в правдоподобности, если бы удалось найти в его тексте какие-либо следы использования древних моравских источников. Такие следы и пытаются найти польские исследователи
Ю. Видаевич и Я. Натансон-Леский 10°. Оба они строят свое предположение на словах Козьмы Пражского, сославшегося в хронике на какой-то привилей моравской церкви. Вот соответствующий текст его Хроники: “Как, однако, пользуясь милостью божией, принял князь Бори-вой святое крещение или каким образом при его преемниках в странах этих день ото дня размножалась святая католическая вера или какой верующий князь сколько и каких основал церквей ко хвале'божьей, я предпочту скорее умолчать, чем докучать читателям, 'ибо я читал писания других об этом: кое-что в привилее моравской церкви, кое-что в эпилоге этой же земли (и земли чешской, кое-что в житии или страстях нашего патрона и мученика Вацлава” 101.
Но процитированные только что слова Козьмы Пражского не только не подтверждают, а скорее прямо исключают гипотезу Ю. Видаевича и Я. Натансона-Леского. Из них никак нельзя сделать вывод, что перечисленные хронистом источники использовались им для определения границ Древнечешского государства. Из слов Козьмы Пражского нельзя даже заключить, что в них вообще содержалось описание каких-либо границ. Это место хроники свидетельствует только о том, что Козьма пользовался большим <крупам источников, занимаясь вопросом распространения христианства в Чехии, причем в его время эти источники были доступны всем. Между тем, именно этого нельзя сказать о грамоте св. Войтеха, которая всплыла на свет только в 1085 г. и которая, как это показано выше, являлась единственным источником, по которому Козьма судил о размерах Древнечешокого государства при Болеславе II.
Но данные, исключающие великоморавское происхождение грамоты св. Войтеха, имеются прямо и в ее тексте.
Грамота перечисляет чешские и силезокие племена. В случае, если бы она действительно относилась к IX в. или основывалась на документах того времени, естественно было бы ожидать, что затем последует перечисление и моравских племен, территории которых хорошо прослеживаются археологами. Последние установили, что всего было четыре моравских племени 102. Между тем, именно моравские племенные названия в грамоте совершенно отсутствуют. В этой связи обращает на себя внимание еще одно обстоятельство. В грамоте дается перечисление племенных названий только для тех земель, которые хотя и входили в состав Великоморавской державы, но сохраняли в ее рамках значительную самостоятельность и управлялись своими князьями или вообще находились вне рамок Великой Моравии. В первом случае речь идет о Чехии, во втором—о землях силезских племен: дзядо-шан, слензан, тшебовяи и бобжан 103.
Иначе описываются в грамоте границы, когда речь идет либо о центральных областях Великоморавской державы, либо о таких ее районах, где ъеликоморавское завоевание привело к ликвидации местной государственности. Ни для Моравии и части Словакии, ни для Малой Польши привилей св. Войтеха не дает никаких племенных имен. Любопытно, что он не знает и шлен еще двух силезских племен — ополян и голенжицев. В литературе высказывалось уже мнение, что племена эти входили в состав государства Вислян, впоследствии разгромленного Великоморавокой державой104. Документ 1086 г. косвенным образом подтверждает такую точку зрения 105.
Таким образом, не остается никаких сомнений, что гипотеза о великоморавском происхождении грамоты св. Войтеха должна быть отброшена. Грамота эта не могла быть составлена ни в IX, ни в начале X в., ее составители не пользовались и документами тех времен.
Более убедительной представляется другая точка зрения, которой придерживается большинство чешских и русских исследователей, защищающих подлинность лежащего в основе грамоты 1086 г. документа. Эти исследователи относят составление его ко второй половине X в. и вслед за Козьмой считают, что грамота описывает границы Древнечешского государства при Болеславе II.
Дискуссия, возникшая вокруг этой гипотезы, переросла в общую дискуссию о границах Древнечешского государства во второй половине X в., причем противники подлинности грамоты отрицали не только принадлежность к Чехии в это время Кракова и Малой Польши, западнорусских земель, Силезии, но и Моравии. Иными словами, речь идет о том, являлась ли ранне-феодальная монархия Пржемысловцев крупным центральноевропейским государством второй половины X в. или, как того хочет, например, Я. Натансон-Леский 106, она представляла собой весьма незначительное государственное образование, едва выдерживавшее соперничество Лйбицких Славниковцев, и уже во всяком случае неспособное к соперничеству с могущественной державой Пястов.
Одним из поводов для такого рода суждений могут послужить слова арабского купца-путешественника еврея Ибрагима ибн Якуба, который, как говорилось уже в другом месте, в 966 г. посетил с торгово-дипломатн-чесмими целями двор германского императора Оттона I. Ибрагим побывал у бодричей и в Чехии. Он, безусловно, хорошо разбирался в положении славянских государств. Вот, что он пишет о государстве Мешко I: “А что касается страны Мешко, то она — самая обширная из их (т. е. славянских) стран. Изобилует она запасами пищи, мясом, медом и пахотными полями (или рыбой)... Имеет он (Мешко.— В. /С.) три тысячи панцирных воинов,(