— Точно, — смеётся Пашка. — Мухтар берёт след.
— Капитан Рыськин, — говорит он обескураженной женщине в переднике. — Вы Ангелина Ивановна Шварц, сорок второго года рождения?
— Да, — удивлённо хмурится она. — Паспорт можно ваш посмотреть?
— А в чём дело, собственно?
На меня она не реагирует, значит, сама не при делах. Это точно. Сто процентов. Такое я вижу.
— Вы погодите с вопросами, — кивает Игорёк. — Я здесь вопросы задаю. Паспорт покажите.
Ох, не пережми палку, Игорь. Полегче…
Гражданка молча исчезает и через минуту появляется с паспортом в мокрых руках.
— А в чём дело, товарищ милиционер? — спрашивает она и подозрительно косится на меня. — У меня там сковорода… подгорает…
Из квартиры действительно доносится запах еды.
— Ничего, мы быстро, — говорит Игорь и передаёт паспорт мне.
— Я из ЮДМ, — поясняю я и начинаю листать страницы.
Так… так… прописка… ага… вот, семейное положение…
— Мы по поводу автомобиля, — говорит Игорь. — Вы являетесь владельцем горчичного «Москвича»-2140 тысяча девятьсот семьдесят восьмого года выпуска. Так?
— Да, — пожимает она плечами. — А в чём…
— Кто эксплуатирует автомобиль? — не даёт ей слова Игорь.
— Мой муж…
Зарегистрирован брак с гражданином Шварцем Яковом Борисовичем, читаю я запись в паспорте.
— Яков…
— Где сейчас находится автомобиль?
— Так в гараже… Тут, недалеко, пятнадцать минут… пешком…
— Муж сегодня эксплуатировал машину? Где сейчас находится ваш супруг?
— Муж в командировке в Топках, на цементном заводе. С минуты на минуту должен вернуться… На поезде… А в чём собственно дело?
— Кто ещё имеет право эксплуатировать автомобиль? — повышает Игорь голос. — Кто сегодня ездил на машине? Вы слышите вопрос?
— Почему вы кричите? — хмурится хозяйка «Москвича». — Так вести себя непозволительно…
— Вы чините препятствия следствию! — заявляет Игорь.
— Какому ещё следствию? — начинает возмущаться она. — Пришли, ничего не объяснили… Я… Я жаловаться буду! Покажите ещё раз ваше удостоверение! Кто вы такие?!
На лестнице раздаются шаги и к нам подходит представительный мужчина в дублёнке. В руке у него элегантный чемоданчик из кожзама.
— Ангелина, что здесь происходит? — спрашивает он низким, как у Левитана голосом, ставит чемодан и снимает большие запотевшие очки.
— Милиция, — твёрдо заявляет Игорёк, а ещё говорил, что не актёр. — Капитан Рыськин.
Он открывает корочки и буквально тычет их в лицо Якову Шварцу. Тому даже приходится податься назад.
— Позвольте, — басит он…
— Кто имеет право управлять принадлежащим вашей супруге транспортным средством? — не даёт опомниться Игорь.
— Хорошо, — кивает муж, — я вам отвечу.
Он чуть отступает на полшага назад и начинает протирать очки лохматым мохеровым шарфом.
— Яша, это очень странная милиция, — говорит Ангелина.
— Я скажу вам, кто может управлять автомобилем моей супруги, кроме меня, — хорошо поставленным голосом говорит Яков Шварц. — Но сначала попрошу ответить вас. Почему в ваше удостоверение вклеена чужая фотокарточка?
16. Здравствуй, Дедушка Мороз
Надо же, какой Яков Борисович глазастый. Как он так быстро сумел рассмотреть фото Рыбкина и сравнить его с ликом Рыськина? Пора его срочно колоть. Либо затаскивать их обоих в хату и пытать. Но это, разумеется, вариант совершенно нерабочий. Не наш вариант.
