После совещания мы стоим в земляческом кругу. Подходит сияющий товарищ Ефим:
— Поздравляю, товарищи. Вот, молодцы, так молодцы. А ты, Егор, молодец, что не забыл старых друзей и упомянул.
— Как бы я мог промолчать, — усмехаюсь я. — Без вас бы ничего и не было.
— Молодец, молодец, — подходит первый секретарь обкома и протягивает мне руку. — Грушницкий.
— Здравствуйте, Евгений Семёнович. Очень приятно. Брагин.
— Знаю, что Брагин, — кивает он. — Рад, что генеральный секретарь лично одобрил.
— Первый раз такое вижу, — говорит Гурко, подходя к нам. — Чтобы генсек сам пожаловал на проходное совещание? Лично приехал! Похоже, действительно ему по душе пришлось наше начинание.
«Наше»? Ох, жук, ну и жук.
— Так, вы все областные и городские материалы предоставьте, — командует он. — Регламенты, договора и вообще всё, что есть. Мы от них будем отталкиваться. Это как можно скорее нужно и прямо мне. Ну что же, раз у нас такой региональный триумф сегодня, предлагаю вот так, всей нашей дружной сибирской командой поужинать. По-партийному скромно отметить первый успех и собрать силы для достижений остальных этапов. Теперь мы ошибиться не можем, нам нужно прицельное попадание. Точное и эффективное!
— Гурко этот на мудака похож, — хмурится Скачков, когда мы выходим из ЦК.
— Виталий Григорьевич, — усмехаюсь я и головой показываю на городское и областное начальство.
— Да, ладно, — машет рукой Ефим, — все знают, что он и есть мудак. Манипулятор.
— Ефим Прохорович, — качает головой Грушницкий.
— Простите, — смеётся он. — Но, Евгений Семёнович, правду-то не скроешь, всё тайное становится рано или поздно явным. Человек впервые увидел его, а вывод сразу сделал, причём однозначный и недвусмысленный.
— Ну что, товарищи, время обеденное, — говорю я. — Может быть нам, не дожидаясь ужина, начать праздновать прямо в обед?
— У меня дела, — серьёзно отвечает глава обкома. — Договорились на вечер, значит на вечер.
— Ну что же…
Мы прощаемся с Грушницким и едем в гостиницу. Машины у меня здесь обе стоят, включая тачку бывшего таксиста Сергея Сергеевича, так что места хватает всем. Приезжаем и сразу идём в ресторан. Скачков отстаёт, получает ключи от номера и подтягивается через некоторое время.
— Ну, друзья-товарищи, — радуется Ефим, разливая по стопкам водочку. — Жизнь хороша и жить хорошо?
Конечно, хорошо. Когда всё в гору прёт всегда хорошо. В ресторане царит оживление, связанное с предвосхищением и предвкушением. Всё работает на восторг. Белые хрустящие салфетки, летающие по залу официантки, лёгкий возбуждённый гул посетителей, стук приборов, запах еды и снежная пушистая зима с той стороны за большими окнами с видом на Кремль.
Дорогая моя столица, золотая моя Москва
За столиком в противоположной стороне зала я замечаю Ферика и Айгуль. Они меня не видят. Ну и ладно, попозже подойду.
— Ой, Ефим Прохорович, мне ещё на работу, я не буду, — отказывается от водки Новицкая. — На меня и так сейчас все косо смотреть будут, как на что-то отбившееся от коллектива.
— А я буду, — раздаётся весёлый голос.
— О! Юрий Платонович! Ты как здесь?!
— А мне Егор сообщил, что вы обедать идёте. Вот, думаю, надо посмотреть на старых друзей, а то все заняты вечно.
Платоныч присаживается к нам за стол. Мы делаем заказ и весело болтаем, настроение приподнятое. Довольно серьёзная победа и руки прямо чешутся скорее взяться за строительство структуры будущего. Хватило бы силёнок.
— Юрий Платонович, ну как дела на новом месте? — спрашивает Захарьин. — Прямо зависть берёт, все что-то новое пробуют, а я сижу, как пень и никуда не двигаюсь.
— Так год всего, — смеюсь я. — За год пнём трудно стать.
— Много ты понимаешь, — шутливо говорит он. — Большак и года не отработал, а смотри уже вон где. В Москве, в министерстве.
— А вам бы куда хотелось? — спрашиваю я.
— Мне-то? — задумывается Ефим. — Начальником отдела, например…
— Вместо Гурко что ли?
— Тише-тише, — втягивает он голову и озирается по сторонам, а потом начинает смеяться.
Это типа шутка такая. Я тоже улыбаюсь.
— Нет, — говорит Ефим после своего короткого перфоманса. — Тут связи нужны, а у меня ещё нет столько, чтобы общий отдел возглавлять. Вот пойдёт Гурко на повышение, глядишь и меня подтянет. А вообще, он тот ещё хитрец. Ну, давайте, за успехи во всесоюзном масштабе!
Они втроём выпивают, а мы с Ириной блюдём себя.
— Ну, ты как? — спрашивает она. — Оклемался? Дай-ка руку потрогать, лоб уж не буду проверять, как мамочка.
Сказав про мамочку, она хмыкает, и осекается. Я протягиваю руку. Она вкладывает в неё свою.
— Ничего, не горячий вроде. Видел таджичку свою?
— Она узбечка, — качаю я головой. — Вот же ты глазастая какая. Один раз мельком видела и запомнила?
— Внешность яркая, — пожимает она плечами. — А что это за мощный старик с ней? Жених? Или постылый муж, может быть?
