Пожалуй, не зря я перед самым отъездом распорядился выдать оружие своей «команде». Правда, не всем. Семенцову с Новаком не дал. Новака что-то не видно. А уголовник… Вон, легок на помине. Семенцов, выделяющийся на общем фоне некогда белоснежным, а теперь изгвазданным нижним бельем, отмахивался лопатой от какого-то крепыша в крестьянском армяке, вооруженного винтовкой со штыком.
Молодец, уголовник, дерется, не сбежал, но лопатой работает хреново, а ведь ею можно чудеса творить. Машет из стороны в сторону, вместо того чтобы ткнуть в лицо противника. Надо было не мародерствовать, а боевой подготовкой заниматься. А так ведь уделают, нефиг делать. Вон, мужичина уже выбил у него лопату, а теперь готовится пырнуть бандита (моего бандита, между прочим) штыком. Оттеснив плечом Семенцова, отбил острие, летящее прямо в лицо и, в свою очередь, ударил противника прикладом в скулу. Звука не услышал, скорее, почувствовал, как окованный сталью затылок приклада сминает мягкую кость, вбивая ее внутрь черепа.
— Благодарствую, гражданин начальник, — поблагодарил меня фальшивомонетчик и бандит. — Должен буду.
Он еще и морду благостную состроил.
— Сочтемся, — в тон Семенцову отозвался я, отыскивая взглядом того, с кем нужно сойтись.
Но, похоже, что сентенция «порядок бьет класс», снова сработала. А тут еще в спину нападавшим ударили те, кого Карбунка отправил в обход, и неизвестные принялись отступать в лес, оставляя нам мертвецов. Кое-кто пытался уности с собой и раненых, но в большинстве своем их просто бросали.
Ко мне подбежал Карбунка.
— Товарищ Аксенов, вы зачем вылезли? Без вас бы управились.
— Как вернемся в Архангельск — двадцать суток ареста, — мрачно пообещал я, хотя и не знал, когда вернемся. Стало быть, теперь обязательно придется возвращаться, чтобы не нарушать слово.
— Слушаюсь, — вздохнул Карбунка, делая вид, что очень расстроен. Потом деловито спросил: — С телами что будем делать?
— Покойников на платформу, раненых в вагон, — распорядился я. Потом спросил: — У нас потери большие?
— Убитых нет, это точно. Про раненых пока не скажу, уточню.
Скоро выяснилось, что у Ануфриева ранено пятеро. Один тяжело, не выживет. Из моей команды легко ранен Потылицын, да у Никиты Кузьменко подбит глаз.
А вообще, все плохо. Мы еще и от Архангельска не отъехали, а уже потери. Этак пока до Польши дойдем, половину личного состава растеряю.
— Что у нас есть поблизости?
— Няндома скоро, — сообщил Карбунка.
— Няндома… Сейчас она чья?
Вопрос, вроде бы странный, но я не помнил — это еще Олонецкая губерния или уже Вологодская? Но Карбунка все понял.
— Станция Няндома Вологодской губернии.
На станции должен быть фельдшер. Впрочем, по нынешним временам его может и не быть. Минус мне с занесением в личное дело и в грудную клетку. Почему не озаботился отыскать для командировки врача или какого-нибудь медика? Постеснялся, посчитав, что врачей в Архангельске и так мало.
— Трупы сгружаем в Няндоме, раненых в Вологду, сдадим в губчека, — решил я.
Бойцы деловито принялись сносить раненых в одну сторону, убитых в другую. Выяснилось, что нападавшие потеряли пятнадцать человек убитыми и пятерых ранеными. Но кого-то унесли с собой, так что цифры неточные.
Ко мне подошел Александр Петрович. Встав перед лицом начальника по стойке смирно, старый вояка по-старомодному спросил:
— Товарищ начальник, разрешите обратиться?
Эх, куда как проще, если бы Петрович сейчас сказал «товарищ полковник», а я бы отозвался «слушаю, товарищ капитан», но пришлось ответить иначе:
— Обращайтесь, товарищ Исаков.
— Я одного из нападавших узнал, — кивнул Исаков в сторону тел.
— Один из ваших беглецов? — догадался я.
Александр Петрович поморщился. Явно он не считал «своим» беглеца из Холмогорского лагеря, но и отказываться от своего бывшего сотоварища тоже не хотел.
— Вы в пехоте служили, товарищ начальник губчека?
— Так точно, товарищ штабс-капитан, — усмехнулся я.
— Не нужно паясничать, — насупился Исаков. — Мне мое звание не по знакомству досталось.
— А я что, разве против? — пожал я плечами. — Когда-нибудь снова вернутся и капитаны, и подполковники. Только обращаться станут не господин, а товарищ.
Александр Петрович оглянулся — не слышит ли кто, спросил:
— Вы сами-то кто? Прапорщик или подпоручик?
И этот туда же! Ну почему не поручик? А если сказать, что я вообще полковник? Ага, полковник ФСБ из две тысячи двадцатого года. Ладно, пусть подполковник.
— Нижний чин, вольноопределяющийся, — хмыкнул я.
— Странно, — пожал плечами Исаков, но развивать свою мысль не стал, да и не до разговоров пока.
Так, здесь, кажется, все в порядке. Проведя быстрый осмотр, убедился, что весь личный состав на месте, никуда не делся. Новак и электрик возятся со своими «гаджетами». Может, они и нападения не заметили?
А что у нас с пассажирами?
Взяв в качестве сопровождающего Никиту Кузьменко, пошел проверять. Проводник пассажирского вагона испуганно таращился сквозь окно, но, завидев меня, открыл дверь и спустил подножку.