По тому, как ведут себя супруги, мне понятно, что к покушению они отношения не имеют. Вижу, чувствую. Уж в этом я никогда не ошибаюсь. Это точно. Чуйка. Так что единственное, что мне сейчас нужно — имя того кто, ещё может водить их машину.
— Позвольте ещё раз взглянуть, — рокочет басом Яков и тянет руку к Игорю.
И зря. Потому что в ту же секунду рука эта оказывается заломанной, а шапка и очки гражданина Шварца летят вниз по лестнице.
— Нападение на сотрудника! — заявляет Игорёк. — На этом автомобиле совершено преступление. Быстро назовите имя! Кто ездил на машине?!
— Брат, брат… — басовито стонет Яша.
— Яша! — кричит Ангелина Ивановна. — Это бандиты! Не говори! Помогите!
— Покушение на лицо при исполнении! — заявляет Игорь. — Говори имя!
— Брат… — стонет Яша. — Двою… родный…
Твою же дивизию. Ну и балаган мы устроили!
Этажом выше начинают хлопать двери.
— Помоги… — запускает новый раунд воплей хозяйка тачки, но я не даю ей опомниться и заталкиваю в квартиру.
— Заткнись, — рычу я. — Котлеты! Пожар!
Она ахает, хватается за голову и летит на кухню, откуда уже и вправду пахнет дымом. Я тут же захлопываю дверь, отрезая Якову все пути к спасению.
— Имя, твою мать! — кричит Игорь.
— Я скажу, скажу, — трубит Шварц. — Только отпустите! Ай, как больно!
Да говори ты уже, козёл старый! То ли ты тупой?
— Немедленно прекратите! — несётся женский голос с верхнего этажа. — Хулиганы! Сейчас милиция приедет!
И блин! Ну твою же дивизию! Снаружи действительно доносится милицейская сирена.
— Выводим! — командую я. — Везём в отделение, уже наряд подъехал. Наши! Новый год в каталажке просидит!
— Вы не имеете права! — не сдаётся Яков.
Охренеть, такое давление, я бы уже давно сказал. Это что за тайна-то такая?
— Соучастник! — бросаю я. — Покрываешь подельника?! Говори, кто он! Имя!
— Я, нет! — голосит он, вместо того, чтобы сказать имя. — Я не имею отношения! Я из командировки! За что?!
Твою, нахрен, дивизию!
— Ладно, пойдём, — говорю я Игорю, потому что сирена воет очень близко и никуда не едет, приехала уже. — Товарищ капитан, по повестке вызовем. И ОБХСС ещё привлечём. Жену проверим и его самого.
Последнюю фразу я говорю уже спускаясь по лестнице. Игорь бросает этого стонущего гада и тоже спешит за мной.
Очень плохо!
Мы выходим из подъезда, заставляя себя не бежать, а двигаться, как ни в чём не бывало. И блин! Бобик стоит не здесь, а через один подъезд отсюда. Сирена уже выключена, но маячок работает. Парни грузят алкашей.
Тьфу! Подлые алконавты! Ну кто перед Новым годом ментов из-за такой ерунды вызывает, а? Если бы не они, мы бы этого Яшу додавили, доломали.
Садимся в машину.
— Ну, я же говорил… — начинает Игорь. — Хреновый из меня артист.
— Всё у тебя отлично получилось, — отвечаю я. — Ты молодец, натуральный мент. Прирождённый. Только я же тебя предупреждал, надо было сразу в квартиру заходить. Если бы мы внутри оказались, мы бы из них вытрясли всё что нужно. Мусора ещё эти, надо же было им с алкашами начать возиться.
— Может вернуться? — спрашивает Игорь.
— Думаешь, они нам теперь откроют?
— Ну прости, — сокрушается он. — Я потом уже вспомнил, что ты говорил, чтобы я сразу внутрь прорывался.