— Дядя, насколько мне известно.
— Понятно… И чего не идёшь?
— Завтра с ними буду встречаться. А сейчас пойду просто поздороваюсь, пока солянку не принесли.
Я встаю, прошу прощения и иду к Ферику с Айгюль.
— Какие люди, — посмеивается Ферик. — Привет, коммуняка. Променял старых друзей на кремлёвских старпёров? Иди сюда.
Я подхожу, он поднимается и обнимает меня.
— Садись с нами, посиди.
— Ненадолго, — соглашаюсь я. — У меня сегодня партийные дела.
Айгюль улыбается, сияет и глаз с меня не сводит. Я наклоняюсь к ней и она подаёт руку. Наши глаза встречаются и я вижу озорные искорки в её взгляде.
— Ослепительная, — улыбаюсь я, она тоже расплывается в улыбке.
— А вечером ты свободен? — спрашивает Ферик.
— Лучше бы на завтра перенести, — развожу я руками. — У меня сегодня партактив, практически. На совещании, между прочим, Брежнев лично был. Руку мне жал.
— Так ты не теряйся, внедряйся скорее, — хлопает меня по колену Ферик, когда я сажусь на стул рядом с ним. — Пора уже серьёзными делами заниматься, а?
— Пора, конечно. Вот, с Айгюль нам тоже нужно серьёзные дела делать. И к вам у меня есть очень интересный вопрос. Но, если можно давайте завтра. У меня ужин сегодня в «Интуристе» с шишками партийными. Нежелательно пропускать.
— Ну что же делать, — ненатурально вздыхает Ферик, — времена такие наступили, что старик должен мальчишку ждать да ещё и уговаривать, — подкалывает меня он.
— Фархад Шарафович, — прижимаю я обе руки к сердцу и улыбаюсь так сладко, будто халву ем. — Вы же знаете моё отношение.
— Ладно-ладно, шучу, — говорит он. — Знаю, конечно. Я тебя сам как сына родного люблю. Ты главное, Айгюль лишний раз ждать не заставляй.
— Обещаю, завтра всё решим. Мой план осуществляется, похоже, так что заказ будет большой. Единственное, с деньгами может быть затык, придётся всю оперативку выгребать, чтобы с вами расплатиться.
— Да что же, мы не люди, что ли? — лукаво усмехается Ферик.
— Хорошо. Друзья, Фархад Шарафович, Айгюль, услада очей, обнимаю вас и до завтра.
— Смотри, медоречивый какой. Беги давай.
Я иду к своему столу и сталкиваюсь с Цветом.
— Здорово, Бро, — подмигивает он.
— Здорово, коли не шутишь, — протягиваю я ему руку. — Игривое настроение?
— Слышь, а вон там, это же твои кореша? — показывает он на наш столик.
— Мой кореш — это ты, — смеюсь я. — А это товарищи по партийной борьбе.
— Ну, так и хорошо, кореш, а что за деваха?
— О, ты женщинами интересоваться начал? — подкалываю его я.
— Э, ты чё, попутал? — шуточно бычится он.
— Она моя, забудь о ней.
— Твоя не эта, гонишь, — подмигивает он. — Нормальная такая, познакомишь, понял?
— Щас, ага, — киваю я.
— Не, не щас. Потом.
Он хлопает меня по плечу и идёт к столику Ферика, а я возвращаюсь к своим. Закончив обед я договариваюсь на встречу с дядей Юрой, отправляю Новицкую и звоню Злобину.
— А я уж думал, что ты пельмени разлюбил, — говорит он и я представляю, как он улыбается сейчас, точь-в-точь, как Де Ниро. Положив трубку, беру парней и иду к «Детскому миру». Место встречи изменить нельзя.
Я подробно рассказываю ему о всех последних событиях и выспрашиваю о Снежинском и о Шарманжинове.
— Работаем пока с ними. Но там нормально всё, скоро выйдут в большой мир. Потом и расскажу, что к чему, а сейчас говорить нечего.
— Понятно, — киваю я. — Леонид Юрьевич, надо нам скорее включать Куренкова в дела, а то он в печали. Силы и энергия имеются, так давайте применять.
— А к чему ты хочешь применять его? — прищуривается Злобин, вроде как хочет спросить, мол тебе-то что, на чужой каравай рот не разевай.
— Контрабанда, разумеется, — хмыкаю я.
— Уже схема есть? — интересуется он, пристально глядя на меня.
— Нет, есть безумная идея.
— Ну? — кивает он, — говори.
Но как-то я сразу теряю энтузиазм. Получается, то что моё — это наше общее. А вот то, что можно сделать без меня, они будут делать без меня.
— Ну, ладно, чего, как девица-то? У меня здесь свои заморочки и начальство. Поэтому да, то, что через нас — только наше. Это не моя придумка, я просто приказ выполняю. Понял?
Понял, да, дружба дружбой, а служба службой…
— Можно подумать, у вас там прям отдел специальный… Ладно. Давайте экспортную контору создадим, — предлагаю я. — Подложную.
— Как? — не понимает он, — Это же ведомственная хрень…
— Сначала будет непросто, — развожу я руками. — Но перспектива шикарная, согласитесь.
Он крепко задумывается. Может, конечно, и без меня всё это устроить и запустить. Но у меня, всё равно, нет других вариантов, кроме как через него пытаться, особенно если потребуется подключать резидентов за кордоном.
Вскоре мы расстаёмся. Я и не ждал, собственно, никаких решений сегодня. Главное, хотел посадить ему жука в голову. Пусть с ним живёт теперь…