Я прошелся по вагону. Пассажиры — командированные, демобилизованные солдаты, несколько женщин сидят себе смирненько. Кажется, все нормально. Э, не совсем. В одном из окон зияла дыра, в другом трещина.
— Товарищ Аксенов, когда поезд тронется? — поинтересовался у меня мужчина в кожаной куртке, в картузе и с полотняным портфелем.
— Скоро, — ответствовал я.
— А поточнее нельзя?
— Можно, — кивнул я. — Только насколько точно, пока не знаю.
— Товарищ Аксенов, что за шутки? — начал закипать человек с портфелем. — Я везу в Вологду три вагона с солью, это стратегический груз. Его завтра вечером должны переправить в Петроград. У меня предписание самого товарища Цюрупы. Почему вы не можете обеспечить порядок на железной дороге? Я стану жаловаться.
— Жалуйтесь, — кивнул я и поинтересовался: — А кому жаловаться-то станете?
— Кому стану жаловаться — это мое дело, — отрезал товарищ с портфелем. — Если губчека не может наладить работу, это безобразие! Почему в Архангельской губернии нападают на поезда? У нас что, война идет?
Так-так-так, а ведь я вас тоже знаю. Молодец, конечно, что радеет за дело, но хамить я ему не разрешал.
— Если не ошибаюсь, товарищ Прохоров, начальник продовольственного отдела?
— Не ошибаетесь, — гордо вскинул нос Прохоров.
— Ага, — кивнул я, и повернулся к Никите: — Товарищ Кузьменко, отберите оружие у товарища Прохорова, арестуйте его и передайте Ануфриеву — пусть определит под замок.
Кузьменко переспрашивать не стал — зачем арестовывать, почему. Начальник приказал — надо исполнять.
Спрашиваете, зачем я арестовал начпрода? Отвечаю — исключительно из самодурства. Посидит до Вологды, а там выпущу. Полезно для начпродов.
Ладно, надо идти пленных допрашивать. Может, еще кого-нибудь выявим. Вон, одного из беглецов отыскали. Уже хорошо.
Глава 14Соленая наука
Как пишут в умных книгах — человечество, имея в своем распоряжении сотни приправ, в реальности не может обойтись лишь без одной — соли. Без нее человек заболевает, потому что клетки просто прекращают работу, словно двигатель не получивший топливо.
Археологи говорят — как только люди начали вести оседлый образ жизни, они начали испытывать недостаток соли. Древние британцы, чтобы получить необходимое количество блестящих кристалликов, нагревали деревянные щепки, окунали их в морскую воду, а потом соскребали полученную соль. Ацтеки выпаривали собственную мочу. Бр-р.
Опять-таки, как пишут в ученых книгах, потребность хлорида натрия составляет всего лишь двести миллиграмм в день, но на самом деле мы потребляем в сорок раз больше. И это мы, просвещенные люди, знающие, что переизбыток вреден. Но что говорить о наших предках, для которых соль была синонимом выживания? Как выжить, не имея супермаркетов и холодильников, когда все, что ты съешь в течение года, необходимо заготовить в короткие три месяца?
В мое время соль стоит сущие пустяки, чего не сказать о прошлом. Из-за соли люди развязывали войны и продавали своих близких в рабство. А вспомнить историю Древней Руси? Сколько раз хлорид натрия менял историю. Власть киевских князей основывалась на контроле за торговыми путями по которым к нам везли соль. Как только освоили новые пути, а на территории современной Вологодчины открыли соляные подземные реки, началась раздробленность. Братья Строгановы, первые соледобытчики России, чтобы оградить свои прииски от нападок татар, отправили Ермака дать им укорот, а тот взял и присоединил Сибирь к России. А там и пошло-поехало. Глядишь, кто-нибудь и напишет, что соль — причина экспансионного развития нашей страны и ее расширения на восток.
Фух, чего это я? Читателям мой исторический экскурс неинтересен, ему бы что-то другое, поближе к теме. Еще решит, что автору писать не о чем, раз он отклоняется от основной линии.
Извините, занесло. А ведь всего-то хотел сказать, что не стоит удивляться тому, что крестьяне объединились с дезертирами, беглыми арестантами и решили захватить три вагона с солью. Время у нас такое, что приходится выживать самим и спасать своих близких от голода. Удобно, между прочем, списывать на тяжелое время все подлости и преступления.
Трупы в количестве двадцати двух сложили на платформу поверх мешков с песком. Раненых красноармейцев занесли в вагон для личного состава, а бандитов — в штабной. Не скажу, что я пришел от этого в восторг, но больше некуда. Еще распорядился не бросать раненых на пол как попало, а подложить под них хотя бы шинели и армяки, снятые с убитых. А заодно и карманы проверить, нет ли чего интересного. Кисеты, спички и прочую мелочевку включая деньги, разрешил взять себе как трофей (все равно бы оставили), а документы, коли у кого сыщутся, отдать мне.
Не рассчитывал, что у бандитов найдутся бумаги, удостоверяющие личность, но у одного из мертвецов, одетого почище прочих, во внутреннем кармане шинели отыскался мандат, удостоверяющий, что его обладатель является младшим милиционером города Каргополя Вологодской губернии Валуйкиным Иваном Николаевичем. От Няндомы до Каргополя километров сто, не меньше, далековато забрался. Ладно, с этим потом. Приеду в Вологду, отдам коллегам, пусть разбираются. Каргополь, увы, не моя юрисдикция.