В воскресенье утром мы с Наташкой, Игорем и Пашкой уезжаем в Новосиб. Едем на Скачковской двадцать первой, чтобы не было никаких вопросов по служебной фабричной машине. Стоять в Новосибирске ей придётся довольно долго. Управляющий казино нашёл нам гараж в Толмачёво. Там её поставим.
— Наташ, хочешь, поговорить? — спрашиваю я, когда мы оказываемся одни в её квартире.
Она вздыхает.
— Чего?
— Егор… — качает она головой.
— Вижу, трудно тебе, — усмехаюсь я. — Наобещала всякого, а теперь как поступить? Исправления в журнале делать не дают, да?
Она ничего не говорит.
— Наташ, давай так. Либо мы друг другу доверяем, либо нет. Я тебе ответственно заявляю, я не изменяю. Честно говоря, даже стыдно это без конца повторять. Как в дешёвой мелодраме. Я сказал, ты услышала. Всё. Больше мы к этому вопросу не возвращаемся. Это нелепо. Это оскорбительно для нас обоих. Договорились?
Она кивает. Не сразу, но всё-таки кивает.
— Подумай, если не можешь мне доверять, то и затевать ничего не следует. Это было бы ужасно, но лучше, чем всю жизнь шизаться и сходить с ума.
Она снова кивает и идёт готовить ужин. Дальше мы ведём себя, как ни в чём не бывало, а потом ложимся в постель и набрасываемся друг на друга, как изголодавшиеся зверушки. А рано утром я уезжаю в аэропорт.
Прилетев, мы с парнями селимся в гостинице «Москва», и я сразу начинаю звонить и сообщать всем, что прилетел. Злобину, Чурбанову, Гале, всем. Паша едет в Дьяково за машиной, а Игорь остаётся сторожить меня.
— Очень хорошо, что позвонил — хвалит меня Гурко. — Я как раз сегодня буду встречаться с высокопоставленным работником, о котором тебе говорил. Имей в виду, Егор, человек он очень занятой, поэтому будь всегда на связи.
— Понял, Борис Маркович. Я или в на объекте, или в номере, или в машине. Водитель лицо доверенное, информацию он примет. Любую. Продиктовать вам номера?
Он записывает.
— Ладно, — недовольно говорит он. — В любом случае, будь готов немедленно приехать, когда я скажу.
— Конечно. Это же и в моих интересах, как я понимаю.
— Правильно понимаешь, — сухо отрезает он.
Поговорив с Гурко, я поднимаюсь в казино. Паша Цвет здесь царит и властвует. Справляется он со своими обязанностями неплохо, да только по нему вопрос пока остаётся открытым и совет блатных ещё не состоялся и не дал ему ярлык на московское княжество. Так что положение неопределённое, поэтому он и торчит здесь, никуда не дёргается и уезжать не рискует.
Моему приезду он радуется. Ещё бы. Одна голова хорошо, а две лучше. Я включаюсь в местные дела и решаю кучу вопросов, сразу наваливаемых на меня Лидой и Баксом.
— Вы чего, меня что ли ждали? — возмущаюсь я. — Вот у вас акционер под боком. Почему с Цветом не решали?
— Егор, ну ты чего? — пожимает плечами Лида. — На него где сядешь, там и слезешь!
— Ну вы молодцы! А на мне, значит, можно скакать пока не сдохну что ли?
— Нет… ну почему так трагично-то? — улыбается она. — Не до смерти же…
— Так, я сейчас высеку кого-то…
Весь день я провожу здесь, а вечером внезапно появляется Чурбанов. Он берёт бокал коньяку и отводит меня в сторонку.
— Ты свободен?
— Для вас всегда, вы же знаете, — улыбаюсь я в ответ.
— Молодец. Короче, у меня в машине знаешь, что лежит?
— Золото, бриллианты? — цитирую я Сеню Горбункова.
— Шуточки у тебя, — морщится Чурбанов.
— Простите, Юрий Михайлович.
— Бобина с плёнкой у меня там, — говорит он. — «Хороший, плохой, злой». Везу Леониду Ильичу. Сегодня просмотр.
— О! — усмехаюсь я. — Это я посоветовал.
— Я помню, — кивает он. — Но самое интересное, что он тоже помнит.
— Приятно, — киваю я. — Очень даже. И лестно.
— Ну, собирайся, раз приятно. Он сказал, чтобы я тебя из-под земли достал и привёз.
— Прямо сейчас что ли?
— А я что говорю? — поднимает он брови и допивает коньяк. — Прямо сейчас.
— Понял, слушаюсь, — улыбаюсь я.
— Егор, — подбегает Лида и слегка кланяется Чурбанову. — Я прошу прощения. Там тебя к телефону. Сказали, это чрезвычайно срочно.
Блин, только бы не Гурко…
Но сердце не обманешь, чуйка ещё никогда не подводила. На факапы уж точно.
— Егор, это Гурко. Через полчаса будь у меня. Со Старой площади вместе поедем.
19. Дай немного хм… мне…
Ну, ёлки… Можно было сразу догадаться, что именно так всё и случится. Сообразить, как всё это разруливать времени нет. Да и, собственно, чего тут разруливать-то, совершенно очевидно, что поеду я к Леониду Ильичу, а не к неведомому и могущественному волшебнику, имя которого не решается назвать даже такое пронырливое и искушённое существо, как Гурко. Пронырливое и съевшее не менее дюжины собак в аппаратных играх.
─ Борис Маркович, ─ начинаю я. ─ Вы только не ругайтесь, но…
─ Ты что там, Брагин, с ума что ли сошёл?
─ Но меня только что срочно вызвали к… ну, в общем, у меня без вариантов, надо ехать.