— Ладно, что уж теперь. Главное, чтобы они не успели своего этого брата-дегенерата предупредить. А они предупредят, возможно, прямо сейчас предупреждают. И значит, он затихнет, поняв, что ему грозит. Ляжет на дно, сцуко…
— Как ты сказал?
— Херовые дела, я сказал! Провалили операцию! Так, ладно, поехали. Всё, трогай, Паша. Едем в УВД.
Мы выезжаем из двора и катим по бульвару. Останавливаемся на перекрёстке с проспектом Ленина на светофоре. Народ бежит куда-то, суетится, перед праздником, предвкушает, вожделеет, надеется. А я вот ни то и ни другое, и даже ни…
Блин, придётся-таки притягивать этого кровососа Печёнкина. Сска… Как же не хотелось-то. В общем брать надо этих стрельцов. Без шума и пыли не вышло, значит будем теперь пылить по полной программе. Включаем план «перехват».
— Игорь, набирай номер, — командую я. — Давай трубку. Пять, ноль, пять…
— Егор! — перебивает меня Пашка. — Гляди! А это не наш кент? Вон, из двора выезжает.
Твою ж дивизию!
— Ты номер посмотрел?!
— Семьдесят пять девяносто восемь, — отвечает он. — Наш номер!
Как следует рассмотреть водителя не удаётся. Но он один. Мужик в больших солнцезащитных очках.
— Давай-давай-давай, Павлик! Жми!
— Так это… — начинает он говорить, что типа красный вообще-то, но мотнув головой жмёт на газ.
Мотор ревёт, машина рвётся в бой, но не едет. Корма выползает влево, а колёса, предвосхищая погоню, бешено крутятся на месте, шлифуя накатанную белую поверхность, не содранную грейдером и не посыпанную песком с солью.
— Не упусти, Пашка! — в возбуждении прикрикиваю я.
Мы срываемся со скользкого пласта и вылетаем вперёд, врываясь в не слишком густой, но всё-таки поток летящих по проспекту автомобилей. Раздаются бешеные сигналы клаксонов, и мы мчим дальше, подгоняемые этими вувузелами и несомненно добрыми пожеланиями водителей. Они как болельщики заставляют рваться наши сердца в предчувствии победы.
— Где?! — кричу я. — Ты его видишь? Куда он делся?
В глаза бьёт неожиданно яркое послеобеденное солнце. Мороз и солнце… и всё такое… Мы несёмся под уклон, прямо навстречу светилу, туда, где оно скоро скроется не за далёким горизонтом, а за дымящими трубами химкомбината. Мы щуримся, отворачиваемся, но стремимся вперёд за горчичным «Москвичом».
— Вижу, да, — отвечает Павел, сосредоточенно вглядываясь в дорогу. — Вон там, за троллейбусом, впереди. За светофором.
— Да твою же дивизию!!!
Для нас опять врубают красный, как на заказ. Пашка начинает тормозить. Главное, красную волну не поймать. Хотя…
— Похеру! — мотаю я головой. — Жми, Паха! Жми!
Здесь не перекрёсток, а пешеходный переход. Пешеходов нет, так что…
Пашка жмёт. Движок ревёт, машина рвётся вперёд и тут же…
По тормозам!!!
Твою мать! Девочка, ангелочек, лет восьми, смотрит большими голубыми глазами. Она даже испугаться не успевает, просто стоит и хлопает огромными ресницами.
Когда там ей хлопать-то, это ж доля секунды! Восприятие времени… всё замедляется, и я вижу только лицо ребёнка и размазанную карусель бешено несущуюся по кругу. Один оборот. Второй оборот.
Девочка остаётся стоять на месте и изумлённо смотрит нам вслед. А мы сделав два полных оборота и чудом никого не задев, останавливаемся на встречке, но по ходу своего движения. Включается жёлтый и Пашка с непроницаемым лицом вжимает педаль газа в пол и гонит, чтобы вернуться на свою полосу. И при этом не въехать никому в бок.