─ Ты головой ударился, я тебя спрашиваю? ─ злится он.
─ Нет. Мне страшно неудобно, но…
─ Не удобно спать на потолке! ─ отрезает Гурко. ─ Решай, что хочешь, но, чтобы через полчаса был у меня. Два раза такие шансы не выпадают. Сейчас откажешься и всё, возможность упущена, жизнь под откос.
Во как, даже жизнь под откос.
─ Я, конечно, не знаю, о ком конкретно вы говорите, была бы какая-то ясность, тогда и…
─ Ты из себя королеву Шантеклера не строй, и царицу полей тоже, ─ продолжает горячиться он, но внезапно осекается, словно случайно показал то, что не хотел, и дальше уже продолжает своим обычным тусклым голосом. ─ Ладно. Решать тебе в конце концов. Жду полчаса и уезжаю.
Ай, раз такое дело повышу ставку. Хотел было утаить от общественности свои зарождающиеся отношения с вождём, но теперь превращу их в козырь. Отношений-то скорее всего никаких не будет, я же не медсестра его, так что просмотром вестерна всё и ограничится.
─ Меня к генсеку срочно затребовали, ─ немного приукрашаю я действительность. ─ Страшно стыдно перед вами, что ставлю вас в неловкое положение, но тут у меня выбора нет.
Повисает пауза.
─ Да, положение неловкое, ─ наконец, холодно говорит Гурко, ─ но раз так, делать нечего. Посмотрим, удастся ли выйти из этой ситуации без потерь для собственного реноме. С учётом открывшихся э-э-э… нюансов.
Непонятно чьё именно реноме он имеет в виду ─ моё или своё…
─ Егор, пора ехать! ─ торопит меня Чурбанов.
─ Ну что же, езжай, ─ недовольно говорит Борис Маркович. ─ Завтра позвонишь.
Интересный он дядя, Гурко этот. Вроде паука, что дёргает за ниточки. Эдик его восьмидесятиюродный родственник. Не кровный, но и не совсем чужой, раз ради него он позвонил Куренкову и попросил притушить пожар с порнухой.
Почему тогда не помог ему в той истории с кляузами? Он ведь мог его и отмазать, и пристроить, как следует и смог бы настоять, чтобы бабу бы его бывшую в ЦК взяли вместо Новицкой. Тут, правда, могут быть варианты. Например, землячка Новицкая ему здесь нужнее в силу своих способностей, или для поддержания репутации человека, помогающего землякам, или для чего-то ещё.
А может, что даже скорее всего, у него уже было запланирована операция по расследованию моей деятельности. Ну, то есть не только моей, а всего нашего куста. Для чего? Думаю, не для того, чтобы всех пересажать и очистить родину от расхитителей. Скорее, по принципу, кто владеет информацией, тот владеет миром. Ну, и баблосом тоже.
А что, шикарно ведь, схватиться за глотку или прямо за изобильное вымя и манипулировать сосцами по своему усмотрению.
─ Юрий Михайлович, ─ спрашиваю я, когда мы подходим к его машине, ─ можете мне про Гурко что-нибудь сказать?
─ А что тебя интересует? ─ удивляется он, останавливаясь.
Игорь стоит чуть в сторонке, а Пашка убегает на площадь, где среди членовозов стоит и наша «Волжанка».
─ Да интересно просто. Место его в пищевой цепочке не самое высокое, а возможностей много.
─ Много, это точно. Я с ним особо не сталкивался, но знаю, аппаратчик он искусный, за ниточки дёргать умеет. Кукловод. А сам в тени всё-время. Ты с ним что, соприкасаешься?
─ Да, соприкасаюсь. Он помогал несколько раз, причём, очень хорошо помогал.
─ Ну, что сказать, будь настороже всё время, просто так он ничего не делает. По крайней мере, так о нём говорят. Давай забирайся в машину. Твои опять за нами поедут?
─ Ну, да. Как я без них-то? Стреляють…
─ Артист ты, Брагин. Я и то без охраны езжу, а ты вон что, круче генсека хочешь быть. Смотри Леониду Ильичу не брякни. На территорию их не пустят, кстати.
─ А где… ваши дамы? ─ скрежещет генсек, останавливаясь перед зятем.
Мы ждём его у входа в дачный кинозал. Он приходит в спортивном костюме, одетый по-домашнему, как и в прошлый раз. Не глава сверхдержавы, а дачник-пенсионер.
─ Где… Галина? ─ спрашивает он и бросает по-детски доверчивый взгляд из-за больших очков.
─ У неё встреча с женщинами-передовиками, Леонид Ильич. Пригласили на новогоднее чаепитие.
─ А твоя… где? ─ неловко поворачивается он ко мне и протягивает руку. ─ Наталья… тоже… э-э-э… на чаепитии?
─ Нет, Леонид Ильич, ─ улыбаюсь я. ─ Она уехала в Новосибирск, в университет. У неё сессия.
─ А… ты почему не на сессии?
─ Я уже сдал. Досрочно.
─ Молодец… умный видать.
Он говорит, кривя верхнюю губу, делая паузы и на южнорусский манер, округляя и смягчая «г».
─ Ну, смотри… Егор, если мне кино твоё не понравится…
─ На него надо особым образом настроиться.
─ Как это? ─ пытливо смотрит он.
─ Ну, там относительно неспешное повествование, фильм длинный, но очень красивый. Напряжённые моменты прямо растягиваются во времени, чтобы можно было насладиться каждым отдельным мигом.
─ Нудный… что ли? ─ спрашивает Брежнев.
─ Но только не для любителей вестернов.
─ Сколько э-э-э… длиться?